Текст книги "Общаг"

Владимир Дэс
Общаг

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Зачем им понадобились четырнадцать миллионов долларов, я не знал. Но раз на сходке решили, значит, так надо. Мое дело собирать, хранить и выдавать.

Бухгалтерия здесь несложная: поехал к тайнику, о котором знал только я, упаковал пачки по десять тысяч долларов в два больших чемодана, по семь миллионов в каждый, и вечером перевез, уже с охраной домой.

Дом у меня большой, каменный, стоит поодаль от прочих. Выстроен, как крепость. Привезя домой деньги, я запретил жене и детям выходить и даже открывать двери дома до того момента, как заберут чемоданы.

Курьеры должны были приехать за ними в шесть утра. Ровно в шесть, ни минутой раньше, ни минутой позже. Чемоданы я поднял на второй этаж и запер в темной комнате, там же положил две «лимонки». Проверил пистолет, сунул его за спину под ремень и зарядил еще два рожка к автомату.

Потом надел халат и пошел ужинать. Жена как раз мою любимую камбалу зажарила.

Когда он привез эти большие чемоданы, у меня как-то муторно стало на душе от дурного предчувствия.

Я тогда как раз достала камбалу из морозильника, положила оттаивать.

Он заглянул в кухню и велел никому не выходить из дома и двери без него не открывать. Так и раньше иногда бывало, но в тот день он был какой-то очень уж веселый, даже слишком.

За ужином он шутил со мной, играл с детьми, а я места себе не находила. Он выпил чашку чая с лимоном и, очевидно, заметив мое беспокойство, приобнял меня и прошептал ласково:

– Ну, что ты? Не переживай, все будет хорошо. Пойду спать, а то завтра вставать рано.

И, попросив не пускать к нему детей, ушел наверх.

«Хорошо – то хорошо, а вот ходит по собственному дому с пистолетом. Значит, не совсем хорошо», – подумала я, когда он поднимался к себе.

Если бы я только знала, что вижу его живым в последний раз! Хотя… что я могла бы сделать? Наверное, ничего…

О том, что с общака снимают четырнадцать лимонов зелеными, я узнал случайно, и сразу понял, что это мой единственный и последний шанс.

Две ходки в тридцать с копейками – вроде и не больно много, но и не дали они мне ничего, кроме туберкулеза. Воры держали за шестерку, дела серьезного не давали, все по мелочам. Звериным нюхом я чуял: что – то ищут они у меня за плечами, ксивы ушли на крытые, где я тянул срока. Если узнают, что я по камерам выбивал, для оперов признанки – удавят, как шелудивого котенка.

А тут вдруг такие деньги.

Взял я в дело одного бойца, еще не вхожего в блатной мир, дал ему два пистолета «ТТ», сказал, что берем хату – дело, мол, чистое, дом богатый, хозяин валенок. Напарник нужен мне был только для прикрытия от собак. Заплатил ментам на посту ГАИ, чтобы под любым предлогом задержали машины курьеров ровно на пятнадцать минут.

Ночь не спал, а утром выехал пораньше. Напарника высадил заранее, чтобы он незаметно прокрался к забору. Сам подъехал на машине к воротам и посигналил.

Во дворе залаяли два цепных пса. В окне появилось удивленное лицо хозяина. Он меня знал, я бывал у него много раз. Знал я и жену, и детей, и расположение квартир в доме – помогал в свое время строиться, даже мебель привозил заказную и вместе с ним растаскивал ее по комнатам.

Он внимательно смотрел в окно со второго этажа.

Я вышел из машины – пусть видит, что я один.

Вынул из грудного кармана куртки вчетверо сложенный листок бумаги и помахал ему, улыбаясь.

Он еще покрутил своей башкой по сторонам и решив, очевидно, что в этой бумажке я привез что-то важное, через несколько минут открыл дверь дома и пошел к калитке. Псы, здоровые, как телята, весело запрыгали вокруг него. Дверь в дом он не захлопнул, псов не пристегнул; открыл калитку и впустил меня, отогнав недалеко собак. Правую руку он держал в кармане халата, наверняка там у него был пистолет.

– Ну? – спросил он, пристально глядя мне в глаза, и протянул левую руку за бумажкой, которую я держал в правой.

Собаки, не отрывая от меня глаз, глухо ворчали.

Я протянул руку и тут же, упав всем телом, ударил его остро заточенным шилом под самое сердце.

