Текст книги "Жить не напрасно"

* * *

…Баранов с авиаконструктором Поликарповым приехали на испытания самолета-гибрида Р-5.

Что мы сделали с самолётом-полуторапланом? Усилили его конструкцию и под нижние крылья прикрепили обоймы фанерных кассет с целлулоидовыми прозрачными носками – в них могли помещаться восемь десантников с оружием или восемьсот килограммов военного снаряжения, боеприпасов. Десантники должны были лежать в отсеках, и могли в воздухе через специальные отверстия в обтекателях вести ружейно-пулеметный огонь.

Когда с проектом познакомили Поликарпова, он, внимательно изучив его, сказал:

– Расчеты на прочность не вызывают сомнений, но отпустит ли земля такую тяжелую машину? Хватит ли аэродрома? Пусть попробуют.

С отзывом Поликарпова мы познакомили летчика-испытателя Анисимова, Гроховский очень желал, чтобы машину в воздух поднял он.

Анисимов осмотрел гибрид и грубовато ответил, что «на беременном аэроплане» он не полетит.

Поликарпов с Барановым приехали на аэродром точно в назначенное время, но

что-то у нас не сладилось – не подвезли груз в мешках, и чтобы не отдалять час

испытаний, в фанерные кассеты… залезли наши молодые сотрудники.

Молодежь не знала страха, была уверена в надежности конструкции и в пилоте.

Гроховский сел за ручку управления сам. Бесстрастным было его слегка побледневшее лицо. Он плавно подал сектор газа вперед – самолет-гибрид тяжело сполз с места. Побежал. Нам, стоящим на земле, казалось, что он никогда не наберет скорость отрыва; 200… 300… 400 метров разбега и образовалась полоска между колесами и землей. Почти три тонны в воздухе! Выдержала и конструкция, и нервы человеческие. Только после этого полета у Гроховского почему-то ныли ноги в местах давнишних переломов, память об аварии в Одессе.

Когда Баранов увидел, что из кассет приземлившегося самолета вылезают люди, по его словам, у него «волосы встали дыбом». А Поликарпов сказал мне, усмехаясь:

– Башковитый и моторный мужик ваш Гроховский, только рисковый очень. Так нельзя.

Самолет-гибрид летал у нас до 1930 года, потом мы его капитально подремонтировали, сменили обшивку, шасси н двигатель. Он участвовал в смотрах, учениях, и в обычные дни возил срочные грузы в Ленинград. Самолёт и в дальнейшем не подводил лётчиков. Правда, с нашими тяжёлыми кассетами P-5 давал скорость километров на двадцать меньше обычной. Хотя для транспортной машины это не большой грех.

* * *

Позже в КБ Гроховского доработали еще один самолет-истребитель И-5. Практически, эта переделка была первой попыткой в нашей стране, возможно и в мире, создать новый тип боевого самолета: истребителя-бомбардировщика.

Для подвески на И-5 двух 250-килограммовых бомб, кроме других конструктивных переделок, были смонтированы специальные мощные бомбодержатели под нижним крылом и установлены дополнительные ленты-расчалки для передачи нагрузки от бомбодержателей на центроплан верхнего крыла.

Самолет хорошо летал, но значительное увеличение взлетного веса истребителя в этом варианте ухудшило его первоначальные летные качества. Нужен был новый мощный мотор. Таковые серийно не выпускались.

Однако «проба» Гроховского не пропала даром. Когда появились истребители Поликарпова И-16 с более мощными двигателями, они использовались в 1937 году на СПБ2525
  СПБ – составной пикирующий бомбардировщик конструкции В. С. Вахмистрова


[Закрыть], и каждый из них нёс под крыльями по две бомбы ФАБ-250, как и модифицированный И-5 Гроховского.

Глава 6. Лётчик «милостью божьей»

Михаил Н. Каминский2626
  Каминский Михаил Николаевич – лётчик испытатель Экспериментального института по вооружениям РККА, всоследствии – известный полярный лётчик


[Закрыть] вспоминает:

…Почему Павел Игнатьевич Гроховский так настойчиво просил начальника ВВС прикомандировать к его отделу летчика Александра Фроловича Анисимова? Это были люди со сходными биографиями и близкие по духу.

