Текст книги "Прикосновение"

Пробуждение

– Триста двадцать четыре, триста двадцать три, триста двадцать два, – звук был тихий-тихий.

Два ассистента медицинского центра, сидевшие за бронированной прозрачной перегородкой тем более не могли слышать этого звучания. Только сенсоры давно следили за всё усиливающимся потоком воздуха, который под ритмичными ударами сердца прорывался сквозь периодически размыкающиеся губы, порождающие этот звук.

Коротко вспыхнул сигнальный фонарь, и медики оторвались от экрана внутренней связи.

– Надо проверить каскад питания, задержка сорок секунд, – полноватый ассистент ловко переключил голограммы на центральном мониторе.

– Он считает? Ты слышишь? Он считает секунды до открытия. Этого не может быть! Потому что этого не может быть никогда! – удивленно воскликнул высокий.

– Он очнулся на пятьсот секунд раньше, а звуковые сенсоры сработали на триста двадцатой.

– Сохрани повторно показания и давай скажем ему, – ассистент покосился на голографические часы, – доброе утро Смок!

И кто сказал, что пробуждение клона это муки души и тела? Врут все. Ну, скажите вы мне? Разве вы помните первый секунды своей жизни? Разве помните вы первый глоток воздуха не в утробе матери? Разве помните вы боль в маленьком горлышке от родившегося нового звука? Разве первые лучи бактерицидный светильников оставили след в вашей крошечной памяти?

Вообще скептики и противники клонирования, всячески выбрасывают в инфосети различные домыслы и слухи.

И потом. Разница клонирования в стационаре такой компании как «Потэк Фармасьютикалс» и какой-нибудь дальней пиратской фабрике-забегаловке – как небо и земля.

Ассистент поднялся из своего кресла и вплотную подошел к прозрачной перегородке клон-камеры.

Всё-таки амаррское воспитание взяло вверх над профессиональными обязанностями. Ненадолго, но достаточно, чтобы его полноватый напарник увидел легкий румянец, пробивающий даже через смугловатую кожу.

Не принято у амарров откровенно смотреть на обнаженные тела. По крайне мере в чьем либо присутствии.

Близкий родственник самого Арахама Кередина, он не кичился своим родством со знаменитым биологом и ведущим экспертом в области теории памяти и психической реабилитации, что тоже было удивительно.

Большинство амарров довольно высокомерны и родственные связи наряду с культом предков у них высоко чтимы.

– Мне кажется, он не очень удивится? – уверенно сказал высокий.

– Не думаю, Хаммис, – назвал по имени своего младшего товарища полный ассистент.

Они оба были уже почти сертифицированы для самостоятельной работы с клонами, а это дежурство было последним перед заключительной сертификацией.

И вот надо же – не предвиденные обстоятельства, хотя и не испортили их последнее дежурство, но всё равно внесли легкую нервозность.

Отчеты лягут на стол комиссии, а она довольно строга в профессиональном заключении.

«Потэк Фармасьютикалс» – может позволить себе перебирать кадрами. Положение обязывает. Берут только самых лучших.

– Нет, ты не прав, это как раз дядюшкина тема. Все что связанно с мозгом и неадекватными реакциями, его очень заинтересует. Интересно поговорить с этим Рашем Смоком. Судя по показаниям он, по-моему, оттягивал как-то сам момент пробуждения.

– Не показывай врагу, что ты все о нём уже знаешь. Пусть он будет в неведении. Твой взгляд не укажет ему, что ты готов. Твоё дыхание будет как у младенца во сне. У тебя нет желаний. У тебя есть цель. Всегда и всюду помни – несостоявшийся бой – это не проигранный бой, – Смок, чуть улыбнулся. Голос старого мастера Тай-Су, брата бабушки его матери, звучал, как и в детстве негромко. Но казалось что каждый звук, каждое слово проникает всё глубже и глубже внутрь, не оставляя места сомнениям. Губы почти не шевелясь в тысячный раз, повторяли знакомые слова.

– Мы знаем, что ты очнулся. Можешь встать, – вежливый голос раздался откуда-то сверху.

