Текст книги "Жить не напрасно"

Глава 2. Сюрприз

В начале марта к домику на окраине Петровского парка подъехали на лимузине «Паккард» начальник НИИ ВВС Горшков Василий Сергеевич и его помполит Фоменков. Визит начальства застал работников отдела в обычном производственном, кажущемся на первый взгляд беспорядке. Чертежи, эскизы, плазы, картонные и деревянные модели лежали не только на столах, но и под ними. Большой лист ватмана был прикноплен к полу, на нем незавершенный рисунок, а на одном из углов отпечатался след узорчатой подошвы. Стулья и табуреты сдвинуты тесно. Сидящие на них молодые люди повскакивали, но растерянности не было: начальника и помполита в институте уважали, оба были из рабочих, ценить людей и их труд умели. Горшков, бывший столяр, когда-то ловко управлялся с пилой и рубанком. Воевал. Учился в академии. Человек умный, внешне суровый, теперь с энтузиазмом работал над укреплением мощи советской авиации. Помоложе, но под стать ему был и Фоменков. Помполит благоволил к Гроховскому, удивляясь его энергии, находчивости и потоку полезных мыслей.

Принимая короткий доклад Гроховского, начальник института сердито шевелил роскошными генеральскими усами соломенного цвета. Выслушав, вздохнул:

– Да, небогато живете… Показывай, Павел Игнатьевич, чем занимаетесь?.. Тихо! Откуда это у вас музыка льется?

– Из ящика, Василий Сергеевич. Там патефон, одеялом прикрытый. Нам нужно негромко, а регулятора у него нет.

Пока гости раздевались, Фоменков шепнул на ухо Гроховскому, что «батю интересуют парашюты».

На аккуратном двухтумбовом столе Гроховского лежал большой альбом в черном кожаном переплете с украшением: бронзовый самолетик и парашют. Гроховский подвинул его к севшему на стул Горшкову, открыл. Фоменков, склонившись, поглядывал из-за широкого плеча начальника.

На первых страницах акварелью, но очень четко, контрастно разрисованы уже знакомые Фоменкову объекты – воздушные мишени, несколько вариантов силикатных бомб, картонажные мешки, подкрыльные носилки, парашюты разных конструкций с куполами от круглого до треугольного.

– Это все сделано, – пояснил Гроховский.

– Как? И парашюты тоже? – хитро спросил Фоменков.

– С круглыми куполами – да.

– Покажите! – потребовал Горшков.

– Как просмотрите альбом, обязательно.

Начальник сердито скосил глаза на улыбающегося конструктора и перевернул лист. На рисунке парили в воздухе под куполом собака, лошадь.

– Как в цирке! – усмехнулся в усы Горшков.

– Да нет, товарищ начальник, это не юмор. Петр Ионович Баранов передал мне разговор с Окой Городовиковым, тот желает, чтобы его кони тоже летали.

– А сам в седле с неба он прыгнуть не желает?

– Может и рискнуть, он человек бедовый.

– Ни к чему, – проворчал Горшков и стал быстрее листать альбом. Один рисунок задержал его внимание? Лодка под крылом самолета? Спасательная, что ли?

– Это опрокидывающаяся люлька для парашютиста.

– Поясни.

Гроховский кратко обрисовал сущность изобретения.

– Посмотрим в деле, – буркнул Горшков. Тронул пальцем изображения подцепленных к фюзеляжу самолетов танкетки и пушки:

– Вот такое мне нравится. Только пока картинки. Рисовать они горазды, а, Фоменков!

– Пока картинки, – согласился Гроховский, – но ребята уже трудятся над разработками.

– Парашют давай! – нетерпеливо потребовал Горшков, и, захлопнув недосмотренный альбом, поднял свое грузное тело из-за стола. – Курить у вас тут можно?

– Вот пепельница, Василий Сергеевич.

– Парашют показывай!