Сын крестьянина, пятнадцатилетний Саша Анисимов учился в Новгороде на курсах шоферов-механиков и после окончания учебы добровольно ушел в армию, поступив в школу военно-авиационных мотористов.

Началась мировая война. Моторист Анисимов обслуживает самолеты 4-го летного отряда Западного фронта. С завистью смотрит, как уходят в небо подготовленные к полету и его руками крылатые аппараты. Но в начале войны пилотировали самолеты только выходцы из привилегированных классов – сыну крестьянина к ручке самолета хода нет.

Лишь в 1916 году, когда офицерский состав летных отрядов был почти полностью «выбит из сёдел» противником, царское правительство милостиво разрешило подготовку летчиков из наиболее одаренных солдат и унтер-офицеров. И тогда Александр Анисимов стал курсантом Петроградской летной школы…

В это время юный матрос-доброволец Павел Гроховский бредил на госпитальной койке в тифозном ознобе.

Сомнений, на какую сторону баррикад встать в дни Великого Октября, не было у Саши Анисимова. Молодой учлёт в составе рабочего отряда штурмовал гнездо контрреволюции – Владимирское военное училище, участвовал в боях на улицах.

…С чердака двухэтажного купеческого дома зло бил юнкерский пулемет, метеля пулями уличный перекресток. Уже несколько красногвардейцев, пытаясь миновать его, упали, отползли, раненные, под защиту стен. «Кто заткнет глотку юнкеру?» Вызвался Саша Анисимов.

В одном из дворов нашли исправную пролетку, бросили на сиденья несколько мешков с камнями, и Александр покатил ее через перекресток, хоронясь между вздрагивающих рессор. Камни в мешках перемалывались пулями. Пролетка катилась, набирая скорость. Юнкера попробовали ее остановить гранатой. Взрыв сорвал с оси переднее колесо. Подъезд дома был почти рядом, в пяти метрах, – их-то и преодолел стремительным броском Александр. Выбив прикладом винтовки окно, юноша пробрался в здание. Через несколько минут на чердаке трижды взорвались гранаты, и пулемет захлебнулся…

Советы взяли власть. В Петрограде создается школа красных военлётов.

В ней бы и учиться Александру Анисимову, одному из лучших, талантливых учлётов старой лётной школы. Но он не согласен сидеть в классах, когда большевики предупреждают: «Социалистическое Отечество в опасности!» Нужно! – и Анисимов уходит на фронт гражданской войны опять же мотористом. С пятым Социалистическим авиаотрядом проходит славный боевой путь.

Оба, Александр Фролович Анисимов и Павел Игнатьевич Гроховский, учились в Качинской военно-авиационной школе истребителей в Крыму, правда в разное время и у разных инструкторов.

В привольной степи, недалеко от реки Кача, берущей исток в Мамашайской долине Крымского полуострова, возвышались три здания, построенные в 1910 году. На отлете виднелись склады, мастерские, стройные шеренги самолетов на сером каменистом поле. Так с птичьего полета просматривалась зона знаменитой школы, которая гордилась многими своими выпускниками, в том числе первым русским летчиком Михаилом Ефимовым и покорителем «мертвой петли» Петром Нестеровым. В советский период кроме юношей там учились и такие, как Анисимов с Гроховским – красные командиры, имевшие довольно высокие воинские звания, награды за гражданскую войну. Как показало время, школа выпустила много героев, так как самыми главными качествами учеников инструкторы считали волю, решительность, молниеносную сообразительность – это ценилось превыше всего.

В то время бытовало мнение, будто летчиком может быть лишь высокоодаренный человек, обладающий врожденными способностями и умеющий без приборов легко и свободно ориентироваться в пространстве.

Человек-птица! Полет – это искусство, которое служит рыцарскому воздушному бою, а летчик является артистом высшего класса и не должен унижать свое искусство ничем, кроме работы в воздухе! Такая «летная психология» впоследствии принесла Анисимову, да и Гроховскому, немало горьких минут. Жизнь выбивала тщеславие сурово. Такие летчики были «неудобными» для начальников, и карьера их изобиловала понижениями в служебных должностях, взысканиями, а подчас и серьезными авариями.

