Текст книги "Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г"

Что касается Ирана, то второй неудачный поход русских войск под Эриванскую крепость, там уже рассматривался в качестве успеха персидских войск. Вместе с тем, шахский двор был в определенной степени разочарован позицией Франции, много обещавшей, но ничего (из того, что хотел получить шахский двор) не сделавшей. Наряду с этим, англичане делали все, чтобы усилить свое влияние в Иране, и, одновременно, подорвать французское. В сложной обстановке того времени, английская дипломатия делала все возможное, чтобы сорвать планы возможного франко-иранского сотрудничества в вопросе Индии. Параллельно этому, английская дипломатия (несмотря на членство с Россией в антифранцузской коалиции), не желала укрепления и российских позиций на Востоке. Новый английский посол Харфорд Джонс в ультимативной форме потребовал от шахского двора отказа от сотрудничества с французами, обещая взамен английскую помощь в борьбе с Россией. Так, секретарь шаха, Мирза-Файзулла, прямо отмечал «Посол из Лондона привез с собой ультиматум, в силу которого иранцы должны были дружить или с французами, или с англичанами, и одно из двух посольств должно было покинуть Иран. Вместе с тем англичане изъявили готовность содействовать иранцам в борьбе их против вторжения русских в пределы Ирана»[114]114
  Игамбердыев М. С. 124.


[Закрыть].

Не углубляясь здесь во все перипетии англо-иранских переговоров, отметим лишь, что на начальном этапе своей миссии Харфорд Джонс добился вполне определенных успехов. В итоге, по приказанию шаха был аннулирован франко-иранский договор 1807 г., а вместо него в 1809 г. был заключен новый англо-иранский договор, посредством которого усиливалась роль Англии на дела в Иране. Так, в информации, предоставленной 20 декабря 1808 г. российским МИДом Гудовичу предупреждалось об ожидаемых осложнениях, которые ожидались от деятельности миссии Джонса. Так, там отмечалось «… английское правительство имело отправить Гарфорда Жонеса посланником в Персию… Должно ожидать, что прибытие его к персидскому двору, мирные переговоры и вообще дела с Баба-ханом встретят еще более медленность и затруднений, а может быть предуспеют англичане наклонить его к воинским предприятиям против Грузии»[115]115
  АКАК. Т. III. С. 446.


[Закрыть]. Наряду с этим Харфорд Джонс хлопотал о заключении ирано-турецкого союзного договора. 5 января 1809 г. был заключен и англотурецкий договор. Нетрудно было догадаться, что все эти действия были направлены в первую очередь против России и отчасти – Франции. Со своей стороны, Франция, утрачивавшая позиции в Иране, делала все возможное, чтобы русско-турецкая война продолжалась так долго, насколько возможно.

Тормасов А. П.

Но и в Санкт-Петербурге, и в Тифлисе, как уже было отмечено, отчетливо осознавали, что в складывающихся обстоятельствах продолжение войны с Ираном будет дополнительной нагрузкой. Что при возобновлении возобновлении активных военных действий с турками в Закавказье, удержать провинции будет очень затруднительно. Войну ждали со дня на день и потому, что согласно мобилизационным схемам, войска как в Иране, так и в Турции выступали в поход в теплое время (крупные армии). Все это было российской стороне известно. В этих условиях, российская дипломатия, стремясь нейтрализовать угрозы, готова было пойти на ряд уступок. Так, в частности, Тормасову предписывалось в самом крайнем случае уступить настойчивым просьбам иранской стороны отправить посла для обсуждения мирных условий в Петербург[116]116
  Дубровин Н. Указ. соч. T. Y, С. 232–233.


