Текст книги "Последняя надежда"

Владимир Клепилин
Последняя надежда

Глава 1. Илат

Из обугленных ям взлетали сполохи огня, закрывая небо темными изгибами сажи. Редкие лучи солнца достигали осыпавшегося пепла. Было несказанно страшно смотреть на это бесчинство стихии, разбушевавшейся у притока Брагоса. Неопытному взгляду сложно было определить причину возникшего бедствия, из-за сгустившихся грозовых туч, не свойственных данному времени года. Дикий зверь смотрел со склона кургана, и в его глазах таился первородный страх. На дороге стоял воин, мрачно глядя вдаль своим потускневшим взглядом. Дарвал проклинал судьбу за лютую зиму и, стоя в оледеневших доспехах, слезы текли по его изборожденному морщинами лицу. Его жизнь была полна страданий и лишений, долгие годы он исправно служил стране, неся тяжелую службу на рубежах империи. Его тело тряслось от холода, от гнева и боли, лютой боли одиночества и страха. Нет, он не боялся смерти, он боялся грядущего. Огонь испепелил целый город, уничтожил все строения, которые мог поглотить. Внутренний жар тела, холод зимнего утра и тепло умершего города подкосили старого воина, и он упал бы, если б не две сильных руки, подхвативших его убитое горем тело. Последнее, что он помнил, как его бережно укладывают в телегу.

Очнулся Дарвал в ветхом домике и увидел старуху, которая что-то варила в маленьком котле, подвешенном над жаровней. Дурной запах исходил от того варева, что томилось под крышкой котла; голод давал о себе знать, и жутко болела голова. Память медленно возвращалась, и боль утраты вновь ударила солдата в его сердце. Упав навзничь, слезы бурным потоком обрушились на край ложа и старушка, кинув взор на пришедшего в сознание мужчину, бросилась к нему. Дарвал узнал, что его привез рослый воин и отдал в руки ведуньи, что пришел враг и уничтожает города, которые стоят у него на пути. Выпив на удивление сладкое снадобье, Дарвал уснул, и мысли его устремились к родному дому, к семейному очагу. Память тлела несгораемым видением в его сознании, тщательно подменяя реальные образы.

Тем временем, по закатной дороге, вслед за звездой, шел быстрым, но острожным шагом воин. Его путь пролегал мимо северных гор Имралдена, вдоль устья Млазира и далее – к западным землям Тродаса. Миновав горные пики Сандара, ему встречались диковинные звери с длинным гребешком на голове и шестипалыми лапами, видом своим схожие со змееподобными винерами.

Лютовавшая у Брагоса зима сменилась прохладным ветерком илистого Млазира, и на горизонте появились милые глазу очертания земель Тродаса. Все земли ему были очень хорошо знакомы, и он ни разу не сбился с пути. Таким качествам следопыта позавидовал бы каждый в тех землях, ибо без опасения за свою жизнь уже очень давно никто так далеко не хаживал.

А началось все много лет назад, когда двенадцатилетний мальчик по имени Миларис стал оруженосцем у доблестного воина Брамаса. Золотые времена предшествовали расцвету империи Тродаса, благодаря мудрому правлению королей и элитной армии, способной передвигаться по любой местности и биться в строю без значительных потерь. Откуда появился этот народ, никто не знал. Древние хроники и летописи расходятся в описании становления этого государства. Многие века этот народ удерживал окружающие их земли от гнета враждебных государств и способствовал всеобщему спокойствию.

С давних времен было известно пророчество, гласившее о скором исходе всех мужчин, способных держать оружие: «…Наступят времена великого противостояния, когда призваны будут великие воины Тродаса на последний бой. В небе вспыхнет ярким пламенем огненный шар, предвещающий скорый исход войска. Призваны будут легионы великим вождем, и с верой в сердце уйдут туманной дорогой, открытой шаром сферы, в Закат». Шар сферы хранился в подвалах гарнизона и мог быть активирован только на закате. Это пророчество долгие годы укрепляло сердца воинов. Но, со временем вера постепенно угасала, и настала пора полного опустошения сердец: люди не верили в пророчества, а те, кто верил, подвергались всеобщему осмеянию.