Круглоголовый, стриженный под нулевку Титов, до этого скромно пребывающий в сторонке, поспешил в комнату, где стояла ванна, и вынес оттуда объемистые свертки. Пошумели, рассовывая стулья по углам, сдвигая столы в один, широкий и длинный. Очистили его от бумаг, и Титов, Малынич, Катя Луцкая разложили парашют. Голубовато-серый, искрящийся, он выглядел очень красивым. Или так казалось авторам. На лицах начальников восторг пока не прописался. Им общего вида было мало.

Горшков и Фоменков щупали купол, растягивали, пытались оторвать стропы. Особенно усердствовал в испытании на прочность помполит. Он горячо поддерживал идею Гроховского о массовых дешевых парашютах и вот теперь, чтобы уверовать в новинку ещё больше, силился разорвать материю, особенно по шву, а чтобы удобнее тянуть, наступил на стропу ногой.

– Полегче бы! – вырвался у кого-то.

– Стропы из обычного хозяйственного шнура, на котором женщины сушат белье, – заметил Гроховский.

– Не отвлекай! – пропыхтел Фоменков, теперь уже пытаясь оторвать стропу от кромки. Не удалось.

Нежно побаюкав в ладонях мягкий край купола, Горшков спросил Титова:

– Что во втором мешке?

Разложили другой купол, он был мягче первого, но не такой красивый, светлого грязно-коричневого цвета.

– Из нансука, – пояснил Титов. – Стоимость ткани семьдесят копеек за метр. По прочности уступает перкали и шелку, но, считаем, она достаточна.

– Где испытывали?

– На разрыв лошадьми в манеже.

– Требуются доказательства в реальных условиях! – заявил еще розовый, не остывший от попытки силовой расправы с перкалевым куполом Фоменков.

– И завтра же! – довольно поглаживая усы, подтвердил Горшков.

– Мы готовы.

– Не звоните особенно. Пока это наше внутреннее дело и результаты не будем выносить из избы.

– Сомневаетесь, Василий Сергеевич? – спросил Гроховский.

– А вы – нет? Ишь, какое самомнение!.. Ладно, приглашу кого-нибудь из начальства повыше, – пообещал Горшков, направляясь к вешалке…

…На неофициальных испытаниях кроме руководителей института присутствовал помощник начальника ВВС Сергей Александрович Меженинов. Пока самолет набирал высоту, он беседовал с Гроховским.

– Не опростоволоситесь, Павел Игнатьевич? Петр Ионович очень ждет успеха.

– Расчеты проверили не раз. Раскройка и пошивка выполнены, на наш взгляд, безупречно. Постарались. Укладка и упаковка не внушает сомнений. И все-таки… тревожно.

– Понимаю… Значит, только перкалевые?

– Из нансука к испытаниям не готов. Решили усилить швы… И подвесная система не закончена.

Весеннее небо распахнулось голубизной, солнце набирало силу. Почти над центром аэродрома прошел густой утиный косяк, на миг прикрыв самолет в зените.

Но вот и он вышел на расчетную точку сброса, вывалив с борта один за другим манекены.

«Эх, зря мы в них по сотне килограммов песка набили, надо бы сделать полегче!» – казнил себя Гроховский.

(Нормальный вес манекена восемьдесят килограммов. Не погубила бы излишняя самоуверенность.)

Манекены падали вращаясь. Недолго. Как только раскрутились 50-метровые фалы принудительного раскрытия, над манекенами заплескались беловатые колбаски вытянутых куполов, вскоре они приняли округлую форму.

Одно испытание – на прочность при аэродинамическом рывке – парашюты выдержали.

Теперь на скорость снижения – не превратятся ли манекены, приземлившись, в кучки песка?

Манекены мягко ударились о сырую землю, плавно опадая, их накрыли купола…

– Давайте еще раз! – потребовал Меженинов.

И опять сброс прошел успешно.

– Еще попробуем, чтобы уж наверняка, – велел Горшков.

Когда парашюты вновь сработали безотказно, Меженинов протянул руку изобретателю.