[Закрыть]. До этого, русская сторона однозначно настаивала на обсуждении мирных условий непосредственно на месте – с главнокомандующим. Было ясно, что Иран, воодушевленный союзом с Англией, сложностями на европейском театре, продолжавшейся русско-турецкой войной, нацелен на взятие реванша и сейчас только маскирует свои военные приготовления. Были

вполне точно определены и основные направления предполагающегося наступления иранских сил. Так, Мамед-али-Мирза со 120 тыс. армией должен был опустошить Памбак и Шурагель. Аббас-Мирза с 20-ю тысячами готовился к нападению на Карабах и Ширван. Третья часть армии в качестве резерва находилась при самом Баба-хане, которой должна была в случае необходимости подкреплять то или иное направление. Об иранских приготовлениях к войне А.П. Тормасов совершенно без обиняков писал и в своем отношении к тогдашнему министру иностранных дел России графу Румянцеву от 10 июня 1809 г «Персия готовится к войне… Баба-хан со своим сыном Мамед-Али-ханом прибыл в Азербайджан… намерен выступить со стороны Карабага и Ширвана… Аббас-Мирза готовится к выступлению со стороны Эривани с 10.000»[117]117
  ¹⁷ РГВИА, ф. ВУА, д. № 406, л. 9.


[Закрыть].

Поэтому, не очень надеясь на положительный исход, русское командование, продолжая переписку с персами, тем не менее, готовилось к отражению неприятеля. В этом контексте Тормасов, выдвигал план усиления русской армии в Закавказье. Он просил подкреплений и присылки осадной артиллерии. Военные силы России на Кавказе в 1809 г. были не столь значительны. Они насчитывали всего 43.534 чел. при 100 орудиях. Непосредственно в Закавказье находились 11 пехотных, 8 донских казачьих, 1 драгунский и 1 линейный казачий полки, бывшие к тому же не полностью укомплектованными[118]118
  ¹⁸ РГВИА, ф. ВУА, д. № 4258, л. 294–296.


[Закрыть]. Однако, в создавшихся условиях, Петербург не имел особой возможности для высылки Тормасову значительных подкреплений.

Боевые действия начались в июле 1809 г. Кампания отрылась практически одновременным нападением иранцев на Карабах и Памбак. Так, 23 июля 1809 г. 10 000 персов напали при с. Амамли на два батальона Саратовского мушкетерского полка, но после нескольких часов боя были отброшены. Силы же Аббас-Мирзы, не пожелав вступить в бой с отрядом Небольсина отступили. Попытка Аббас-Мирзы прорваться к Елизаветполю также была сорвана. В результате, вплоть до середины августа, крупных боевых действий не велось.

Персы избегали крупных боевых столкновений, памятуя о негативном опыте прошлых лет и явно сознавая, что даже многократное преимущество их в живой силе над русскими войсками никак не гарантирует их от поражений. Но, полностью предотвратить неожиданные прорывы мелких и крупных групп – и, как следствие – грабеж и разорение населенных пунктов – русские войска, в силу отмеченной выше их немногочисленности на всем протяжении крайне растянутой линии в тот момент были не в состоянии. Так, в отношении к Н.П. Румянцеву от 10 сентября 1809 г., Тормасов учитывая это обстоятельство подчеркивает «ничего нет труднее и невыгоднее в здешнем краю, как вести оборонительную войну, потому что Грузия со всех сторон окружена неприязненными соседями и имеет тысячу дорог, по коим конный неприятель без артиллерии и без обоза может проходить. При том все здесь неприятели суть более хищники и стараются о том только, чтобы разорять селения, захватывать в плен и отгонять скот, где им позволит удобность; но всеми мерами избегают встречи войск и будучи конные обходят такими местами, где пехота не может их преследовать или предупреждать, чтобы занять дороги. Обнять же здешними войсками всю границу есть дело совсем невозможное и оттого-то от одного места к другому должно делать безпрерывные движения, что изнуряет войска, а между тем неприятель может иногда найти случай успевать в своем намерении. Такой род войны употребляют ныне и персияне, не упуская при том насчет английского золота восстановлять против войск Е.И.В. и всех соседей Грузии, рассылая при том повсюду возмутительные фирманы, из коих многие взятыми осторожностями перехвачены»[119]119
  АКАК. T. IV. С. 695–697.


[Закрыть].

Н. Дубровин также анализируя боевые возможности иранской армии и практикуемый ею способ действий, приходил к следующему выводу «В лице персиян мы имели не неприятеля, а хищника, хлопотавшего только о том, как бы разорить селения, сжечь поля, захватить пленных и отогнать скот. Персияне всегда и всеми мерами старались избежать встречи с нашими войсками, и будучи конными, обходили такими местами, где пехота не могла их преследовать или предупредить занятием дорог. Занять главнейшие пункты границы было делом совершенно невозможным, по малочисленности войска, и для защиты края приходилось делать большие переходы от одного места к другому; часто случалось приходить туда, где не было уже надобности, и вновь спешить к третьему пункту, атакованному неприятелем. Такой способ ведения войны, утомляя войска, доставлял неприятелю возможность иметь успех в своих намерениях. Пользуясь быстротой движения, персияне производили грабежи, хищничества и вторгались в наши границы, преимущественно в Карабахское владение»[120]120
  Дубровин К Указ. соч. T. V, С. 234–235.