Смок медленно открыл глаза. Мышцы ответили на легкое напряжение неким новым чувством. Почти, таким как всегда, но что-то неуловимое, вернее незнакомое было в ощущении.

– Медленно встаньте, и … – голос слегка запнулся, – можно пройтись по периметру.

– Если всё хорошо можно посмотреть на себя, – продолжил уже другой голос. – Напротив, засветится панель. Нажмите – откроется экран.

Несколько минут Раш смотрел на свое голографическое изображение.

Даже сканеры бы не уловили эмоции на его лице, но только до того момента пока он не увидел себя со спины.

– А поменьше их нельзя было сделать, я вроде просил в контракте об этом?

– Это самый маленький вариант, причём изготовлен из самых лучших сплавов.

Шесть пластин, для контактной панели гидрокапсулы, слегка поблескивали в все разгорающемся свете невидимых светильников. Кружочки ровным столбиком разместились почти на всём позвоночнике. Никаких неудобств они Смоку не приносили. Разве только слегка смущали внутренние углубления в пластинах прикрытые пульсирующей пленкой.

– Молекулярная протоплазма с кристаллической диафрагмой, – словно прочитав мысли Раша, ответил Хаммис. Он не стал рассказывать подробности. Даже не упомянул, что к разработке этого новейшего материала причастен и он. И более того, что он один из создателей вышеназванной молекулярной структуры.

Недовольно поморщившись Смок окинул взглядом помещение с надеждой рассмотреть что-либо похожее на наличие одежды, ну на крайний случай чего-то такого, чем было можно прикрыть свою наготу.

– Одежду вам сейчас принесут, – голос не замедлил ответить на его недвусмысленные действия.

– Они точно мысли читают, – подумал Раш.

Панель в дальней стене бесшумно поднялась во внутреннюю нишу и невысокий полный человек вкатил тележку с аккуратно уложенной на неё одеждой. Не говоря ни слова, слегка поклонился и также молча, исчез в проёме стены.

Через пол часа, одетый с иголочки в довольно приличную форму неопределённого вида космических войск Смок сидел в жестковатом кресле в своём номере на станции клонирования.

Объёмный экран уже в третий или четвёртый раз показывал ознакомительный ролик для нового постояльца. Это всё перемежалось короткими блоками новостей станции и региона. Более полную информацию, как гласил ролик, Смок сможет посмотреть только на третий день. Это был контрольный карантин, который проходили все кто становился на путь вечной жизни.

Хотя все датчики его нового тела исправно посылали свои сигналы контрольным аппаратам, хитро и незаметно спрятанным в номере, а служба контроля своё дело выполняла добросовестно. Правила оставались правилами. Три дня не разрешалось покидать свой новый и временный дом.

Смок нажал кнопку на подлокотнике кресла и чудо новейшей технологии стало медленно, не доставляя неудобства своему седоку, трансформироваться в нечто подобие кровати или просторной софы.

Чуть подняв изголовье лежанки Смок с интересом стал смотреть новый ролик для капсулиров. Его знакомили с правилами поведения и изучения навыков.

Голос за кадром был весьма мягок и приятен. Таблицы, графики и трехмерные картинки следовали один за другим и постепенно захватили Раша новой, вернее не новой, а мало известной ему темой.

– Нейроны мозга получили новую возможность, усваивать информацию с необычайной скоростью. Процесс обучения, хоть и разбит на два основных этапа, но идет постоянно, – спокойно, даже ласково вещал голос. – Количество необходимых интеллектуальных знаний записаны в особый микро чип. Все сведения, помещенные на одном монокристалле, принадлежат определённому направлению в той или иной области науки. У капсулиров, да и у простых людей, чипы получили название – Книги – судя по всему в память о древнейших носителях информационного направления, – голос выдержал длинную паузу и закончил банальным выражением. – А теперь свежие новости станции.

Раш дождался окончания новостного блока и с удвоенным любопытством стал слушать и смотреть дальше.

