Текст книги "Отпусти браткам грехи"

Глава 7

Автоколонна возвращалась в Шиндант. Март, весна, хочется жить. А это последний рейс. Боеприпасы в город Фарах отправлены, задание выполнено – совсем скоро все закончится. Не сегодня так завтра Гарик со своим батальоном отправится в свою часть, к месту ее постоянной дислокации. Возможно, в сентябре-октябре он снова окажется в Шинданте, как это случилось с его бывшим «шефом» Димой. Парню на дембель идти, а его в Афган. На один рейс его хватило, а там и приказ по части – рядового Лазурского уволить из рядов Вооруженных сил и отправить домой… Даже под обстрелом Дима не побывал. Что, впрочем, ничуть его не расстроило…

И Гарик еще раз может вернуться в Шиндант. И он также не расстроится, если эта командировка закончится благополучно… Полтора года в строю, из них почти год в Афгане, и ничего. Месяц назад снова под обстрел попал. Колонна остановилась, сам он залег, выставил из-за камня автомат, чтобы отстреливаться от душманов, но так ни разу и не выстрелил. Не в кого было стрелять. Стрельнули «духи» проклятые и ушли от греха подальше…

Спокойно было у Гарика на душе. Он точно знал, что ничего уже с ним не случится. Но все же обидно. Столько времени здесь, столько рейсов, а ни разу даже «духа» не увидел. Даже из автомата пострелять не пришлось. Домой вернется, и рассказать будет нечего. Был бы орден у него или хотя бы медаль, он мог бы позволить себе хранить величественное молчание. Но нет ничего, только обычные значки – «Классность», «Отличник ВС». Не уподобляться же Диме, которому из дома прислали юбилейные медали его покойного деда. Их он и нацепил. Придурок…

Ночь, темно, хочется спать. Но Гарик – бывалый водитель, он умеет терпеть. Скоро колонна вернется на базу, машины займут свое законное место в автопарке, а он отправится в свой фанерный модуль, завалится спать, не раздеваясь… Скорей бы…

Гарик зевнул, глаза закрылись сами по себе. И только усилием воли он смог бы вырвать себя из теснины сна…

От грохота заложило уши, взрывная волна перетряхнула тело. В глазах заискрило, а затем все потухло, сознание заволокло непроницаемо черной пеленой… В первое мгновение Гарик решил, что это сам организм подал ему столь мощный сигнал бедствия. Но еще до того, как заклинило голову, он понял, что в машину попала граната…

Совершенно не чувствуя своего тела, на автопилоте он вывалился из машины. Подняться не смог, куда-то пополз, ничего не соображая, пока совсем не потерял сознание…

Очнулся Гарик в санитарной машине. Он лежал на машине, нижняя часть тела как будто парализована, но голень правой ноги нашпигована горячими иголками. Рядом вечно пьяный фельдшер Коновалов. «Таблетка» несется быстро, ее трясет на ухабах, кидает на поворотах, а прапорщик спит.

И только в полевом госпитале Гарик выяснил, насколько плохи его дела. Оказывается, машина подорвалась на мощной транспортной мине. Сработай заряд под колесом, вряд ли бы Гарик выжил. Но мина реагировала на саму машину, и до подрыва находилась она в «спящем» состоянии. Специальный регулятор настроил ее на определенную частоту, на пятую, десятую или двадцатую машину. Настроил ее на грузовоз, который вел Гарик. От верной смерти его спасла кразовская коробка передач, которая и приняла на себя основной заряд. Кабину не разорвало и водителя не разметало в куски. Но серьезно пострадала нога. Ступню и голень разворотило так, что врачи всерьез задумались об ампутации.

– Или здесь резать, или в Ашхабад везти, – решил один хирург.

– А если не успеем? – озадаченно спросил второй. – Если гангрена?

– Надо успеть… У парня вся жизнь впереди…

Гарика обкололи обезболивающими и антибиотиками, отправили на военный аэродром, откуда он тотчас был переправлен в Союз…

* * *

Гарик с недоумением смотрел на стройного, плакатно бравого полковника в наглаженной форме. Указом Президиума Верховного Совета рядовой Серегин награждался орденом Красной Звезды.

