Текст книги "Спасение"

Владимир Дэс
Спасение

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Император был уже стар.

Волосы поседели, левая нога едва двигалась – отзывалось увлечение юности, катание на коньках. Он тогда часто падал, причем почему-то каждый раз на левую ногу, и, конечно, по молодости лет не обращал на ушибы внимания и не лечился.

Похоже, зря.

Этим утром императору понадобился глобус.

И он, осторожно подшаркивая, прошел в зал где стояла огромная модель земного шара – подарок германских родственников.

Окно в зале было открыто, в него врывался апрельский птичий гомон.

Император остановился.

Вытянул шею к окну, как бы раздумывая, куда двинуться дальше – к глобусу или к окну, за которым шумели и резвились птахи.

Немного помешкав, он двинулся к окну.

Весна…

Солнце так напекло подоконник, что рука императора, случайно коснувшаяся окна, дернулась от неожиданного тепла, но потом постепенно, не сразу, но все же оперлась на прогретое дерево.

У окна император задумался.

То ли запахи, то ли это солнце, а может, птичья кутерьма всколыхнули в его душе далекие-далекие дни, еще до его коронации, дни его помолвки с его единственной и самой дорогой женщиной – с его ненаглядной Алике.

И тогда весна была бурная и шумливая.

Хотя до Алике он чуть было не увлекся младшей Кшесинской. Но это было до.

До нее… до нее…

Император прислонился головой к тяжелой шторе и улыбнулся, вспомнив Красносельский театр.

«Где теперь все это? Полвека сижу на троне. Вроде, все правильно, а как бы все и не так. Нет рядом близких. Аликс – царствие ей небесное… – Император перекрестился. – Спасибо Господу, что прибрал к себе – сумасшествие ее было ужасным. И не мудрено после убийства Григория и скорой смерти Алеши, наследника. А у дочерей – ни одного внука».

Наконец он очнулся от дум и, отвернувшись от окна, подошел к огромному глобусу.

– Америка… – пробормотал он.

Повернул глобус и стал близоруко рассматривать этот континент.

Палец его, скрипя, пополз по гладкому шару. Остановился в середине северного континента, покружил там туда-сюда и двинулся выше, к Аляске.

– Штаты, Штаты… – прошептали его губы. – Семь миллионов с хвостиком получил от них дед, только и всего-то. А теперь страхом веет от этих Штатов. Даже рука чувствует это. Что они там задумали?

Ему показывали киносъемку того, что осталось от двух японских городов.

Японцев император не любил.

Он очень чувствительно относился ко всему, что касалось его рока. Рожденный в день Иова Многострадального, он испытал сильное душевное потрясение после покушения на него в Нагасаки. И хотя это было очень давно, в бытность еще цесаревичем, шрам на голове все не давал забыть об этом кошмарном событии.

Да, он не любил японцев, но то, что он увидел на экране, было настолько ужасным, что в начале в это плохо верилось. Две бомбы – в несколько минут два города и миллионы жизней обращены в пепел, в ничто.

Император постучал пальцем по Аляске, потом похлопал ладонью по тому месту, где была обозначена страна, которая его беспокоила.

– Штаты, Штаты…

И зашаркал к себе в кабинет, бормоча под нос:

– Скоро буду, как Папа перед смертью, ездить на коляске. Не дай Бог…

В кабинете сидел дежурный офицер, читал газету. Увидев Императора, подскочил, вытянулся в струнку.

– Сиди, сиди, Саша, – махнул рукой император. – Давай-ка чай пить, а уж потом доклад.

Попили чаю. Оба сильно вспотели.

Полковник, очевидно, от такой высокой чести. Император по привычке.

– Кто на доклад?

– Министр внутренних дел и премьер. Вместе.

– Зови.

– Есть!

Полковник с видимым облегчением вскочил, молодцевато щелкнул каблуками и вышел.

Император прошел за письменный с гол, на котором в рамках стояли фото Аликс, сына, и Папа. Лежали еще томики Чехова и Аверченко.

Сел.

Нажал кнопку звонка. Тут же дверь в кабинет открылась и вошли – министр Внутренних Дел первым, а вторым – Премьер.

Премьер был тоже стар – почти ровесник Императору, но неплохо играл в бильярд и тем устраивал монарха.

Министр же Внутренних Дел, напротив, – был молод и горяч, но удачлив. Говорят, ему и в карты сильно везло.

А вот ему самому никогда в азартные игры не везло – неизменно проигрывал. Зато поэтому, наверное, и был так счастлив с Аликс.

Император пригласил обоих садиться.

Доклад был один, но очень важный.

Разведка обнаружила, что американцы усиленно готовят новые атомные бомбы – точно такие, какими они уничтожили Хиросиму и Нагасаки. Через три года таких бомб у них будет около двухсот, и они смогут накрыть ими всю Российскую империю. Семьдесят восемь губернских городов превратятся в пустыню, как на пленке.