Миларис, будучи еще мальчишкой, свято верил в пророчество и много времени посвящал изучению древних трактатов и хроник, отражавших мудрость веков. Но, несмотря на тягу к знаниям, он, тем не менее, рьяно усердствовал на тренировочной площадке с мечом в руке. «Ты не станешь настоящим воином, если не отбросишь ложные знания о пророчестве», – говорил Брамас во время тренировок. Молодой боец без сомнений вступал в схватки с учителем, не отвлекаясь на безрассудное невежество своего наставника. Тем не менее, Миларис не просто подавал большие надежды как воин, но и, будучи прилежным учеником, раз за разом все более искусно одолевал других воинов на тренировочной арене.

На убывающей луне 1124 года, по летоисчислению Тродаса, Брамас послал небольшой отряд, во главе с Миларисом, в поход к рубежам империи, чтобы воочию убедиться в словах торговцев, якобы видевших странных воинов, шныряющих и выведывающих у местных жителей о жизни Тродасского государства. Слухи, возможно, были ложными, но сбрасывать со счетов происки врагов империи было бы неразумно. Тем не менее, Брамас снарядил в поход группу и включил в нее Милариса, чтобы испытать волю духа своего ученика. Смеркалось. Войско продвигалось тернистыми тропами в глухих зарослях, чтобы сократить свой путь и быть незамеченными до поры до времени. Через пять дней пути они повстречали крестьянина, который сообщил им о том, что чуть дальше на тракте видел странных соглядатаев, которые расспрашивали людей о хлебных запасах и фураже на складах деревни. Было принято решение идти в обход тракта через промозглые пустоши Кальдерона, наполненные странной живностью. Бывалые солдаты империи Тродаса морщились и сплевывали себе под ноги, когда очередное существо, покрытое слизью, выползало из норы. Никто не мог припомнить даже приблизительных названий этих тварей, потому как несметное множество порождалось пустошью ежегодно и выбрасывалось на поверхность с одной целью – пожирать! А жрали эти существа абсолютно всё, что видели: траву, изредка появлявшуюся на промерзшей земле Кальдерона; птиц, случайно залетевших полакомиться болотными ягодами; бывало даже так, что, объединившись, полчище бросалось на человека. Но, легионеры шли быстрым шагом и редкие твари, высунувшие свой нос из норы, находили упокоение в быстром ударе копья воина или стрелы, выпущенной зорким глазом лучника.

Через пару дней бойцы достигли устья Млазира. Перед их взглядом раскинулась величественная река, за которой высокой стеной вздымались горы Имралдена. И тут на открытом берегу, они увидели небольшую группу людей, одетых на странный манер южных стран, и опытный взгляд солдат сразу приметил доспехи, скрытые под одеянием. Было принято решение построиться и медленным шагом двинуться к ним. Едва приметив подходивших легионеров, незнакомцы закопошились, и даже не подумали подать какой-либо знак. Тринадцать иноземных воинов располагалось на открытом месте, возможно, остальные были вне зоны видимости. Неожиданно один из пришлых выпрямился и разрядил свой арбалет в первого идущего легионера. Если бы не командир отряда, который прикрыл молниеносным выпадом щита своего товарища по оружию, солдат Тродаса скончался бы, не успев обнажить свой меч. Мгновенно воины Тродаса выстроили малый хирд, а арбалетчик выпустил свою стрелу, пробив ступню врага, менее защищенную, чем тело. Завязался смертельный бой. Несмотря на боевую выучку, воинам Тродаса пришлось не сладко. Миларис был атакован со стороны левого бока, но, заученным движением, отразил вскользь меч врага своим кинжалом, который в ту же секунду испил крови первого ретивого противника, воткнувшись тому в шею, открытую для удара. Меч Милариса отражал сыпавшиеся на него удары, успевая при этом наносить смертельные раны, выискивая прорехи во вражеских доспехах. В течение двадцати минут бой был окончен, и командир отряда отдал приказ собрать все сведения из седельных сумок павших воинов. Выяснилось, что напавшие являлись воинами земель Альмерата, о пустынях которых давно ходили слухи в государстве Тродаса. Говорили, что воины пустынных земель, посылаемые своим господином, всегда возвращались, выполнив возложенную на них миссию. Для чего они зашли так далеко, никто не ведал, но все понимали, что нападение было не случайным.