Полковник вручил ему коробочку с наградой, орденскую книжку, крепко пожал ему руку и, как показалось Гарику, облегченно вздохнув, быстрым шагом вышел из палаты. Он был паркетным офицером, и его коробил запах гнойных бинтов и карболки.

Первым отреагировал на событие Лева Смыкин.

– Поздравляю, братан!

С трудом поднявшись с койки, он попытался было встать, но Гарик сам подошел к нему, протянул руку – принял поздравление. И только затем спросил:

– За что?

Он действительно не понимал, почему его наградили. Если бы медаль вручили, «За боевые заслуги», то было бы удивление, а тут целый орден…

Такой же орден был у Левы Смыкина и Анвара Бахитова, но с ними все ясно – один в разведроте служил, другой в десанте, оба в таких переделках побывали, что Гарику и не снилось. А он только и делал в Афгане, что баранку крутил…

– За то, что жизнью рисковал, брат, – на полном серьезе сказал Анвар.

Прихрамывая на костыле, он подошел к Гарику, протянул ему руку.

– Если б хоть одного «духа» завалил, а так не понятно.

– А рейсов у тебя сколько?

– До Кандагара семнадцать, на Фарах еще больше. И на Кушку ходили через Герат…

– Снаряды возили, – подсказал Женька Степанок.

Он служил в мотопехоте, орденов у него не было, но две боевые медали говорили о многом.

– И снаряды, – кивнул Гарик.

– Я бы обосрался со страху, если бы в такую машину сел, – широко улыбнулся Смыкин. – А сколько до Кандагара ехать?

– Если от Шинданта, то за полтысячи верст будет.

– И семнадцать раз туда-сюда… Ты, Гарик, шлангом не прикидывайся, – усмехнулся Степанок. – У мамы своей спросишь, за что «Звездочку» получил. А нас грузить не надо. Орден обмыть надо, и если зажал, так и скажи, ну его на фиг, пацаны…

– Кто зажал?! – взвелся Гарик. – Я зажал?!. Да сей момент!

Было бы смешно, если б в госпитале не существовал запрет на спиртное. Но еще смешней, если бы это табу нельзя было нарушить. Правда, достать водку – дело не простое. Если родные привезут или знакомые – хорошо, а самому достать магарыч нелегко. Для этого нужно как минимум выйти за проходную госпиталя. Вино-водочный магазин недалеко, но после двух всегда очередь. Хотя поговаривали, что там для пацанов-«афганцев» делают исключение.

В расчете на поблажку Гарик и прихватил с собой орден. Деньги были, тридцать рублей, как раз на три пузыря.

Гражданской одежды у него не было, форма заперта в кладовке, но на улице лето, сухо и тепло – запросто можно расхаживать по улице в халате и тапках. Тем более что госпитальный парк большой, и в больничной одежде легче будет добраться до контрольно-пропускного пункта. А там уже думай, соображай, как договориться с вахтой.

Был еще один путь – через забор. Но Гарику пока рано думать об этом: ходить он может, но с высоты прыгнуть будет больно.

В Ашхабаде врачи сделали ему операцию, после чего отправили в Москву. Здесь он снова лег на операционный стол. Хирурги сотворили чудо – мало того, что спасли его от ампутации, так уже к июню поставили на ноги. А в конце июля и вовсе обещают выписать. Словом, Гарику очень повезло…

На проходной дежурил молодой сержант-срочник. Гарик внимательно посмотрел на него. Хлипкий на вид парень, глаза добрые, как у послушной лошади. Такой пропустит…

– Слышь, братишка, тут такое дело, орденом сегодня наградили. Обмыть это дело надо. Может, сходишь, тут недалеко…

– Нельзя мне, – замялся сержант. – Я и так на заметке… Может, сам, а? Если что, скажешь, что через забор прыгнул. А обратно я тебя пропущу…

Гарик беспрепятственно добрался до магазина, подошел к голове очереди.

– Мужики…

На этом разговор и закончился. Широкоскулый парень с красными глазами молча взял его за рукав, поставил во главу очереди.

– Никаких проблем, пацан…

Водку он спрятал под халат; вышел на тротуар, тянущийся вдоль серой стены к самой проходной. Место зеленое, тихое, людей мало, машины почти не ездят.

