Текст книги "ПИСТИС, ЭЛПИС, АГАПЭ"

Встреча!

 
Тапок правый, тапок левый,
Всё не просто в жизни этой.
Мелочей тут не бывает,
Только грусть не угасает.
 
 
Встану рано-спозаранку,
Гляну с прищуром в окно.
Столько лет уже не видел
Одиночество своё.
 
 
– Ну, здарово, – прошепчу я, —
Что припёрлось-то опять?
– Ты же звал меня, родимай,
Не воротишь мысли вспять.
 

Вот лето пролетело…

 
Вот лето пролетело,
Уж осень набирает цвет.
А я стою, смотрю на время,
Как беззаботный человек.
Вокруг кричат: «Ты, что творишь?
Живи! Ведь всё прекрасно!
Ты что, дурак, ушёл, оставив всё ей?
Ты уходил и всё всем оставлял,
Сейчас тебе уже не двадцать,
Подумай о себе».
Но как могу я поступиться,
Предать себя и жить, как все?
Не вижу просто в этом смысла,
Я так живу, а вы…
Живите как угодно вам,
Как смотрите на этот мир.
Но не теребите мою душу,
Ведь я живу, я жизнь люблю,
Пусть и живу не по канонам,
Которые вы создали себе.
Я так живу, а вы?!.
 

Жизнь, как книга

 
Вся наша жизнь, что книга:
Секунды-буквы
Объединяются в слова,
Слова, естественно – минуты,
А предложения – часы.
Страницы – это наши дни и ночи,
А главы – прожитые годы.
Но ненароком замечаем,
Когда читаем наши жизни —
Страницы детства пролистываем долго,
А с возрастом всё ускоряем бег,
И с каждою главою всё быстрее и быстрей.
И думаем: ну, почему же так?
Мечтаем в детстве вырасти скорее,
Ах, почему так долго тянутся года?
А взрослые хотят вернуться в детство,
Ну почему несутся так года?
Жизнь жить нам было интересно в детстве,
Ведь каждый день мы познавали мир,
Сознание мечтами заполнялось
И верой в будущих себя,
Что сделаем красивей и счастливей
И человечество, и этот мир,
Вот только взрослыми нам стать быстрее.
Года проходят незаметно,
Уже летят, не тянутся они,
А в жизни всё так осточертело,
И мир познали, и в человечестве
Уже отчаяться успели мы.
Неинтересно жить? Наверно.
Так и листаем занудную нам книгу,
Всю жизнь свою.
Остановитесь!
 

Любовь рэпера

 
С завязанными глазами
Играть с тобой в прятки,
Нет, хочу тебя всю —
От стоп и по маковку,
Долой с глаз повязки,
Будет всё в порядке.
На просторах замызганных
Паутин всемирных
Расширим кругозор,
Не поставят нам в укор.
В объятьях друг друга
Изучим «Кама Сутру»,
И будет нам утро
И солнце в глаза.
Быть может, скажу,
Как тебя люблю.
Йо.
 

«…»

 
Жизнь прекрасно безобразна,
Смерть причудливо точна,
Смысл смерти всем понятен,
Жизни смысл непостижим.
Жизнь уходит безвозвратно,
Удержать не в силах мы.
Смерти все страшимся,
Хоть и знаем, что грядёт.
 

И нет тех слов…

 
И нет тех слов, чтобы сказать,
Как дорога ты мне,
Не хватит и объятий страстных,
Ты для меня – как воздух на земле,
Ты – как оазис и вода в пустыне.
Сказать: «Люблю!», но это будет мало,
Что без ума, но ведь в рассудке я.
Хочу, чтоб счастлива была ты,
Чтобы домой с любовью возвращалась,
Чтоб в горестях иль счастье
Была уверена, что я с тобой.
Я не подарок, и это знаю,
И будем спорить и ругаться тоже,
Ведь люди мы, мы – человеки,
Ты – женщина, а я – мужчина.
С планет мы разных, но что ж с того?
Ведь дружба, уважение и страсть
Соединяются в любви,
И нежность, как спутница любви,
Не даст ей никуда уйти.
 