– Поздравляю вас и ваших ребят, Павел Игнатьевич! Хорошо начато важное дело. Успеха и в дальнейшем!

– И на заседание научно-технического комитета вы явитесь во всеоружии, – сказал Горшков, тепло поздравляя Гроховского. – Учтите, председатель НКО Дубенский не очень к вам расположен. Думаю, вашей группе стало тесно в домике, мы поищем для бюро другое помещение, и поближе к Ходынке. Поговорю об этом с Петром Ионовичем Барановым.

– Вы сказали: «бюро»? – уточнил Гроховский.

– Не оговорился. Есть мнение дать вам полновесные штаты конструкторского бюро.

– Благодарю! – с чувством произнес Гроховский. – Постараемся оправдать доверие.

В этот день вечером в отделе особенно долго гремела музыка. На диске патефона сменялись пластинки. Сотрудники радовались успеху испытаний и предвкушали новоселье, зная: Горшков слов на ветер не бросает. Заранее прощались с домиком у Петровского парка и серебристыми ветлами, окружавшими его. Свет в окнах погас поздно.

Настороженное отношение к себе со стороны председателя НТК по изобретениям ВВС Дубенского Гроховский почувствовал давно, еще при первой встрече, когда приезжал в Москву из Новочеркасска. Тогда Дубенский сказал на прощание: «Вам надо много работать над собой. Ваши идеи, мягко говоря, технически сомнительны. Все, что я сегодня услышал от вас, нуждается в глубоком осмыслении и проработке».

Гроховского теперь довольно часто приглашал к себе Баранов, встречая вопросами:

– Нуте-с, как идут дела? Что еще придумали?

Изобретатель увлекался, рассказывая, и, если при этом присутствовал Дубенский, он всегда будто выплескивал на горячую голову ковш холодной воды.

– Контуры, общие очертания, – говорил со скепсисом, – натура нужна, поддающаяся пробе. Нет пока таковой… Модели не в счет. При увеличении до нормального объекты имеют прескверную привычку терять качество.

Поэтому к заседанию техкома, где должен был обсуждаться вопрос о массовом изготовлении хлопчатобумажных грузовых и людских парашютов, в отделе готовились основательно. Пошивочная мастерская не пустовала круглосуточно. Она была тесной, а с помощницами-комсомолками организовались три бригады, и поэтому работали в три смены. Иван Титов дневал и ночевал там, заряжая всех своей энергией.

И опять, как на заседании партбюро, перед членами НТК ВВС первым выступил Скрипухин. Он, по ходу речи, использовал теоретические выкладки, цифровые расчеты, приводил мнения зарубежных специалистов-практиков, цитируя их.

– Ошиблись в раскройке и – брак! – резюмировал он. – Представим, что мы сумеем довольно быстро добиться качества изготовления. Но перкаль и нансук, даже при этом условии, подведут нас скоро. Эти материалы подвержены слеживанию и гниению, так как очень гигроскопичны. Значит, хранить их в упакованном виде нельзя. Хранить нужно развёрнутыми, на крючочках. Но какие громадные площади, специально оборудованные помещения для этого потребуются, товарищи! Постройка их влетит в копеечку! Во сколько же обойдется эксплуатация пресловутых дешевых парашютов?.. Товарищ Гроховский сшил с грехом пополам два парашютика из перкали и благополучно сбросил на них мешки с песком. Но это нельзя считать всесторонним, официальным испытанием, это только проба. Я остаюсь при своем мнении, и его разделяют многие специалисты нашего дела: ориентироваться на хлопчатобумажный парашют Гроховского нельзя. Ошибка, граничащая с вредительством! Нельзя доверять жизнь человека тряпке, извините, тряпке уважаемого Гроховского. Перкаль и особенно нансук пригодны не для парашютов, а скорее для портянок!

– Вы испытывали парашют из нансука? – спросил изобретателя Дубенский.

– Не успели.