Он подходил к старым, намертво запертым воротам. Его насторожила черная «Волга» с зеркальными окнами. Машина стояла, передом почти вплотную уткнувшись в ворота. Обойти ее не составляло труда. Но только Гарик сделал шаг в сторону, как водительская дверца вдруг резко открылась. Автоматной очередью прозвучал звонкий женский голос.

– Комцу мир, русиш зольдат!

Гарик от неожиданности дернулся, отчего все три бутылки водки вывалились в штаны, выскользнули через них вниз, попадали на асфальт. Две разбились вдребезги, одна уцелела.

Он подобрал «выжившую» бутылку, озлобленно глянул на виновницу своего несчастья.

– Ты чо, дикая?

Он мог бы и обложить ее матом, но слишком хороша была девица. Светлые пушистые волосы, красивые истомленно-улыбающиеся глаза, правильные черты лица, сочно накрашенные губы, пышная грудь под тесной майкой, белая джинсовая юбка, гораздо больше нежели наполовину обнажающая стройные загорелые ноги, которые она держала на педалях управления.

– Извини, я не хотела.

Девушка уже поняла, какую ошибку совершила. Но не было раскаяния в ее голосе. И глаза нагло смотрели на Гарика.

– И как тебя только в детстве не придушили, – сказал Гарик, собираясь уходить.

– Как ты сказал? – неожиданно развеселилась она. – В детстве? Не придушили?… Ну, ты прямо как мой папка!

– Плевать мне на твоего папку! И на тебя тоже!

Гарик уже думал о том, у кого бы перехватить пару или хотя бы один червонец, чтобы восполнить потерю. Глупо было бы зацикливаться на красотке. Видно, что не из его круга девушка. На «Волге», шмотки явно заграничные. Такая только с фирменными мальчиками дружит, Гарик не про нее…

Он обошел машину и увидел пожилого седовласого мужчину в белой тенниске и серых наутюженных брюках. Строевая выправка и по-военному резкий взмах руки в такт движению выдавали в нем офицера. Гарик внутренне напрягся. Вроде бы и нечего ему бояться: если возьмут вдруг с поличным, на расстрел не отправят. Но все равно, лучше не попадаться.

Мужчина косо глянул на него, но промолчал. Они бы разошлись, если б не вмешалась незнакомка.

– Пап, а он тут наплевал на тебя с высокой колокольни! – показывая на Гарика, крикнула она.

– Стоять! – четко и зычно скомандовал мужчина.

Гарик остановился как вкопанный.

– Кто такой? Откуда и куда?

– Э-э… Вот, иду… – в нерешительности ответил Гарик.

– Вижу, что идешь. Звание, фамилия?

– Рядовой Серегин, а что?

– А что? – удивился мужчина. – Вот я и спрашиваю, что это у тебя в руке?

Гарик лишь усмехнулся, глянув на бутылку водки. Не успел спрятать, облажался, но так и черт с ним.

– Ну водка, и что? – дерзко глянул он на мужчину.

Пусть он хоть генерал, хоть маршал – все равно.

– Ты посмотри на него, снова «что»…

– А мне водку без очереди дали, – насмешливо сказал Гарик. – Потому что я из Афгана. Потому что мне «Звездочку» обмыть надо…

Рука сама полезла в карман халата, достала оттуда заветную коробочку.

Незнакомец стушевался, сконфуженно повел рукой.

– Извини, солдат.

– Да ладно…

Гарик гордо расправил плечи, продолжил путь. Может, он и не герой в полном смысле этого слова, но у него есть орден. Теперь он уважаемый человек…

* * *

– Серегин, на КПП!

Гарик только лег отдохнуть после сытного обеда, и на тебе…

– Иду!

Он изобразил недовольство, но на проходную шел в нетерпении узнать, кому он вдруг понадобился. Москва чужой для него город, никого он здесь не знал и сам никому не был нужен. Но ведь кто-то ж вызвал его на контрольно-пропускной пункт.

Гарик шел по главной госпитальной аллее. На лавочке под столетней липой сидела девушка, похлопывая себя по коленке свернутым в трубочку журналом. Гарик узнал ее – невежливая незнакомка из «Волги».

Она тоже узнала его, поднялась, улыбнулась – ярко, весело, но с проблеском классового превосходства во взгляде.

