Текст книги "Главные преступления советской эпохи. От перевала Дятлова до палача из Мосгаза"

Владимир Демченко
Главные преступления советской эпохи
От Перевала Дятлова до Палача и Мосгаза

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

Анонс

Как же любят злодеи оправдывать себя благими намерениями! Маньяк Чикатило и людоед Джумагалиев уверяли, что избавляют мир от скверны. Налетчики Толстопятовы собирали деньги на разработку неиссякаемого источника энергии. А террористы из семьи Овечкина взяли в руки оружие, чтобы дарить миру музыку. Даже профессиональный вор Николай Калачян, обчистивший Госбанк на 1,5 миллиона советских рублей, заявил, что хотел купить на них диплом юриста, чтобы бороться с коррупцией. Похоже, в советскую эпоху не только комсомольцы и коммунисты, но даже закоренелые преступники подчиняли свои стремления высоким идеалам.

От автора

В последние годы на экраны вышло немало сериалов и фильмов, созданных по мотивам реальных историй советского времени. Эпоха и атмосфера на экране кажутся романтичными, мы вспоминаем о тех годах с теплотой и нежностью, идеализируя героев и даже преступников. Авторы фильмов помогают нам в этом. Грабители и убийцы предстают идейными борцами с режимом или натурами с тонкой душевной организацией, не способными найти себя в советской действительности. Но маньяки и садисты остаются таковыми независимо от места и времени действия. Мотивы налетчиков и насильников одни и те же при любом политическом строе. Узнав, какими были прототипы героев полюбившихся кинолент, от многих иллюзий можно избавиться.

С другой стороны, жизнь часто дает фору самым изобретательным сценаристам. Реальные обстоятельства расследований иногда богаты перипетиями, каких ни в одном художественном произведении не встретишь. В наши дни в арсенале сыщиков сложнейшие генетические экспертизы, съемки уличных видеокамер, биллинг мобильной связи… Всего три-четыре десятка лет назад об этом даже мечтать не могли. Но многие преступления раскрывали с изяществом, проявляя чудеса логического мышления. Работая над криминальными расследованиями в «Комсомольской правде», мне часто приходится вникать в тонкости работы современных следователей и оперативников. Было крайне интересно сравнить их образ мышления и действий с работой их советских предшественников. Меня поразило, что в те времена отсутствие технических возможностей с лихвой компенсировалось смекалкой, самоотверженностью и сплоченностью всего общества. Чего стоит женщина-вагоновожатая, с монтировкой бросившаяся на вооруженных грабителей (это эпизод из истории банды фантомасов). Так что не только сыщикам, всем есть чему поучиться у той эпохи.

Часть 1
Убийца по имени Мосгаз

Как певец оперетты стал первым советским маньяком

Этот человек стал первым и последним кровавым убийцей, переступившим порог кабинета генерального секретаря ЦК Компартии СССР. Его допрашивали лично министр охраны общественного порядка и генеральный прокурор. Он держал в страхе Москву, матери в ужасе брали отпуска, чтобы не оставлять детей дома одних. Тысячи трудящихся писали в газеты и суды, настаивая, что расстрел – слишком мягкое для него наказание.

– Зачем ты убивал? – спросил его один из сыщиков.

– В первый раз мне были нужны деньги, – ответил подсудимый.

– А потом?

– Потом уже не были нужны, – пожал плечами тот, кого в народе прозвали Мосгаз.

В телесериале, вышедшем в 2012 году, преступник – романтичный красавец (его роль сыграл Максим Матвеев). Настоящий монстр и душегуб выглядел настолько жалким и омерзительным, что Никита Хрущев уже через пару минут приказал увести его.

– Чтоб через две недели духу его не было на этом свете, – распорядился он.

Бабушка в комнате

20 декабря 1963 года. Морозный день, а на душе – глубокая оттепель. Почти два десятка лет после войны, страна бороздит космос, сражается за планы пятилетки… Хрущевки, которые ныне сносят, казались хоромами – привыкшие к коммуналкам москвичи перебираются в маленькие, но отдельные квартирки. Да ведь и Новый год скоро, надо уже о шампанском да майонезе думать.