– Да у него и нет их! – воскликнул Скрипухин. – На серьезное заседание он пришел с голыми идеями, а уже думает о массовом заказе. Нет у него и хороших специалистов по пошиву, значит, на ближайшее будущее нет перспективы.

– Слово вам, товарищ Гроховский, – помолчав, сказал председатель. – Только поменьше голословных заявлений, говорите аргументированно, без эмоций и постарайтесь в сторону оппонентов не бросать обидных слов, вроде «тряпки».

Он явно опасался принять неверное решение. Выступление Скрипухина его полностью не убедило, но чувство настороженности к изобретателю возросло, хотя как личность Гроховский ему импонировал. Привыкший сдерживать свои эмоции, Дубенский все-таки ценил оригинально мыслящего изобретателя.

– Говорите, товарищ Гроховский.

– Возражать словесно товарищу Скрипухину не буду, – сказал Гроховский, вставая. – Мы на втором этаже, разрешите пригласить всех членов НТК на первый, в зал заседаний. Там находятся наши парашюты. Не два. Полтора десятка. Чем много слышать о них, лучше один раз поглядеть, пощупать…

Такое короткое выступление даже развеселило присутствующих на заседании. Спустившись вниз, члены комитета обступили длинный стол с разложенными на нем парашютами из хлопчатобумажной ткани. Рядом, на стульях – экземпляры в ранцах, отдельные детали системы. Особенно всех заинтересовал купол из нансука. И перкалевый2323
  Перка́ль – хлопчатобумажная ткань повышенной прочности из некручёных нитей


[Закрыть] удостоился внимания. Осматривали долго. Вымеривали клинья, дергали стропы, кажется, каждый шов был прощупан.

В сторонке переживали и радовались каждой приятной реплике Гроховский с Титовым. Иногда им задавали вопросы. Ответы их звучали солидно.

Потом все члены комитета опять собрались в кабинете Дубенского. Обменялись мнениями.

– Хотя большинство высказывается за широкий эксперимент и даже за принятие положительного решения по внедрению хлопчатобумажных парашютов, – подытожил Дубенский, – считаю, решение принимать рано. Посмотрим, что покажут всесторонние испытания. Наше решение должно быть абсолютно точным. Права на крупную ошибку мы не имеем.

На тонких губах Скрипухина змеилась улыбка.

– Когда испытания? – спросил Гроховский.

– Как только у вас будут готовы несколько штук из нансука. Пять хватит.

– Значит, через годик! Да, да, да! – затряс бородкой Скрипухин. – Ведь тот, что нам показывали, шили два месяца с хвостиком.

– Готовы к испытаниям завтра, товарищ председатель, – сказал Гроховский. – У нас есть полдюжины парашютов из нансука. Мы просто не посчитали нужным везти их сюда.

– В полном комплекте?! – крикнул Скрипухин. Гроховский не удостоил вопрос вниманием.

– А успеете подготовиться к завтрашнему дню? – подумав, спросил Дубенский.

– Да. Еще полдня и ночь впереди…

Успели до полуночи гроховчане: дали заявку на самолеты, выписали со склада парашюты «Ирвин», проверили еще раз свои, заполнили песком холщовые формы, придав им приблизительный вид человека.

– Спать! Всем спать до шести ноль-ноль! – приказал Гроховский. Сам уехал домой, но многие из его сотрудников предпочли отдыхать в домике около Петровского парка. Как только на следующий день на летное поле приехали члены НТК и представители штаба ВВС, грянула музыка.

– А марши зачем? – поморщился Скрипухин. – Любит Гроховский шумовые эффекты. Шумим, шумим…

Одну из черт характера изобретателя Скрипухин подметил точно: любил Гроховский показать свои изделия красиво, в праздничном обрамлении, иногда с каким-нибудь впечатляющим сюрпризом.

Гроховский с чертежником Зуевым, отвечающим за выброску манекенов, хлопотали около самолетов, а Иван Васильевич Титов вводил в курс дела членов комитета и начальство.