«Проснулся. Собрался…»

 
Проснулся. Собрался.
Чай. Сигарета.
Если свезёт, бутерброд.
Так начинается моё утро,
Так продолжается из года в год.
Годы летят, меняются вехи,
Жил в СССР, а теперь – россиянин.
Что впереди? Нам не понять.
Что позади? Не вспоминать.
 

Агапэ

 
Не искушай измученную душу
Приветливой улыбкой Агапэ.
Не нужно ласкового взора,
Что сердце жжёт в груди.
Не нужно прикосновений нежных,
Прекрасных, тонких пальцев рук
И страстных губ горящих,
Что манят и зовут.
Зловещее, лукавое молчанье
Сопротивленья всякого лишает,
Мольбы мои, конечно, тщетны,
С укором гладишь ты по голове.
И вновь амур стрелою золотою
Пронзает сердце мне.
 

Перетерять

 
Тяжко, конечно, и горько осознавать:
Ну вот же! Нашёл! И вновь потерять…
Упасть не успели горящие искры
Терзаний, страстей на пепел души,
 
 
А всё… Уже нету объекта желаний,
Раздувший легко пламя в груди,
Как казалось, забытых стремлений,
Нежности, страсти, обожанья, любви.
 
 
Как галлий растаял в горячих руках,
Нежно отчаянье когти точит в душе.
И огорчённо плюнешь в сердцах,
Гнать её в шею, иначе лишь хуже.
 
 
Всему своё время. Найдётся.
Зачем же в душе так метаться?
Спокойно, легко, не спеша
Я верю: придёт раз и навсегда.
 

Поздно встретились с тобой…

 
Поздно встретились с тобой
На земле сей грешной.
Не от мира мы сего,
Это знаем точно.
 
 
Были счастливы с тобою
В прошлой жизни, знаю.
На века нас разлучили
Завистливые боги.
 
 
Да, искали счастье мы,
Как могли и где могли.
Думали, ну что не так,
Что не так-то с нами?
 
 
Оказалось, всё в порядке,
Просто мы искали
В хаосе мирских проблем
Да в простой рутине,
 
 
Хоть отчаялись слегка
В этом падшем мире.
Ну и что. И что с того?
Мы ж нашли друг друга.
 
 
Я хочу, чтоб у тебя —
Хоть минута счастья,
Отложилось в сердце,
Что мы снова вместе.
 
 
Я скажу: «Люблю тебя»,
Нервно усмехнёшься.
«Ну, люби», – ответишь нежно,
И состришь, конечно.
 
 
Солнышко, любовь моя,
Ты моя малышка,
Мимолётный поцелуй,
Хоть на том спасибо.
 
 
Знаю я: и ты меня,
Хоть не помнишь, любишь,
Нас не смогут разлучить
Завистливые боги.
 

Богиня моих снов

 
Когда прикроют мне глаза,
Свинцом наполненные веки.
Приходишь ты – прекрасная Аврора,
Розоперстая богиня утренней зари.
 
 
Твоё сияние может ослепить любого,
Тепло твоё спалить дотла,
Как хорошо, что невозможно
Ослепнуть мне во время сна.
 
 
Тобою любоваться не устану
И отпускать тебя не захочу,
Как только утром, на рассвете
Провожать пойдёшь ты солнце.
 
 
Но ты прильнёшь ко мне покрепче
Погладишь, скажешь: «Потерпи».
Лишь Морфий позовёт тебя с собою,
То в ту минуту я к тебе приду.
 
 
Твоя возлюбленная, милая Аврора,
Розоперстая богиня утренней зари.
 

Фотиния

 
Свет денницы облобызал Фотинию,
Встрепенулись листья и цветы.
Егоза, игривый ветер, ночью
Тормошил её да и растрепал пасмы.
 
