Текст книги "Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г"

Однако Тормасов знал также и то, что ранее весны следующего года ему вряд ли стоит ожидать крупных боевых столкновений с персами. Поэтому, он решил использовать позднее время года для осуществления операций против турок. Поражение на Дунае турецкой армии, вкупе с операциями против Порты в Закавказье могло ее подвигнуть на скорейшее заключение мира. В итоге, стремясь закрепить успех, Тормасов решил отбить у турок Ахалцихскую крепость, куда он двинулся из Цалки через Боржомское ущелье. Туда же его приказом направлялись отряды Портнягина и Симановича. 15 ноября 1810 г. русские войска осадили Ахалцихскую крепость. Блокада продвигалась успешно. Уже 19 ноября турки были выбиты с возвышенности Кая-паша. Однако, уже на 10 дней осады в русском лагере обнаружилась чума. Тормасов не захотел тратить понапрасну людей. И в итоге, 26 ноября русский отряд начал отступление. В своем письме графу Румянцеву от 19 декабря 1810 г., он следующим образом мотивировал свой приказ об отступлении «Сколько ни превосходную имел я поверхность над неприятелем, владея всем пашалыком и видя из обстоятельств, что Ахалцых должен был скоро пасть, но сообразив, что разъяренных воинов, когда они овладеют городом, ничто не удержит от прикосновения к жителям и их имуществу, так что зло сие, распространяясь в войсках, может причинить невозвратный вред и быть даже пагубным для всего здешнего края, предпочитая целость армии, Высочайше мне вверенной, и благосостояние командуемого мною края, я признал полезнейшим удалиться от предстоящей явной опасности и, о ставя на сей раз предприятие, не взирая на все приобретенные успехи, ускорить приближением войск к границам Грузии, со всей осторожностью, дабы при способствующей холодной погоде благовременно пресечь яд сей болезни»[143]143
  АКАК. IV. С. 810–812.


[Закрыть].

В целом, компания 1810 г. была завершена для России сравнительно удачно. Было захвачено Мегринское укрепление, и сорвана попытка турецко-персидского объединения. Русские войска крепко удерживали свои позиции. Наряду с этим, не удалось достичь одной из основных целей – склонить Иран к миру. Таким образом, война должна была продолжаться. Иран не терял надежд на реванш. Ухудшение международного положения России в 1811 г. также принималось англичанами и персами во внимание. Кроме того, усилиями англичан вновь готовилось совместное выступление турецко-персидских войск. Хотя победа под Ахалкалаки в 1810 г. и нанесла серьезный удар по турецкоперсидскому союзу, однако, с ухудшением международной обстановки вновь усилились реваншистские стремления Ирана и Турции. Так, Тормасов, в отношении к военному министру от 16 января 1810 г., характеризуя общую ситуацию, писал, что «…между Портою Оттоманскою и персидским правительством заключен формально союзный тракта для соединенных действий против здешнего края. Ныне же я получил известие из заграничных мест, что от Константинопольского двора проехал через Эривань посол визирь азам (великий визирь), имеющий от султана полномочие как в распоряжениях турецкими войсками здешнего края, так равно в отрешении и определении пашей; он следует к владетелю Персии Баба-хану с большими суммами денег и подарками

для подтверждения союзного трактата и для условий о действии против Грузии. При этом в Персии начались уже движения касательно до заготовления провианта и расписания войск, артиллерия их всемерно исправляется и регулярные войска в беспрестанном движении…»[144]144
  АКАК. T. IV. С. 187.


[Закрыть].

Кроме того, в 1811 г. русские войска на Кавказе и в Закавказье, и без того немногочисленные, были еще более ослаблены тем, что часть из них, в канун наполеоновского нашествия была переброшена в Россию. В соответствии с секретным отношением военного министра, полученным в начале 1811 г., переброске подлежали четыре полка – два драгунских (Таганрогский и Владимирский), и два пехотных (Севастопольский мушкетерский и 46 егерский)[145]145
  Дубровин Н. Указ. соч. T. V. С. 416.


