Текст книги "Шпион"

Владимир Киселев
Шпион

…Два выстрела… А потом еще один. Я вскочил с постели и полуодетый (благо – летом) бросился к двери.

– Куда ты? – встревоженно спросила жена, но я уже выглянул в парадное.

На площадке никого не было. Я спустился на второй этаж. В квартире, расположенной под моей, распахнулась дверь, и оттуда вылетел наш сосед – майор Азизян. Он выглядел довольно нелепо – в одном сапоге и с пистолетом в руках.

– Это вы стреляли? – спросил я.

– Нет, – ответил он. – Спал – и вдруг стрельба. А мне как раз война снилась…

О его словах я по-настоящему вспомнил только днем. Странный приснился ему сон. Все это происходило в ночь с 21-го на 22 июня 1941 года.

– Стреляли будто бы где-то вверху, – сказал майор, и мы взбежали по лестнице на четвертый этаж, на пятый. На ступеньках, лицом вниз, так словно он катился по лестнице головой вперед, лежал человек. Мертвый. Житель нашего дома, счетный работник, кажется, фамилии его я не помню. Никаких ран у него, как нам показалось, не было. Не было у него и оружия.

Парадное наполнилось людьми. Выстрелы взбудоражили весь дом. Мы предложили соседям уйти или, по крайней мере, отойти в сторону, чтобы не затоптать следов, и вызвали милицию.

Вскоре появились два человека в форме и один в штатском с собакой – огромной, с теленка, овчаркой. От нее все невольно сторонились. Когда собака понюхала след…

На рыбную ловлю мы, как всегда, поехали вчетвером. Тадеуш – шофер, Павел Данилович и Павел – токари завода станков-автоматов, и я.

Погода не предвещала ничего хорошего. С утра дважды начинался дождь, и в эту субботу мы выбрались намного позже, чем обычно, – около шести часов вечера. Ко всему оказалось, что мальчишка-семиклассник Коля Чубыкин – сосед Тадеуша, который всегда обеспечивал нас червями, на этот раз подвел.

Когда вся наша четверка призвала его к ответу, он объяснил, что в дальнейшем не будет рыть червей, так как стал вегетарианцем и уничтожать хоть и примитивные, но живые существа, а также ловить на них рыбу считает занятием, противоречащим его убеждениям. После Тадеуш сказал нам, что к Чубыкину приехала тетка – адвентистка седьмого дня – и этим объясняется все, но в первую минуту мы были огорошены настолько, что даже не потребовали денег, которые Коля получил у нас авансом. Черт бы побрал адвентистов! И вегетарианцев тоже!

Чтобы купить червей, нам пришлось гнать моторку в село Корчеватое к очень популярной среди киевских рыболовов тете Дусе – бойкой вдовушке, которая, как утверждали сведущие люди, наживаясь на нужде рыболовов в червях, построила каменный дом и накрыла его железной крышей. Тетя Дуся в разговоре упорно обходила название своего товара. Она говорила – «свеженькие». «Потому цена такая, что на «свеженьких» сейчас сезон. А зимой я вам их и за полцены отдам…» Мы долго торговались, но не стали дожидаться зимы.

Таким образом, к селу Вишенки, против которого мы обычно ставили закидушки, добрались мы только к двум часам ночи. Да и то – чудом. Дул встречный ветер, нашу лодку с гордым, красиво написанным на носу названием «Тюлька» захлестывала волна, а по временам начинался мелкий осенний дождь, и тогда Павел Данилович озабоченно спрашивал:

– А что я жене скажу?…

Ответа на этот вопрос он безуспешно добивался от каждого из нас в отдельности и от всех вместе.

Мы считали, что в этот осенний день, да еще такой непогожий, мы будем единственными рыболовами, выбравшимися в эти славные места. Как бы не так! Когда мы приехали, весь берег был утыкан моторными лодками, как лужа у деревенского колодца подсолнечной шелухой после того, как кумушки точно установили, кто с кем «гуляет».