 
«Ах, как сладок запах молодого ветра
Ярким утром. Где ж ты, милый, где?
Как же страшно, больно и прекрасно
Испытать мгновенья счастья на земле.
 
 
Много лет в меня втыкали иглы,
Обратились в скором времени они
В ядовитые, колючие шипы,
Ах, не раньте вы израненной души.
 
 
Мне под тенью старших мало места.
Одного посланника миров Коракса
Я пускаю под свои прекрасные листа.
Люб он мне, в сердце он моём всегда».
 
 
Юркнул, словно призрак прошлых лет,
Бурый ворон из-под крон деревьев вековых.
Изловчился, поклонился и у ног её прилёг.
«Милый мой, глашатай, меж миров иных».
 
 
А Коракс затих, гема проступила на груди,
Ясноликой тело, душу отдал он свои.
 

Утренняя прогулка

 
Рассвет, плотина, Иркутск, зима.
Город накрыла собой пелена. Лепота.
Тучи пряжей свисают, вот-вот понесут.
Ледащими пальцами к ним тянется тут
Туманною дымкой чаровница бира Ангара,
В сплочённую кромку льда одеты её берега.
И в тоненькой щёлке меж ними вдали
Мерцают жёлтые, едва уловимо, огни.
 

Страсть…

 
Дрогнет нежных уст убранство,
Спелой вишней цвет зажгут,
Губ врата ты приоткроешь страстно
В ожиданье моих губ.
 
 
Я ж, как коршун над голубкой,
Наклонился над тобой.
К морю как река стремится,
Так влечёт к тебе меня.
 
 
А в твоих очах бездонных
Взгляд поймаю, утону.
И смотрю на трепет чутких,
Твоих алых, милых губ.
 
 
Прикоснутся наши губы,
Языки сплетут узлы,
Очи – нам прикроют веки,
Утопая в томной неге.
 

Страх

 
Боишься ты поддаться чувствам,
Зажал истерзанную душу страх
И душит в стальных своих когтях,
Играет с ней, как с мышкой кошка.
 
 
Не бойся, моя милая малышка,
Пусть и огромные его глаза,
Ты знай, что он не грозный коршун,
А только маленький грызун.
 
 
Он может и из мухи сотворить слона,
Лишь выпустишь свои сомненья.
Смотри, как превращается в мыша,
Исчезли когти, и на свободе вновь душа.
 
 
Расправит крылья и последние сомненья
Стряхнёт с себя, и полетит навстречу
С моей душой, что ждёт давно тебя.
Соединятся, сказав лишь коротко: «Люблю».
 

Самоистязание

 
Ты растерялась, и мучаешь себя,
Что правильно, а может, ты плохая,
Потерянная девушка иль всё-таки напрасно
Терзать себя, когда предрешено.
Зачем ругать себя грязными словами,
Что ты глупа, дурна, стара?
Не смей. Ведь ты прекраснее,
Чем лунная дорожка в море,
Чем звёзды, что мерцают в небе,
Чем игры солнца на заре.
Ты скромница и гиперсексуальна,
Мечтаешь о блаженной страсти,
Но научилась сдерживать желанья
И плюнула, наверно, на себя внутри.
Наедине со мной боишься оставаться,
Как вдалеке, то тянешься ко мне.
Когда толпа народа,
Доводишь до экстаза.
Но ты вне времени и вне пространства,
Вне конкуренции и всех канонов мира.
Ты – лучик света, надежду давший,
Во мрачном царстве призрачных теней.
Ты – моё счастье, моя богиня,
Ты – моя жизнь, любовь моя.
 

«В муках рождаемся…»

 
В муках рождаемся,
В муках живём,
Утром просыпаемся
И обеда ждём.
 
 
А с обеда – снова мука:
Боремся со сном,
Вот бы нам сейчас до дома,
И носами все клюём.
 