После столкновения с вражеским войском перестали приходить вести с рубежей империи, и в землях Тродаса воцарился мир. Через пару лет дисциплина в армии постепенно начала приходить в упадок: воины перестали ожидать нападения, будучи уверенными в силах империи, оттого начинались многочисленные потасовки между ними и всевозможные кутежи после изрядно выпитого спиртного. Сам Брамас отчаялся восстановить справедливость и порядок в армии, солдаты сетовали на скуку, и муштра на плацу их теперь мало волновала. Все это понимали, и потому дозволялись командиром большие уступки, чтобы армия не бунтовала. Многие уходили разводить скот, засевали поля и начинали приобщаться к мирной оседлой жизни. На стенах во многих жилищах можно было заметить запылившиеся щиты и оружие. Миларис, оставив строевое поприще, полностью погрузился в изучение странных надписей в провинции Скудуар, некогда заселенной малочисленным племенем Скудранов, северных воинов, покинувших свои земли.

Ранним утром Брамас проснулся и, не взглянув на жену, вышел на улицу, не взяв армейскую справу – так продолжалось уже более шести месяцев. Стремление отойти от рутинных дел, напрочь отталкивало его от гвардейской суеты. Командование легионами он доверил своему помощнику. Перед выходом, обувшись, и едва хлебнув кислого кваса, Брамас отправился в таверну, что находилась в паре кварталов от его дома. Незаметно пролетели часы, и он оставался бы там до самой полуночи, если бы его не одернул Миларис, вернувшийся со Скудрана. «Всё спокойно?», – прошептал Брамас. «Да, командующий», – ответил Миларис. «И на том спасибо», – буркнул командир себе под нос. «Чего приперся? Никто не ждет разве? Или опять начнешь читать мне мораль? Вали отсюда! Пшел прочь!!!», – прошипел в гневе Брамас. Миларис ответил: «Зачем пьешь? А пришел я, потому что супруга твоя беспокоится». «Передай ей, что приду поздно, хотя, черт с вами, подожди здесь, я схожу за изгородь и вернусь». По трактиру расплывался едкий запах замызганных тарелок и кислого пива, иначе как пойлом эту гадость нельзя было и назвать. Всюду валялись пьяные тела, изредка кто-то издавал жуткие чавкающие звуки, как будто пища возвращалась ему обратно в рот, и тот, отрыгивая, старался запихнуть её обратно. Кто-то успел уже подраться и побить посуду. На некоторых тарелках, еще целых, багровыми потеками запеклись сгустки крови. Это было до того мерзкое заведение, что Миларис, злобно кашлянув, пнул своим массивным армейским сапогом пришлого пьяницу так, что у того, казалось, взвизгнул не только рот, но и каждый волосок на голове от жуткой боли. Оправившись в углу и завязав лямки на своих штанах, Брамас косым взглядом обвел происходящее и сказал: «Тебе я, смотрю, брат, не по нраву местные обычаи?! Чего хайло крутишь в омерзении, а? Вот, полюбуйся, до чего дожил наш народ. Наверно стыдишься своего командира?! И правильно, разве может уважающий себя командир так надираться». С этими словами Брамас, подхваченный учеником, поплелся к своему дому, останавливаясь через каждые полсотни шагов, чтобы опустошить свой желудок рвотой. Миларис зашел в дом, уложил тело на лежанку, которую приготовила жена Брамаса, извинился, и молча вышел в направлении казарм.