Предпраздничная суета царила и на Балтийской улице Москвы. Соседи по новостройке еще не успели как следует перезнакомиться, никто толком не обратил внимания на человека, обходящего квартиру за квартирой, проверяющего газовые счетчики и конфорки плит.

– Откройте, Мосгаз, – приглушенным голосом говорил он.

9-летний Володя Теплов открыл дверь. Человек в плотно надвинутой на лоб меховой шапке переступил порог.

– Взрослые есть дома? – спросил он.

– Да, бабушка, она в комнате, – отозвался Володя.

– Хорошо, – вздохнул незнакомец и прошел в кухню. Он покрутил ручки плиты, зажег газ, мельком осмотрел трубы и счетчик. И ушел.

Бабушки дома не было, Володя забыл, что еще вечером ее увезли в больницу. Мама как раз повезла ей теплые вещи. Забывчивость спасла Вове Теплову жизнь.

Когда мама Вовы вернулась, она застала у подъезда целую толпу соседей и милиционеров. Она узнала, что кто-то из Мосгаза убил мальчика, открывшего дверь. В три прыжка женщина долетела до своей двери. Увидев сына невредимым, женщина расплакалась. А потом заперла дверь и отказывалась открывать.

Убийство произошло в соседнем подъезде, погиб 7-летний Костя Соболев. Удостоверившись, что мальчик один дома, убийца попросил провести его на кухню и тут же ударил ребенка топором по затылку. Потом еще раз и еще – около 20 рубящих ударов пришлось на Костино еще не выросшее, но уже мертвое тело. Мама мальчика отлучалась из дому совсем ненадолго – бегала в мебельный магазин отметиться в очереди. Вернувшись, нашла тело сына и лишилась чувств. Словно во сне она отвечала на вопросы следователя, сидя на полу в коридоре. Она так и не нашла в себе сил еще раз зайти в квартиру. Уехала к родне и никогда больше в новостройку не возвращалась.

Очень средний человек

На место съехалась вся столичная милицейская верхушка. Бандиты, грабители, шпана разная – такое в Москве водилось. Но что б ребенка, топором, ни за что ни про что! Из квартиры пропали детский свитер, 60 рублей, флакон одеколона «Шипр» и пляжные очки. И за это его убили?!!

Следов в квартире нелюдь не оставил. Ни отпечатков пальцев, ни зацепившихся волокон одежды, ни окурков. Оставалось надеяться на приметы и описание внешности. Составить его поручили молодому криминалисту Софье Файнштейн. Поговорив с тремя десятками свидетелей, она почти ничего не добилась. Многие видели убийцу на расстоянии вытянутой руки, но толком описать не могли. Среднего роста, среднего телосложения, темное пальто и меховая пыжиковая шапка. Все в нем было среднее и незапоминающееся. Никто не мог припомнить лица: средний человек все время смотрел в пол.

Многие заметили, что мужчина не снимал перчаток. Даже когда «колдовал» над счетчиками и вентилями. Вот и все приметы: разошли такую ориентировку, половину мужского населения в отделения притащат.

КСТАТИ

В странном человеке из Мосгаза сразу бросалась в глаза пыжиковая шапка-ушанка. Убийца завязывал ее не на макушке, а на затылке. Сейчас так делают многие, но в 1963-м это казалось нарушением общепринятых канонов.

Уже собираясь уходить, Софья узнала: есть ещё одна дверь, куда заходил преступник. Это квартира Тепловых. Звонить пришлось долго, перепуганная мама Володи не открывала, пока соседка не подтвердила: у порога именно сотрудник милиции.

Володя Теплов был спокоен. Этот худощавый паренек оказался самым полезным свидетелем. Он единственный смотрел на пришедшего снизу вверх и потому разглядел лицо.

– Он не русский, – сказал он.

Софья Файнштейн удивилась: никто не упоминал об этой важной детали.

– Уверен?

– У него нос горбом. И волосы рыжие, одна прядь торчала из-под шапки.

Софья тут же пригласила смышленого парня на Петровку в МУР. Даже от школы его освободила. Несколько дней они пытались сделать то, что много позже стали называть фотороботом.

