Текст книги "Писарь"

Владимир Дэс
Писарь

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

В воздухе свистнуло.

Тягуче, быстро, хлестко.

Спину от поясницы к шее обожгло.

Как он ни ждал этого удара кнутом, как ни готовился, боль была такой неожиданной и пронзительной, что его выгнуло коромыслом и в глазах заломило, как от вспышки яркого света.

Но не крикнул. Не забился в припадке.

Сжал до хруста зубы и еще плотнее прижался к шершавой лавке, на которой его распяли.

Опять свист.

На этот раз кнут задел ухо и рассек его пополам.

Он подкинул голову и тут же с размаха, гулко ударился лицом о лавку.

Он знал эти кнуты. Сам не раз плел такие из сырой бычьей кожи, порезанной на длинные тонкие ремни.

Опять свист.

И опять – удар с оттяжкой, на этот раз поперек туловища.

Показалось, что тело перерубили пополам. Так глубоко врезался тонкий конец кнута.

Он снова выгнулся в дугу, снова гулко ударился о лавку.

Но не крикнул.

Только выплюнул разгрызенные свои зубы.

После четвертого удара он затих.

На пятом даже не вздрогнул.

Его подняли за волосы. Кнутобоец посмотрел ему в глаза и, отпустив волосы, заключил:

– Пока хватит.

Он лежал на лавке и, соловея от боли, пытался понять, как все началось.

Он помнил.

Помнил, как они возвращались из-под Казани.

Царь был мрачен, темен, победа, казалось, не радовала его.

Тысячи были забиты и замучены им там, под стенами вражьего города.

Возвращались быстро.

Шли уже седьмые сутки. Все валились с ног.

Но царь не спал.

Он никогда не спал после такой крови.

В начале пути бражничал. Потом кучами таскал девок к себе в возок.

Потом в кровь избил Малюту.

Наконец затих.

И это было страшнее всего.

С неба непрестанно падал мокрый, липкий, полуснежный дождь.

Кони не шли по раскисшей дороге, и вместо них впрягли полуголых, маленьких, тощих, полуживых пленных. Сотни три.

И они, чуть не по горло увязая в черной, как деготь, жирной земле, медленно двигали возок государя.

Сотнями их оставляли по пути, захлебнувшихся в дорожной жиже или задавленных по нечаянности собственными собратьями.

Мостов через реки не наводили. Просто заваливали теми же пленными, тянувшимися огромными шевелящимися колоннами по обе стороны от царского поезда.

Казалось, отдыха не будет до самой Москвы.

Но однажды уже под вечер занавеска за окошечком в царском возке вдруг шевельнулась.

Конник, ехавший рядом с возком, от этого шевеленья метнулся в сторону и, столкнувшись с телегой, груженой утварью, слетел с коня.

Телега не успела остановиться и проехала по нему задним колесом, вдавив конника в хлипкую землю, с хрустом поломав ему ребра.

Дикий его крик нарушил тем самым привычный гул долгого тяжелого похода.

Царь выглянул.

Возок остановился.

Дверка открылась.

С десяток рабов рухнули в жижу, чтобы было, куда ступить царю.

Царь вышел.

Все вокруг упали на колени, кто где стоял.

Даже собаки поджали хвосты и униженно заскулили, вертясь на месте.

Царь по живой гати вышел на небольшой пригорок, огляделся вокруг и велел ставить лагерь.

Он был писарем при государе.

Царю нравилось, как старательно он выводит буквы, как правильно излагает государев глагол на бумаге.

А значит, и недругов появилось у него довольно много.

На пока царская милость берегла от беды.

В то

...

конец ознакомительного фрагмента