[Закрыть]. А Тормасов, в отношении к военному министру от 16 января 1811 г. отмотал «Обширное пространство от Черного до Каспийского моря более 1500 верст по прямой линии, не считая окружных пограничных мест, занимается одной 20-й дивизией, с прибавлением двух полков из 19-й дивизии, Белевского и Севастпольского мушкетерских. Все сие пространство земли окружено народами вооруженными, хищными и злыми неприятелями России, против которых неизбежно должно иметь всегда твердую военную цепь. Сверх того, сими же войсками защищаются следующие пограничные крепости и укрепленные посты на берегах Черного моря Сухум, Поти, Редут-кале и Анаклия; в Имеретин Кутаис, Багдад, Шаропани, Чхери и Модинахе; в Грузии Тифлис, на турецкой границе Сурам и Гори, к стороне лезгин Ананур, Телав и Сигнах, на персидской границе Елисаветполь, Караклис, Артик, Гумри и Бекант; в ханствах Нуха, Шуша, Фит-даг, Куба и укрепление Мигри, на берегах Каспийского моря Баку и Дербент. Затем важнейшие пограничные пункты, как то, от стороны Персии, Карабахское ханство, Елисаветпольская, Памбакская и Шурагельская провинции, от стороны Турции Карталиния и Сомхетия, а от стороны горских лезгин Кахетия – требуют всегда содержать в оных особые сильные и непременные отряды для отражения неприятельских покушений»[146]146
  АКАК. T. VI. С. 187.


[Закрыть].

Крайняя малочисленность, необходимость постоянно держать под контролем чрезвычайно обширную территорию, делать частые марши и экспедиции по пересеченной или гористой местности, постоянная служба в пикетах и на постах – все это до крайности изнуряло войска. Поэтому победы, несмотря на их кажущуюся легкость доставались вовсе не так просто, как могло это показаться на первый взгляд. В. Дегоев, обращаясь к походным условиям жизни русского солдата на Кавказе отмечает «Долгие и опасные походы были еще и изнурительными. Солдатское снаряжение весило изрядно. Одно только ружье было таким тяжелым, что приходилось нести его попеременно – то на спине, то на плече, чтобы хоть как то облегчить ношу. С этой же целью вместо обычного полевого ранца использовался полотняный мешок на кожаных ремнях, в котором хранился недельный запас провизии, белье, иногда псалтырь и другие предметы. Снаружи к мешку подвешивались различные аксессуары, в том числе котелок. Солдат был обут в кованые сапоги, на плече висела сложенная в кольцеобразный рулон шинель… Нередко солдаты вынуждены были на своих плечах переносить пушки через горные хребты. Подобные трудности усугублялись либо непогодой, либо палящим зноем, либо резкими перепадами температур, характерными для гор. К этому добавлялось постоянное чувство тревоги, вызванное суровой природой, незнакомой местностью, а главное – гнетущим ощущением, что где-то рядом затаился враг, который следит за каждым твоим шагом и терпеливо ждет своего часа»[147]147
  ¹⁴¹ Дегоев В. Пасынки славы человек с оружием в буднях Кавказской войны/Большая игра на Кавказе история и современность. Статьи, очерки, эссе. М, 2001, С. 220.


[Закрыть].

Не менее тяжелой была и гарнизонная служба. Как отмечает тот же автор «От типа крепостного сооружения, естественно, зависела степень его защищенности. Доставка жизненно необходимых грузов осуществлялась под усиленным конвоем, как правило, в летний сезон. Остальную часть года многие крепости были отрезаны от внешнего мира либо из-за непроезжих дорог, либо вообще из-за их отсутствия. Практически они находились в состоянии блокады… Гарнизоны насчитывали от двух-трех сотен до нескольких тысяч человек. Их численность постоянно приходилось пополнять из-за высокого уровня смертности. Погибали не только и не столько от боевых ранений, сколько от лихорадки, дизентерии и других болезней, вызванных непривычным климатом и – нередко – скудным или недоброкачественным питанием. В этом смысле особенно страдали русские форты на черноморском побережье Кавказа, где сырой, а летом еще и жаркий воздух был пропитан ядовитыми болотными испарениями. Единственный путь сообщения (и снабжения) – море – действовал только в навигационный сезон. Обитатели этих небольших укреплений фактически жили в изоляции и в случае серьезной угрозы со стороны черкесов могли рассчитывать только на себя. Побывавший там Э. Спенсер писал, что при виде этих несчастных людей, выглядевших так, будто их подняли из могилы, сердце обливалось кровью. В далеко не худшей по бытовым условиям крепости – Сухум-кале – Э. Спенсер присутствовал на строевом смотре, который произвел на него гнетущее впечатление. Исхудавшие солдаты с перебинтованными головами представляли жалкое зрелище, приличествующее разве что госпиталю, но не плац-параду. Из трехсот человек можно было назвать относительно здоровыми не более пятидесяти. Э. Спенсер указывал на ужасающий уровень смертности в Сухум-кале. По утверждению другого автора, Дж. Макки, средняя продолжительность службы солдата в казвказской армии составляла три года (до возможной гибели)»[148]148
  Там же. С. 221–222.