– Испытания начнем со сравнительного показа американских парашютов и наших из нансука. На двух самолетах поднимутся двенадцать «братьев Песковых», то есть манекенов, набитых песком. Вес их одинаков – восемьдесят килограммов. Шесть спустятся на «Ирвинах» и шесть – на хлопчатобумажных. Самолеты пойдут один за другим на коротком расстоянии. – пояснял Титов

– С какого самолета будут сбрасываться американские? – спросил Дубенский.

– Я и сам не знаю точно, – уклонился от ответа Титов, памятуя на сей счет указание Гроховского. – Это зависит от того, какой самолет первым взлетит.

Подошел сам Гроховский, и ему задали такой же вопрос.

– Самолеты однотипные. «Ирвины» на машине с бортовым номером «три».

– Разве мы различим на таком удалении номер?

– Через бинокль свободно. – И Гроховский отошел, сославшись на необходимость личного участия в подготовке объектов к полету.

– У кого есть бинокль… Дайте бинокли… Найдите бинокль, – требовали члены техкома. Ни биноклей, ни подзорных труб поблизости не оказалось, об этом позаботился Гроховский. Кого-то послали разыскивать оптический прибор, но тут из репродукторов вырвалось:

Внимание! Внимание! Самолетам – взлет!

Туполевские бомбардировщики ТБ-1 грузно поднялись в воздух. Развернулись, величественно проплыли над полем в наборе высоты. Вдали от аэродрома они перестроились из положения «друг за другом», встали на параллельные курсы. Летели почти крылом к крылу. Теперь даже те, кто загружал самолеты, не могли точно определить, на каком из них летели «Иваны Песковы» с парашютами из нансука.

Прослышав об испытаниях, на аэродроме собрались свободные от полетов летчики, техники, служащие НИИ. Толпа любопытных росла, среди них стайки мальчишек с Ходынки, невесть как проникшие в охраняемую зону.

Бомбардировщики над центром поля.

– Сбросили! Сбросили!.. С каждого по одному!

Наверное, в этот ответственный миг перестали дышать все сотрудники отдела Гроховского, да и сам он побледнел, застыл в томительном ожидании.

Манекены летели к земле. Над тем и другим начали вытягиваться купола парашютов. Они раскрылись с хлопком, и «Иваны Песковы» закачались на стропах. Через несколько секунд оба коснулись земли. Потухли купола.

При выброске второй пары картина получилась несколько иная. У одного из манекенов вырвавшийся из ранца купол расправлялся медленно, полностью раскрыться так и не успел. Удар о поверхность аэродрома получился крепким.

– Вот вам и нансук! – схватив за локоть Дубенского, торжествующе прошептал Скрипухии. – Вот вам и самодеятельная система! Я предупреждал!

Услышав, Гроховский крякнул с досады: «Что за язва! Почти в одиночестве остался, а свое гнет!»

Кто-то из комитетчиков хотел сбегать, посмотреть на разбившийся манекен, но его остановил Титов:

– Давайте как наметили – осмотр после всей выброски. Сейчас бегать по полю опасно.

Падает третья пара… четвертая… пятая… шестая. Все купола раскрылись без задержки. Выдержали динамический удар. Манекены с надлежащей скоростью приземлялись и боком падали на молодую травку.

Члены техкома, за ними целая группа людей, набирая темп, побежали к манекену, у которого парашют не раскрылся полностью и холщовая одёжка лопнула по швам. Вгляделись. Рядом с кучкой песка лежал шелковый купол.

– Вы ошиблись, Скрипухии, – раздумчиво произнес Дубенский, поднимая край купола. – Плохо сработал американский парашют. Нансук и перкаль ведут себя вполне прилично.

– Еще надо проверить, как люди Гроховского уложили «Ирвин», – не унимался Скрипухин. – Могли стропы в ячейках затянуть. Могли жгуты свить.