Нелегкую дорогу к славе прошли и Анисимов с Гроховским после того, как оба (не в одно время) закончили еще и «Стрельбом» – высшую школу по стрельбе и бомбометанию в Серпухове. Анисимова стали называть истребителем «милостью божьей» – так любили тогда выражаться авиаторы, оценивая летный талант. Проходя службу в частях ВВС, он зарекомендовал себя отличным воздушным бойцом.

«Летчик А. Ф. Анисимов. Стрельба в полете по мишени Р-1 – из 65 патрон 55 попаданий. Атаки с высоты 250 метров, огонь с высоты 180 метров и выход с высоты 80 метров» – одна из записей командира 3-й Киевской эскадрильи в летной книжке Анисимова. На такой высоте и с таких дистанций мог стрелять только бесстрашный летчик, а результат – достоин снайпера.

За многолетнюю практику истребителя Александр Фролович Анисимов не проиграл ни одного учебного боя, не поломал по своей вине ни одного самолета.

То же можно сказать и о летчике-истребителе Павле Гроховском.

Молва о необычных новаторских полетах Анисимова, а позже о лётных экспериментах, изобретениях Гроховского дошла до ушей высшего командования. Анисимов на четыре года раньше Гроховского был приглашен в НИИ ВВС на должность летчика-испытателя. Он доводил до ума все первые советские истребители. И-1, например, был капризной, очень строгой машиной, способной при любой оплошности летчика перейти в затяжной штопор. И-2 тоже особенно не радовал. По требованиям и предложениям испытателей Анисимова и Громова истребители существенно модифицировали. Летчики и конструкторы немало потрудились, прежде чем в соревновании с лучшим тогда французским истребителем «Спад-61» советский И-2бис взял верх. Как результат этой работы 1 апреля 1925 года появился приказ Реввоенсовета СССР за подписью М. В. Фрунзе о снятии с вооружения Красной Армии самолетов-истребителей иностранных и устаревших типов.

Когда на своем любимом самолете И-5 взлетал Анисимов, вся аэродромная обслуга бросала работу, чтобы посмотреть на захватывающее зрелище. Он разгонял машину, отрывал ее от земли, переводя сразу же в «мертвую петлю», в верхней точке делал переворот и набирал высоту в обратном взлету направлении. Иногда в верхней точке петли не переворачивался, а уходил дальше в небо кверху брюхом.

Не ограничиваясь выполнением стандартных фигур высшего пилотажа, Анисимов постоянно искал новые, неизвестные авиации. Многие впервые выполненные лётчиком фигуры осторожные в оценке человеческих судеб историки припишут потом авиаторам, которые были только последователями Анисимова или выполняли эти фигуры вместе с ним, например восходящие «бочки», постепенно доводимые до штопора, или набор высоты на самолете, перевернутом кабиной к земле.

Время показало, что немало добрых дел и Павла Гроховского было присвоено другими.

Анисимов-испытатель одинаково хорошо летал на истребителях, разведчиках, штурмовиках, легких и тяжелых бомбардировщиках. Талант и летное мастерство позволяли ему без провозных полетов поднимать в воздух дотоле незнакомые ему машины. Как первому воздушному акробату страны, ему отвели место ведущего «красной пятерки» истребителей, открывавших воздушные парады над Красной площадью. Это была честь по таланту, и летчик заслуженно гордился таким доверием.

Общие человеческие и летные мерки не применимы к Александру Анисимову. Доброта большого русского человека в нем уживалась с взрывной яростью. Готовый в любой обстановке защитить от несправедливости товарища, он умел ругаться почище старых боцманов. Оставаясь спокойным в самых критических ситуациях испытательного полета, в то же время болезненно реагировал на обиды, особенно со стороны командования. Имея высокое воинское звание, он наотрез отказывался занимать высокие командные посты, мотивируя тем, что он «летчик, а не дрессировщик». «Шпалы» в его петлицах отличали не должность, а заслуги перед авиацией Родины.