[Закрыть].

Уже позже, в рапорте Ртищеву от 25 июня 1812 г., Котляревский, сообщая об очередных мелких (но очень чувствитеьных для местного населения) набегах персов на Карабаха, отмечает, что пресечь такие вылазки не удается из-за нехватки людей в легких кавалерийских маневренных группах. «На сих днях неприятельская конная партия, ворвавшись в Карабаг в 500 чел., напала на жителей, снимавших хлеб, и по перестрелке побив из них 25 чел. и несколько взяв в плен, отбила скот при людях тех бывший. Хотя при извещении меня при переправе чрез Араке сей партии послано было 150 чел. казаков, но найти оной не могли. С другой стороны, тоже до 200 чел., переправясь, угнали скот дер. Каладары. В. пр. о сем донося, долгом поставляю и опять повторить, что у меня казаков мало и я за успех неприятельских конных набегов отвечать не в силах. На всем обширнейшем пространстве от Эривани и до самого Джевада неприятель со всех сторон может делать набеги, и имея везде бежавших к нему карабагцев, вредит оставшимся жителям, для отвращения коих конницы у меня нет. Ни при каких сборах неприятеля, ни при каких усилиях Аббас-мирзы, противу отряда мне вверенного не прошу и не буду просить добавки сюда пехоты, хотя оной у меня в отряде не так много, а всего только 1 500 чел.; но прошу Козаков, которые мне необходимы и тех не получаю (курсив наш – В.З. и В.И.)»[121]121
  АКАК. T. V, С. 578.


[Закрыть].

В августе боевые действия грозили получить наибольший размах на Елизаветпольском направлении. В своем рапорте от 14 августа 1809 г Тормасову комендант Елизаветполя подполковник Якимов доносил, что «… при урочище Ак-Булак персиян от 4 до 5 тыс. под начальством Пир-кули-хана, Эмир-Кули-хана и Джевадханского сына Угурлу-аги, а позади их в пяти агачах, составляющих 35 верст, на Ак-Огланской дороге находится Аббас-Мирза с войском более 20 000» и что «намерение их стремиться на крепость Елизаветпольскую»[122]122
  АКАК. T. IV. С. 490.


[Закрыть]. Донесение соответствовало действительности. 12 августа, иранцы были уже у Ак-Булака, куда выступили из под лагеря у оз. Севан (Гокча). Вслед за ними двигался Аббас-мирза. Однако, появление Тормасова вынудило Аббас-Мирзу возвратиться в Иран. Все его «подвиги» свелись лишь к разорению ряда сел. Мамед-Али-хан также вынужден был отказаться от планов по вторжению в Грузию через Карский пашалык. Узнав о движении к нему на встречу отряда Портнягина, он скомандовал отступление. Не увенчались особым успехом и прокламации царевича Александра.

В этих условиях, Иран вновь вернулся к идее возобновления мирных переговоров. 22 августа к Тормасову прибыл посланец с письмом от Мирзы-Бозорга, в котором последний уведомлял, что Персия хочет мира, но, вместе с тем, для его заключения считает необходимым отправить посольство в Петербург. Свою позицию он аргументировал тем, что «уступка провинций и взятие оных, зависит от воли самих государей»[123]123
  АКАК, T. IV. С. 692.