И стали блёкнуть краски мира…

 
И стали блёкнуть краски мира,
А «Похоронный марш» Шопена
Забил колоколами в голове,
И позвало в объятие унынье.
Гобой в миноре затянул мотив,
И струн гитары звук поник
В печальном, грустном блюзе,
И навалилась пустота на сердце.
Смотрю я на тебя в просторах Паутины,
И тянется рука к холсту с карандашом.
Твой облик заклеймлю, спасаясь от рутины,
Печальный взгляд – по сердцу палашом.
Задумчивый твой образ монохромный
Тебе я подарил и счастлив без границ.
Твои объятья и поцелуй французский,
И трепет страстный твоих ресниц
Не даст покоя сердцу моему,
И вновь я глупость совершу.
 

Вампир

 
Истекая кровью на холодной земле,
Напевает песни ушедших дней.
Но мешает вздохнуть кол в груди,
А серебро больно жжёт внутри.
 
 
И вспоминает он былые дни свои,
Но понимает, что они уже сочтены.
Наступает медленно алый рассвет,
А вампир лежит и тихо говорит:
 
 
«Я понял, что есть в мире любовь.
 
 
Тлеет свет жизни во мне.
Её я не забуду во веки веков.
Будет вечно со мной моя любовь».
Яркий луч прорежет тьму,
 
 
Ласкает слух волчий вой.
Южный ветер шепчет слова
«Брат, ты дурак, эх, дурак.
Лучше б ты жил один, но вечно жил
Юный брат вурдалак, юный брат вурдалак».
 

Сил никаких…

 
Я так устал, сил никаких,
На паузу поставлю жизнь,
Пусть она тихо и спокойно обождёт,
Пока оправлюсь от своих невзгод.
 
 
Прошли года, вот красота —
Я полон «бодрости» и «сил»!
Горы сверну, но вот беда —
Жизнь в унитаз всю слил.
 
 
Ведь то не пауза была,
Вперёд то перемотка.
Жизнь наша слишком коротка,
Чтобы на паузе её держать всегда.
 

Жизнь, прошу

 
Жизнь моя милая, тебя прошу:
Нажми на паузу и сделай остановку,
Дай насладиться сияньем глаз её,
Что растопили лёд на сердце.
Устами, сложенных загадочной улыбкой,
Что крылья приковали за моей душой.
Взлетев, парит она под облаками,
Над неизвестными просторами фантазии.
То там, то тут видны её деянья,
Она мне подарила ключ от рая.
Портрет её – на самом видном пике,
И знают все сей лик Богини.
 

ПАНи

 
Ночь одеянье дня примерила,
А в небе – хоть бы звёздочка одна.
И на душе так пасмурно и пусто,
Иду по лесу, а по ногам роса.
 
 
О, моя милая, прекрасная Эдварда,
Ах, да, ты Генриеттой звать просила,
Ты извини, но нашей первой встречи
След не остался у меня в душе.
 
 
Судьбы причуды нам неведомы,
Всё чаще стали видеться с тобой,
И распустилась красота, как по весне цветы,
И в сердце зазвучал фанфаров вой.
 
 
И дрогнуло моё потрёпанное сердце
Так, как от лёгкого и нежного «Привет!»,
Решил, что яркий день или весна,
Но та минута запомнилась мне навсегда.
 
 
Весна прошла и лето заиграло,
Ты подошла, рукою – за затылок,
Губы свои с моими ты сомкнула,
Что-то сказала, но не услышал слов.
 
 
Меня ты отпустила, перевела дыханье,
Стояла тёмная и шеей, и лицом.
Прекрасные глаза твои блестели,
А в моем сердце вновь – фанфаров стон.
 
 
И я смеялся, беспечным притворялся,
Я делал вид, что всё это пустяк,
Показывал, что может позабыться,
Ну, а в душе теперь, конечно, я размяк.
 