В 60-е, без компьютеров и графических программ, это было непросто. Тогда это называлось фотоаппликацией: около 400 фотографий мужчин разрезаны на части, прически, лбы, носы и губы… Софья Файнштейн и Володя словно пазл собирали. Но целого из фрагментов никак не выходило, парень мотал головой: не похож. Файнштейн теряла терпение, Володя чуть не плакал. В разгар дня в кабинет влетел коллега Софьи. Хотел что-то спросить, но осекся: мальчик уставился на сыщика и побледнел.

– Это он, – прошептал школьник, склонившись к уху девушки-криминалиста.

Недоразумение быстро разрешилось. Мужчина оказался очень похож на убийцу, и это сходство помогло закончить портрет. Его показали жителям дома на Балтийской: одно лицо. Но разослать ориентировки не успели, пришла новая беда.

Выжившая девушка

Город ткачих, город невест… Текстильная столица Союза – Иваново. Слухи еще не успели добраться сюда, ничто не омрачало предновогодней радостной кутерьмы. Уже 25 декабря, но милиции не до праздника, Мосгаз объявился здесь. На улице Калинина он ходит из квартиры в квартиру, пока не находит то, что ищет. Михаил Кулешов, 12 лет, дома один. Убийца бьет топором, раненный мальчик бежит в ванную – запереться, спастись. Но убийца вышибает дверь и добивает ребенка прямо там.

Буквально через час на Октябрьской улице убивают 74-летнюю старушку – преступник обрушивает на нее топор 20 раз, не оставляя ни шанса. И снова улица Калинина, другой дом, другие люди. «Мосгаз, проверка. Вы одни?». Находит квартиру, где родителей ждет 15-летняя Галя Петропавловская. Здесь убийца отступает от заведенного порядка. Сначала он насилует девушку и только потом наносит удары топором.

И все – за один день. Милиция сбивается с ног, горожане в шоке. В Иваново мчится бригада столичного угрозыска. Почерк тот же, но вдруг это еще один убийца-изувер? Среди страшных новостей есть и хорошая: Га – ля Петропавловская, несмотря на 7 ударов топором, выжила. Она в тяжелом состоянии, но опасности нет. Даже в сознание пришла. Срывающимся голосом она описывает пережитый кошмар. После нападения она ненадолго пришла в сознание и видела, как преступник не торопясь вынимал все из шкафов и бросал на пол, иногда прямо на нее. Софья Файнштейн показывает девушке составленный портрет. У Гали обморок: это он. В Москве и Иванове действует один и тот же убийца. Серийный убийца. Маньяк.

Это слово в те годы было экзотикой. Нечто вроде авокадо или фуагра. В Союзе не было ни таких деликатесов, ни серийных душегубов. Джеки-потрошители – это для прогнившего Запада, а мы из другого теста. У нас такого не может быть никогда.

Оказывается, может. Маньяк убивает ради самих убийств. Он забирает в квартирах жертв какую-то мелочь, что не может быть мотивом. Расправившись с мальчиком на улице Калинина, он унес пиджак, кофту, две авторучки и несколько облигаций. В квартире пожилой женщины улов и того меньше: карманный фонарик и 70 копеек в кошельке. У изнасилованной девушки взял свитер, кофту, пуховый платок и 90 рублей.

Отпечатков убийца вновь не оставил. Но у выжившей девушки опера все же нашли улику: тетрадный листок, на котором маньяк помечал, в каких квартирах уже побывал. Видимо, пытаясь изнасиловать Галю, он бросил этот листок на стол и забыл о нем. Почерк – это хоть какая-то зацепка. Софья Файнштейн составила специальную таблицу, на ней были видны особенности написания некоторых символов. В МУРе готовились разослать таблицу в отделы кадров предприятий. Пусть сверяют буквы с заявлениями об отпусках и приеме на работу. Адов труд, но что делать.