Мы притащили с колхозного луга свежее влажное сено (до сих пор не представляю себе, как в этом колхозе справляются с планом заготовок кормов для скота), а Тадеуш тем временем вернулся с богатым уловом. Вот уж чем действительно хороша рыбная ловля, так это тем, что даже среди ночи можно купить рыбу. Попробуйте проделать это в городе!

Запылал костер. Удивительно горит сырая лоза. Ее трудно разжечь, и сначала лучше подлить немного бензина. Но потом она разгорается и горит долго, жарко и весело.

А когда уха была уже готова, и порывистый ночной ветер разнес над Днепром торжествующий запах перца, лаврового листа и других ингредиентов, входящих в состав горячей, умопомрачительно аппетитной ухи, и была открыта заветная бутылочка – все пережитые и предстоящие трудности: и неожиданный переход в стан вегетарианцев нашего поставщика червей, и корыстолюбие тети Дуси, и трудный путь, и то, что предстояло провести бессонную ночь, так как сено было настолько влажным, что спать на нем рискнула бы только лягушка, – все это – честное же слово! – лишь вызывало улыбку. Вот что значит вовремя сваренная уха!

Как раз в ту минуту, когда шло усиленное обсуждение вопроса – открывать ли вторую бутылку (своей точки зрения в этом споре я не сообщу), к нашему костру снизу от берега поднялся человек, одетый в видавший виды серый ватник, щегольские, обтягивающие ногу, как перчатка, сапоги и без шапки.

– Добрый вечер! – сказал он немного сиплым, приятным голосом. – Позвольте к вашему огоньку.

– Присаживайтесь, – радушно пригласил его Павел Данилович. Мы потеснились, незнакомец присел на корточки и протянул руки к огню. – Уху уважаете?

Наш ночной гость поблагодарил его и стал есть уху с тем достоинством и с той свободой, какая бывает только у людей, проживших долгую трудовую жизнь.

Мне нравится догадываться о занятиях и о характере новых для меня людей, по их внешнему виду, по маленьким черточкам в их поведении, по манере разговаривать, есть. Человек в ватнике, на мой взгляд, больше всего походил на опытного мастера-слесаря из тех, что проведут пару раз шабером, тернут напильником, и вдруг машина, над которой часами бились другие, – заработала. У него были маленькие, но сильные и проворные руки прирожденного механика, умные, с насмешливым прищуром глаза и особая улыбка – чуть-чуть смущенная и чуть-чуть снисходительная, какую я видел только у старых мастеровых.

Гость – это всегда гость. И не нужно, наверное, говорить о том, что вторая бутылка все же была открыта.

Когда мы закурили и приступили к самому волнующему разговору о прошлых уловах, о преимуществах крючков собственного изготовления перед магазинными и о перспективах сегодняшней рыбной ловли, за нашими спинами в лозняке один за другими раздались два гулких выстрела. Эхо раскатилось над Днепром.

– Стреляют, – сказал Тадеуш, имевший привычку все объяснять.

Незнакомец поднялся и просто сказал:

– Нужно пойти посмотреть. – И, не оглядываясь, пошел на выстрелы.

– Ты, Тадеуш, присмотри за лодкой, а мы узнаем, что там случилось, – решил Павел Данилович. Мы догнали человека в ватнике, который, как мне показалось, ничуть не сомневался, что мы последуем за ним.

В темени мы путались в лозе, она хлестала нас по лицам, цепляла одежду. Шли мы быстро, кучкой, стараясь не отставать друг от друга. Странное дело! Я участвовал в войне, бывал под обстрелом, и все же сейчас, ночью, эта стрельба вызывала какие-то тревожные мысли и идти было попросту боязно.

– Тише, – поднял руку Павел. – Кажется, стонет кто-то.

Мы замерли, прислушались.

– Эгей! – закричал Павел Данилович. – Кто стрелял?… Что там случилось?…

– Сюда-а-а… – раздалось где-то близко. Незнакомец шел первым и едва не скатился

в овраг, неожиданно возникший перед нами.