– Основной цикл изучения скилла, (умения) разбит на 5 этапов. Это своеобразные уровни. Первый самый простой. Навык второго уровня сложности потребует в два раза больше времени, чем аналогичный, но первого уровня сложности; пятого уровня – в пять раз больше времени и так далее. Это сделано для того, чтобы моторная реакция мышц поспевала за усвоенными знаниями. Это касается как простой моторики, так и её психической составляющей. На первых двух этапах это почти не заметно, а с третьего начинают немного побаливать мышцы тела. Поэтому капсулирам приписывается строго соблюдать режим сна и бодрствования.

Основные метаморфозы в мышечных тканях проходят именно во время сна. Существует несколько способов, – запнулся голос, и голографический экран перестал светиться. За то вместе со звуком зуммера на входной двери ярко загорелся маленький плоский его собрат – экран простого монитора.

Дверь с тихим шорохом откатилась в сторону и на пороге возникла фигура Палл Одина.

Он стремительно вошел в каюту, быстро осмотрелся. Затем достал из кармана форменки маленький светло-серый шар, размером чуть более пяти-семи сантиметров и положил его в центр каюты прямо на пол.

Дюжина бледно-голубых лучей вырвалось с поверхности сферы, и через короткое время тут же исчезла. Смок непроизвольно прикрыл глаза ладонью.

– Всё нормально. Можем говорить спокойно, нас не прослушивают, – укладывая прибор в карман, удовлетворительно сказал галлент.

– Что-то произошло? – Раш приблизился к Паллу.

– Да, возникли обстоятельства, – Один сокрушенно покачал головой. – Нам придется срочно улетать.

– Я готов, командир.

Палл улыбнулся. Всё время, которое он провел с Рашем после памятного пьяного вечера, удивляло его новыми и новыми сторонами поведения своего друга. Не молод хотя и предлагали ему клона в расцвете сил, так сказать. Где-то 25—35 лет. Этот период состояния организма был выбран капсулирами не случайно. Легенды о вечной молодости и отличная физическая форма стали одной из привилегий» новых богов».

Смок решил остаться в своем теле. Медики не очень настаивали, а когда прошли первые тесты для клонирования, то и вовсе остались довольны результатами. Здоровье у пациента было хорошим, если не сказать более чем хорошим, учитывая его возраст и сферу деятельности.

– Нам отдают в аренду систему в Нолях. Моё присутствие там обязательно. Оставить тебя здесь я не имею права. Капсулир бессмертен только в своей капсуле и в очень защищённых и проверенных станциях. Безопасность на станции более шести суток стоит огромных денег. Нам пока это не по карману. Весь капитал сейчас направлен на освоение Нолей.

– Так… я, как говорят, только с клоном из яйца – одинаковы с лица, – с лёгкой иронией сказал Раш.

– Не важно, – усмехнулся Палл. – Пара сотен миллионов и наука работает на благосостояние капсулира.

– В каком смысле, – недоуменно поинтересовался Смок.

– Третий уровень сложности скилла для управления Галлентским фрегатом тебе пока не доступен бы был. Но как говорит наш ученый муж Шурка Тупик, а он весьма «уважаемый» в научных кругах капсулир: «Пять секунд транзакции и скилл у нас в кармане».

– Я скорее догадался, чем понял. И имя, имя? Довольно редкое.

– Пойдем, пройдемся, тебе теперь не скоро по таким станциям разгуливать придется. Заодно и на корабль посмотрим в живую, а не взглядом шмель-камер. Да и об имени расскажу.

Полукруглый люк причального ангара довольно быстро скользнул в разные стороны. Смок и Один ступили на двигающую магнитную дорожку, схватились за выступившие тут же из пола поручни и пузырчатый металл понес их к швартовым стапелям.

Через десять минут они вышли в причальный бокс. За прозрачной перегородкой возле длинной консоли висели, удерживаемые причальными буксирами несколько кораблей.

– Ну и какой мой? – поинтересовался Смок.

– Вот этот «Толстячок» думаю будет в самый раз.

– Который? Тут два подходящих под это определение, – Раш указал на два корабля. Первый находился почти в конце консоли, второй посередине.

Палл посмотрел на свой коммуникатор, пробежал по нему кончиками пальцев и улыбнулся.

– Что там? – снова вежливо спросил Смок.