[Закрыть]. Ко всему этому следует добавить отсутствие зачастую медикаментов. И все это – помимо убыли в частых столкновениях с мелкими и крупными группами противника. Ни один год не был легким. 1811 в этом отношении также не выделялся.

Как отмечает В. Потто «Наступил 1811 год – год крайне тяжелый для русских войск в Закавказье, где после неудачной попытки Тормасова овладеть Ахалцихе опять обнаружилось сильнейшее движение во всем мусульманском мире. Борьба приближалась неравная. Весь Дагестан волновался, угрожая отторгнуть от нас Кубинскую провинцию, в татарских дистанциях Грузии шло сильное брожение умов и зрели тайные заговоры, эриванский хан держал войска наготове, турки собирали значительные силы в Карсе, а персияне, обыкновенно начинавшие действовать летом, на этот раз уже в феврале вторгались в Карабаг, и хищнические партии их стали появляться под самой ТПуптей. Затруднительность положения увеличивалась тем, что Россия, готовившаяся к гигантской войне с Наполеоном, не только ничего не могла отделить на помощь отдаленному Закавказью, а напротив, отнимала от него часть и тех незначительных средств, которыми оно располагало Тормасов получил секретное предписание отправить в Россию три полка с Кавказской линии и один из Грузии. Но все возникшие тогда затруднения пришлось разрешать уже не Тормасову, а его преемнику, маркизу Паулуччи, вступившему в управление краем в сентябре того же года»[149]149
  Потто В. Указ. соч. С. 466–467.


[Закрыть]. Паулуччи вступил в управление краем и командование войсками 22 сентября 1811 г.

Новый главнокомандующий знал обстановку, т. к. служил под началом Тормасова. Н. Дубровин сообщает следующие данные о его жизненном пути «Филипп Осипович Паулуччи родился в Модене в 1779 году юношею вступил в пьемонтскую военную службу и затем перешел в австрийския войска. Как природный итальянец, он должен был впоследствии перейти в армию Итальянского королевства, в которой дослужился до звания генерал-адьютанта и участвовал в последних походах революционных войн. Выйдя в отставку, маркиз Паулуччи в 1807 году поступил в русскую службу полковником. В этом чине он сражался с турками под начальством Михельсона, и в 1808 году, во время похода против шведов, был произведен в генерал-майоры. 30-го июля 1810 года Паулуччи был назначен генерал-квартирмейстером и дежурным генералом к Тормасову, и за победу у Цалки произведен в генерал-лейтенанты»[150]150
  Дубровин Н. Указ. соч. T. V. С. 420.


[Закрыть].

Как уже было отмечено, Паулуччи досталось тяжелое наследие. Уже с самого начала 1811 г. были возобновлены персидские нападения на приграничные пункты. При посредничестве англичан вновь готовилось объединение турецких и персидских боевых операций. Турецкому послу в Тегеране Сеид-Абдул-Вахаб-эфенди и Хайрет-эфенди было дано поручение безотлагательно составить план совместных выступлений турецко-персидских войск. Летом 1811 г. в Тегеран были отправлены четыре офицера турецких войск для согласования плана наступления на Тифлис. Было решено в начале июня завершить все приготовления к походу. Хотя прошлогоднее поражение под Ахалкалаки уменьшило и без того незначительное доверие между персами и турками (обе стороны, как уже было отмечено, обвиняли друг друга в неудаче), однако, вследствие посредничества англичан, угроза совместного турецко-персидского выступления не только не была снята, но в 1811 г. еще более усилилась. Так, на 30 августа 1811 г. было намечено соединение у крепости Магизберд (на правом берегу Арпа-чая) персидских (под руководством Хусейн-Кули-хана) и турецких (под командованием Эмин-эфенди-паши) войск.