«Вот – бесконечность твоих глаз…»

 
Вот – бесконечность твоих глаз,
В ней утопаю томно,
И сладострастно я готов
В ней находиться вечно.
Но вот, попав в водоворот
Пьянящих губ и сладостных объятий,
Я понимаю, что погиб,
И нет спасенья боле.
И низвергаюсь в водопад волос,
Что благоуханьем своим манит,
И как Учар, несущий воды в Челушман
И разбивая их о камни,
Бросает пальцы моих рук
На плеч нежнейший бархат.
И замираю на мгновенье,
И отдышавшись, как на берегу,
Пройдутся пальцы нежно по спине,
Как по долинам неизведанной красы.
Всё под собою сотрясая,
Сойдутся вместе на крестце
И не спеша пройдут по руслу.
Вдруг пробежит по телу дрожь,
Почувствую неутомимое влеченье,
И на прощанье в последний раз
Спущусь обратно по ручью
И по долинам поднимусь.
Ну, а влеченье нарастает,
Зовут и манят братья Токиаб.
Не удержусь и, как вампир голодный,
И с вожделеньем, как к вене припадает он,
Пройдусь по близнецам в пьянящем упоенье,
И сотрясётся подо мною вся земля,
А впереди – ещё дела.
Спускаюсь в прекрасную и нежную долину,
У озерка остановлюсь и отдохну.
И вот то долгожданное ущелье,
В нём где-то спрятана пещера,
К которой страстно устремлён.
И дюйм за дюймом, сантиметр за сантиметром,
Исследуя ущелье, пещеру я найду,
Остановлюсь пред нею на мгновенье,
Войду в неё и выйду из неё.
И вновь войду и снова выйду,
Ещё раз тысячу, а может, миллион.
И сотрясаться будет всё на свете —
Долины, братья, даже я,
Без сил и в мыле на спине
Прижму тебя к себе покрепче
И прошепчу на ушко нежно:
«Тебя люблю. Тебя одну».
 

Воспоминанья

 
Я помню, помню о тебе,
Тебя забыть уже не в силах.
В душе моей живёт твоя душа,
А в моем сердце светится надежда.
И на губах остался нежный поцелуй,
И руки помнят все изгибы тела,
И не смолкает милый голос в голове,
В моих глазах твои глаза остались.
 

Ну поцелуй меня…

 
Ну поцелуй, ну поцелуй меня
Тягучим, страстным поцелуем,
Пристань, пристань ко мне,
Чтобы либидо по нитям вен
 
 
Текло и не давало спуска
И чтоб кружилась голова
От страстного проникновенья,
Чтоб бились в унисон сердца
 
 
И было в груди тесно,
И, потушив огонь пустыни,
Тела, сомкнувши страстно бёдра,
Дрожали от агонии любви.
 
 
И, отдохнув, как на привале,
Взгляну на Афродитовы холмы,
Ну, вот теперь всё, как в начале.
Пусть не стихает стон в ночи.
 

«Оторвавшись, лист от ветки…»

 
Оторвавшись, лист от ветки
Ищет в мире свой удел,
Так и дети, оперившись,
Вырываются из клетки,
Что родители сплели,
Чтобы от всего спасти.
 

«Жадно пью тебя глазами…»

 
Жадно пью тебя глазами,
Карий взгляд поймать хочу.
Не гони меня, Фетида,
Дай хоть взор твой сберегу.
 
 
Не кори – не разговорчив,
Да, стеснителен чрезчур,
Быть с тобою Казановой
Как-то мне не по нутру.
 

«Здесь небосвод упал на землю…»

 
Здесь небосвод упал на землю,
Вот-вот ворвётся месяц-Сфинкс
И взбудоражит гладь атласную
Реки (Великой бездны) Стикс.
 
 
И выйдут её воды с берегов,
Утопнет в бриллиантах небосвод.
А наигравшись, разомлеет сфиггеин
И, уплывая в неге, пропоёт, как Сирин.
 
 
Куда идти мне в диамантовом тумане
С его протяжным гласом в голове?
С ума сойду или грядущее увижу,
Не отличить, что вымысел, что наяву.
 
 
Но вот вернутся воды в берега свои,
Проявится на зеркале атласной глади
Загадочный и еле уловимый лик.
Богиня!? Их видеть я давно отвык.
 