Миларис собирался вновь посетить Скудуар, с целью как можно подробнее изучить пророчества тех земель. Он понимал, что существует связь между пророчествами Тродаса и Скудуара. Эти два народа были разделены сотнями веков, и никогда ранее не взаимодействовали друг с другом. Что-то гораздо более серьезное таилось в закоулках времени. Многие сведения были утеряны, позабыты, или попросту уничтожены. И вот, простившись с Брамасом, Миларис отправился в путь, предварительно взяв с собой все необходимое.

Повозка, груженная инструментами, медленно продвигалась по пересеченной местности. На этот раз пройти нужно было намного дальше, чем прежде, и углубиться в потайные уголки заброшенной цивилизации. За последний месяц Миларис преодолел чуть больше намеченного пути, потому что шел по безопасным, как он считал, дорогам. Быка, что был в упряжке, приходилось кормить подножным кормом и делать частые остановки. Порой приходилось неделями преодолевать отвесные горные переходы и поддерживать в узде быка, который был не приучен к таким испытаниям. Путь давался тяжело, несмотря на первую половину лета, которая оставалась холодной, как ранняя весна. В первом постоялом придорожном дворе Миларис впервые смог передохнуть, обменял уставшего быка на норовистую клячу за доплату у корчмаря и выяснил, что земли окраин уже близко. По прибытии он принялся за работу: распаковал вещи, соорудил из больших стволов поваленных деревьев некое подобие жилища, и углубился в заросшие дикой зеленью поселения Скудуаров.

По сказаниям своего народа Миларис примерно понимал свое направление и смело продвигался вглубь поселения, пока не увидел старый заброшенный храм, наполненный таким смрадом, что будь на тот момент здесь Брамас, он бы сказал: «что за мерзость, у меня уши заворачиваются от вони!» Пришлось намочить шарф водой и повязать себе на лицо, чтобы хоть как-то сбить мерзостный запах отхожего места. Почему так случилось, он не понимал, да и не стал вдаваться в подробности. Пройдя сквозь затхлое помещение, его взгляду предстали катакомбы, выстроенные в незапамятные времена и надписи, судя по тем знаниям, какими владел Миларис, говорили о том, что нужно идти дальше. Катакомбы уходили вглубь храма на запад и, по настенным начертаниям можно было понять, что идти нужно с осторожностью, так как на изображениях были начертаны мостки между какими-то непонятными углублениями, и эти мостки, как понимал Миларис, за истекшие годы стали совсем ветхими. Малейшая оплошность привела бы к плачевным результатам. Использовалась веревка с крюком, чтобы зацепиться за противоположный выступ или корягу, иногда можно было просто перепрыгнуть небольшой ров без опасения за свою жизнь, но кое-где пришлось браться за багор, чтобы силой наклонить проржавевшие в петлях поднятые мостки.