Гарик еще с прошлого раза понял, что девушка не из простой семьи. И она только подтверждала это – и поведением своим, и одеждой. Блузка из светлого нежного материала, джинсовый комбинезон с немыслимым количеством косых и прямых «молний» и маленьких карманчиков, босоножки на высоком каблуке. Красивая, модная, стройная…

– Привет!

Девушка с интересом рассматривала его, как будто любовалась им.

– Здрасти, – растерянно и вместе с тем небрежно откликнулся он.

– Здрасти, здрасти, рядовой Серегин…

Она улыбалась широко, раздольно, но смотрела на него так, что Гарик почувствовал себя микробом под стеклом исследовательского микроскопа. Девушка нравилась ему, но при этом она вызывала паническое желание бежать от нее.

– Я пойду, меня вызывают, – неловко махнул он рукой в сторону контрольно-пропускного пункта.

– Кто тебя вызывает?

– Не знаю.

– Так знай, это я тебя вызывала… Садись, посидим. Хорошо здесь у вас, легко дышится…

Она села на скамейку, рукой облокотилась о спинку, одну ногу забросила за другую.

– И водка ничего пьется, правда? – ехидно улыбнулась она.

– Это ты к чему?

– Да к тому…

Она сунула руку под скамейку, извлекла оттуда полный пакет, поставила его Гарику под ногу.

– Ты, кажется, кое-что потерял из-за меня. Вот, возвращаю. Две бутылки и закуска – колбаска, апельсины. Тебе понравится…

Гарик колебался недолго. Будь это подачка, он бы отказался сразу, а так чего ломаться.

– Ну, если возвращаешь…

– Как зовут-то тебя, рядовой Серегин?

Она уже двумя руками опиралась на спинку скамейки. Сидела лицом к Гарику, внимательно и с интересом рассматривая его. На губах играла озорная улыбка.

– Игорь. Друзья Гариком называют.

– Мне Гарик больше нравится. Значит, придется с тобой подружиться.

– Зачем?

– Как зачем? – удивилась она. – Неужели тебе со мной не интересно?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Скорее да, чем нет…

– А мне с тобой почему-то интересно. Сама не знаю почему…

– Вот и я не знаю, зачем ты здесь.

Гарик достал из кармана пачку «Примы», выбил из нее сигарету, закурил.

– Может, и меня угостишь? – игриво повела она бровью.

– Запросто.

Ее хватило всего на одну затяжку. Закашлялась, глаза заслезились. Сигарета полетела в урну.

– Ну и дрянь же ты куришь.

– Других нет.

– У меня есть. В машине…

– «Волга»?

– Нет, «Волга» у отца. А у меня «Лада», «восьмой» модели…

– «Восьмерка»? – оживился Гарик. – Электронное зажигание, передний привод, поперечный двигатель…

– Если честно, я не разбираюсь.

– Да я и не спрашиваю…

– А у тебя глаза загорелись, – заметила она.

– Машины – моя слабость.

– Ну, для мужчины это не удивительно…

– У меня своя машина есть.

– Интересно. А какая?

– «Запорожец».

– Разве это машина?

– Хорошая машина, это я тебе как специалист говорю. Я багги строил, корпус из труб, двигатель и ходовая от «Запорожца». И на вазовской базе тоже строил. И в трековых гонках участвовал… Домой хочу, в автоклуб. Пацаны уже на союзном уровне гоняют, а я здесь, – посетовал Гарик.

– И давно ты в армии?

– Осенью два года будет… Но я не жалею. Может, и потерял что-то. Но больше нашел. Я в армии на «КрАЗах» ездил, вот моща так моща…

– А орден за что?

– За то и орден, что по Афгану снаряды возил…

– М-да… – укоризненно усмехнулась она.

И многозначительно замолчала. Как будто ждала от него чего-то.

– А «восьмерка» твоя как, не барахлит? А то я слышал, электронное зажигание сырое…

– Барахлит, – кивнула она. – С карбюратором что-то не то…

– Может, я гляну?

Гарик был бы только рад заглянуть под капот автомашины, посмотреть, как «бьется» ее железное сердце. И от «операции» бы не отказался, если есть что и чем «лечить»…

– Может, ты спросишь, как меня зовут? – резко посмотрела на него девушка.

– А-а, ну да…

– Лариса меня зовут.