Гроховский тут как тут:

– Э, нет, глубокоуважаемый мастер, не мои люди укладывали парашюты американские. Делал это сомневающийся Минов. Так что – пардон! Или по-русски…

– Ладно, ладно вам, ведь серьезные люди! – пристыдил их Дубенский. – Нансук и перкаль пойдут в дело…

Прошло время. Хлопчатобумажные парашюты выдержали экзамен и на сохранность. Пролежав месяцы в плотных ранцевых упаковках, их купола не слеживались, не плесневели.

Были разработаны новые гигантские купола для грузовых парашютов. Отдел Гроховского работал над полуавтоматическими люльками: подкрыльная переворачивающаяся лодочка в рост человека плюс вытяжная стропа, которую при выброске манекенов применили впервые вместо вытяжного кольца. Поворотом люльки должен был управлять из кабины самолета штурман.

Начальник ВВС одобрил дальнейший план работ отдела и представил изобретателя Наркомвоенмору. Свидание было недолгим, но полезным. Нарком Ворошилов сказал:

– Вы занимаетесь настоящим делом. Парашют для воздушного флота – важная вещь…

И пообещал в ближайшее время присутствовать на выброске.

Из Ленинграда поздравительную телеграмму прислал Тухачевский, правда, в адрес Баранова. Оттуда же пришло письменное поздравление и Гроховскому от начальника Остехбюро Бекаури.

В пошивочной мастерской гроховчан увеличился объем работ.

15 апреля 1930 года встал в строй оборонных предприятий завод, производящий отечественные парашюты, во главе с директором и главным конструктором Савицким. Первую продукцию – парашют типа НИИ-1 – заводчане выдали через три дня после официального открытия. Выпускались парашюты Гроховского Г-1 для десантников и транспортные Г-2, Г-3.

Глава 3. Авиабус

Сброс авиабуса 1930 год

Иван Титов2424
  Титов Иван Васильевич – заместитель начальника Осконбю-ро, позже – заместитель Главного конструктора экспериментального института по вооружениям РККА, профессор.


[Закрыть]вспоминает:

…Мы переехали в небольшой двухэтажный домик, стоящий на краю Ходынского поля. Каждый в личное пользование получил по два квадратных метра рабочей площади. На втором этаже даже переоборудовали выступающий балкончик. Его обшили фанерой, в одной из стен засияло оконце. В образовавшийся скворечник (Гроховский назвал его «Ласточкиным гнездом») втиснули стол и стулья для двух разработчиков. В тесноте да не в обиде, как говорит русская пословица.

Часть сотрудников, близких к производству, Переселили на окраину Москвы в мастерские, прозванные рабочими в шутку «Синегубинским гигантом». Называли эти мастерские еще и заводом, хотя состоял «завод» из кирпичного одноэтажного флигеля и просторного сарая во дворе, там трудились столяры, слесари и коптила миниатюрная кузница.

Не ахти много получили, но мы радовались и такой возможности пошире развернуться.

Летом, покидая отсыревшие комнаты, сотрудники работали во дворе под натянутым на деревянные стойки брезентом. Любопытные мальчишки Синегубинской улицы, заглядывая через щели высокого дощатого забора, могли увидеть много интересного и необычного: скелет строящегося катера; разноцветные парашютные купола, висящие на бельевых веревках; крылатые модели странных машин; обломки спортивного планера и детали авиационных моторов; большие и малые неожиданных форм железки, нанизанные на парашютные стропы, как бусы. Прямо на земле лежали придавленные булыжниками фанерные листы и квадраты ватманской бумаги. Над ними колдовали полуобнаженные загорелые парни и девчата в легких комбинезонах. Свист пил, шум сварочного аппарата, звонкие удары молотобойцев, разговоры, поднимающиеся до спора, крика, и песни, цыганские романсы, слетающие с патефонных пластинок, создавали этой картине фон. Здесь, на «Синегубииском гиганте», превращалась в конструкцию новая идея Павла Игнатьевича Гроховского – кабина для беспарашютного десантирования, о которой специалисты НИИ ВВС почти в один голос говорили: «Чепуха! Пустая затея!», «Не было подобного и никогда не будет». Но Гроховский трудно отступал от задуманного, если, по его мнению, новинка должна принести пользу армии.