Когда Павла Гроховского перевели летчиком-испытателем в НИИ ВВС, он познакомился с самыми выдающимися летчиками страны Громовым, Юмашевым, Степанченком, Козловым, Залевским, позже с Чкаловым, другими и, конечно же, встретил Анисимова – старшего летчика истребительной группы. Как рассказывают, знакомство было довольно прохладным – «чужаков» испытатели принимали настороженно.

Я прибыл в НИИ еще позже. Как это произошло, расскажу в дальнейшем. Но один разговор Анисимова с Гроховским, услышанный мною, приведу сейчас.

– Ты что же, Паша, в серьёз поменял самолеты на железки и деревяшки? – посасывая папиросу, спросил Анисимов.

– Понимаешь, затянуло.

– Ну, ну, гробь себя, потом каяться будешь. Хочешь, замолвлю словечко и опять начнёшь нормально летать?

– Я и так буду летать, Саша. На своих машинах. Но первому в них сесть предложу тебе. Согласен?

– Эх, милый, хотела баба мужиком стать, да ей чего-то не хватало!

Поживем – увидим…

Год 1931-й

Полдела сделано, и в этом не сомненья,

Коль ты сумеешь запастись терпеньем

И. Гете

Грязная муха может опачкать всю стену,

а маленький грязненький поступочек

может испортить все дело.

А. П. Чехов

Глава 1. Десантный отряд

IX съезд ВЛКСМ собрался в январе. В качестве одного из почетных гостей комсомольцы пригласили и Павла Игнатьевича Гроховского.

– За что такая честь? – спросил он Александра Косарева, когда тот вручал ему гостевой мандат. – Я уже старик по вашим меркам.

– Не ваше обаяние, Павел Игнатьевич, и не наша дружба послужили тому причиной. Вы первым в стране создали молодежное конструкторское бюро, признанное солидным, доказали, что оно вполне работоспособно, и первым внедряете коллективное конструирование. А ваши игры-тренинги для будущих армейцев!

На съезде выступил Ворошилов.

– …От того, кто будет обслуживать наши воздушные силы в качестве летчиков, бортмехаников, в качестве инженеров, работников аэродромов, – сказал он в докладе, – в значительной мере будет зависеть рост и успехи нашего Красного Воздушного Флота.

И предложил комсомолу взять шефство над авиацией.

Делегаты съезда ответили на призыв Наркомвоенмора специальным обращением ко всей молодежи страны.

В нем звучало:

«КОМСОМОЛЕЦ – НА САМОЛЕТ!»

Комсомольцы Москвы и Ленинграда одними из первых в стране пошли в аэроклубы, создали сотни планерных кружков в малых и больших городах, селах, подали заявления в военно-авиационные школы, встали к станкам и кульманам на авиазаводах, отправились с тачками, лопатами, мастерками строить аэродромы, ангары.

Прилив молодежи захлестнул и коллектив Гроховского. У него просили любую работу, были согласны на любую переквалификацию

– Ну и куда вас так много! – восклицал он обрадованно, зачисляя новичков в «кандидаты», – Месячишко-другой потерпите, будет вам и дудка, будет и свисток.

Тухачевский, назначенный заместителем Ворошилова и начальником вооружений РККА, утвердил положение об Особом конструкторско-производственном бюро во главе с начальником и главным конструктором П.И Гроховским. Теперь молодёжный коллектив, увеличив штаты, официально именовался Осконбюро ВВС РККА. В его распоряжение, после немалого сопротивления институтского начальства, передали опытные мастерские НИИ ВВС.

В это время начальник института Горшков болел, его замещал Зильберт, между ним и Гроховским из-за этих мастерских пробежала «черная жирная кошка».

18 марта командование Красной Армии приняло решение создать в Ленинградском военном округе норный опытный воздушно-десантный отряд.

– Вам оснащать отряд техникой, Гроховский, – напомнил еще раз Баранов летчику-изобретателю. – Реввоенсовет принял специальное постановление о работе вашего ОКБ. Оно обязывает Главное управление ВВС создать все необходимые условия для вашей успешной деятельности. Понимаете всю серьезность поставленных задач и свою личную ответственность? Справитесь?

– Справимся, Петр Ионович.