Старый шаман Тродаса многому научил Милариса, рассказал про хищных животных, которые обитали в землях Скудуара, и как их убивать, а некоторых лучше обходить стороной. Тайные знания древних рукописей, переданные жрецом, не соответствовали надписям на стене, и лишь по некоторым похожим словам удавалось понять смысл. Из темноты то и дело высовывались кровожадные морды крыс, готовых в любой момент напасть на человека. Один раз выскочил странный саблезубый чешуйчатый тигр, известный своей тягой к темным мрачным пещерам. Но, чтобы тигр залез так далеко, его нужно было очень сильно напугать. Продвигаясь все дальше, становилось заметно отсутствие крыс, запах тухлятины усилился – это наводило на размышления. Достигнув центрального зала, Миларис ужаснулся тому, что все помещение было плотно засыпано костьми и разложившейся утробой, по периметру заваленной слоями многолетней пыли. Света факела не хватало на все помещение и пришлось зажечь еще несколько фитилей, окунув их в масло, налитое в предварительно подготовленные сосуды. Зал осветился переливистым мерцающим светом от фитилей, выполненных из различных составляющих материалов, что обусловливало причудливость светового оттенка. На стенах были выгравированы религиозные символы, и, как стало понятно из просмотренных ранее рукописей, они означали защитный барьер. Но, барьер от чего, или – кого? В помещении было очень холодно, и у бывалого воина застучали зубы. Послышался негромкий скрежет, стало ощутимо казаться, будто кто-то лезет сквозь плиты перекрытия между нижними этажами. Возможно, это было отражение движения подземных вод, и Миларис не стал отвлекаться на подозрительный шум, приступив к самому важному. Отскребая грязь со стен, ему стала открываться довольно интересная картина: символы говорили о некоем потайном лазе, в котором должна храниться реликвия. Что это был за предмет и какому богу принадлежал, в настенных текстах не говорилось, а надписи о местонахождении были затерты. Звук, доносившийся из-под плит, прекратился, и до слуха Милариса донеслось оглушающее завывание. Вой этот был ни на что не похожий, оттого все существо человека сжалось под натиском сковывающего страха. Никто многие века не решался нарушить покой этого зала, никто даже не знал, что скрывает в себе этот мрак. Факелы и тепло живого тела сделали свое дело: раздвигая мертвую плоть, издавна копившуюся на полу, медленно вылезал, проснувшись, тролль. Такого на своем веку воин не встречал. Все тролли были истреблены до рождения Тродаса, и только хроники прежних эпох упоминали эти события. Вступать в бой не имело смысла, но убегать от твари не позволяла гордость. Пришлось принимать решение быстро, исходя из ситуации. Черная туша, рыча и скрежеща зубами о пол, пыталась вытащить свое тело из обломков плит и костей. Арбалетный болт, выпущенный почти в упор, застрял между ребер чудовища. Это не только не убило его, но разозлило, кожа была настолько толстая, что было бы даже странно убить его с одного удара. Тролль рванул арбалетный болт и обломил его у самого основания острия. Этого в древних хрониках не упоминалось – тролли не обладали ярко выраженным разумом. Замах монстра был таким сокрушающим, что колонна, подпирающая потолок, разлетелась на мелкие осколки гранита, ударной волной отбросив исследователя на добрых три метра. Всё тело человека покрывали глубокие ссадины, кровь сочилась по телу, не защищенному литым доспехом, и только кольчуга с латными поножами на руках частично защитили его от удара. Миларис, приготовившись к безнадежному бою, отступал. Тролль, долго живший в темных катакомбах, больше ориентировался на слух, чем на зрение. Воин схватил полусгнивший труп пещерного ящура, зацепил его крюком и швырнул под ноги троллю. Увидев падение тела, тролль яростно ухватился за него зубами, со всей силы ударил, и пропустил сзади удар мечом чуть ниже левого виска. Кровь заливала полы, монстр пошатнулся и упал. Яростно загребая когтями, он пытался очухаться и встать. Не теряя времени, Миларис схватил факел, вырвал из связанных вещей флакон с маслом и, запалив, швырнул в лицо тролля. Совсем ошалев от боли, безумно рыча и дергая головой, тролль, невидящим взглядом, размахивал руками, пока не достиг противоположной стены в поисках человека. Тяжело двигаясь, мутант задел своим телом каменный рычаг, и в тот же миг сработал какой-то механизм. Из стены мгновенно вылетело стальное копье с алмазным наконечником и насквозь пробило шею тролля. Немного подергавшись в агонии, тело монстра осело в собственной луже крови.