Ученые-скептики не верили в идею потому, что не верили в Гроховского. В Гроховского не верили потому, что он не ученый и не дипломированный инженер, а самоучка-изобретатель, фигура, редко почитаемая среди ученого мира. Да еще изобретатель не от опыта, а «от земли», и, видите ли, «Его озарило!».

Гроховский со скептиками не спорил, он делал. Скоро вдвоем с Малыничем, своими руками и почти тайно, они построили модель сбрасываемого объекта.

Однажды в начале рабочего дня, часов в девять, Гроховский с небольшим свертком под мышкой пришел в наше обиталище (я работал в мастерских).

– Доброе утро! – поздоровался и с таинственным видом развернул газетную упаковку. – Сейчас мы испытаем одну вещицу… Кто из вас знаком с беспарашютным сбрасыванием? С неба на землю без парашюта при полном порядке?

Таких не нашлось. Их не было и во всем мире, никто и никогда не задумывался над подобной проблемой. Впрочем, о затее своего главного мы слышали краем уха, поговаривали, что у разных специалистов в ЦАГИ он получает консультации по вопросам аэродинамики крыла.

– Поставьте на книги вот этот низкий столик, сделайте его выше сантиметров на десять, – попросил Гроховский, и в его руках засверкала черным лаком моделька, напоминающая приплюснутый игрушечный автобус.

Стол немного приподняли, затолкав под ножки учебники, справочник и папки. Гроховский поставил модель на столешницу и резко толкнул ее: она покатилась, сорвалась с края и, описав в воздухе полу дугу, ткнулась носом в пол. Перевернулась и затихла колесиками вверх.

Мы недоумевали: что хотел показать нам главный? Авария! Надо же, не вышло, черт побери! – притворно вздохнул Гроховский и весело скомандовал: – Убрать подпорки! Не все выгребайте, только книжки. Папки оставьте!

Вытащили из-под ножек толстые книги. Гроховский промерил высоту столика складным метром. Еще кое-что по мелочи отбросил в сторону. Опять смерил.

– Теперь получается ладно, допуски нормальные, – Гроховский поднял с пола автобусик, подержал, погладил, сказал:

– Это авиабус, или закрытая кабина для беспарашютного десантирования… Смотрите внимательно, люди добрые…

Снова авиабус прокатился по гладкому столу и слетел с него, но не перевернулся, а, коснувшись пола тремя точками – колесиками, умчался в угол.

– Поняли? Уяснили, что к чему?

Я, кажется, понял, но молчал за компанию. Авиабус, извлеченный из угла, переходил из рук в руки, его рассматривали, ждали разъяснений. Гроховский недолго томил нас. Голос его зазвучал торжественно, даже чуть самодовольно.

– Мы, друзья, работаем на будущие десантные войска, одной из первых задач которых является внезапное появление бойцов в тылу противника. Скрытность, быстрота, потом уже натиск. Так? Но представьте, как же мы, десантники, сможем появиться незаметно, если противник услышит за тридевять земель гул армады самолетов? А ведь парашютисту и над точкой сбрасывания нужно время, чтобы преодолеть расстояние до земли на плавно спускающемся парашюте. Могут встретить и расстрелять бойцов еще в воздухе. Запросто снимут! Мы противнику такой возможности не дадим! Пустим самолеты в бреющий полет, значит, до минимума сократим раскат звуковой волны, обеспечим большую внезапность их появления там, где нужно сбросить из-под крыльев вот такие авиабусы с вооруженными людьми и боевой техникой. И этим бойцам потребуется минимум времени и сил, чтобы отвоевать плацдарм для парашютного эшелона. Авиабус – техника первой десантной волны! – торжественно заключил Гроховский. И повторил понравившееся ему определение:

– Первой десантной волны!