– Парашютной подготовкой бойцов отряда будет заниматься летчик Минов со своими помощниками. Им выделено всего сорок пять парашютов. Мало, очень мало…

– Ну, это забота фабрики Савицкого.

– И вас касается, Гроховский, в немалой степени… В июле будем смотреть вашу технику в действии. А сейчас подумайте вот над чем: вашим людям придется работать в Москве и в Ленинграде, силы КБ нужно разделить, но так, чтобы каждая половина в любых условиях могла бы работать самостоятельно.

– Откроем филиал в Ленинграде. Взвалит его на свои могучие плечи Иван Васильевич Титов.

– Потянет?

– По-моему мнению, ни в характере, ни в инженерной подготовке слабостей у этого человека нет. И организатор способный. Может вырасти в крупного руководителя.

Первый нештатный опытный воздушно-десантный отряд – списочный состав сто шестьдесят четыре человека – получил двенадцать бомбардировщиков ТБ-1 и десять самолётов Р-6. На семь-восемь человек один самолёт такого авиационного снаряжения воинской части ни одна из армий мира еще не знала. Впечатляло и вооружение небольшого по численности отряда; две танкетки Т-37, три броневика, две легкие пушки ДРП, станковые и ручные пулеметы, парк грузовых и легковых автомашин, мотоциклы с колясками, велосипеды. Вся эта техника, бойцы в полном вооружении десантника с добавочными комплектами боеприпасов, питание на несколько суток, медикаменты и перевязочный материал должны были по первому сигналу подняться в воздух и благополучно приземлиться в районе, указанном командованием, – задача, отработать которую обязан был опытный отряд под командованием Евгения Дмитриевича Лукина.

Осконбюро Гроховского, создав в Ленинграде на северной окраине аэродрома в Гатчине филиал, переоборудовало в короткий срок неподготовленные к перевозке людей и грузов боевые самолеты ТБ-1 и Р-6 в десантные. Инженеры бюро оснастили их специальными подвесками для транспортировки под фюзеляжами автомашин, легких орудий и других грузов в специально созданной для этого «десантной таре». Оснастили также подкрыльными люльками и подвесными кабинами-клетями для парашютного десантирования сразу семнадцати бойцов.

Чтобы войсковые инженеры и техники могли без специалистов бюро обслуживать новое оборудование, Гроховский организовал тактико-редакционный отдел для разработки инструкций по боевому применению воздушно-десантных объектов. Возглавил его способный методист Эммануил Осипович Клеман.

«Начались тренировки в погрузке и разгрузке материальной части, – вспоминает Л. Н. Никишев, бывший в то время оперативным работником штаба ЛВО и отвечающий непосредственно за формирование отряда, – отработка взлета и посадки самолетов в условиях нарушенной обтекаемости. Этим лично руководил начальник ВВС округа Пётр Христофорович Межерауп2727
  Межерауп Пётр Христофорович – Лётчик-испытатель, заслуженный лётчик СССР (1926), комкор


[Закрыть], а ближайшими его помощниками были командиры тяжелой авиации А. Л. Житом, П. Г. Алексеем и другие. В то же врем и II. И. Гроховский подготавливал выброску живой силы с грузом на парашютах. Работа эти производилась в течение нескольких месяцем, и лишь когда появилась полная уверенность в надежности технических средств, командующий ВВС округа доложил Тухачевскому о готовности к практическому десантированию»

– Э, нет, товарищ Межерауп, – улыбнулся Тухачевский, – до этого еще далеко. Авиации будет готова к высадке десанта лишь тогда, когда научится надежно обеспечивать выброску парашютного эшелона, которому предстоит захватить аэродромы и посадочные площадки, и, уж конечно, когда она будет в состоянии обеспечить действия воздушного десанта в глубине оперативной обороны противника. Не ранее…

Глава 2. До земли без парашютов

Иван В. Титов вспоминает:

…Перед нами стоял «авиабус малый Г-68» для беспарашютного сбрасывания малогабаритной техники и оружия. Своей формой он отдаленно напоминал небольшой обтекаемый автобусик на двух передних колесах с приделанным особой конфигурации хвостом и костылями сбоку. Острые ножи костылей врезались и землю. В разделенной на четыре отсека кабине могли в лежачем положении разместиться и люди.