– Интересное имя…

– Врешь, ничего интересного в нем нет. И в тебе, между прочим, тоже… Поправляйся, рядовой Серегин, – язвительно пожелала она.

Поднялась и, не прощаясь, направилась к проходной. Походка легкая, непринужденная. И сама по себе Лариса – девушка красивая. Но у Гарика не было желания удержать ее.

Глава 8

После госпиталя Гарик должен был отправиться домой, в краткосрочный отпуск, после чего в санаторий на реабилитацию. Но вместо отпускного билета и путевки на воды он получил назначение в новую часть. Служить он должен был в Москве, в автороте где-то при штабе военного округа.

Может, кто-то наверху решил, что такая служба будет для него получше санатория, может, просто карта так легла, но, так или иначе, деваться некуда. В середине августа в парадной форме и на правах старослужащего Гарик своим ходом прибыл в часть, предстал перед своим командиром.

Командир роты, необстрелянный и франтоватый старший лейтенант, делал вид, что поглощен изучением предписания и документов прибывшего солдата, но сам нет-нет да посматривал на орден, красующийся на правой стороне кителя.

– Как нога? – сухо и, как показалось Гарику, с завистью спросил он. – Точно зажила?

– Могу станцевать, – с легким оттенком пренебрежения сказал он.

– А машину водить сможешь?

– Водил же, ничего.

– У нас здесь не Афган. У нас здесь своя специфика. Большой город, большое движение.

– Большие машины, – продолжил Гарик.

– Нет, машины как раз небольшие. «Волги», «УАЗы». А ты в Афганистане, насколько я понимаю, тяжеловозы водил.

– Так я и автоспортом занимался. Багги нулевого и первого класса. И в профтехучилище нас на легковых ездить учили…

– Ну что ж, раз так, посмотрим на тебя в деле. Если что-то не так, всегда есть кем заменить…

Гарик лишь презрительно усмехнулся в ответ. Он уже понял, что попал в образцово-показательную, а говоря иначе, блатную часть. На территории ни соринки, бордюры побелены, травка подкрашена, в казарме полный порядок: на тумбочке дневальный с застегнутым воротничком, свежая стенгазета, паркет до блеска натерт мастикой, кровати выровнены под линейку, подушки на гладко застеленных койках уложены квадратиками. Войной здесь и не пахло. Но ведь Гарик не воевать сюда пришел…

В каптерке он получил матрац, одеяло, подушку и белье, старшина показал ему койку. Велел обустраиваться и ушел. Недолго думая, Гарик заправил постель и лег поверх одеяла. Знал, что по Уставу не положено, но ему можно…

Проснулся он от удара по ботинку. Распахнул глаза, обозрел обстановку – командир роты Ставцов и с ним какой-то майор с грозным выражением лица.

– Что вы себе позволяете, товарищ рядовой? – рыкнул майор.

Гарик нехотя поднялся, надел китель поверх мятой рубашки. Галстук так и остался висеть на спинке стула.

Майор глянул на орден, но только еще сильней разозлился.

– Здесь вам не Афганистан, товарищ рядовой! – разорялся он. – Здесь серьезная боевая часть!.. Привыкли, знаете ли, там к бардаку и безначалию, здесь себе позволяете черт знает что… Не зря, не зря приняли решение о выводе войск из Афганистана, ошибку необходимо исправлять…

Он уже обращался к ротному, но его слова по-прежнему предназначались Гарику. Как будто это он сам был ошибкой, которую необходимо исправить…

А майор все больше распалялся.

– Приказываю вам, рядовой, привести форменную одежду в соответствие с Уставом! И это – убрать! – ткнув пальцем в орден, распорядился он.

– Это еще с каких таких ежей? – возмутился Гарик.

– Награды носятся на парадной форме одежды.

– Это парадка.

– Для вашего подразделения – эта форма одежды повседневная… А-а…

Майор и сам понял, что зашел в тупик, махнул рукой и убрался, увлекая за собой командира роты.

– Юрчик снова тупит, – услышал Гарик чей-то пренебрежительный голос.

Он и не заметил, что через три койки от него сидел солдат в расстегнутом кителе. Парень поднялся, подошел к Гарику, протянул руку.

– Серега, – представился он.

– А я Серегин. Но зовут Гарик…

– Из Афгана?