«Не из наших он, начальник»

После убийств в Иванове скрыть существование маньяка было невозможно. О ЧП доложили министру охраны общественного порядка (нынешнее МВД тогда называлось так) Вадиму Тикунову. Он выслушал, вздохнул и поехал докладывать на самый верх. Хрущев был вне себя. Он хватался за голову, кричал и топал ногами. Страна на подъеме, говорил он, экономика идет в гору назло проклятым империалистам. Трудящиеся счастливы, на последнем съезде КПСС провозгласили, что уже через 16 лет Советский Союз будет жить при коммунизме.

– А значит, с преступностью должно быть покончено. Совсем. Окончательно. Какие маньяки и серийные убийцы, я вас спрашиваю! – так или примерно так отчитывал Тикунова генеральный секретарь. И тут же дал две недели – найти липового мосгазовца во что бы то ни стало. Иначе головы полетят. По крайней мере, с должностей.

Умели видные члены партии мотивировать подчиненных. Вадим Тикунов вернулся в министерство и передал все по команде, добавив немного и от себя.

Впрочем, в дополнительных ускорениях столичная милиция не нуждалась. Все и так работали через край. Усиленные патрули прочесывали улицы, вокзалы, аэропорты. Опера трясли контингент: карманники, карточные каталы, спекулянты и домушники – в оборот брали всех.

– Пройдемте, уважаемый, разговор есть, – выволакивали муровцы блатарей с воровских малин. – Нужно найти урода. И нам нужно, и вам. А не найдем, нам плохо будет. А вам еще хуже.

Воры в законе рвали на себе рубахи, обнажая наколки на груди, и божились:

– Не из наших это, начальник, век воли не видать…

Отряды дружинников и постовых шерстили подвалы и чердаки. И вот новость: то тут, то там вылавливали стайки нигде не учтенных граждан. Бомжи? Но их-то тоже при коммунизме быть не должно. Оказалось, что в основном это бывшие заключенные, освободившиеся, но лишившиеся жилья. Или те, кого отправили за 101 километр, но кого столица потянула непреодолимой силищей. Многих отпускали – не до них сейчас. Но были и те, кто в розыске – такие быстро возвращались в места не столь отдаленные.

Не обошлось и без курьезов. Почти перед самым Новым годом с Казанского вокзала в главк прилетел сигнал: взяли. Кого? Похожего на портрет мужика в шапке с ушами на затылок. Под полами пальто прятал топор. Муровцы летят на вокзал, и видят в камере… своего же коллегу. У него, как оказалось, специальное задание: прикинуться маньяком и проверять бдительность милиции в местах массового скопления граждан. Что ж, проверил, бдительные оказались на Казанском вокзале. Спасибо не пристрелили при попытке к бегству. А то могли ведь…

Милиция делала все, что могла. Но выйти на след таинственного маньяка не удавалось. Слишком мало зацепок. Каждый сыщик скажет: такое бывает. Упрешься, но ничего. Бьешься, словно о каменную стену.

И не таких видали

В те предновогодние дни Москва полнилась слухами. Паника? Нет, до нее все-таки не дошло. Но напряжение словно пронзило все вокруг. В курилках на заводах, за чертежными досками конструкторских бюро, в очередях, в кинотеатрах и даже в вестибюлях детских новогодних елок – только и разговоров, что о маньяке. А тут еще участковые устраивают поквартирные обходы: предупреждают, чтобы посторонним двери не открывали и детей и стариков одних не оставляли. Он ведь, изверг, именно на малых да немощных и охотится.

Сочетание букв «Мосгаз» за несколько дней из названия организации стало синонимом ужаса. Им пугали детей – расхожая фраза. Но даже 15 лет спустя бабушка стращала меня им, обучая спрашивать «кто там». А тогда, в 63-м, матери искали любой предлог – больничные, отпуска – только б не ходить на работу и не оставлять детей. Мужики скупали цепочки на двери, а заодно молотки и топоры. Эти орудия занимали место в прихожих рядом с ключами – на всякий случай.

Наших людей, впрочем, ничем не напугать. Находились шутники, что звонили в дверь, грозно басили: «Мосгаз» – и убегали вниз по пролетам. Иногда их ловили. И тогда били по лицу сильно и много раз. Потому что дети, перепуганные собственными родителями и учителями, от таких звонков в дверь теряли дар речи.