Шах рассылал послания, в которых говорил о своем согласии с турками, и, тем самым, пытался вселить уверенность во всех колеблющихся. Так, в одном из фирманов (1811 г.) шах сообщает владетелю Табасарани Мамед-Маасуму о наличии союза между Турцией и Ираном «Искренность твоего намерения соделалась известною нашему сердцу и мы узнали, что ты в душе стараешься вспомоществовать религии и хитришь с гяурами, втайне имея соглашение с ратующими за веру…

Так как между Иранской и Румской державами укреплены узы дружбы по случаю единоверия и упрочены основания союза, то мы ныне получили от нашего брата Турецкого султана письмо через ученейшего мужа Абдул-Вахаб-эфенди, бывшего казня в Салониках, а ныне возведенного в звание казия в Адриане (Адрианополь). Содержание этого письма извещает нас о наилучшем единстве двух высоких держав и о том, что турки с турецкой стороны решились на истребление русских и снарядили войск через свои земли для уничтожения этих нечистых врагов. По милости Аллаха, соглашение существующее между Турцией и Ираном дало повод к унижению и уничтожению чтителей многобожия и в настоящее время последние найдут возмездие за свои дела. Когда свет очей наших – наследник престола явится на Ширванской земле, ты поспеши на его службу вместе с эмиром Ших-Али-ханом, повинуйся его приказанию и знай, что повиновение его приказанию будет тождественно повиновению нашим приказаниям»[151]151
  АКАК. T. V. С. 152.


[Закрыть].

Однако, во время встречи между турками и персами произошел один инцидент, который вновь привел к срыву предполагавшихся совместных боевых операций. Эмин-паша был ранен неким курдом, подкупленным владельцем Магизберды Кара-беком, имевшим личные счеты с турецким командующим. Турки вслед за этим удалились в Ахалцих, а Хусейн-Кули-хан в Эриванское ханство[152]152
  Игамбердыев М. Указ, соч., С. 146–147.


[Закрыть].

В донесении Паулуччи Голенищеву-Кутузову от 9 декабря 1811 г. раскрываются некоторые подробности данного происшествия «Турки также, в разных местах собравшие прошлого лета необыкновенно большое число войск, по разным неожиданным переменам, благоприятствовавшим здешнему краю, не успели привести в исполнение плана, предложенного ими, чтобы по силе дружественного союза, заключенного персидским правительством с Портой Оттоманской, действовать прошлого лета соединено противу края, ныне Высочайше вверенного моему управлению. План же их был следующий Эрзерумский сераскир Эмин-паша с собранными им в Эрзеруме и в других провинциях турецкими войсками, по прибытии с оными в Карсский пашалык, имея с собой немаловажную артиллерию, должен был, усиля себя еще войсками из Карсского пашалыка, соединиться с ожидавшими его персидскими войсками под предводительством Эриванского сердаря Хусейн-Кули-хана, дабы общими силами предпринять неприятельские действия на наши пограничные провинции Памбакскую и Шурагельскую. А с другой стороны предположены было, чтобы Трапизондский сераскир Хазнадар-оглу, прибывший с 16 000 турецких войск в Батум, по соединении своем с Ахалцихским Шериф-пашею и Ачарским владельцем Шериф-пашею, согласив свои действия с предположением, сделанным беглым имеретинским царем Соломоном через посланную им в Константинополь к турецкому султану депутацию, также с действиями Эрзерумского сераскира Эмин-паши и персиян, в одно время открыл нападение на Гурию, Мингрелию и Имеретию, в особенности же на нашу кр. Поти. Но все сии неприятельские преднамерения ниспровергнуты нечаянным происшествием, и именно чрез тайные действия непримиримого врага сераскиру Эмин-паше, Магизбердского владельца Кара-бека, который при самом свидании сего турецкого сераскира с персидским сердарем Хусейн-Кули-ханом, в намерении согласиться о начатии соединенных против нас действий, для коего они съехались в ноле под прикрытиями своих войск, нашел случай подкупить одного отчаянного куртинца, который во время происходившей тогда скачки на лошадях, по азиатскому обычаю делаемой, когда два важные чиновника съезжаются для свидания между собой, проскакивая мимо сераскира, выстрелил из пистолета прямо ему в лицо, и ранил в щеку пулею, вышедшую ему в лицо, отчего сераскир упал с лошади замертво, и был отвезен в Карс, где тотчас распустил все собранные им войска, и сам по облегчении от раны возвратился в Эрзерум, а персидский сердар также возвратился со своими войсками в Эривань, и таким образом разрушилось соединение сих двух сильных неприятелей против здешнего края»[153]153
  АКАК. Т. V. С. 194–195.