– Из госпиталя.

– Сколько еще служить?

– Не знаю. Приказ осенью, а там когда отпустят… Кто этот Юрчик? Большой начальник?

– Замполит, – небрежно усмехнулся Серега.

Он и сам был какой-то небрежный; важный на вид, но серьезности в нем ни на понюшку. Улыбка ленивая и бесшабашная. Вольная птица, случайно и ненадолго залетевшая в армейскую клетку. Видный парень, высокий, ладный, и форма на нем сидит, как модный костюм на манекене. Китель и брюки вроде бы солдатские, но пошиты на заказ, с легким и элегантным превышением по размеру.

– Батальона? Полка?

– Роты. Нашей роты.

– И майор?

– А ты не удивляйся. У нас здесь особый военный округ, мы его арбатским называем. Где-то майоры полками командуют, а у нас полковники на майорских должностях…

– Ставцов старлей, а должность капитанская, – заметил Гарик.

– Ставцов шерстяной, у него лапа в Генштабе, папа генерал…

– Ты сам давно служишь?

– Так же, как и ты, полтора года. Сразу после приказа уйду, ни дня ждать не буду.

– Тоже шерстяной?

– Ну да, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Серега. – Но не по военной части.

– А по какой?

– Много будешь знать, скоро состаришься.

Гарик опростоволосился, сам это понял. Но вину свою признавать не собирался. Мрачно глянул на парня, молча снял китель, снова лег на койку.

– Ты что, обиделся? – удивленно и чуточку смущенно спросил Серега.

– Гонишь? Спать просто хочу.

– Я же не спрашиваю, кто у тебя лапа…

– Нет у меня лапы.

– Но за тебя же хлопотали.

– Кто хлопотал? – Гарик изумленно повел бровью.

– Ну, тебе видней.

– Никто за меня не хлопотал.

– И кого возить будешь, тоже не знаешь?

– Нет.

– Скоро генерал Новиков из отпуска возвращается, его возить будешь.

– Не знаю такого.

– Да ладно тебе! – Серега улыбнулся с видом человека, который знает, что его разыгрывают.

– Не ладно…

Гарик сел на кровати, провел рукой по ежику волос.

– Мне никто ничего не говорил. И про Новикова я слышу впервые…

– Ну тогда я сам ничего не понимаю…

– А ты не парься, легче дышать будет, – усмехнулся Гарик.

– Может быть… А ты сам откуда?

– Город есть такой, Заполоцк, Брянская область.

– А я москвич… Слушай, а хочешь, я тебе с парадкой помогу?

– В смысле?

– Форма у тебя со склада, да и вырос ты из нее, право, как подстреленный… А я тебя в ателье свожу, там тебе из офицерского материала пошьют. Причем бесплатно, у меня там большой блат… Не веришь?

– Не надо бесплатно, я заплачу…

Гарик готов был платить, но Серега даже слушать его не хотел, как будто знал, что с деньгами у него полный швах…

* * *

Генерал-лейтенант Новиков Антон Васильевич, заместитель командующего округом. Очень большая величина. Внешне невозмутимый, внутренне суровый, подтянутый, наглаженный. Гарик невольно вытянулся в струнку, встречая его у машины. И с трудом сдерживал глупую улыбку, самовольно наползающую на губы. Дело в том, что он узнал генерала. Это был тот самый мужчина, который отчитал его за водку у ворот госпиталя. Отец Ларисы…

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! – бодро, но без всякой истошности отчеканил Гарик.

Он знал свое место и распахнул бы дверцу для своего нового начальника, но, к счастью, он был избавлен от этой необходимости. Ему уже успели объяснить, что Новиков не уважает холуйские прогибы.

Генерал скупо кивнул в знак ответного приветствия, мельком осмотрел своего водителя.

Гарик уже успел подготовиться к событию. Форма на нем новенькая, солдатского покроя, но из офицерского сукна. Ордена нет, вместо него колодка цвета бордо с продольной серой полоской посередине. И никаких значков – ни «Отличника», ни «Классности». Про красный флажок с Лениным и говорить было нечего. Из комсомола Гарика исключили еще в восьмом классе, было за что…

Но, похоже, генералу его вид не понравился. Он даже хотел что-то сказать по этому поводу, но, видно, решил отложить это на потом.