Психоз крепчал с каждым днем, оттягивая драгоценные силы стражей порядка. Сигналы о подозрительных личностях обрушились на милицейские отделения, каждый нужно было проверить, хотя львиная их доля как всегда представляла собой сведение счетов с опостылевшим соседом.

А каково самим работникам Мосгаза?! В те дни на этом предприятии вышло распоряжение: прекратить любые проверки в жилом секторе. А то нервные жильцы всех работников покалечат. Как минимум один такой случай был. К мужику-фронтовику приехали плиту менять. А тот возьми да с самого порога накинься на газовика с молотком. С криком «Не возьмешь, на войне и не таких видали». Хорошо парень-газовик успел увернуться и броситься наутек. Попал только в больницу, а не в морг.

В общем, Москва замерла в напряженном ожидании. Либо поймают этого гада, либо он еще кого-нибудь убьет. Жители, постовые, сыщики – ждали все. Потому что, как это ни прискорбно, иногда раскрыть преступление помогает… новое преступление.

Четкий отпечаток

Софья Файнштейн снова и снова прокручивала в уме события последних дней. Некто, представляясь сотрудником Мосгаза, ходит по квартирам и ищет жертву. На «охоту» он выходит днем, когда мамы и папы на работе, а дети дома одни. К борьбе он не готов, убивает слабых. Трус, возомнивший себя вершителем судеб.

Преступник не следит за квартирами и хозяевами, вообще не готовится к визиту. Деньги берет, но не трогает ценности, которые можно было бы сбыть. Например, сервизы, хрусталь… Так что искать похищенное на рынках и у скупщиков краденого смысла нет.

Что же еще? Женщина-криминалист чувствовала, что она что-то упустила. Что рассказывала выжившая Галя Петропавловская? На вид лет 30–35, среднего роста, худощавый, неширокие плечи, короткая шея… Девушка сказала, что он, скорее всего, не занимается ручным трудом. Почему она так решила? Потому что руки у него белые, без намека на мозоли. Пальцы длинные и тонкие. Похоже, какой-то интеллигент. Ну и что с того?

Как что?!

У Софьи даже дыхание перехватило. Молодая женщина бросилась по коридору в кабинет начальника. Не обращая внимания на протесты секретаря, распахнула дверь и ворвалась посреди совещания.

– Помните, Петропавловская рассказывала про его руки, – запыхавшись, выпалила Файнштейн. – Это значит, он все-таки снял перчатки.

Ну конечно, не будешь же ты в перчатках прикасаться к девичьему телу! Квартиру в Иваново на улице Калинина эксперты излазили вдоль и поперек, но вдруг все же пропустили след? В город невест тут же полетело срочное поручение: немедленно направить экспертов на Калинина еще раз. Пусть еще раз осмотрят все миллиметр за миллиметром.

Время в МУРе словно застыло. Все ждали вестей, проходя по коридору, взглядом спрашивали друг друга: «Ну как? Еще не закончили? Скорее бы…». Через несколько часов в кабинете Файнштейн раздался звонок. Опера обступили аппарат, Софья подняла трубку. По ее лицу сразу стало ясно: вести неутешительные. Н-И-Ч-Е-Г-О. Похоже, уходя, маньяк тщательно протер все, к чему прикасался.

Понурив головы, опера начали расходиться. Файнштейн задумчиво подошла к сейфу и вытащила упакованный в целлофан листок с выведенными неровным почерком номерами квартир. Тот самый, что убийца оставил на столе Галиной квартиры.

– Давайте проверим на всякий случай, – сказала криминалист.

Через полчаса уныния как не бывало. На листке был четкий отпечаток большого пальца. Вот это удача! Курьер помчался в картотеку Министерства общественного порядка.

Если убийца хоть раз попадал в поле зрения милиции, скоро о нем будет известно все.

Скоро? В наши дни изображение отпечатка отправили бы по электронной почте, специальная программа за несколько часов сравнила бы его с сотнями тысяч хранящихся в базе. Результат был бы действительно скоро – в тот же день. Но тогда работникам картотеки предстояло вручную, вооружившись лупами, извлекать со стеллажей карточки и сравнивать их с образцом.