[Закрыть].

Здесь отметим, что позже, в письме Паулуччи Ртищеву от 20 марта 1812 г. (являющемся по сути подробнейшим описанием ряда событий, с целью ввода в курс дел), встречаются между прочим, и такие строки «Советую в. пр. стараться ласкать сколько возможно Кара-бека, владеющего частью границы Карсского пашалыка, прилежащей к Памбакам. Мое предположение было то, чтобы изыскать способы помочь ему сделаться Карсским пашей, и в то же время, учинить его данником России. Сей владелец весьма важен для дел здешнего края, ибо он, будучи непримиримый враг Карсскому Абдулла-паше, коего он не признает власти и отложился также от зависимости самой Порты, кроме того, что служит для нас орудием к ослаблению силы Карсского паши и держит его в бездействии против нас, доставляет еще для здешнего края существенную пользу чрез отпуск за деньги из его владения, богатого хлебом, знатного количества провианта для войск, в Памбаках расположенных, доставляя оный на собственных своих подводах…»[154]154
  АКАК. T. V. С. 57.


[Закрыть].

В любом случае, это происшествие (явившееся как нельзя более кстати) стало очередным поводом для взаимного недоверия и претензий. Окончились провалом персидские атаки и на Мегринское укрепление. Они трижды (31 августа, 17 и 22 сентября 1811 г.) пытались с большими силами его отбить, но были с потерями отброшены. Не удалось и выступление Ших-Али-хана. 22 ноября 1811 г. при деревне Рустов 7 000 отряду Ших-Али-Хана русскими было нанесено поражение[155]155
  АКАК.Y T. V. С. 156.


[Закрыть]. С Кюринским же владельцем Аслан-ханом был заключен трактат[156]156
  АКАК. T. V. С. 158–162.


[Закрыть].

Новый главнокомандующий Паулуччи, стремясь использовать турецко-персидские противоречия, решил осуществить операцию по занятию Ахалкалакской крепости. Необходимость занятия этого укрепленного пункта диктовалась рядом соображений. Так, в письме к военному министру от 14 декабря 1811 г., Паулуччи отмечал следующее «Видя с прискорбием, что богатейшая борчалинская дистанция по смежности своей с турецкой Ахалкалакской областью, принадлежащей Ахалцыхскому пашалыку, разоряемая набегами турок, угоном скота и увлечением жителей в плен, наипаче в последние годы, начала совершенно упадать, и недоимки в податях, следующих от оной в казну, увеличились до чрезвычайности, я решился, для благосостояния Грузии, непременно истребить сие гнездо разбойников и покорить оружием самую ахалкалакскую крепость как можно поспешнее»[157]157
  Цит. по Дубровин Н. Указ. соч. T. V, С. 434–435.


[Закрыть].

Кроме того, в условиях начала мирных переговоров в Журже с турками (капитуляция при Рущуке в конце ноября 1811 г. остатков турецкой армии, фактически означала поражение Турции в войне)[158]158
  Более подробно об этом, см. Петров А. Н. Указ. соч. Т. III. С. 357–358


[Закрыть] занятие Ахалкалакской крепости, представлялось важным в целях еще большего побуждения Порты к миру. В итоге, посланный главнокомандующим отряд П. Котляревского в составе немногим более 1200 чел., в ночь на 8 декабря 1811 г. штурмом захватил крепость. Это была очередная важная победа русских войск в Закавказье. Штурм Ахалкалакской крепости был недолгим. В донесении Паулуччи говорилось «храбрый полк. Котляревский, приблизился к крепости за две версты, и когда стал уже слышен сигнал крепостных часовых, то дал отдохнуть отряду, и устроив между тем вагенбург, пошел к крепости в два часа по полуночи, сколько ни предстояло трудности перебраться под крепостными выстрелами чрез каменистый овраг и мост чрез р. Храм. Подойдя же самым скрытным образом к стенам, отличные духом солдаты храброго Грузинского полка, сколь ни были утомлены трудным переходом, приставили в одно мгновение лестницы и, оспаривая первенство идти первыми на приступ, взлетели на две батареи по полуночи в 3 часа и потом, не взирая на сильное упорство неприятеля, собравшегося защищаться на батареях, очистили крепость и цитадель в полтора часа»[159]159
  АКАК. T. Y. С. 185.