В машину он сел на переднее сиденье – как боевой, а не паркетный генерал. Прислушался к звучанию мотора. Двигатель работал ровно, без перебоев, и звук спокойный, шелестящий. Никакого цокота, никакого троения. Машина плавно тронулась с места, быстро, без рывков набрала ход.

– Как часики работает, – удивленно заметил генерал.

– Старался.

У Гарика было время подготовить машину к выезду. «Волга» почти новая, каких-то четыре года в эксплуатации, но предыдущие водители довели ее до предынфарктного состояния. Он сам перебрал двигатель, заменил кольца, поршни, отрегулировал клапана, карбюратор, прокачал тормоза, топливную систему, трансмиссию и ходовую привел в порядок. На любовь и ласку машина отозвалась мягкой и тихой послушностью.

Еще два дня Гарик вместе с инструктором ездил по Москве, изучал город вообще и свой маршрут в частности. Заполоцк не большой город, движение в нем не сравнить со столичным. Но Гарик быстро приноровился и сейчас чувствовал себя в плотном транспортном потоке так же вольготно, как птица в небе.

– Неплохо ездишь, – похвалил его генерал.

– Спасибо.

– Как нога, не тревожит?

– Да нет, нормально все…

На этом разговор и закончился. Продолжился он вечером, после того как Гарик привез генерала со службы домой. Жил он в большом красивом здании на Патриарших прудах. Огороженная территория, утопающий в зелени двор, подъезды с портиками… Гарику такая жизнь и не снилась. И сейчас он мог похвастать тем, что был холопом при номенклатурном хозяине и видел, как живут большие люди. Но хвастать этим не хотелось. Лучше дома про Афган рассказать, он сам был человеком пусть и не самым большим, но в какой-то мере уважаемым…

– Завтра суббота, – собираясь выходить из машины, сказал Новиков. – Мы с женой на дачу поедем, ты нам не нужен, но моя дочь здесь останется. У нее машина сломалась. Возьмешь увольнительную, приедешь сюда, посмотришь машину, если сможешь сделать, хорошо, если нет, ну что поделаешь…

– А инструменты есть?

– Да, что-то есть…

Вечером в казарме ротный сам вызвал к себе Гарика, выписал ему увольнительную записку на завтра. И Серега не заставил себя долго ждать. Подсел к нему после ужина в курилке, предложил «Мальборо».

– Ну, как успехи? – как бы невзначай спросил он.

– Нормально, – тем же будничным тоном ответил Гарик.

– Как генерал?

– Ничего.

– Ты мою машину завтра не посмотришь, с клапанами что-то…

Серега быстро смекнул, что Гарик соображает в машинах лучше всех, раз попросил помочь, другой. Гарик отказать ему не мог.

– Завтра не могу. Давай на воскресенье.

– Генерал напряг?

– Угадал. У дочери машина сломалась.

– У Лариски?

– Ты ее знаешь?

– Ну а то, в МГИМО вместе учились. У нее международно-правовой факультет, я по внешней торговле… Она до сих пор учится, а мне восстанавливаться… Короче, знаю ее, пересекались однажды…

– Где?

– Что, интересно знать? – снисходительно усмехнулся Серега.

– Да так.

– Баба она красивая, не поспоришь… А где пересекались? Да так, на вечеринке у одного общего знакомого… Она с Эриком была, у них роман тогда был…

– Тогда – это когда?

– Ну, года два назад. Я тогда второй курс начинал. С которого и поперли… С кем она сейчас, не знаю. Но не с Эриком. Я слышал, он женился недавно… Навороченный парень, упакованный, от баб отбоя не было, а потом раз-два – и окольцевали. Но там понятно, там тесть из ЦК, супершишка… Так что, у Лариски машина сломалась?

– «Восьмерка» у нее. А я, если честно, в электронном зажигании не очень волоку…

– Ничего, разберешься…

– Разберусь.

Сразу после завтрака Гарик отправился на Патриаршие пруды своим ходом, в форме, все как положено. Старик-вахтер на пункте охраны пропустил его без слов, но консьержка в подъезде, хоть и была предупреждена о его визите, все же позвонила Ларисе. Та сама спустилась за Гариком. Красивая, небрежно-нарядная… Она ничуть не удивилась, увидев его. Как будто знала, кто служит водителем у отца.