Такая работа отнимает месяцы. Учитывая важность и срочность задачи, на ее решение бросили чуть ли не весь имеющийся штат. Ответ мог прийти через дни.

Часы и телевизор

28 декабря, Ленинградский проспект. В подъезд пятиэтажки входит невысокий человек. Он звонит в квартиры и сверяет данные счетчиков.

– А ты не Мосгаз случаем? – недоверчиво и испуганно интересуется старушка, приоткрыв дверь на цепочку.

– Нет, я из ЖЭКа, – улыбается незнакомец и что-то пишет в блокноте.

Скрытность и нежелание сеять панику сыграли с милицией злую шутку. Если бы фоторобот преступника висел у каждого подъезда, он и шагу бы не смог ступить. Но питаясь слухами о таинственном маньяке, москвичи не знали, как он выглядит. Молва с ее испорченным телефоном преобразила убийцу, представив огромным кровожадным монстром. Стоило изуверу сменить «легенду» с Мосгаза на ЖЭК, и он, средний и серый с виду человек, перестал вызывать подозрения.

В том доме на Ленинградском проспекте он скоро набрел на доверчивого 11-летнего Сашу Лисовца. Как и в Иванове, после первого удара паренек бросился бежать, даже заскочил в туалет… Но убийца все равно изрубил его. Эксперты снова не нашли никаких следов. Но в этом доме преступник ничего не взял. Родители, отправившись на работу, заперли дверь в свою комнату, оставив сыну только кухню и детскую. Найти ключ маньяк не смог. Ни в крохотной комнатке Саши, ни на кухне ему ничего не приглянулось.

Новое убийство не дало толчка к расследованию. Впрочем, место маньяк снова выбрал в северной части города, и это хоть чуть-чуть могло сузить зону поиска. Сыщики торопили работников картотеки, те выбивались из сил, но пока не нашли совпадений.

Наступил Новый год. Милиция продолжала шерстить город, но сыщики не ждали новых преступлений на праздничные дни.

Ведь взрослые дома, вероятность застать ребенка одного близка к нулю. И действительно: ни в три праздничных, ни в последующие несколько дней маньяк никак не проявлял себя.

Только 8 января на пульт дежурного по городу поступил звонок:

– У меня с потолка капает кровь, – в ужасе кричала жительница дома на Шереметьевской улице.

В квартире сверху нашли убитую женщину. Это была 46-летняя Мария Ермакова, она сидела в кухне за столом, уронив разрубленную голову на руки. Женщина впустила «работника ЖЭКа» и, видимо, собиралась показать какие-то квитанции. Следов снова не было. Но здесь сыщиков ждала долгожданная зацепка.

Из квартиры Ермаковой пропало пять мотков пряжи, три пары носков, кошелек, 30 рублей, настольные часы «Мир» и… телевизор «Старт-3» Московского радиотехнического завода.

Это был один из самых популярных телевизоров того времени. Он стоил 234 рубля, принимал 12 программ и давал довольно качественное для массового потребителя изображение. За «Стартом-3» в магазинах была очередь по записи, он даже шел на экспорт в страны социалистического лагеря. Каждый такой телевизор имел уникальный номер. Это как VIN у машины – табличка с номером крепилась на задней панели и указывалась в техпаспорте. Техпаспорт оперативники быстро нашли в столе Ермаковой. Оставалось найти сам телевизор.

Чекист, которого нет

Кто-то должен был видеть невысокого человека с телевизором, выходящего из подъезда в середине рабочего дня. Группа начала прочесывать окрестности, опрашивали каждого встречного, заходили в квартиры. Несколько человек видели, как похожий на фоторобот мужчина грузил телевизор в кузов грузовика. Мало того, местный участковый даже запомнил часть номера машины. Он шел со службы на обед, в грузовике и телевизоре ничего подозрительного не увидел. Но цепкий и профессиональный взгляд автоматически выхватил две цифры – 96.