[Закрыть]. Ответственность на продолжавшуюся войну Мирза-Бозорг возлагал на российскую сторону, так как она, соглашаясь на принятие иранского посольства в Петербурге, вместе с тем выдвинула условия об уступке России Ереванского и Нахичеванского ханств. Так, в письме было сказано «Вы уведомили меня, что из Петербурга получено разрешение о беспрепятственности отправления посла, а между тем предложили непременно уступить Эривань и Нахичеван России… Такой ответ, который горче яда во время переговоров о дружбе, был весьма странен с вашей стороны. Хотя правительство мое из этого ответа сделало заключение о намерении вашем продолжать вражду, которая даст известный плод, но, принимая в соображение и дружеские ваши изъяснения в том письме, я решился отправить к вам Хаджи-Абуль-Хассана, и сообщаю вам, что если вы, подобно нам, имеете наклонность к дружбе, то на этот раз оставьте горький ответ, и напишите такое письмо, которое более усилило бы наше расположение к приязни, а не усугубило вражды между двумя державами. Если же вы такой наклонности не имеете, то воля ваша»[124]124
  Там же.


[Закрыть]. Одновременно с этим посланием Тормасовым было получено письмо престолонаследника Аббаса-Мирзы, в котором, в частности было сказано, что «… Иран не переменяет желания своего приобрести мир с Россией и расположен послать в С.-Петербург своих полномочных послов, но с тем, чтобы там трактовано было о положении границ, а здесь они не были назначаемы»[125]125
  АКАК. T. IV. С. 693.


[Закрыть]. Казалось бы вопрос не стоил таких обсуждений. Но как отмечает М. Игамбердыев «Настойчивость иранского правительства в вопросе о месте заключения мира с Россией (а именно в Петербурге) не была случайной. Русское правительство не было против этих требований Ирана. Но Россия считала обязательным заключение перемирия на месте с тем, чтобы подписать мир в Петербурге. Но английская дипломатия предупреждала иранский двор о том, что заключение мира на месте является якобы нарушением суверенных прав Ирана.»[126]126
  Игамбердыев М. Указ. соч. С. 134.


[Закрыть].

В Санкт-Петербурге знали, кто является помехой в деле заключения мира. В своем отношении к министру иностранных дел России гр. Румянцеву от 10 сентября 1809 г. Тормасов писал «Вес английского золота, щедрой рукой рассыпаемого в Персии, произвел обыкновенное свое действие… Вместо мирных переговоров, коих должно было ожидать… персидское правительство, удержав доселе моих посланных, долго не ответствовало мне на мои письма… и вместо того, чтобы приступить к трактации о мире, подвинуло собранные свои войска к нашим границам… причиною же сего ничто другое, как большие суммы денег, английским правительством присланные в Персию, насчет которых персияне предприняли нынешний год войну…»[127]127
  АКАК. T. IV. С. 693; об английском влиянии на Иран, более подробно, см. в главах V и VI.


[Закрыть]. Иран тянул время. Будучи не в состоянии в нынешних условиях продолжать войну, он надеялся на помощь англичан (которые, всячески эти надежды, как и было показано выше, раздували), и на изменение обстановки на европейском театре.

25 августа, отсылая посланцев иранской стороны, Тормасов ответил тем же – т. е., что император будет согласен на прием послов в столице только в том случае, когда границы будут определены на месте, что и явится основанием для заключения окончательного мира[128]128
  Дубровин К Указ. соч. T. V. С. 242.


[Закрыть]. На этом переговоры были прерваны.

Между тем, в сентябре 1809 г., иранские войска вторглись в находившееся под российским покровительством Талышинское ханство (отряд капитан-лейтенанта Челеева был слишком мал, чтобы им помешать), и уже 16 сентября захватили Ленкорань. Талышинский Мир-Мустафа-хан с семьей и немногими воинами отступил на полуостров, где Челеев высадил 30 матросов с 2 орудиями. Однако, персы ограничились на этот раз разгромом Ленкорани и разорением части селений ханства, так и не добившись от Мир-Мустафы-хана поддерживаемого Челеевым изъявления покорности. Тормасов не имел возможности, в силу отмеченной уже малочисленности своих войск послать подкрепления. В Абхазии происходили волнения и междоусобицы за наследство, активизировались ахалцихский паша и лезгины. Продолжал волновать горцев своими воззваниями и царевич Александр. Для защиты же трех ханств – Дербентского, Кубинского и Бакинского имелся только один Севастопольский полк.