Тут же из щелей забора загремели пистолетные выстрелы. Собаки бешено закрутились по траве, кусая себя за те места, куда попадали пули.

Рассчитал я все верно – на нем все же был бронежилет. Поэтому я и выбрал шило.

Похоже, я его все же прилично задел даже через бронежилет. Он опрокинулся на спину, так и не сообразив, что произошло, выхватил; пистолет и стал палить в забор, откуда мой напарник шмалял по собакам. Успел он выстрелить раза три или четыре, потом я всадил ему в голову пулю.

Стрельба. Вой собак. Кровь.

Жена в одной сорочке выскочила из двери. Пинком в живот я загнал ее в дом. Она упала на пол, а я приставил еще дымящийся пистолет ей к виску, и сказал:

– Я не буду тебя убивать. И детей не трону, если будешь вести себя правильно. Мне нужны только чемоданы, которые он привез вчера вечером. Где они?

Услышав выстрелы во дворе, я сразу поняла: вот оно, пришло, вот от чего вчера весь вечер ныло сердце. Я в одной сорочке побежала к распахнутой настежь двери, но не успела ничего разглядеть на дворе – кто – то сильно ударил меня в живот и я упала на пол в прихожей, больно ударившись лицом о стул. Потом какой – то мужчина спросил о чемоданах, и я ответила, что они наверху.

Он побежал наверх. Вначале, в горячке, я не разобрала, кто это, но когда он спускался с чемоданами, я его узнала, и он это понял.

Тут из спальни прибежали дети и, плача, прижались ко мне, напуганные шумом и кровью на моем лице.

А тот задержался на минуту у двери и сказал:

– Смотри, сука, если только пикнешь хоть слово любому, детей порежу на куски.

И уехал.

Когда приехала милиция, я сказала, что ничего не видела. Услышала выстрелы, выбежала на улицу и увидела мертвого мужа и застреленных собак, а уже потом за забором нашла еще одного мертвого с двумя пистолетами в руках.

Когда милиция перестала дергать, приехали друзья мужа с какими-то серьезными людьми, и тоже все выспрашивали – что видела, да что слышала. Им я ответила то же, что и милиции, и что никаких чемоданов ни вечером, ни утром не видела.

Вначале за мной, вроде, кто-то следил, но потом всё успокоилось. Я продала дом, машину, все свое золото, мебель. Купила скромную двухкомнатную квартиру на другом конце города.

Остальные деньги – а осталось их у меня много – я отдала одному знакомому с просьбой отомстить за мужа, но сделать это так, чтобы я видела, как это произойдет.

После ловко так сработанного дела с общаком все идет нормально.

Баба молчит. Видимо, поняла, что живые дети дороже памяти мертвого мужа. И потому все пока тихо.

Но пора сваливать за бугор. Рано или поздно не менты, так воры вычислят меня, это уж точно. Деньги большие.

Сейчас вот приехал на встречу с одним дядей, который, по слухам, имеет большие связи в американском посольстве. Сижу в машине, его жду. Должен подойти, но, видимо, задерживается. Причалился у сквера. Людей полно, но это и понятно – обед.

Какой-то паренек в очках приехал на велосипеде и сидит на скамейке, тоже кого-то ждет. Девку, наверное.

Девка, похоже, опаздывает, парень то и дело на часы поглядывает. Ага, надоело ему ждать, идет ко мне. Сейчас, как пить дать, спросит, сколько времени. Своим-то часам не верит.

Когда оперативная группа милиции приехала на место происшествия, свидетелей убийства нашлось много. Кто-то видел, как блондинистый хиленький паренек в перекошенных очках и с полиэтиленовым пакетом в руке подошел к «жигулям», в которых за рулем сидел потерпевший. Кто-то слышал, как паренек спросил у дяди, сколько времени, и видел, как дядя, сидевший в машине, полностью открыл чуть приоткрытое окошко.

Паренек достал из пакета пистолет с длинным стволом и спокойно выстрелил этому дяде в глаз, округлившийся от удивления и неожиданности. Потом, бросив пистолет в окно «жигулей», он сел на велосипед и уехал. А вот в какую сторону поехал, никто не запомнил.

Правда, один старичок видел еще, как после выстрела к машине подошла женщина в черном платке. Заглянула в открытое окно. Плюнула туда, перекрестилась и быстро ушла.

А вот в какую сторону ушла, старичок запамятовал.