Уже через пару часов во всех автопарках столицы шли проверки. На следующий день нужную машину нашли: номер МОЖ 96–26. Шоферам запрещалось подвозить пассажиров и левые грузы, но все водилы делали это. «Шеф» из грузовика сначала отпирался, но потом признался. Да, было дело, сговорился с мужиком подбросить его и телевизор. А что, взял немного. А высадил… Да, точно, на углу Трифоновской и 2-й Мещанской.

Две недели, отпущенные генеральным секретарем, шли к концу. Но тут сыщики почуяли запах скорой добычи. Вряд ли убийца с телевизором отпустил грузовик далеко от своей норы. Он точно живет рядом с перекрестком. Милиционеры взяли в сеть весь квартал и вскоре нашли телевизор. Его номер совпал с цифрами в техпаспорте. Владелец божился, что купил его в прямом смысле слова у первого встречного.

– Не мог я не купить, – бил себя в грудь мужик. – Он ведь всего за 60 рублей отдавал. Сказал, что срочно нужны деньги на билет куда-то и на дорогу.

– Этот продал? – оперативник протянул фоторобот.

– Он самый, – подтвердил мужик.

– Показывай, где живет…

Точного места покупатель указать не смог.

Но, прочесав несколько подъездов, опера выяснили: на 4-м этаже у старушки сняли комнату не прописанные в Москве мужчина и женщина. Хозяйка тоже сразу опознала мужчину, а в комнате обнаружились мотки пряжи, фонарик, детские кофты и даже пляжные очки – почти все, похищенное у убитых.

В комнате оставили засаду. Выключив свет и держа пистолеты наготове, муровцы готовились брать жестокого убийцу. Ближе к ночи ключ во входной двери повернулся. В квартиру вошла молодая хрупкая женщина. Одна.

Увидев милиционеров, дама сначала растерялась, но потом словно приняла стойку. Она поджала губы, весь ее облик говорил, что она готова чуть ли не к пыткам.

– Кто твой сожитель? – спрашивали ее. Она надолго задумалась.

– Его зовут Владимир Ионесян, – сказала дама наконец. – Он майор КГБ, выполняет важное и секретное задание. Больше я ничего не скажу.

Немая сцена. Информация тут же пошла наверх, дошла до министра Вадима Тикунова. Глубокой ночью Тикунов разбудил звонком председателя КГБ Владимира Семичастного. Тот поднял кадровую службу. Уже к утру было известно, что никакого чекиста по фамилии Ионесян не существует.

Но девушка не хотела в это верить.

– Ну конечно никто не говорит вам правды, – твердила она. – Володя на секретном задании, его не раскроют до тех пор, пока он это задание не выполнит.

В сумочке несговорчивой дамы был паспорт на имя Алевтины Николаевны Дмитриевой. Документ подлинный: уроженка Казани, 21 год. О себе она говорить не отказывалась: окончила хореографическое учи ли ще, работала танцовщицей в Оренбургском театре музыкальной комедии. Теперь вот приехала в Москву в поисках лучшей доли.

Но кто такой Ионесян? Девушка хранила молчание.

Перед рассветом на 2-ю Мещанскую приехал курьер с вестью: в картотеке наконец нашли совпадение отпечатка пальца. Его обладатель действительно Ионесян Владимир Михайлович, дважды судимый уроженец Тбилиси, солист того же оренбургского театра. Так что к убийце по кличке Мосгаз муровцев привели сразу две ниточки. Уже скоро они знали об Ионесяне все.

Молодой отец

Владимир Ионесян родился в 1937 году и рос весьма капризным и нервным мальчиком. Уже в раннем возрасте родители заметили, что он хорошо и с удовольствием поет. И не стали ограничиваться детскими утренниками – отдали вундеркинда в музыкальную школу. При каждом удобном случае они подчеркивали, что их сокровище непременно станет всемирной знаменитостью. И впечатлительный ребенок впитывал эти предсказания, как воду песок пустыни.

В школе Володя держался особняком, подчеркивая свое превосходство над сверстниками. А те смеялись над певцом – среди сорванцов занятия музыкой считались странным, не мужским делом. После школы Ионесян поступает в консерваторию. Но не заканчивает, бросает из-за какой-то «нервной болезни». А потом попадает за решетку за уклонение от службы в вооруженных силах. Приговор – 2,5 года. «Дезертир» отбыл только год и вернулся в Тбилиси.