 
«Идём», – та скажет, улыбнувшись нежно,
Десницей прикоснувшись, поманит за собой.
Пройдёмся рядышком по тропам Аримана,
Лёд тишины растопим лёгкою болтовнёй.
 
 
Прогонит глас из головы, с ума сводящий,
Её прекрасный, нежный, звонкий голосок.
Вернётся разум мой в мир настоящий,
Она, прощаясь: «Ты жди меня, дружок».
 
 
В соединенье вдруг растворится,
Оставив на губах вкус поцелуя.
И не понять, что вымысел, что наяву,
Но встретил я её и ей теперь живу.
 

Идол

 
Я стою на холме —
                  Миллионы огней предо мной.
Я гляжу в пустоту,
                  Светят мерно в ночной тишине.
Не смыкаю очей,
                  Мирно люди спят во тьме.
Я не вижу снов,
                  Снятся сны им про любовь.
Я стою на холме,
                  Раньше все поклонялись мне.
Я гляжу в пустоту,
                  Но со временем забыли меня.
Не смыкаю очей,
                  Стал им братом прогресс.
Я не вижу снов,
                  Но я видел, как они погибали.
Я стою на холме,
                  Возводили здесь трубы сотни лет.
Я гляжу в пустоту,
                  И не ведали они, что творили.
Не смыкаю очей.
                  Но со временем померкло небо.
Я не вижу снов,
                  Но я видел синий дым везде.
Я стою на холме,
                  Ночная мгла покрыла меня.
Я гляжу в пустоту,
                  Тараканы да крысы везде.
Не смыкаю очей,
                  Наступает медленно алый рассвет.
Я не вижу снов,
                  Но я видел руины домов.
И не знаю, зачем я стою,
И люди не ведают это.
Но одно я верно знаю:
Что они убили себя.
 

Пирам и фисба

 
Как обожаю твои губы,
Как язычок я твой люблю,
Глаза твои божественны,
Не надышаться мне тобою.
Ты скажешь: «Льстец, пройдоха»,
Но розой пахнет только роза,
Хоть розой назови её, хоть нет,
И это явный аргумент.
Чем дольше пламя прячем,
Тем больше разгорается оно,
Сквозь стену втайне говорим,
Ведь явно видеться запрещено.
Моя возлюбленная Фисба,
Пирам зовёт прийти тебя.
Затмив красой сиянье звёзд.
Нас нежно скроет небосвод.
 

Один в жизни

(К. Никольскому)

 
Я понимаю, что в жизни один,
Много друзей и много подруг,
Но никто не поймёт, никто не простит,
В душу плюнут и к черту пошлют.
 
 
Мне говорят, что я бездарь и что я болтун,
И говорят, что не справлюсь я
С тяжким ярмом предстоящих мук
И всем тем, что ждёт впереди меня.
 
 
Но я всё равно иду напролом
И не знаю, что будет потом,
Но мне хочется, чтоб кто-то понял меня
И руку дружбы протянул всегда.
 
 
Я понимаю, что в жизни один,
Много друзей и много подруг,
Но никто не поймёт, никто не спасёт,
Душу вынут и в клочья порвут.
 

Ты думал, жизнь понять…

 
Ты думал, жизнь понять легко и просто,
Но всё-таки не понял до конца:
Ну почему любовь так зла и так жестока,
И в чем же прелесть мёртвого цветка?
И почему, когда откроешь душу,
В неё так радостно плюют
И забывают про тебя вдруг все на свете,
Когда не ладятся дела?
 
 
Эх, жизнь, как же понять тебя?..
 
 
А время тянется так долго
До восемнадцати годов,
Потом несётся незаметно,
И день за днём пройдут года.
И вот когда поймёшь, что не добился
Того, что в жизни ты хотел,
И будешь мучиться вопросом,
Не зря ль на свете ты живёшь.
И с искушеньем в мандраже похмельном
Протянешься за бритвой на столе.
А лучший способ избавленья от тебя,
о искушенье —
Поддаться безоговорочно тебе.
 