Но в целом, А.Тормасов опасался более турок и внутренних неурядиц, нежели военной силы персов. Проблемы растянутости коммуникационной линии по черноморскому побережью, подрывная деятельность имеретинского царя Соломона, его сношения с турками и персами, требовали хотя бы своего частичного решения уже давно. В итоге, генерал-майор, князь Орбелиани, исполняя приказ командования, присоединив к своему отряду части мингрельской, абхазской (а в дальнейшем – и гурийской милиций), 12 августа 1809 г. выступил из Редут-Кале в поход на Поти. Осада крепости затянулась до поздней осени. Между тем, турки получили значительные подкрепления от Шериф-паши из Трапезунда, которые готовились отбросить русский отряд и части милиции. Посланный на подмогу к Орбелиани отряд Симоновича, из-за препятствий, устроенных ему царем Соломоном не успел к началу развязки, которая наступила 2 ноября 1809 г. Тогда, в результате ожесточенного боя, князю Орбелиани удалось разгромить силы турецкого десанта, которые потеряли только убитыми 1 500 чел. и 283 пленными. 15 ноября комендант Кучук-бей, уже не имея надежды на помощь сдал крепость. В своей прокламации от 24 ноября 1809 г., главнокомандующий Тормасов, касаясь итогов этой затянувшейся операции с удовлетворением отмечал «Таким образом, сия крепость, важнейшая по своему местоположению и укреплениям, связующая беспрепятственное сообщение Мингрелии с Тавридой и пресекшая все пути туркам в том краю увлекать в плен утесненный ими мингрельский народ, исповедующий христианскую веру, и обращаться в богопротивном пленнопродавстве, повергла себя в вечное подданство Всероссийской Империи»[129]129
  АКАК. T. IV. С. 763.


[Закрыть]. За небывалое, по выражению Тормасова содействие в этом деле, по утверждению императора Александра I многие лица были удостоены различных наград, и, в их числе, князь Мамия Гуриели (произведен в полковники с пожалованием ордена св. Анны 2-й степени), правительница Мингрелии княгиня Нина Георгиевна (с пожалованиям ежегодного пенсиона в 3 000 руб. ассигнациями) и др[130]130
  АКАК. T. IV. С. 395–396.


[Закрыть].

После этого, пользуясь относительным затишьем (не считая мелких стычек и персидских набегов), главнокомандующий вплотную занялся имеретинскими делами. Практически неприкрытая подрывная деятельность царя Соломона, на протяжении последних 5 лет нарушавшего условия, давно требовала пресечения. Царь постоянно настаивал на удалении русских войск из Имеретин, заключении нового трактата о подданстве, передачи ему в управление Лечхума, и параллельно сносился с турками и персами. Неоднократные предупреждения и переговоры ничего не дали. Дело завершилось прямой изменой в мае 1810 г., когда царь Соломон, бежавший в Ахалцихский пашалык, организовал оттуда выступления имеретинцев против русских войск. Спокойствие в Имеретин было восстановлено только ближе к концу 1810 г., когда царь вторично бежал из Имеретин – на этот раз – навсегда. В Имеретин было организовано временное управление. Тем временем, 19 июня 1810 г. князем Мамией Гуриели был подписан трактат о переходе Гурии под российское подданство.

В этих условиях, в Петербурге полагали, что в Тегеране и Тавризе будут более трезво смотреть на вещи, и не откажутся от возобновления мирных переговоров. В письме Тормасову от 16 ноября 1809 г. Румянцев излагал основные инструкции, на основании которых должен был действовать главнокомандующий. Так, на этот раз ему предписывалось «с благоугодностью принять изволить» предложение персов об отправке чрезвычайного посольства в Петербург. В случае же, если бы персы захотели заключить перемирие на месте, то Тормасову предписывалось согласиться на него тогда, когда оно было бы заключено на срок от двух до пяти лет, и распространялось на все подвластные России владения мусульманских ханов. В залог сохранения перемирия, нужно было потребовать у иранской стороны уступок крепостей Эриванской и Нахичеванской. В крайнем случае, Тормасову позволялось и без этих условий заключить перемирие, но сроком, не более, как на два года. Иран в итоге выразил согласие на переговоры. В начале февраля 1810 г. Аббас-Мирза сообщил, что согласен на съезд для заключения перемирия в Карабахе. Однако, начавшиеся 20 апреля и длившиеся 18 дней (до 8 мая) переговоры в Аскеране вновь завершились ничем. В срыве переговоров была велика роль английской дипломатии.