– До окончания изучения скилла пять минут. Давай подождем. Заодно я проверю теорию Шурки.

– Это тот, который учёный? – Смок оперся на высокий парапет.

– Он не столько ученый, он наша фабрика чудес, – ответил галлент.

– Как это?

– Ну, он смог в свое время, еще, перед тем как стать в наши ряды, – Палл усмехнулся. – Нагреть несколько научных центров на приличную библиотеку для капсулиров. Что-то там с посредничеством было связанно. Его стали искать, он устроил себе любимому похороны аж возле главных ворот Ив. А на маленькой пиратской станции родился новый капсулир. Книги закрыли на несколько лет. У них у всех свой индивидуальный код. Не продать, не подарить. От злости на весь мир он поклялся выучить их все. Но количество знаний не всегда соответствует внутреннему состоянию, – почти посетовал в конце Один.

– И? – выдержав паузу проложил Смок.

– Нет, ну иногда он делает нужные вещи, оружие, но всё время пытается перевернуть всё с ног на голову. Всё, скилл изучен. Отгадай свой корабль?

Последний экзамен

Обида сковывала все тело. Не хотелось ничего. Даже дышать. Он совсем один… Не сдал… Обидно! А ведь Он не был трусом… Не был. Он просто не рассчитал…

Да, Он еще ребенок и материнское молоко достается иногда ему, если удается встретить мать. Она с отцом в последнее время все больше и больше отдалялась от него. Скоро у них будет новый малыш и тогда, встречи с родителями будут совсем редки, а потом и вовсе прекратятся.

Сегодня ему как никогда хотелось побыть рядом, коснуться сильного материнского бока, ласково потереться, ощутить во рту вкус молока, но время детства закончилось, пришла пора Экзамена, как тысячи лет, десятки тысяч, она приходила к его сверстникам. Так было всегда.

Он сдал все, вернее почти все. Самый трудный Экзамен Он не выдержал и потому – Он один.

– Сколько Нас по всему миру, – с горечью подумал о тех, кто так же как он не прошли последнее испытание.

– Ну вот, уже Нас, уже сравниваю себя с ними, а ведь еще есть маленькая надежда, есть, еще остался шанс, пусть последний, крошечный, – звуки как-то несмело растворялись, исчезая вокруг. Когда он был недоволен, то всегда потихоньку ворчал.

До захода солнца оставалось совсем немного времени. С последним лучом исчезнет и надежда на благоприятный исход. Нужно ждать. Только ждать.

Интуиция не подводила его еще ни разу. Расчет движения – да, случались промахи, неудачи, особенно часто в начале обучения. Ему приходилось промахиваться и позже, когда эта ступень его жизни казалось, была пройдена, а вот только чувство События, всегда новое, всегда приносящее целую гамму неизведанных ощущений, с каждым днем становилось все острее и стабильнее.

Ему ничего не стоило утром, вроде как случайно, узнать, когда косяки лобана пройдут по мелководью, распугивая молодь бычков и черноморских ставрид. Когда отдыхающие шумной толпой, с криками и смехом оккупируют средний риф, выступающий несколькими, отполированными волнами и курортниками, вершинами над водой. Он мог предвидеть начало шторма дня за три-четыре до начала. Сородичи, как правило, распознавали это всего за несколько часов до первых порывов ветра и огромных волн.

Чувство возникало не сразу – потихоньку. Сначала немного ломило покатый лоб, затем легкий гул и отзыв всех нервных окончаний. Звуки вокруг становились звонче, иногда казалось, что он слышит далеко-далеко. Легкой судорогой начинало сводить нижнюю челюсть. Хотя назвать это судорогой было нельзя, так, какие-то доли секунды, а потом приходило озарение.

Вероятность Экзамена в Зоне лагуны сегодня была очень велика. Лоб уже перестало ломить и он, со странным удовольствием, ждал очередного позыва.

После первой неудачной попытки долго выбирал место, всеми клеточками своего тела прослушивал все пространство. Здесь должно что-то произойти. Он чувствует. Он знает.