– А неплохой объект у нас получился, а, Иван Васильевич? – обратился ко мне Гроховский. – Попотели, правда.

Мне почему-то вдруг вспомнился знаменитый американский изобретатель Джордж Вестингауз. Он, если был уверен в созданной им конструкции, всегда отстаивал свои позиции до конца, за что и получил от соотечественников кличку «Великий упрямец». Там, где другие опускали руки перед техническими трудностями, он, благодаря своему «упрямству», добивался успеха.

– Однажды Вестингауз изобрел редуктор для паровых турбин, – начал говорить я. – В процессе испытаний зубья шестерен не выдержали нагрузок, маститые эксперты единодушно посоветовали изменить конструкцию механизма, утверждая, что иначе, проку не будет. Вестингауз категорически отказался от переделок. Через неделю тот же редуктор заработал исправно: в азарте своего упрямства Вестингауз за несколько дней изобрел густую смазку с добавлением свиного сала. Она-то и позволила зубьям шестерен выдержать большие обороты.

– Сколько в твоей большой голове таких историй, Иван Васильевич? Завидую… Считаешь, что мы тоже нашли свою «смазку»?

– Этот авиабус должен хорошо скользить, – уверенно подтвердил я.

– Тогда добро. Загружайте и крепите к самолету.

Поднимал объект в воздух Валерий Павлович Чкалов на самолете Р-6. Выполнял он этот полет неохотно, считал его скучным. Кроме того, он наслушался в НИИ разговоров о том, что бесшабашный Гроховский при создании той или иной своей технической диковины руководствуется больше чутьем, чем расчетами; человек среди летчиков-испытателей еще новый, Чкалов верил слухам. Верил, что Гроховский смело «балуется» потому что имеет «в верхах руку», не будь ее, окаянной, давно бы прикрыли этот «цирк».

– Я сброшу ваш деревянный чемодан, – сказал Чкалов, когда все было готово к взлету, – но только заранее тащите мешки для сбора кучи хлама.

– Ты высоту выдержи точно, большего от тебя не требуется, – осадил его сухо Гроховский.

– Можешь мерить сантиметрами, – буркнул Чкалов.

– Учтите, там два ящика с лампочками, – напомнил я летчику, когда он поставил одну ногу на крыло.

Чкалов замер. Большой рот растянулся в иронической улыбке, но он не сказал ни одного слова, только пренебрежительно махнул крагой.

Как провожали мы самолет в воздух, как следили за его полетом по кругу, разве расскажешь! Не дышали, наверное.

Чкалов снизился далеко за границей аэродрома, чтоб присмотреться к земле и точно выдержать высоту отцепки. Мы видели, как он «щупает» землю, прицеливается. Авиабус выпал из-под брюха Р-6, через две-три секунды коснулся поверхности поля и исчез в густых клубах пыли. Метров через сто стремительного движения по земле из пыльного клубка показался его красный нос, и вот пыль уже оседает на застывшее в покое туловище авиабуса. Все, кто был на аэродроме, сорвались с мест. Подбежали к авиабусу и мы с Гроховским. Открыли люки – груз в полном порядке!

Вразвалку подошел Чкалов, хлопнул меня по плечу.

– Ну как лампочки?!

– Любую выбирайте, Валерий Павлович, и вкручивайте у себя в квартире, будет гореть!

– Нет у меня квартиры тут, у знакомых отираюсь.

– Так ты возьми лампочку, покажи начальству, к лампочке обязательно квартиру прибавят, – засмеялся Гроховский. – А то переходи к нам насовсем, свои хоромы отдам. А если серьезно – перейдешь к нам, квартиру обещаю.

– Ладно, хихикать! Не по нутру мне ваша работа. У меня в задании еще три подъема – цепляй!

После второго сброса, внимательно осмотрев авиабус, Гроховский категорично заявил:

– Теперь прыгну в нём сам.

Ни для кого из нас такое решение новостью не было: он обещал сделать это и слов на ветер не бросал. Но так сразу? А если Чкалов подустал и на сей раз не выдержит нужную высоту? Будто угадав наши мысли, Гроховский сказал, что этому летчику верить можно.