Таким образом, возобновление военных действий вновь становилось неизбежным. Военный министр Аракчеев в приказе ген. Тормасову писал «…в случае, если вы усмотрите пользу или надобность в наступательных действиях, то в таковом случае е. и.в. вас в оном разрешает. Предоставляя местному усмотрению вашему все нужные по сему распоряжению»[131]131
  АКАК. Т. IV. С. 182–183.


[Закрыть]. Готовясь к возобновлению боевых действий, Тормасов разделил свои силы на три части одна под началом генерал-лейтенанта Розена находилась в Саганлуге (лагерь под Тифлисом); другая под командованием генерал-майора Портнягина – в Памбаке и Шурагеле; третья под командованием генерал-майора Небольсина – около Елизаветполя, на р. Тертер у урочища Чардахлы. Главнокомандующий как и ранее, не мог особо рассчитывать на содействие ряда мусульманских ханов. Его распоряжения и просьбы о присылке определенного количества вооруженных сил постоянно игнорировались. Отговариваясь разными причинами, Мустафа-хан Ширванский не слал подкреплений и сам не ехал на встречу с Тормасовым, а Мехти-Кули-хан Карабахский прислал всего 70 человек конницы, которая была признана никуда не годной. Был верен Мир-Мустафа-хан Талышинский, однако, средства его были очень незначительны, и сам он нуждался в обороне. Зная о его уязвимом положении, иранская сторона по прежнему не оставляла надежды на отрыв Мир-Мустафы Талышинского от русских. В этом им усердно помогали также англичане. Но, несмотря на все попытки англичан[132]132
  Более подробно описаны в главе VI.


[Закрыть], им не удалось склонить Мустафу-хана на сторону персов.

Между тем, Тормасов, не веря в положительный исход переговоров, уже загодя отдал все необходимые распоряжения. В результате, в своем рапорте от 29 июня 1810 г. из Амамлы генерал-майор Портнягин доносил главнокомандующему следующее «Войска здешнего края приведены в готовность к действию против неприятеля и, сколько возможность позволила, приняты меры к предупреждению хищничества. В Памбаке прикрыты посты Караклисский 2-мя ротами и 4-мя орудиями; в Саралах расположена рота в такой готовности, чтобы по первому покушению хищников между Караклиеом и Амамлами могла секурсировать; в Беканте рота и 2 орудия, а прочие как вверенного мне полка 2 эскадрона, 8 рот Саратовского мушкетерского полка, козаки подполк. Агеева и 9 орудий расположены лагерем при Амамлах во всей готовности; в Шурагели, в укреплении Гумрах – 2 роты – все азиатские орудия и одно российское; в Артике 2 роты и 3 орудия; с прочими полк. кн. Ураков расположен близ Гумр»[133]133
  АКАК, T. IV, С. 719.


[Закрыть].

В рапорте за то же число, генерал-майор Небольсин из Чардахлы докладывал о складывающейся боевой обстановке на вверенном ему участке и о предпринятых им мероприятиях, нацеленных на отражение противника. Так, в частности, он отмечал «Полк. Асеев доносит мне 24-го с № 169, равно и Мехти-Кули-хан уведомляет, что по случаю нахождения полк. Котляревского в Мигри, персидские войска находившиеся у Худо-Аферинского моста, пошли к Мигри и сверх того большие их есть приготовления о выгнании батальона из Мигри и потом делать на Карабаг сильные нападения… действительно неприятель вознамерится большими силами вытеснить оттоль (из Мегри – В.З. и В.И.) батальон и отрезать оному дорогу в Шуши, дабы не иметь сношения с ним, опасаясь более, чтобы войска наши не пошли в его границы к Ордубаду; как сей город славится богатством торговли, и к Тавризу – предписал сего же числа полк. Асееву батальон подполк. Парфенова поставить на дороге, ведущей из Мигри в таком месте, чтобы в случае надобности дать секурс и не мог бы неприятель отрезать полк. Котляревскому выход из Мигри к Шуше, полагая, что он по предписаниям моим, если не предвидит важной опасности, оттоль выступил. Я же с отрядом мне вверенным выступаю от Чардахлов в Карабаг, имея в виду здешних кочующих татар и Елисаветполь и коль скоро получу на дороге верные известия, что батальон из Мигри выступит и опасности в пресечении дороги от неприятеля не будет, персияне же обратятся на сию сторону, то я тотчас обращусь сюда»[134]134
  АКАК, T. IV, С. 720–721.