Отец, удивить которого было не легко, и тот всегда восхищенно, легонько толкал его в бок, одобряюще кивая головой во время обучения, когда он отгадывал очередную вероятность событий. Разыскивать пищу, ночью, отлично ориентировался среди прибрежных скал, он стал один из первых в Семье. Его сверстники еще натыкались на хитроумные препятствия, заботливо понаставленные родителями среди скальных лабиринтов, а он мог уже концентрировать Звук на добыче и на врагах…

Их не то чтобы отвергали совсем, нет, наоборот, он знал что, Несдавшим, сочувствуют как неизлечимо больным и все. Завидя таких, каким он может стать, соплеменники просто уходили от встречи. Никаких контактов. Только сочувствие и полное одиночество. Род не принимает их за полноценных членов Семьи. Закон жесток. Никому и никогда не делалось поблажек.

Трое суток на последний Экзамен. Все зависит только от него самого. Один раз он уже не успел.

Ласковое южное вечернее солнце слегка коснулось краем своего диска дымчатого горизонта. На сине-зеленых волнах моря, не спеша, увеличиваясь, по мере погружения солнца за горизонт, плясала призрачная, то появляющаяся, то исчезающая водная дорожка, рубинового цвета. Над полупустым пляжем изредка проносились чайки. Даже они, всегда такие крикливые и надоедливые не обращали на него внимания. Ветер потихоньку совсем затих. Море еще слабо шевелилось пологими невысокими волнами, разбегаясь у берега молочной пеной. Где-то там, в глубине синего простора была своя неповторимая жизнь.

Летний зной потихоньку начинал спадать.

Уже никто не может сказать, когда зародилась традиция Экзамена. Всегда представители его Рода проходили через это. Не каждому доводилось дойти до заключительного рубежа. Естественный отбор был суров. Да и на последнем Экзамене часто проваливались многие. Это, конечно, слегка Его утешало. Но только чуть-чуть. Ведь Он был одним из лучших в Семье.

В этом мире чувство опасности и главное умение быстро ее ликвидировать считалось обычным делом для всех членов Семьи. Помочь ближнему, защитить, не допустить беды – этому обучают с самого рождения. Но только тот, кого природа одарила даром быть Защитником, тот, кто владеет Лучом, должен пройти испытание. Самопожертвование во имя жизни Другого, вот последний Экзамен. Семья и Род должны быть уверенны, что в минуту опасности, Защитник сможет оказаться рядом, сможет наказать любого, кто посягнет на Жизнь. Но не умереть красиво, а уцелеть, хотя зачастую ситуация бывает не в пользу представителей его Рода. Не сдавший был обречен на одиночество.

Прожить одному, вне Рода, об этом было страшно и подумать. Только Семья могла развить до совершенства чувство Луча. У одиночек он со временем исчезал, становился, как и у большинства его сородичей просто органом чувств.

Конечно, Луч у него еще довольно слабый, да и после каждого его применения приходится долго приходить в себя. Но это пройдет. Со временем он сможет научиться владеть им как и другие Стражи.

Луч станет неотъемлемой частью его самого. Его славой. Его честью. Его жизнью.

Главное сейчас успеть, до того как солнце скроется за горизонтом, сдать Экзамен.

Там за выдающимся в море мысом резвились его сверстники. Их было не много. В семье за Период появлялись пять-шесть малышей, у которых можно было обнаружить дар Луча. И еще меньше было тех, кто обладал и чувством События.

Счастливцы! Они прошли последнее испытание. Теперь при встрече с ними даже старики и те будут приветственно кивать головами. Сдавшие собрались в небольшую группу и, отдавая дань уходящему детству, немного шалили, обдавая друг друга радугой брызг, переливающихся в свете ушедшего наполовину за горизонт, красного солнца. Было весело и хорошо. Тело улавливало их речь, веселое щебетание – они играли на мелководье. Их теперь отпускали одних. Они могли постоять за себя в случае опасности. Хотя в этом районе врагов у них почти не было. Почти…

Его все время мучил один вопрос. Те, ради которых, многие его собратья готовы были отдать жизнь, почему-то зачастую оказывались самыми страшными врагами.