– Прекрасно, Павел Игнатьевич, – подал голос инженер Огнев, – но при начальной пробе авиабус ткнулся носом в пол… В натуре это авария, как минимум.

– А вторая попытка?

– Может быть, случайно не перевернулся?

– Попробуйте сами, Огнев. Толкайте его нещадно. Пусть еще расквасит нос!

Огнев, а потом и другие пускали авиабус со стола с различной скоростью, но он все время падал колесиками на пол и убегал в разные углы комнаты. Правда, угол касания пола при разной скорости был неодинаков.

– При малой скорости он клюет носом, – сказал Огнев. – Целость не гарантирована.

– Замечено правильно, ух какой у вас острый глаз, Огнев! – засмеялся Гроховский. – Да не обижайтесь, Огнев, не обижайтесь… Мне пришлось немало заниматься теорией и практикой бомбометания в авиачасти. Обратил внимание, что бомба, отделившись в воздухе от самолета, некоторое время продолжает лететь как бы параллельно с ним, слегка отклоняясь к земле. Метров тридцать-сорок или меньше. Потом глиссада падения становится более крутой. И подумал: а что, если сразу же после отделения предмета от самолета под него подставить что-нибудь плоское, ну, скажем, поле аэродрома? Наверное, предмет не ударится, а, встретившись с плоскостью по касательной, покатится, заскользит. Как приземляется лыжник при прыжке с трамплина, видели?.. Вот это наблюдение и легло в основу идеи беспарашютного десантирования… Почему я попросил сделать стол повыше? Чтобы показать вам сразу – не любая высота пригодна для такого дела. По моему расчету самолет должен идти над землей не выше двенадцати метров. Выше сбросим – объект, как и эта модель, жестко встретится с землей, развалится от удара. Настоящий авиабус, конечно, будет иметь более совершенное аэродинамическое качество, чем обыкновенный ящик. Качество крыла! Придумаем и специальные приспособления, чтобы не прыгал, как блоха, и не переворачивался. При правильной высоте сброса и при поверхности земли без высоких препятствий, думаю, мы обеспечим безопасность такого десантирования процентов на девяносто.

– А сто!

– Сразу не гарантирую. Такого процента нет даже у быстро катящейся телеги… Ну, будем делать авиабусы, друзья? Рискнем отличиться? Подумайте крепко. Соберемся вечером. Буду слушать все «за» и «против». В одной умной книге по конструированию я прочитал, – Гроховский вытянул из кармана гимнастерки листочек, – «Опыт показывает – просчеты, допущенные при выдвижении основных идей, губят проект уже на ранней стадии его реализации. Выход – в самой нелицеприятной критике во всех мыслимых аспектах. Тут не следует щадить ни престижа, ни авторского самолюбия. Тщетно убаюкивать себя надеждой, будто слабости замысла, невидимые окружающим, но ощущаемые нами, со временем исчезнут сами собой». Вот так! Ищите ошибки в идее. За самую большую и принципиальную обещаю поощрить…

Вечером на собрании под протокол детально обсудили вопрос о постройке экспериментального авиабуса за счет экономии времени и материалов и решили: «Включить в план. Строить!» Проектировку необычного аппарата поручили инженеру Огневу.

За короткое время в эскизах прорисовались варианты бескрылых платформ, маленьких и больших, для людей и для грузов, на лыжах, на колесах, для посадки на воду, на снег и даже на пни. Нас больше всего волновала амортизация авиабусов – расчеты показывали, что даже при самом благоприятном угле контакта аппарата с поверхностью удар будет довольно сильным. Тут нужно было усиленно ворочать мозгами всем без исключения.

Опытный маленький авиабус на лыжах начали строить на «Синегубинском гиганте». Гроховский внимательно следил за ходом работ. Чтобы внушить уверенность нам, что работаем мы не впустую, он при народно обмолвился:

– На первом людском авиабусе солдатом буду я!

Спуск автомобиля «Форд» на большом грузовом парашюте