Отдышавшись, Миларис, с трудом переставляя ноги, добрался до своего походного мешка и достал тряпки, чтобы перевязать окровавленные раны. Подтянув к себе поближе воинское снаряжение, он пристально всматривался в труп древнего врага, не в силах поверить своему чудесному спасению. Обугленная голова тролля еще дымилась, и кое-где сполохи пламени нет-нет, да и вспыхивали в луже крови, пропитанной маслом. Горячая кровь тролля, под воздействием огня, разъедала гнилостные накопления, полностью освобождая плиты пола от наносного мусора. Прислушавшись к окрестным звукам, было понятно, что здесь больше никого не было. Именно это существо держало в страхе всю живность, боящуюся забредать в центральную залу. Обмотав поврежденные участки тела, наспех разорванным свежим тряпьем, было принято решение изучить рычаг-ловушку. По всему выходило следующее: ловушку использовать могло только очень крупное существо, ибо человеку сдвинуть такой огромный рычаг было не под силу. На верхушке рычага красовался ухват для массивной руки. Технология, использованная в изготовлении, явно принадлежала не людской расе. На спешное изучение было потрачено около двух часов, но вразумительных ответов найдено не было, что свидетельствовало о скудных данных, которыми располагал Миларис. Кровь тролля разложила все останки, скопившиеся в центре залы, и стали видны ложбинки древнего схрона, запечатанного комбинацией непонятных символов, нарисованных на стенах. Расположив правильно символы, вращающиеся в настенных плитах относительно созвездий на потолке, можно было открыть тайник, но, сказать – не значит сделать. Прежде чем заняться символами, необходимо было досконально изучить механику взаимодействия созвездий. Вернувшись на поверхность, Миларис принялся разводить огонь. Нужно было все обдумать и определить, что могло помочь в решении головоломки. Услышав в кустах движение, он насторожился. Сняв с лошади копье, с которым было не развернуться в тесных коридорах катакомб, воин принял боевую позицию, быстрым движением подкинув в тлеющий костер дров. Храм располагался в лесу, и увидеть что-либо было сложно. Из леса медленно выдвинулся строй панцирников, ощетинившихся копьями. Было видно, что это небольшое войско имеет отменную выучку, и все их движения слаженны. Войско Тродаса, наверное, ничем бы не уступило в бою такому строю, но что-то настораживало. А настораживал звук, исходящий из их мерно вздымающихся и оседающих щитов. Такого в своей жизни Миларису не представлялось видеть, но он понял – перед ним не люди. На краткий миг в воздухе повисла тишина, которая была развеяна тихим, но в то же время мощным голосом их предводителя. Сложно было понять его краткую речь, но всеобщий язык, известный даже за пределами Большого моря, улавливался в тихих нотках голоса. С трудом можно было понять, о чем идет речь, но, взвесив мотив голоса и жесты говорящего, стало ясно, что драться они не хотят. Показав рукой в сторону, человеку было предложено идти вместе с ними, и кивок головы Милариса подтвердил его намерение. Несколько воинов остались охранять поклажу, остальные двинулись в сопровождении. Щиты, прикрывавшие воинов, были неимоверно тяжелы на первый взгляд, но то, с какой легкостью они были подброшены и закреплены на спинах, вызывало поистине удивление.

Между деревьями пролегала тропа, по которой шли незваные гости вместе с чужеземцем, ведущая в глубокое ущелье. Там тропа распадалась еще на две, одна из которых вела внутрь горы и выходила на широкое горное плато. Миларису никто не завязывал глаз, никто не угрожал и не подталкивал – это был поход свободных воинов, равных по духу. Все понимали, что человек не ушел бы просто так, если бы захотел. Странный народ сопровождал странника в неведомые места: они были стройны и светловолосы, легки на подъем и изысканно двигались, но сила в их руках вызывала недоумение. Скарб, который они несли за плечами, был неподъемен, но шаг воинов был легким и быстрым. Лица их закрывали глухие шлемы, а тела – светло-зеленые латы из странного материала. Вдруг на открытом месте внезапно вспыхнули сотни огней, и Миларис увидел небольшой город из камня, освещенный странными шарами, излучающими свет не хуже самого Солнца, только мягче. Город предстал перед ним в такой красе, что каждый бы влюбился в него и остался здесь навсегда. Проследовав за командиром отряда до ратуши, Миларис вошел в сопровождении стражи во внутренние покои и обомлел. Все то, что он читал в книгах, предстало перед его очами: перед ним в царском облачении стояла девушка. Женщиной ее трудно было назвать, слишком она была юна. Но, как потом выяснилось, ей исполнилось семьсот лет и, по меркам своего народа, она считалась зрелой женщиной. Говорила она на родном с ним языке, и поведала свою историю…