– Уж будь спокоен, – подтвердил Чкалов, – только если в ящик залезешь ты, я не полечу.

– Погоди, Павел Игнатьевич! – запротестовал и я. – Мы сбрасывали на землю неодушевленные предметы. Какие они испытывали перегрузки? Даже черт не знает! Правда, предметы целы, но ведь они не умеют говорить, их не спросишь, как они чувствовали себя в авиабусе. Проконсультируемся у врачей.

– Предметы молчат, да… – задумчиво произнес Гроховский. Повернулся к Чкалову: – Не полетишь, значит? Не веришь в благополучный исход? Или меня жалко?

– Ты еще не видел небо в клеточку, а я повидал.

– Слышал… слышал… Тогда, ребята, лови собаку! Нужен экземплярчик покрупнее.

На аэродроме кормилось много приблудных псов. Обычно они крутились возле, а тут, почувствовав опасность, удирали со всех ног. Пришлось побегать. Не повезло кобельку по кличке Куцый: приманив на колбасу, его посадили в мешок, а из мешка он перекочевал уже в авиабус.

Чкалов выполнил полет нормально.

Когда после сброса открыли дверцу авиабуса, Куцый, глядя на нас печальными глазами, вилял хвостом-коротышкой. Кусок колбасы он доел в воздухе. Ему протянули конфету, но он прыгнул через протянутую руку и убежал. Больше на аэродроме Куцего никто не видел.

В конце дня мы с Гроховским сидели в его кабинете, «подбивали бабки». Все вроде шло хорошо. Не поленились составить подробный отчет об испытаниях. Гроховский позвонил начальнику ВВС и доложил об успехе. Баранов слушал очень внимательно, его интересовали мельчайшие детали.

– Поздравляю вас! Немедленно сообщу Тухачевскому, это и его порадует. Составьте план войсковых испытаний.

– Отдельно от других объектов авиабус показывать вряд ли стоит. На первых учениях и представим его.

– Хорошо. В грузовом варианте. Просчитайте номинальный вес груза и, в зависимости от размера отсеков, предложите его ассортимент. Думаю, целесообразно перевозить пока невзрывоопасные предметы: продукты, медикаменты.

– Но конечная цель – люди.

– Об этом думать рано.

– Завтра в авиабусе полечу сам, – вдруг сказал Гроховский.

В телефонной трубке ни шороха.

О чем думал Баранов? Может быть, о том, что Красная Армия еще не набрала той мощи, которая могла бы успешно противостоять армиям потенциального врага? Нужно быстро, именно быстро вооружить армию новейшей техникой, а долгосрочные испытания различных видов ее могут затянуться не на месяцы, на годы…

Как сжать сроки, как укоротить их до минимума? Использовать или не использовать рискованные эксперименты? Как быть с такими, как Гроховский? А может быть, в случае неудачи и о своей судьбе думал начальник ВВС?

– Вы уверены в методе и аппарате? – наконец донесся его голос.

– Абсолютно! Ведь практические испытания идут почти год, и на воду бросали, и зимой поработали. Не все ладилось с аэродинамикой, но, кроме одного экземпляра, авиабусы оставались целыми. Нам существенно помогли товарищи из ЦАГИ. Чего же тянуть! – без пауз уверял Гроховский, боясь, что его прервут. – На аэродроме, где поле ровное, полную безопасность гарантирую.

Телефон опять молчал.

– А что думает Титов? С ним хочу поговорить, – послышался голос начальника ВВС.

Я тут же кричу:

– Согласен с Гроховским!

– Вы что там, на пару к трубке прилипли?

– Оба слушаем! – отвечаем в один голос.

– Не завтра, товарищи, не завтра, – и опять длительная пауза. – Дня через три-четыре, не раньше. Вы подготовитесь серьезнее, я посоветуюсь с кем надо. Думаю, взять для эксперимента нужно не Р-5, а ТБ-1, на нем лучше отработан механизм отцепки, он устойчивее в полете у земли… И летчиком – Анисимова. Не возражаете?

– Спасибо, Петр Ионович! – с чувством произнес Гроховский.