 
И вот скользнёт металл по венам,
Окрасится в бордовый цвет вода,
И поплывут воспоминанья каруселью,
И вспомнишь всё лучшее, что было у тебя.
И пролетит вся жизнь перед глазами,
И тяжелее станут веки у тебя.
Но здесь воскликнешь ты в сердцах:
– Смерть, ты превращаешь жизнь в судьбу!
 
 
Ах, смерть, как жизнь понять-то мне?
 
 
Но вдруг в тебе произойдёт переворот,
И поспешишь подняться ты из ванны
С горящими глазами и радостью в груди,
Но рухнешь тяжело обратно.
И скажешь: «Пусть и неведом смысл жизни,
Но поиск вдохновляет нас в пути.
И надо посвятить всю жизнь свою
На поиск в жизни смысла».
 
 
И тут покинул дух тебя
И улетел на небо.
 

«Смотрю в твои божественные очи…»

 
Смотрю в твои божественные очи,
Тепло которых греют сердце мне,
Смотрю на сладострастные, белёсые ланиты,
В глазах становится темно от их красы.
 
 
И обнажённое твоё чудесное рамо
Так провоцирует на поцелуй его.
Пульсирует на вые страстно вена,
Артерия ей вторит и говорит как будто:
 
 
«Возьми и прикоснись губами нежно,
Скорей, скорей, ведь ждём тебя давно.
Десница и шуйца обнимут нежно,
Вопьются в спину пальцы ласково.
 
 
Любовь и страсть укроют с головой,
И – никого на свете, только мы с тобой.
 

Почему?

 
Не храните! Ещё рано!
Не затянута петля!
Сердце ноет, но стучится,
Мозг скрипит, но мысль бьётся.
 
 
Фразы старые избиты,
К переменам тянет взор,
Сердце обжигает горечь водки,
В лёгких стынет «Беломор».
 
 
Кто? Куда? Зачем? Откуда?
Truman show, не страна,
Не понять, как обернётся
Их циничная игра.
 
 
Забиваю папиросу,
Уголёк блестит в ночи,
Вот стальной иглою
Вену синюю ищу.
 
 
Поглотило меня шоу,
Как дебил, сижу и ржу.
Все довольны, я доволен,
Имбецил теперь в строю.
 

«Лежим мы, значит, на диване…»

 
Лежим мы, значит, на диване,
Интрига с первых строк.
Ну, вот и всё, конец интриге,
Уснули мы без задних ног.
 

«Прохладным утром славный день умылся…»

 
Прохладным утром славный день умылся
И, как об тряпку, ноги вытер он об ночь.
 

Не рада милая…

 
Не рада милая моим словам,
От этой муки мне сойти с ума.
Хоть волком вой, когда отстой
В душе твоей. Привет, запой!
Быть может, чёрта встречу я,
Коль так свезёт, то до утра.
А как проснусь, трещит башка,
И на два дня – вновь тишина.
И вот, дрожа, потянется рука,
Как выстрел, будет звон стекла,
Но, крепко взяв за горло «тренера»,
В гортань пойдёт огонь-вода,
И вновь – привет, и до утра
Отстанет, может, мука от меня.
 

Быт

 
Быт, блядь, быдло,
Чего только не видно.
Шелест интимных мест:
Потребительский инцест.
 
 
Ни там, ни тут нокаут
Очередной я получаю.
Но ноги пока идут,
Как у пропасти на краю.
 
 
Держу, держусь, держат,
Державы распались – начхать.
Политики отравы порцию
Вкушаю очередную свою.
 
 
Спать, жрать, срать —
Этого у нас не отнять.
Спать, жрать, срать —
Постулаты счастья?.. Стоять!
 
 
Год, горечь, гордость,
Встаём, ползём, бредём.
Кораблик «Свобода» строить,
И в плавание на нём.
 
 
– Привет! – шмальнуть в ответ?!
Двойного выстрела эхо.
То там, то здесь дуплет,
На то оно и эхо… то эхо.