Эльфы и гномы всегда враждовали между собой. Приглашенные гномами на переговоры, эльфы узрели в горах крупицу зарождающейся материи, известной как Сильфит. Гномы охраняли это чудо природы, не смыкая глаз, и как было известно, нельзя было враждовать, если рядом находилась частица души мира. Но, эльфы пренебрегли этим и, воспользовавшись замешкавшимися гномами, добровольно открывшими врата подземных врат эльфам, захватили Сильфит. Понадеявшись на свою ловкость и прозорливость, они не успели покинуть чертоги гномов – врата были заперты. Оставалось одно – принять бой и погибнуть, как подобает настоящему воину, покрыв себя вечной славой. Разгорелась битва, и эльфы не сумели выстоять под натиском гномов, прибегнув к запретной магии – смогли слить свои заклинания с Сильфитом, тем самым спровоцировав коллапс. По сводам гномьего царства разлился ярчайший свет, который озарил каждый камень, каждое живое существо, а затем все померкло в тишине. Собратья обеих рас, которые находились вне гномьего царства, видели световой столб, исходящий из центра горы, и поспешили к подножию скал. Придя к месту встречи, гномы и эльфы увидели то, о чем никогда не могли даже подумать: к ним навстречу выходили их братья. Это были не эльфы и гномы – это были Сильмариты, что-то среднее между гномом и эльфом, некий симбиоз. Порождения света были отвергнуты гномами и эльфами, как порождения мрака. Им пришлось покинуть мир, создав собственный. Вышедшие из света, сами стали создавать свет и отдавать его миру. Древняя тяга к сородичам год за годом становилась все тяжелее. Тоска по родным местам, коих они были лишены, не давала им покоя.

Королева Сильмаритов Аделия рассказала Миларису о древнем храме, где он проводил исследования, а также о том, что давно было известно о приходе человека, который углубится в запретные глубины тоннелей, и будет одержана победа над мрачной тенью прошлых времен. Он узнал, что происходит возрождение сил зла, но уже не в их изначальном облике, а в измененном. Гномы и эльфы отошли от земных дел, интересы людского мира их не касались. Никто не замечал нависшей опасности, исходящей с Востока, не видел ловко завуалированной тени готовящегося вторжения. Рассказ продолжался весь следующий день и Миларис вынес из него ценнейшие знания о грядущих бедах, но откуда стоило ожидать удар, не знала даже Аделия. Пообещав помочь с древними руинами и загадочными клоаками катакомб, было дано распоряжение снарядить экспедицию во главе старшего шамана, знающего древнюю магию чисел. О данном храме никогда не интересовались в народе Сильмаритов, считая его не достойным внимания.

Придя на место боя с троллем, спутники первым делом осветили огромную залу своими эфемерными лучами сфер. Шаман открыл рот от удивления, увидев знакомые начертанные линии и знаки. Расположившись в верном порядке, согласно указанным надписям на стенах, шаман произнес резкое заклинание, от которого дрогнули плиты пола, обнажив корявые стыковые соединения. По объяснению шамана выходило, что эту смертельную ловушку строили такие же Сильмариты как они, но откуда они пришли было неведомо. Рычаг в центральной зале свидетельствовал о том, что предполагалось использовать его в качестве нажимного механизма при помощи огромного живого существа, либо некоего механического объекта, который был неведом современным расам. Здесь явно ощущались технологии гномов, но символические знаки свидетельствовали о том, что к этому приложили руку и эльфы.