[Закрыть].

В первой половине июня, переправившись через Худаферинский мост, персы вторглись в Карабах. Тогда же, с целью занятия важного стратегического пункта – Мегринского укрепления, генерал-майор Небольсин приказал полковнику Котляревскому его занять. Небольшой отряд Котляревского (всего – 439 чел.) рассеяв по пути силы Керим-хана в 1000 чел., подошли к Мегри, и 15 июня, после решительного штурма занял Мегри. Главнокомандующий Тормасов особо отметил эту замечательную победу в своем рапорте Александру I от 5 июля 1810 г., где, в частности, было сказано следующее «Атака, им (Котляревским – В.З. и В.И.) произведенная, была столь стремительная и неприятель доведен был до такого изумления, что полковник Котляревский опрокинул его и ворвался с двумя ротами егерей в местечко Мигри. Пораженный и бегущий неприятель выгнан был штыками и встречен майором Дьячковым… Неприятель по показанию пленного Аллах-Кули-бека был в числе тысячи двухсот человек под предводительством Абулфет-Аббас-мирзы Кулар-Агаси или начальника гвардии. Урон неприятельской убитыми, оставленными на месте сражения, простирается более 300 человек, пленных, кроме сказанного бека, не взято, потому что малость нашего отряда, ночное время и поспешность, с которою должно было действовать, не позволяли брать живых, а все падали под штыками»[135]135
  РГВИА, 1810, ф. ВУА, д. № 6186, лл. 46–47.


[Закрыть].

Занятие Мегринского укрепления было довольно важно с военно-стратегической точки зрения. Как отмечает Н. Дубровин «Занятие это имело весьма большое значение для персиян. Находясь на левом берегу Аракса, селение Мигри считалось ключом Карабаха и Тавриза, от которого отстояло не далее ста верст. Не было сомнения, что Аббас-Мирза, имея от многочисленных лазутчиков точную цифру людей в отряде Котляревского и пользуясь превосходством своих сил, употребит все усилия к тому, чтобы снова овладеть Мигри»[136]136
  Дубровин Н. Указ. соч. T. Y, С. 347–348.


[Закрыть].

Паулуччи Ф.О.

С целью усиления Котляревского, Небольсин послал ему провиант и небольшое подкрепление.

2 июля иранцы, в самом деле, в количестве 4000 чел. подошли к Мегри.

Небольсин, учитывая всю сложность обстановки (у Котляревского даже после присылки подкрепления было всего лишь 600 штыков) позволял Котляревскому отступить, однако последний отказался сделать это. Наоборот, он решил атаковать. В ночь на 8 июля, оставив для охраны Мегри 2 роты, он с остальными силами двинулся на иранский лагерь и стремительного его с трех сторон атаковал. Персы не могли допустить, что русские, имея такие небольшие силы решатся атаковать. Разгром персов был сокрушительный. В штыковом бою русскими было уничтожено до 800 чел. Отряд Котляревского между тем потерял лишь 19 чел. иранцы были отброшены за Араке.

Другой, не менее важной задачей являлось недопущение соединения персидских и турецких войск. В августе 1810 г., между Ираном и Турцией был заключен против России военный союз. Хусейн-Кули-хан с отрядом в 7000 чел. шел к Ахалкалаки на соединение с турками. Ему навстречу двигалось 15 000 турецких войск под началом Шериф-Мамед-паши. Уже 15 августа Хусейн-Кули-хан был у Ахалкалаки. Генерал-майор Портнягин начал укреплять Памбак и Шурагель, откуда ожидалось вторжение соединенных ирано-турецких сил. Однако сил для ведения успешных наступательных операций у Портнягина было недостаточно (в его распоряжении имелось всего лишь 3 899 чел., разбросанных по широкому фронту в Амамли – 1.380 человек с девятью полевыми орудиями; в Тамардаши 600 чел. с 4 орудиями; в Гюмри -367 чел. с 1 орудием; в Артике – 587 человек с 1 орудием; в Караклисе – 560 чел. с 2 орудиями; в Беканте – 395 чел. с 1 орудием). Тормасов, с целью недопущения соединения иранцев с турками, сформировал сводный отряд под командованием генерал-майора Паулуччи. Следовало спешить. Так как уже имела место личная встреча между Хусейн-Кули-ханом и Шериф-пашой.