[Закрыть]. За осуществление этой операции Котляревский был произведен в генерал-майоры.

С конца 1811 г. – начала 1812 г. шахский двор, получая разностороннюю информацию о делах на европейском театре, и активно пользуясь английской помощью в деле военной организации, все более склонялся к мысли, что настает как раз удобный момент для достижения реванша. В результате, как отмечает М. Игамбердыев «По совету английского посла, Фетх-Али-шах пригласил главу духовенства и повелел объявить фетву о джихаде – священной войне против русских. Шах хотел придать новой кампании характер войны за веру. В Тавризе улемы Ходжи-Мулла-Еакир, Садрэтдин-Махмуд-Табризи и др. собрали большую группу проповедников, проинструктировали и, обеспечив их антирусскими прокламациями, отправили в различные пункты Закавказья. В различных городах Ирана духовенство усиленно проводило кампанию по вовлечению правоверных в шахскую армию. В Исфагане шейх Джафар-Неджефи, Сайд Али-Мирза Абуль– Касем выработали рисоле и призывали население города и селений к борьбе против русских за веру ислама»[160]160
  Игамбердыев М. Указ. соч. С. 157.


[Закрыть].

В самом деле. Боевые действия начались еще зимой, что было довольно редкое явление для армии Ирана. Так, уже 29 января 1812 г. персидские войска, возглавляемые престолонаследником, переправившись через Араке стремительно двинулись к Шах-Булаху и Султан-Буду, где окружили русский отряд. Но развить успех персам не удалось, и они, опасаясь окружения вынуждены были уйти через Араке обратно. Однако, постигшая шахские войска неудача не отвратила ни шаха, ни престолонаследника от мысли продолжения войны. Несмотря на то, что отступивший за Араке Аббас-Мирза вновь возобновил переговоры о мире, иранцы продолжили активные приготовления к возобновлению дальнейших боевых действий. Возможность крупномасштабного столкновения России с Францией, принимавшаяся в расчет шахским двором, как и было отмечено, вовсе не способствовала установлению прочных оснований для ведения мирных переговоров.

На этом фоне, 14 марта 1812 г., между английским послом Гором Аузли и Мирза-Шефи был подписан новый, «окончательный» договор. Часть его основополагающих положений в основном повторяли договор 1809 г., с той лишь разницей, что еще более четко прописывали увеличение влияния Англии на Иран. Наряду с этим, англичане обязались (с целью дальнейшей подпитки реваншизма Каджаров и недопущения усиления российского влияния) оказывать существенную военную и финансовую помощь Ирану.

Вспыхнувшее в самом начале 1812 г. восстание в Кахетии, отвлекавшее и без того малочисленные силы русских войск (успехи восставших и деятельность царевича Александра всячески приукрашивались), также питало оптимизм шахского двора. Здесь мы обратимся к его рассморению лишь постольку, поскольку оно имело (на своем более позднем этапе) связь с персидскими (а, в немалой мере и английскими) планами по возвращению под иранский протекторат Грузии, а также в смысле более полного представления той общей неблагоприятной обстановки, в которой пришлось действовать российской стороне в Закавказье.