Гарик поприветствовал ее скупым движением головы.

– А где твое фирменное «здрасте»? – усмехнулась она, нажимая на кнопку лифта.

– Почему фирменное?

– А разве нет? Я думала, это твоя визитная карточка.

– Издеваешься?

Они зашли в лифт, Лариса нажала на кнопку с цифрой «семь».

– И куда мы? – спросил он.

– Ко мне домой. А что?

– Я машину приехал чинить.

– Не надо ничего чинить. Машина на ходу, мотор, правда, что-то барахлит. Заводится плохо. А так ничего…

– Все равно смотреть надо. Антон Васильевич сказал…

– На даче твой Антон Васильевич. И ты не к нему, а ко мне приехал… Кофе попьем и в гараж…

Гарик представлял примерно, какими могут быть квартиры в этом роскошном доме. И все равно был поражен. Огромный холл, просторные комнаты, золоченые обои, шикарная мебель, ковры, хрусталь, фарфор. Лариса провела его на кухню с прямым выходом на столовую, насыпала в турку молотого кофе. Прическа, косметика, парфюм, шелковый халат с длинным подолом и глубоким запахом. Утонченная, изнеженная. В ее облике не было ничего вульгарного, но в голову почему-то лезли вакхальные мысли. Он и сам не понимал, почему вдруг в нем возникла уверенность, что Лариса не оттолкнет его, если он подойдет к ней сзади, обнимет и очень крепко прижмет к себе.

– Ты чего замолчал? – спросила она, помешивая закипающий кофе.

И улыбнулась, как будто уличив его в скабрезности помыслов.

– А что говорить?

– Ну, расскажи, как служится.

– Тебе это не интересно.

– Ну почему же… Кстати, выглядишь неплохо. Костюмчик славно на тебе сидит…

– Это не костюм, это форма, китель, брюки… Но, в общем, да. Серега услужил… Кстати, он тебе привет передавал.

– М-да, что в казарме, что в конюшне, – тихо сказала она, пренебрежительно хмыкнув себе под нос.

– Не понял.

– Если Серега твой друг, это не значит, что он может передавать мне привет… Да и ты для меня, в общем-то, никто…

– Да я и не набиваюсь, – мрачно глянул на нее Гарик. – А Серегу ты знаешь. Кановецкий его фамилия. Ты с ним в одном институте училась…

– Сергей? Кановецкий?… Да, знаю такого. Так, шапочное знакомство. Он что, с тобой служит?…

– Да, по блату.

– По блату с тобой или по блату вообще?

– Вообще.

– Он, кажется, на факультете внешней торговли учился.

– Сказал, что выперли.

– За что?

– Не сказал.

– Значит, что-то серьезное… Что еще он говорил?

Кофе поднялся в турке, выплеснулся, но Лариса как будто не замечала этого. Смотрела на пенную шапку, но не видела ее.

– Ничего.

Гарик не стал говорить ей про Эрика. Во-первых, он совершенно не знал этого парня; а во-вторых, ему не было никакого дела до ее амуров.

– Давно это было, – очнувшись, сказала она.

– Что давно?

– Да так, ничего… Кофе готов.

Напиток она подала в чашечке размером чуть больше наперстка. Гарик понимал, что большая половина кофе сбежала на плиту, но все равно недоуменно уставился на чашку.

– Что, мало? – догадалась она.

– Да нет, просто непривычно. Я, конечно, понимаю, что так положено. Но мы кофе большими кружками пили…

– А ты маленькими пить привыкай.

– Зачем?

– Затем…

И снова ее взгляд остановился, снова она мысленно перенеслась в свой непонятный для него мир.

– Не знаю зачем… Все равно… Да, совсем забыла, – спохватившись, сказала она.

И поставила на стол плетеную миску, сверху накрытую узорной салфеткой.

– Эклеры, Софа вчера напекла…

– Софа? Твоя сестра?

– У меня нет сестры. И брата тоже. А Софа – наша домработница. Готовит, в доме убирается…

– Прямо как при буржуях, – не без упрека заметил Гарик.

– Ну и пусть. Зато удобно…

– Домработница, водитель, круто, – совсем не весело усмехнулся он.