Это был уже 1960 год. Ионесян встречает девушку с красивым именем Медея. Уже скоро молодые играют свадьбу, рождается сын. Но семья влачит жалкое существование, невыносимое для молодого дарования. Достойной и денежной работы молодой супруг найти не может. Вместе с школьными друзьями-насмешниками он идет на групповую кражу. Попадается вся компания. Кто-то отправляется в колонию, но Ионесян остается на свободе: суд идет навстречу молодому отцу и дает пять лет условно.

Медея боится за мужа, она понимает, что старые друзья не оставят его в покое. Она находит для него место в театре в Оренбурге, и семейство перебирается туда. Именно в Оренбурге начался путь, приведший Ионесяна в дома убитых им людей.

В театре Ионесян играет второстепенные роли. Он постоянно намекает режиссеру, что достоин большего, что вся труппа певцов в подметки ему не годится. К этому относятся снисходительно. Что поделаешь, творческая личность. Артисты вообще очень заносчивые, приходится терпеть.

Супруги Ионесян уже начали привыкать к Оренбургу, казалось, жизнь налаживается, сынишка растет, и впереди только прекрасное будущее. Но в ноябре 1963 года, за месяц до первого убийства на Балтийской улице, в Оренбург из Казани приезжают трое. Некий художник, его жена-танцовщица и ее подруга, тоже танцовщица Алевтина Дмитриева. Женщины устраиваются работать в тот же театр музыкальной комедии. Вся троица селится в той же принадлежащей театру коммуналке, где уже обжилась чета Ионесян.

Впереди – Москва

Дмитриева девушка эффектная, она сразу пробуждает интерес мужской половины труппы. Алевтине преподносят подарки и цветы, оказывают знаки внимания, чуть ли не каждый вечер после спектакля ее провожает какой-нибудь кавалер. Куда тут Ионесяну, симпатичному, но все же скучноватому и неинтересному. Девушка общается с ним по-соседски, стараясь свести ухаживания этого женатого мужчины к шуткам.

А Володя Ионесян чувствует, что влюбился, будто в омут сиганул. С головой – не вынырнешь.

Сидя дома с молодой женой, он придумывает предлоги, чтобы выскочить на кухню или в коридор, если слышит, что там Аля. Влюбленный нарочно сталкивается с ней за кулисами, ждет у подъезда, чтобы вместе подняться на этаж. Он заводит задушевные разговоры и играет роль человека, в душе которого есть какая-то тайна. Что еще нужно впечатлительной артистке! Ионесян и сам не знает, что это за тайна, но главное ведь – туману напустить…

Так продолжается меньше месяца. Руководители театра понимают, что обворожительная Алевтина как танцовщица не стоит и ломаного гроша. Актерский мир жесток, девушку сухо информируют, что в ее услугах не нуждаются, предлагают поискать себя где-нибудь еще. Для молодой амбициозной девушки это настоящий удар. Что же теперь, возвращаться в Казань? А там? Найдет ли она тот театр и ту роль, что поможет ей начать головокружительную карьеру? На коммунальной кухне ее успокаивают всем миром. А Ионесян понимает, что это шанс.

Улучив момент, Володя отводит Дмитриеву в сторону и признается, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Работа в театре и семья – лишь прикрытие. Он сотрудник КГБ, выполняет задание и в Оренбурге находится лишь по долгу службы. Как раз теперь необходимость в этом отпала, его переводят в Москву. Он – вот это да! – может взять ее с собой и устроить со временем в любой театр. Хоть в Большой. Алевтина несомненный талант, и только застрявшие в Оренбурге бездари могут не видеть этого.

Сердце девушки екает и тает. Уже через несколько дней они мчатся в скором поезде. Ионесян оставляет семью, не сказав ни слова. Даже из театра не увольняется, просто не приходит однажды на репетицию, и все. Зачем утруждать себя объяснениями, ведь эти люди уже в прошлом. А впереди – Москва.