В результате, ночью 5 сентября 1810 г. отряд генерал-майора Паулуччи стремительно обрушился на иранский лагерь с трех сторон. Полковник Печерский атаковал с левого, а полковник Лисаневич – с правого фланга. Атаку в центре возглавил сам Паулуччи. В результате этого боя, иранцы потеряли 2 ханов, 700 человек убитыми и ранеными, и 4 знамени. Измаил-хан и И чиновников были взяты в плен. Потери русских войск составляли 4 убитых и 17 раненых. 8 сентября отряд генерал-майора Паулуччи возвратился в крепость Цалку. За разгром персов под Ахалкалаки Паулуччи был произведен в генерал-лейтенанты, полковник Лисаневич в генерал-майоры. Печерскому пожалован был орден св. Георгия 4-ой степени[137]137
  Потто В. Указ. соч. С. 456–457.


[Закрыть].

В приказе по армии было сказано «Знаменитая победа, одержанная на границе Картли пятого сентября над десятитысячным корпусом персиян и турок, едва ли не одним российским воинам была возможна. Два батальона девятого и пятнадцатого егерских полков с двумя легкими орудиями и частью казаков в холодную и ненастную погоду идут трое суток через снеговые горы, которые даже жители тех мест считали непроходимыми, и в самую полночь приближаются в таком порядке и тишине, что неприятельские караулы их открыли только в ста шагах от своего лагеря. Неожиданное появление, залп из ружей и артиллерии и быстрое стремление в штыки распространяют неодолимый ужас между многочисленным неприятелем. Храбрые русские воины пролетают обширный лагерь от одного конца до другого, и устрашенные персияне и турки без оружия и одежды спасаются бегством, бросаясь стремглав в глубокий каменистый ров. Весьма богатый лагерь достался в добычу победителям; все оружие, множество лошадей, лучшие драгоценности, золото и серебро разделено между нижними чинами; прочее же богатство, состоящее в экипажах и палатках, по невозможности поднять и половины оного, истреблено. Такой необыкновенный подвиг должен послужить примером потомству в том, что храбрость, труды и усердие заменяют численность войск, побеждают природу и торжествуют над многочисленнейшим неприятелем»[138]138
  Там же.


[Закрыть].

Еще более значительной была эта победа по своим политическим последствиям. В отношениях между персами и турками, благодаря ей, был вбит клин[139]139
  Там же.


[Закрыть]. Так, Тормасов в письме к военному министру отмечал «По мнению моему, сей последний поступок союзных турецких войск стоит другой победы… сардар эриванский Хусейн-Кули-хан, в унизительном положении поведший свои войска без оружия, вместо бывшей конницы, сделавшейся пехотой, приписывает свою неудачу несдержанному слову ахалцыхского Шериф-паши»[140]140
  Дубровин Н. Указ. соч. T. V. С. 358.


[Закрыть]. И, следует отметить, что сетования эриванского сардара в немалой мере соответствовали действительности. Крайняя медлительность, проявленная Шериф-пашой, сыграла в поражении иранцев роковую роль. Вслед за этим, Аббас-Мирза вновь поручил своему визирю Мирзе-Бозоргу возобновить переговоры с о перемирии. На сей раз, иранцы решили прибегнуть к посредничеству армянского католикоса Ефрема[141]141
  АКАК. T. IV. С. 747.


[Закрыть]. Было ясно, что переговоры вновь являются лишь отсрочкой времени. Тормасов не видел возможности возобновления мирных переговоров до тех пор, пока иранцы не прекратят своих постоянных набегов. Было очевидно, что широкомасштабные боевые действия со стороны иранцев могут через несколько месяцев снова возобновиться. Надежды на помощь англичан, занявших преобладавшую позицию в Иране и вытеснивших оттуда французов, были очень сильны. Тем более, что уже весной 1810 г., в Иран прибыл Дж. Малькольм с большим штатом английских военных специалистов, немедленно приступивших к делу усиления персидской армии[142]142
  Более подробно об этом, см. глава V.


[Закрыть].