Император прикрыл глаза. Перед его мысленным взором прошли красавица Варшава, постный Гельсингфорс, старая златоглавая Москва, нефтяной Баку, маленький, похожий на арабеску, вырезанную из туфа, Ереван и гигантский гранитный Петроград, и еще много-много российских городов. Музеи, дворцы, заповедники… И везде – люди, люди… Более трехсот миллионов подданных.

А министр, зная эту привычку императора слушать важные доклады с прикрытыми глазами, продолжал:

– Так называемый «Манхеттенский проект» от военных возглавляет генерал Лесли Гровс. Всю научную и организационную работу ведет Роберт Оппенгеймер. Центр разработок находится в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико. Работают на проект около шести тысяч ученых, в основном евреи, собранные со всего света. Многие из них – выходцы из Германии, Австрии.

«Евреи, атомная бомба…» – Император опять отвлекся от доклада. Он помнил, что, еще когда был наследником и гостил у родственников в Новой Зеландии, ему говорили о каком-то странном ученом. Кажется, его звали Эрнестом. Да, точно: Эрнест Резерфорд, изучавший мельчайшие частицы вещества Вселенной. Это было интересно послушать, но не более.

Потом, годы и годы спустя, разведка докладывала о немецких ученых Энштейне, Фрише, Дайерле и других, эмигрировавших в Англию и Америку от безумного австрияка. Они еще в Германии проводили эксперименты, приведшие потом к созданию бомбы. А из России и эмигрировать было некому – евреи не допускались в высшую школу. Им не разрешалось также жить в больших городах и могли они заниматься только кустарным ремеслом и содержанием мелких лавочек. Император, сам немец по женской линии, презирал этих детей земли обетованной. И никогда не мог понять, как они могут создать что-то, кроме мелкой конторы. А поэтому он не понимал, почему так горячится молодой министр. Уже давно он уговаривает Императора отменить принятый им указ о сегрегации евреев. И много раз проводил в докладах мысль о создании центра по созданию атомного оружия и с этой целью предлагал пригласить из-за рубежа крупных физиков-евреев. Именно их и именно им отдать институты для подготовки кадров под будущий ядерный центр. Только они, убеждал министр императора, смогут подвести теоретическую базу под бомбу, только евреи смогут решить вопрос высвобождения ядерной энергии и управления ею.

Как странно переплелась ядерная физика с еврейским вопросом. Почему так?

А министр продолжал свое:

– Нам для создания своей бомбы понадобится не один десяток лет, и то это при том условии, о котором я постоянно докладываю Вашему Величеству: отмена дискриминации евреев. Тогда возникнет теоретическая возможность создать собственный научный потенциал по этой жизненно важной проблеме. Без атомной бомбы мы очень скоро превратимся в колонию – это в лучшем случае, в худшем же место Российской империи займет радиоактивная пустыня.

После этих слов министра премьер охнул и, троекратно перекрестившись, прошипел:

– Господь с тобой! Что ты несешь?! Зачем пугаешь? Даст Бог, пронесет. Россия – это тебе не Япония. Проживем и без евреев, и без этой твоей бомбы.

Император встал. Достал из шкатулки папиросу, закурил. Попыхивая в усы, подошел к портрету Аликс. На фото она была молода и безумно красива. Этот портрет она подарила ему во время его визита в Англию на паровой яхте «Полярная звезда», когда была еще не объявленной невестой. И подписала в уголке: «All's well that ends well».

Почему она так написала?

«Да, во всем волен Бог, так отец говорил перед смертью. А дед?.. Сколько он сделал для своего народа – все равно убили. Террор. Бунд!! Нет, евреям доверять нельзя. Прав премьер: Россия – не Япония. Не посмеют! А посмеют, так зубы обломают, как и этот бесноватый художник, Фюрер… – тьфу! – Император даже сплюнул. – Посмел за всю немецкую нацию решать! Крыса австрийская!» Злость комом подкатила к горлу.

Император резко повернулся к министрам.

– Спасибо! Вы свободны.

Но когда министры встали и пошли к выходу, Император остановил Премьера.

Тот задержался. Император обнял его и, похлопывая по плечу, сказал:

– Горяч твой министр.

– Либерал, – посетовал Премьер.

– Ну и Бог с ним. Сегодня либералы тоже нужны. Пойдем-ка, Павел Иванович, лучше посмотрим кино. Мне тут трофейные фильмы принесли, комедии.

– Да я уже видел их, Ваше Величество.

– Нет, этих ты не видел. Это не Макс Линдер. Какой-то маленький, с усиками. Удивительно смешно. Пойдем, пойдем! Заодно там и выпьем по рюмке хорошей орловской водочки.

И Император повлек премьера в маленький личный кинозал.

И тут в дверь кабинета постучали.

Император обернулся и…

Сон его прервался.

Император, надо заметить, последнее время спал как-то странно.

Нервно.

За ночь просыпался раз шесть.

Да и сны виделись очень странные, словно пророчества какие-то.

Император оторвал голову от подушки.