– Где вы? – позвал кто-то со дна оврага. Хватаясь за лозу, скользя и падая, мы спустились в неглубокий овраг. На дне лежал человек.

– Где Днепр? – простонал он.

– Как это – где? – удивился Павел Данилович. – Вот он, рядом. Это вы стреляли?

– Я… Помогите мне выбраться отсюда.

Оказалось, что это охотник, который потерял товарищей и заблудился настолько, что у самого Днепра не мог выйти к реке. Он свалился в овраг, растянул на ноге сухожилие (нога у него сразу же распухла). Он вперемежку то жаловался, то ругался, и тащить его через лозняк было довольно хлопотно.

– Что?… Ранили?… В ногу?… Кто стрелял?… – снедаемый любопытством, спрашивал у нас Тадеуш.

Он не мог скрыть разочарования, когда узнал, что охотник просто заблудился.

Мы снова сидели у костра. Ничего особенного не произошло. И все же мы ощущали какую-то особенную близость друг к другу. Даже небольшая, даже мнимая опасность, пережитая людьми совместно, очень сближает их.

– А ведь так мог бы начинаться детективный роман, – сказал я. – «В лесу один за другим раздались два выстрела…» И дальше…

– Дальше, как сброшенный с самолета без опознавательных знаков шпион попал в овраг, как он отстреливался от отважных рыболовов, – подхватил незадачливый охотник, – но как с помощью хитро расставленных рыболовных снастей – переметов, донных удочек и еще этих… мормышек – шпион все же был пойман…

Охотник, человек лет сорока пяти, с крупной бритой головой и короткой плотной шеей, – как это сразу же выяснил общительный Тадеуш, – работал в обсерватории, и Тадеуш – он никак не мог примириться с тем, что астроном так плохо ориентируется, – не без яда продолжил:

– Если человек так легко дорогу теряет – его и на мормышку можно поймать. Это же несерьезно! Видите, вон звезды, как кастрюля? Это же Большая Медведица. А вон – Полярная звезда. По ней и надо было сориентироваться, раз вы астроном, а не стрелять в белый свет, как в копеечку.

Незнакомцу в ватнике, видимо, что-то хотелось рассказать, он поглядывал на окружающих быстро посоловевшими глазами редко пьющего человека и несколько раз негромко повторил:

– Да, да. Бывает…

Мимо нас вверх по Днепру, тяжело пыхтя, проплыл буксир. На мачте горели три белых топовых огня. Это свидетельствовало о том, что буксир тянет за собой плоты. В темноте их не было видно. Только едва мерцали огоньки. Вдруг дверь в кубрик открылась, и в освещенном квадрате показалась женщина. Она взмахнула рукой, швырнула что-то в реку и снова захлопнула дверь. Этот появившийся в ночи светящийся квадрат, обрамлявший женщину с рукой, размахнувшейся для броска, казался фантастическим видением.

– А в этих шпионских историях в действительности бывает больше правды, чем иногда нам кажется, – негромко сказал человек в ватнике. – И вот один случай, который произошел со мной, начался как раз с выстрелов. Только не в лесу, а в парадном.

И он рассказал о том, как в самый канун войны в их парадном раздались выстрелы и как он и его сосед-майор нашли на ступеньках пятого этажа мертвого человека.

Когда прибыли сотрудники милиции и собака понюхала след, внезапно она дернула мордой и упала.

«Всем немедленно разойтись, – приказал проводник собаки. – На лестнице рассыпан яд».

– И очень сильный, – продолжал рассказчик. – Может быть, в другое время скоро нашли бы убийцу, но началась война, затем эвакуация Харькова, где я тогда жил. И только в самом конце войны, в мае 1945 года, я узнал, кто стрелял в нашем парадном.

Павел, мальчишеское лицо которого постоянно сохраняло удивленное выражение, слушал, открыв рот. Не в переносном смысле. Он в самом деле широко открывал рот, когда чем-нибудь был очень заинтересован. Тадеуш показал на него глазами. Мы посмеялись и стали просить нашего ночного гостя рассказать, что же произошло.