Текст книги "Тараканы"

Владимир Дэс
Тараканы

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Тараканы – это маленькие такие существа.

Черненькие, усатые и копотливые.

Бегают, суетятся и щекочутся.

Вот один остановился. Задумался о чем-то своем. Пошевелил усами.

И, ничего не сказав, побежал, толкаясь, дальше.

Вот так они бегают, толкаются – вверх-вниз, по кругу и назад.

Бегают и бегают целыми днями и даже ночами.

Я к ним уже привык.

Они мне не мешают.

Хотя и живут у меня в голове.

Обо мне все так прямо и говорят:

«Этот Гайкин – человек непростой, он с тараканами в голове, и вы с ним будьте поосторожнее».

И все осторожненько так меня огибают.

И люди, и события.

Даже чуждые мне идеи в голову вбивают осторожненько: боятся голову расколоть. Не дай бог, тараканы вывалятся, а они существа на вид не шибко приятные, не всякий их любит и не каждому хочется видеть их рядом с собой.

Вы меня, я чувствую, уже жалеете, а ведь зря.

Это мне вас впору жалеть.

Вы – как все прочие, а вот я, с тараканами в голове, особенный!

Вот, к примеру, захотелось вам выбить засорившийся свой нос во время фуршета. Вокруг людей полно, и вам, естественно, это сделать не совсем удобно, а мне – раз плюнуть.

Я достаю платок, а если его нет, то не достаю, естественно, а просто сморкаюсь громко и широко. Если есть платок – в него. Если нет, то и так, в пространство, ну, например, на чей-то ботинок.

Я, конечно, как человек культурный, извиняюсь при этом, но люди вокруг, и даже тот, кому я попал на ботинок, говорят: «Ничего, ничего, бывает».

А сами между собой перешептываются: «Это тот самый, с тараканами в голове. Что с него взять? Гений…»

Я этак покачаю ею, своей головой, из стороны в сторону, дернусь пару раз, будто тараканов успокаиваю, и порядок. Люди посмотрят на эти мои упражнения – и тоже успокаиваются.

Но зато все считают, что я необычайно талантливый человек, раз уж с тараканами, а очень может быть, что и гениальный.

Правда, и талант, и гениальность проявляются у меня не всегда, а только когда тараканы разбегаются пошустрее, чем обычно.

Бывает, что тараканы почти совсем затихнут, а я легонько так постучу по голове согнутым пальцем: «Эй, шевелитесь! Мне свой талант уже пора являть. Давно я не баловал мир чем-нибудь гениальным».

Потом приму грамм около пятисот, и тараканы мои сразу начинают носиться под черепушкой, как сумасшедшие.

Вот тут-то и прорывает меня.

Я хватаю, что есть под рукой. Если карандаш и ноты, начинаю писать музыку; если пишущая машинка и женщина, то поэму; если кусок гранита или мрамора и зубило, то ваяю бюст героя или, на худой конец, труженика.

Принимаю еще пятьсот – тараканы мои переходят на космическую скорость и начинают уже не ползать, а летать по закоулкам моего гениального мозга.

И, что самое удивительное, никогда не сталкиваются друг с другом.

Видимо, у них там, в голове, какие-то свои законы физики.

Закончив свое очередное, уже не просто талантливое, уже гениальное произведение, я принимаю еще пятьсот.

Тут тараканы начинают проситься наружу.

Им, видимо, с их космическими скоростями тесно становится в моей голове.

Я их, правда, ни разу еще не выпускал.

Но сегодня решил выпустить.

Взял пистолеты, благо, их у меня надарено и накуплено – не счесть.

Выбрал, который калибром побольше.

Постучал, как всегда, согнутым пальцем по голове, предупреждая своих постояльцев, что скоро мы с ними приступим к оседланию таланта, и принял первые пятьсот.

Сегодня передо мной были холст и краски.

Я открыл тюбики и выдавил краски на палитру.

Краски попались тусклые и какие-то будничные.

Холст оказался слабо загрунтованным и серым, как старая стена.

Я принял вторые пятьсот.

Тараканы заметались, закружились, как сумасшедшие.

Я тряхнул головой, зажмурился на несколько секунд и снова взглянул.

Краски блестели, играя всеми цветами радуги.

Холст так и просился на шедевр.

Тараканы наконец выровняли свои вихревые потоки, я постучал головой об стену, немного успокаивая их, и начал.

Краски просто сами прыгали с кистей, мазок за мазком, и каждый из них подобен бессмертным творениям великих.

Я творил, откидываясь время от времени к столу, горел от возбуждения.

Скорости тараканов приближались к световой.

Последний мазок – и все готово.

Я отошел от холста, нет, пожалуй, от бессмертного, гениального произведения, полюбовался на то, что создали мои руки.

Шедевр…

Тараканы уже колотились о свод моей черепушки.

Пора.

Интересно, что будет, когда я их выпущу?

Принял еще пятьсот.

Очевидно, будет что-то сверхгениальное, что-то невероятное, о чем никто и никогда еще и не знал, чего не видел и не слышал.

Приставил ствол револьвера к виску и нажал на спусковой крючок.

Тараканы вначале испугались, рванули в разные стороны от дырки, а затем, поняв, что пришла свобода, помчались вон из мой головы.

Рядами, по порядку.

Вперед, в космос.