Встал.

Подошел к зеркалу.

Внимательно осмотрел себя.

Разгладил бороду.

Поправил волосы на голове – ни единого седого. Хотя по тому, что пришлось пережить в последнее время, их должно бы быть много.

Потрогал левую ногу – и нога в порядке. Потопал по полу. Нет, в порядке.

Почему же ему постоянно снится, будто у него отнимается нога?

Потом еще война какая-то.

Эта еще не закончилась. А тут новая. И опять с немцами?

Правда, это все во сне было. Всего лишь во сне…

А смерть сына, единственного наследника трона. А сумасшествие Аликс?

На лбу выступили мелкие капельки пота.

Кликнул дежурного офицера:

– Что наследник?

– Спит, Ваше Величество. Дядька с ним.

– Спит? – ах да, это же был сон. Сон. Опять сон.

Подошел к окну.

Закурил.

Февраль.

Семнадцатый год – а словно весь век уже прошел.

И сильно вьюжит.

Спать больше не хотелось, хотя было еще только два часа ночи.

На улице солдаты жгли большие костры.

Ставка не знала ночного покоя. Казалось, весь Псков круглые сутки кишел серо-зелеными мундирами.

Хотя Император и был всего лишь в звании полковника, он в эти тяжелые дни войны с Вильгельмом и внутренней смуты в стране решил сам возглавить войска.

Но лучше не стало.

Да еще генералы стали уговаривать его – законного монарха! – отречься от престола.

Император подошел к буфету.

«Как там Аликс, дочери? Что в столице творится? И что делать?» Налил в серебряный фужер водки почти до краев и залпом выпил. Не закусывая, закурил.

Вспомнились слова умирающего отца: «Не уступай ничего, потому что если дать им палец, они всю руку отхватят. Не допускай ограничения самодержавной власти». И он, его сын, ни разу не ослушался завета. На памяти был девятьсот пятый год: еврейские погромы, расстрелы, казни. Тогда он был тверд и выстоял. Алике его поддерживала, хвалила, ласкала.

Но тогда ему не снились эти пророческие сны. Такие явственные. И из ночи в ночь повторяющиеся, так похожие на саму жизнь. Он знал, что, если удастся сегодня уснуть, ему, как всегда, приснится мертвая Россия, сожженная атомными бомбами американцев. Десятой, сотни миллионов трупов – и проклятия, проклятия на его голову.

В его снах России больше не было, ни России, ни россиян.

Лишь пустыня и трупы, трупы, трупы… Сотни миллионов трупов.

Правда, иногда монотонное течение этих повторяющихся каждую ночь вещих снов прерывали иные сны, уносившие в святые и дорогие его сердцу места Саровской пустыни.

Но святая обитель пророка Серафима почему-то там, в этих снах, была вся опутана колючей проволокой. На месте храмов стоял город. Полно было военных и евреев. Многие из них сидели глубоко под землей, но не в древних монашеских кельях, а в светлых и теплых комнатах перед незнакомыми светящимися ящиками и что-то писали, писали.

И он в этих снах явственно чувствовал, что именно от этих людей идет спасение России и её народа. Но как шло спасение и почему именно оттуда, ему не дано было понять. Как непонятны были и пророчества святого старца, что спасение России придет, де, из земли Саровской. Об этом часто говорили ему монахи, когда они с Аликс посетили пустынь после рождения Анастасии, четвертой дочери. А нужен был наследник. И после приложения к святым мощам старца – наследник родился.

Потому Император истово верил пророчествам старца.

И как же теперь было не верить снам, подтверждающим пророчество святого отшельника, что вот оттуда, из Сарова придет спасение Руси.

От чего же? Может, от того, что будет со страной, если он останется на престоле?

Может быть… вполне может быть…

Что ж, он отречется, если это спасет Россию.

И будет видеть спокойные сны.

Хотя смена строя – это тоже большие жертвы.

Да, большие, но не весь народ.

Он налил себе еще водки. С бокалом подошел к окну. Солдаты сбились у костров в серые шевелящиеся кучи.

Император мысленно чокнулся с ними со всеми и выпил. Опять не стал закусывать, только затянул новую папироску.

Постоял, подумал и позвал дежурного офицера.

– Слушаю, Ваше Величество!

– Позовите генерала Рузского и Гучкова с Шульгиным. Я их жду немедленно по очень важному делу.

– Слушаюсь! – офицер щелкнул каблуками и, четко развернувшись, быстро вышел из комнаты.

– Отрекусь… Отрекусь! Заберу Аликс, детей и уеду в Англию. Буду колоть дрова для камина и заниматься фотографированием.

Когда явились вызванные, он легко подписал отречение, отпустил их и лег спать.

Больше ему кошмары не снились.

Наверное, там, в будущем, Господь все же сберег Россию.

Сбылись пророчества Серафима Саровского.

И народ, гонимый веками, спас нашу страну от атомного уничтожения.

Воистину, пути Твои неисповедимы, Господи!