Восстание, имевшее изначально ярко выраженный социальный характер, и поднятое кахетинскими крестьянами с целью избавления от двойного гнета – не только местных помещиков, но и добавившегося к нему произвола чиновников, обросло, в дальнейшем, иными компонентами и характеристиками. Существовавшим социальным напряжением попыталась воспользоваться партия сторонников царевича Александра, надежды которой были усилены) слухами о близкой войне между Россией и Францией. Как отмечает О.Маркова «В течение восьми дней восстанием была охвачена уже вся Кахетия, т. е. Телавский и Сигнахский уезды, лучшая, цветущая часть Грузии, и Ананурский уезд, через который проходит Военно-грузинская дорога – артерия, соединявшая Грузию с империей. В течение двух с половиной недель действия повстанцев были успешны. Секрет этого успеха был в единодушии и целеустремленности повстанцев, во внезапности восстания, а также в малочисленности русского войска, разбросанного к тому же по всей Грузии маленькими отрядами для охраны укреплений, сторожевой службы и экзекуций. Успеху повстанцев благоприятствовало и уменьшение количества войск в Грузии… В Закавказье оставалось в строю 21 тысяча»[161]161
  Маркова О. Восстание в Кахетии 1812 г. М, 1951. С. 53–54.


[Закрыть].

Растерянность, охватившая в первые дни российскую администрацию на местах привела к тому, что к крестьянским выступлениям стали открыто примыкать и некоторые представители грузинской знати. А.Чавчавадзе прямо пишет, что этому способствовало «нерешительное противодействие» русских властей[162]162
  Чавчавадзе А. Краткий исторический очерк положения Грузии 1801–1831 гг // «Кавказский сборник» Т. 23. Тифлис, 1902. С. 20.


[Закрыть]. К восстанию присоединились ряд грузинских князей, таких как Симон и Адам Бебуришвили, Отар Кобулашвили, Иван Макашвили и др[163]163
  Поименный список знати, принявшей в том или ином смысле участие в кахетинском восстании, см. АКАК, T. Y. С. 466–467.


[Закрыть]. Были разгромлены несколько малочисленных отрядов русских войск, подвергшихся неожиданному нападению. 2 февраля был захвачен Телав, 6-го – Сигнах. Из гарнизона Сигнаха уцелело всего 10 человек.[164]164
  Маркова О. Указ. соч. С. 57–58.


[Закрыть] 9 февраля был захвачен Пассанаурский пост и сел. Душет[165]165
  Там же. С. 63.


[Закрыть]. Также повстанцами был осажден Ананур, а ко всем горским народам, проживавшим у входа в Дарьяльское ущелье были посланы гонцы с призывом к выступлению[166]166
  АКАК. T. Y. С. 70.


[Закрыть]. Другая часть князей, такие как Константин и Давид Багратион, Торнике Эристави, Казибег, Вахтанг и Луарсаб Орбелиани, Хусейн Мачабели, Иван Бараташвили, и др., не проявила сочувствия замыслам повстанцев. Как бы то ни было, военные успехи повстанцев вскоре были сведены на нет. Уже 17 февраля при деятельной поддержке дворянина Ефрема Мафилашвили была снята осада с Ананаура. 20 февраля войсками был занят Пассанаурский пост[167]167
  Маркова О. Указ. соч. С. 64–67.


[Закрыть].

Здесь подчеркнем еще раз интересы лиц, участвовавших в восстании, также как и их мотивы, не были тождественны. В то время как часть знати, сначала выдвинула в вожди царевича Григория, затем звала к себе царевича Александра, и была чрезвычайно восприимчива к прокламациям антироссийского содержания, один из предводителей восставших Кацо Оханашвили говорил «Мы искали покровительства русского царя – Бог дал нам его, но несправедливости и жестокости его слуг привели нас в отчаяние… Мы виноваты пред Богом и русским царем, обагрив руки в христианской крови, но Бог свидетель, что изменить русским никогда в нашем помышлении не было. Нас вынудили к тому силой, и мы решились погибнуть на месте. На прощение нам надеяться нечего кто откроет наше положение государю? Разве мы не помним, что нам, бывало, отвечало наше начальство, когда мы ссылались на него «до Бога высоко. До царя далеко».[168]168
  Чавчаеадзе А. Указ. соч. С. 18.


[Закрыть] А крестьяне сел Нукреян и Магаро говорили что «на тот конец мы сделали бунт, чтобы нас больше не притесняли, а не на тот, чтобы лишиться российского покровительства..»[169]169
  Цит. по. Дубровин Н. Указ. соч. T. VI, С, – Петербург, 1888, С. 7.


[Закрыть].