На теле матери остались следы давнишней встречи с ними. Это еще в пору ее молодости, когда она только принимала ухаживание Его отца, и они, заигравшись, оказались за грядой скал на мелководье, вот тогда она и получила свой первый урок. Отец часто рассказывал, как он почти неделю, кормил ее, ибо она не могла сама добыть пропитание.

Он так задумался что, не сразу среагировал на громкие всплески воды и звонкие звуки.

На ярком надувном матрасе метрах в пятидесяти от берега кричали дети. Мальчик лет двенадцати, находящийся по плечи в воде и маленькая девочка, вцепившаяся ручонками в возвышение на середине вычурного, приспособленного разве только для пляжных бассейнов, а не для морских прогулок, надувного плота. Природное чувство опасности позволило Ему мгновенно оценить ситуацию.

Метрах в двадцати от матраца, вспенивая винтом воду, шел катер. На верхней палубе никого не было. Хозяин судна крепко спал, уткнувшись головой в самом низу катера, где легкий тент, создавал какое-то подобие тени. Как правило, на таких катерах выезжали на рыбалку рано поутру, любители поохотиться за вкусной черноморской рыбой.

Отдыхающие всегда вели себя одинаково. Количество алкоголя зачастую превышало физические возможности их организма и к вечеру, служба охраны побережья собирала любителей горячительных напитков по всей лагуне. Кто на таких же ярких, как кричащие дети, плотах-матрацах. Кто просто не мог завести двигатель своих водных скакунов, катамаранов и легких рыбачьих катеров, а кого южное жаркое солнце, привело в состояние эйфории и последующего крепкого сна на свежем морском воздухе. Этот катер охрана прозевала.

Глубоко осевший в воду, улов был видимо неплохой, урча и переваливаясь, с боку на бок катер довольно быстро шел прямо на детей.

Это его Экзамен! Он должен успеть! Любой ценой!

Тело вздрогнуло и, рассекая воду, стремительно помчалось вперед к катеру.

Даже если он заглушит двигатель ему не успеть. Нужно заставить катер повернуть, рули… электроника,… Чем ближе к Цели, тем сильнее будет удар ультразвукового Луча. Больше шансов не будет… Всего один удар!

Лобные доли обожгло импульсом! Направление на блок управления! Он перестанет сейчас видеть! Разря-я-яд! Судорга! Он теряет направление луча…

Последнее что он помнил, это резкое прикосновение, сильный толчок, чуть пониже округлой спины… Он успел! Он сдал Экзамен! Сда-ал!

На берегу маленького черноморского пляжа, вокруг живых, но испуганных детей суетились люди.

Пронзительный свист, рев двигателя катера, крики взрослых, визг женщин и детей все это было несколько минут назад. Теперь же все внимание было привлечено к нерадивым маленьким отдыхающим.

В последнюю секунду, когда казалось что уже ни что и ни кто не поможет маленьким купальщикам, катер резко отвернул, двигатель взвыл нещадным звуком, выскочившего из воды винта. Кто-то утверждал, что слышал хлопок, похожий на выстрел, кто-то говорил обратное. Несколько человек держались за ухо, прыгая на одной ноге, пытаясь вытрясти несуществующую воду из ушей. У кого-то выключились сами собой телефоны. Катер продолжал по инерции, рассекать все медленнее и медленнее небольшие волны, двигаясь по кругу. Руль заклинило и очнувшемуся ото сна хозяину ничего не оставалось, как взирать на заглохший двигатель и, недоуменно посматривая по сторонам, продолжать идти по инерции. Он так и не понял всего происшедшего.

Со стороны помещения охраны к катеру, запоздало, рванулось несколько водных глиссеров. Охранники, всегда зорко следившие за ситуацией в заливе, понимая свою вину, немного суетливо и беспорядочно пытались оказать помощь и детям и некоторым весьма впечатлительным отдыхающим.

Катер быстро взяли на буксир и отвели на судовую стоянку.

Немного поодаль несколько человек пыталось столкнуть в воду небольшого дельфина – афалину, вяло подающего признаки жизни, на спине, которого красной отметкой зияла рваная рана, нанесенная винтом катера…

Две недели отец и мать приносили ему вкусных лобанов. Он не мог сам добывать себе пропитание…