– Думаю, что письменного приказа на проведение эксперимента не будет. Пока это ваше внутреннее дело, так?.. Или вы думаете иначе?

– Так. Нужно указание летчику. Я про Анисимова.

– Отдыхайте, Павел Игнатьевич. Завтра зайдите к врачам, проконсультируйтесь насчет перегрузок…

Врачи, узнав, что Гроховский сам решил «покататься» на авиабусе, помрачнели.

– А какая перегрузка возникает при ударе о землю? – поинтересовались они.

– По нашим расчетам – примерно одиннадцатикратная, – ответил Гроховский. – Во всяком случае, не больше, чем при резком выходе из крутого пикирования. Как она будет действовать на меня?

– Одиннадцатикратная? Смертельно.

– Куцый не подтвердил. Он улыбался, когда увидел нас, – возразил Гроховский.

– Смертельно, – повторил врач, – но всё зависит от времени перегрузки. Если кратковременно, будете улыбаться и вы.

– Значит, все в порядке, прыгать можно. Понимаю так: потеряю сознание, потом оно возвратится.

– Специальных исследований по этой теме мы не проводили. Нечего почерпнуть и в литературе.

– Вот и начнете исследования с меня. А пока поищите Куцего, его видели в ближайшей деревне.

Я присутствовал при разговоре и заявил:

– Тоже хочу прыгать, Павел Игнатьевич. Вместе мудрили, вместе и пробовать.

Такого уговора с Барановым не было.

– Он ясно дал понять, что это наше внутреннее дело.

– Ладно. В успехе уверен, посему не возражаю Иван Васильевич…

Настал день… На бомбардировщике подрулил Саша Анисимов. Между стойками шасси был прикреплен авиабус.

Мы залезли в него, каждый в отдельную фанерную ячейку, я расстелил полушубок и лег на бок. Гроховский, как потом выяснилось, полушубок скатал, положил под голову.

Автоматический сбрасыватель десантников Г-39

Лежу в клетке, как в домовине, потный от жары, не шевелюсь, только пальцем перестукиваюсь с Павлом Игнатьевичем: нас разделяет фанерная перегородка. Слышу, заработали моторы. Чувствую движение. Духота донимает всё более и более. Самолет взревел двигателями и побежал, отрываясь от земли.

Вскоре мною овладело любопытство: где мы сейчас?

Приоткрыл дверцу и увидел, что летим над радиомачтами. Забрались уже довольно высоко.

Закончив второй круг над аэродромом, летчик ввёл самолёт в планирующий спуск. Земля приближалась. У меня сразу потяжелело сердце. «Ага, думаю, сейчас стукнемся! Посмотрим, как это получится». Перевернулся на живот. Уперся локтями в стенки ящика, голову, насколько можно, откинул назад. Слышу щелчок – открылись замки… Вдруг почувствовал, что мое тело отделилось от самолета вместе с авиабусом, я завис между горизонтальными стенками.

Авиабус летел вниз каких-нибудь две-три секунды, но мне этот промежуток времени показался вечностью… Внезапный удар! На мгновение я потерял сознание. В голове шевелится, неужели раздавлен? Эге, думаю, если могу соображать, значит, жив, только кровь течет из носа…

Наш авиабус стоял на земле невредимым, а я не решался вылезти из него. В перегородку застучал Павел Игнатьевич:

– Ты живой?

– Живой-то я живой, – отвечаю, – только нос разбил.

Вылез, а кинооператор из НИИ уже крутит ручку своего аппарата. Я ему:

– Не крути! Видишь, у меня не все в порядке!

Откуда-то появилась кружка воды, я промыл нос и встал рядом с Гроховским, который дымил папиросой.

– Вот теперь, – кивнул оператору, – давай делай историю.

Позже на экране показали наши улыбки до ушей. Гроховский говорит:

– Смотри, какой ты тут веселый, Иван. Запланирую-ка я тебе еще одно такое приземление.

– Нет уж, – отвечаю, – лучше с парашютом раз десять прыгну.

Этим экспериментом мы доказали, что не только грузы, но и людей можно сбрасывать с самолетов на аппаратах типа авиабуса, без всякого парашюта.