Таких хитросплетений не ожидал даже шаман. Обсудив дальнейшие действия, было принято решение действовать на следующий день, на рассвете. Миновала спокойная ночь, часовые несли свой пост где-то в лесу. Наутро двое из сильмаритов остались охранять вход, остальные же двинулись в направлении загадки зала. Шаман провел контур возле одного знака на северной стене, затем сделал какую-то отметку на южной, провел светящимся оголовком своего жезла по центральной выемке в полу и покачал головой. Окончательно проверив свои исчисления, он сказал: «это было место жертвоприношений, использованное темными силами в очень далекие времена, и тролль неспроста тут очутился – он выбрал это место для своего упокоения, так как чувствовал притягивающую его энергию. Эту мощь пытались скрыть древние сильмариты, используя самый крепкий камень, заставили погаснуть вырывающуюся энергию, но не смогли. Было предложено Миларисом попытаться снять оковы с этого схрона и посмотреть, что там находится, и как это может нам всем послужить в будущем. Шаман вытер пот со лба, образовавшийся после слов о взломе. Еще никогда не сталкивался он с таким могущественным артефактом. Все понимали, что это нужно сделать и поэтому, выстроившись, на всякий случай, в боевой порядок и, прикрыв друг друга со всех сторон щитами от внезапного нападения или сработанной ловушки, шаман приступил к действиям. Достав из футляра колбу со странным светящимся золотым раствором, он поднял его над головой и бросил в стену северного входа, точно попав в центральную сферу под полумесяцем. Почувствовав прилив световой эссенции, сфера дернулась и, провернувшись вдоль своего периметра, замерла, издав шоркающий звук с оглушающим хлопком. Это было хорошим признаком того, что механизм действует. Следующий флакон с матово-коричневой жидкостью полетел в сторону южной стены, и тут началось: из открывшегося люка под потолком выплеснулся поток шипящей жидкости в направлении шамана. Воин-сильмарит закрыл шамана щитом, и жидкость, ударившись о щит, активировала странную световую энергетическую волну, исходящую от щита. Щит получил удар такой страшной силы, что сильмарит вылетел из строя и, ударившись о стену, потерял сознание. Шаман мановением руки, в мгновение ока, сотворил заклятье и кинул в щель, предварительно отбросив всех магией в разные стороны. Удар пришелся прямо в древний механизм защиты, выплюнувший непонятную жидкость. Внутри все заскрежетало, забулькало, и раздался треск разламывающейся колбы. Из механизма повалил густой дым, а по стене потекла жидкость, выплеснутая из разрушенной емкости. Необходимо было проанализировать это устройство, чтобы действовать дальше и понять, с чем пришлось столкнуться.

Рассмотрев механизм, оказалось, что от него по всему залу шла сеть странных, запутанных ответвлений, которые генерировали между собой своеобразную степень защиты, реагирующую на определенные действия. Разложив действие механизма на составляющие, шаман понял принцип его работы и сказал: «такие механизмы использовались несколько тысячелетий назад гномами, я узнаю в них специфическую природу исполнения, она прописана, кстати, в наших трактатах. Это сделано грубо, но качественно, наши предки знали толк в создании ловушек». С этими словами шаман аккуратно вознес руки над головой, сотворил тайный магический знак, и все механические ловушки помещения окрасились голубоватым светом. Определив целостную составляющую, он с легкостью обнаружил управляемый запорный затвор. Отключив механизм взаимодействия, шаман произнес: «теперь мы можем вскрыть тайник». Под массивной плитой, которую с трудом смогли сдвинуть, ибо никакого механизма не обнаружилось, а возможно так и было задумано, лежал манускрипт со странными изразцами и надписями. Что там написано, не ведал даже Шаман, и принято было решение отнести трактат Аделии. Прибыв с докладом к королеве, шаман в подробностях рассказал обо всем виденном: о ловушках, о тролле, убитом славным воином, и о странной рукописи. Аделия, взглянув на незнакомые всем руны, усмехнулась и велела слушать.