Тем не менее, к марту 1812 г. русское командование, при содействии части местной знати, проявляя определенную гибкость и сочетая военные меры с мирными (что свидетельствовало о том, что непроходимой вражды не было), добились определенных успехов в вопросе локализации восстания. Хотя, как следует отметить, потери также были немалыми, Как отмечает О. Маркова, «если же взять только убитых и пленных, то – 1146 чел. Этот подсчет далеко не точен».[170]170
  Маркова О. Указ. соч. С. 83.


[Закрыть] Трудным положением также спешил воспользоваться Шериф-паша, рассчитывавший вернуть Ахалкалаки. 21 февраля 1812 г. он подошел с 5 000 войском к крепости и штурмовал ее, однако все его атаки были отбиты малочисленным русским гарнизоном[171]171
  Дубровин Н. Указ. соч. С. 15.


[Закрыть].

В апреле в Грузии начались новые выступления. Часть знати начала вновь активно готовится к выступлениями. Были посланы в начале апреля из Тианети депутации к царевичу Александру в Эриван и в Тавриз к Аббас Мирзе, а также к лезгинам. Положение было весьма угрожающим, и новый главнокомандующий Ртищев, назначенный после отъезда Паулуччи, в рапорте Александру 1-у от 18 мая 1812 г. писал «… я должен бороться, кроме внешних трех неприятелей – турок, персиян и неприязненных горских народов, еще с тремя же внутренними злейшими неприятелями бунтовщиками, заразой и голодам, имея при всем том число войск весьма ограниченное».[172]172
  РГВИА, ф. ВУА, д. № 5258, «Б», л. 591.


[Закрыть] Со стороны царевича Александра также появились воззвания к горцам и по Грузии[173]173
  АКАК. T. V. С. 355–356.


[Закрыть]. Параллельно им, рассылались и фирманы Аббас-Мирзы с обещаниями помощи[174]174
  Маркова О. Указ, соч., С. 98.


[Закрыть]. Увещевания ряда грузинских князей, прокламации Ртищева, ряд столкновений, в которых повстанцы понесли ощутимый урон до июня несколько улучшили обстановку. Так, Ртищев обратился с прокламацией к населению, в которой обещал полное прощение участникам восстания, приглашал возвратиться в свои жилища. Воззвание было опубликовано по всем уездам Грузии[175]175
  АКАК. T. V. С. 461–462.


[Закрыть]. Царевич Александр со своей стороны пугал знать тем, что русские никогда не простят их участия в восстании. Следовательно – единственный выход, по его уверениям, состоял в сопротивлении. Прокламации антирусского содержания писал и бывший имеретинский царь Соломон II находившийся в Трапезунде в Турции[176]176
  Маркова О. Указ, соч., С. 101; АКАК, T. V, С. 470.


[Закрыть]. В Иране связывали большие надежды на расширение ареала бунтов и ослабление вследствие этого русских войск. Тем не менее, вплоть до июня (т. е., до нашествия Наполеона), положение было явно выжидательным. Более того, там вновь (параллельно с рассылкой фирманов, содержащих антирусскую пропаганду и призывавших горцев к войне, мелкими приграничными набегами и т. д.) с самого начала года (опять же с очевидной целью выигрыша времени) в Иране думали затеять мирные переговоры.

На настроения шаха и его окружения оказывала воздействие и позиция турок. В Тегеране с большим беспокойством и досадой узнали о сепаратных мирных переговорах, которые начала после поражения под Рущуком Порта с Россией. Так, Паулуччи в своем донесении министру иностранных дел России от 26 марта 1812 г. сообщал следующее «Когда дошел до Персии слух о славной победе, одержанной в прошлом году Российскими войсками на Дунае… что Порта Оттоманская вошла в мирные переговоры с нашим двором, то шах персидский обнаружил величайшее беспокойствие, и его министр жаловался английскому министру, что Порта трактует о мире особенно. Коль скоро официальное известие о мире с Англией дойдет до Персии, то надобно полагать, что она, будучи уже весьма расположена к миру… конечно, решится заключить также мир даже с некоторыми пожертвованиями»[177]177
  АКАК. T. Y. С. 177.


[Закрыть]. Российская дипломатия не исключала на тот момент, что известия о победе русского оружия под Рущуком в определенной мере приведет к снижению градуса реваншизма при дворах шаха и престолонаследника (Тегеран и Тавриз) и это обстоятельство можно использовать для заключения мира с Ираном.