Текст книги "Прости, прощай"

Глава третья

Профессор Гарварт не ошибся в своих прогнозах. Римма Борисовна позвонила ему, поблагодарила за хорошую работу, пообещала донести десять тысяч из пятнадцати. О том, что убийцу нужно найти, – ни слова.

Прошла неделя, вторая, а о Римме Борисовне ни слуху ни духу. Ипполит сам собирался звонить ей, когда к нему пожаловала одна интересная особа. Это была пригожая, тщательно ухоженная и стильно одетая женщина лет тридцати пяти. Она не выглядела моложе своих лет, но уровень ее сексуальной притягательности был настолько высок, что морщинки вокруг ее глаз казались достоинством, но никак не упущением. А сами глаза были верхом совершенства. И волосы... Сначала Ипполит решил, что это роскошный парик, но, всмотревшись в них более тщательно, забрал свое предположение обратно. Это были самые настоящие волосы – густые, гладкие, темно-русого цвета, с глубинным сочным блеском. Минимум косметики, максимум обаяния.

– Здравствуйте, мне нужен профессор Оксфорд.

У нее был столь дивный голос, что он готов был простить ей допущенную оплошность.

– Гарварт. Профессор Гарварт, – делая особый упор на последнюю букву, поправил ее Ипполит.

– Прошу прощения. Меня зовут Яна Дмитриевна, фамилия Крупнышевская.

– Гарварт. Ипполит Илларионович.

Теперь он знал, с кем имел дело. Жена покойного Вильяма Крупнышевского.

– Вот, пожалуйста...

Из маленькой изящной сумочки она достала конверт с деньгами, положила на стол.

– Римма Борисовна должна была вам передать. Но она приболела, сама не смогла прийти... Спасибо вам, что разобрались в деле. Я ведь тоже думала, что смерть Вильяма была не случайна...

Она была в строгом летнем костюме светло-серого цвета. И в синих, как небо, глазах угадывались скорбные тучки. Но не было на ней траурного платка или повязки. Ипполит знал случаи, когда вдовы покойных в знак траура на лацканах своих дамских жакетов носили маленькие черные цветочки. Но на женщине не было и этого. Как не было и обручального кольца, что само по себе почти ничего не значило. Она его могла снять с пальца правой руки, взять небольшую паузу, чтобы затем надеть на левую. Пауза могла и затянуться, поэтому кольца нет вовсе.

– Вы смотрите на меня с осуждением, – заметила женщина.

– Нет, – качнул головой Ипполит.

– А мне кажется, что да.

– Если я сказал нет, значит, нет.

– Вы не очень любезны, профессор Гарварт.

– Черта моего характера.

– Черта или недостаток?

– Не люблю, когда лезут ко мне в душу...

– Извините.

– И я вас извиняю.

– За что?

– За то, что не носите траур по мужу.

– Вот оно что!

– Здесь я вам не судья.

– Но Вильям не мой муж...

– А фамилия?

– Мы были женаты, но недолго...

– Ваша свекровь не говорила про развод...

– Тогда вам об этом скажу я.

– Она сама прислала вас ко мне? Или вы пришли по собственной воле?

– Чем вызван этот вопрос?

– Обычным интересом.

– А мне кажется, вы меня в чем-то подозреваете, – хмуро посмотрела на него женщина. – Что вам наговорила Римма Борисовна?

– Это не имеет значения.

– Имеет значение то, что вы не очень хорошего мнения обо мне.

– Мое мнение – это мое мнение, оно умрет вместе со мной. А ваш муж уже умер. Или, вернее, погиб... Вам интересно знать, кто его убил?

– Хотелось бы узнать. Может, поэтому я к вам и пришла.

– Признаться, я не в курсе, как идет официальное следствие по этому делу.

– Боюсь, что следствие зашло в тупик.

Ипполит позлорадствовал в душе, ничуть в том не каясь. Но виду не подал. Его лицо, как обычно, оставалось непроницаемо спокойным.

– Почему?

– Я так поняла, что не могут найти женщину, которая была с Вильямом.

– А кто мог с ним быть?

– Не знаю... Но что женщина – запросто...

– Какая женщина? Случайная или что-то серьезное?

– Не знаю... Мне, наверное, уже пора.

– Теперь я вижу, что вам неинтересно знать, кто убил вашего мужа.

– Бывшего мужа, – уточнила Яна Дмитриевна.

– Пусть бывшего.

– Я уверена, вы подозреваете меня в убийстве – нахмурилась она.

– Как? – не меняя своего положения в кресле, бесстрастно спросил Ипполит.

– Мне кажется, вы меня подозреваете...

Он внимательно всмотрелся в сидящую перед ним женщину. Она волновалась. Это можно было объяснить страхом перед разоблачением. Но это вовсе не доказательство того, что убила она. Это мог быть страх перед неправильными выводами против нее. Вдвойне обидно, когда ты не виновен, а тебя засыпают шишками. И втройне обидно, если ложное обвинение заканчивается тюремным сроком... Но страх мог быть и обоснованным страшной реальностью. Даже бывшим супругам есть что делить, выяснение отношений между ними может привести к смерти одного...

– Скажите, вы употребляете наркотики? – достаточно жестко спросил он.

– Как вы сказали?! – возмущенно встрепенулась женщина. – Наркотики?! Да никогда в жизни!

– А ваш муж, я так понимаю, употреблял.

– Бывший муж.

– Я имею в виду тот период, когда он был вашим мужем.

– Да, употреблял...

– Поэтому вы и развелись?

– Это, конечно, могло послужить причиной развода. Но развелись мы вовсе не по этому.

– А по какой причине, если не секрет?

– Секрет. Есть вещи, о которых женщине моего положения рассказывать не следует.

– А каково ваше положение?

– Надеюсь, выше среднего.

– Чем вы занимаетесь?

– У меня свой бизнес. Дела идут хорошо...

– Уверен, что это так. У вас вид успешной женщины.

– Спасибо.

– Это не комплимент. Это скорее противовес. Вы успешная женщина, а ваш бывший муж – неудачник. Или нет?

– Да, неудачник. Всегда был неудачником. Потому что никогда не стремился к удаче... Я бы не хотела об этом говорить. И вообще, у меня есть алиби. В момент убийства я находилась на работе, моя секретарша может это подтвердить. И она уже подтвердила, в милиции. И не только она...

– Обидно, когда подозревают. Обидно оправдываться.

– Да, если Вильям хотел поставить меня в неловкое положение, он этого добился...

– Я не думаю, что он хотел умирать...

Гарварт был спокоен, лицо ничего не выражало, глаза тускло поблескивали. Но где-то глубоко в нем, как в атомном реакторе на дне океана, энергия сыскного любопытства крутила турбины сознания. Он смотрел на свою гостью, пытаясь уловить вихревые токи, индуцированные брожением мысли в ее голове.

– Мне совсем не нравится, как вы на меня смотрите, – недовольно сказала она.

Она возмущалась, порываясь уйти, но словно какая-то невидимая сила держала ее на привязи.

– Извините, – изобразил смущение Ипполит. – Просто мне очень нравится ваше лицо.

– О-очень хорошо! – мятежно протянула она. И как будто опомнившись: – Только лицо?

– Нет, мне нравится все. Но рисовать я бы хотел ваше лицо...

– Рисовать?

– Да. Простым карандашом. Простой рисунок. Очень быстро... Давайте попробуем?

Он знал, что говорил. И рисовать он умел. Простым карандашом, на мелованной бумаге. Нижний ящик его стола забит был такими рисунками, но показывать их посетительнице он не стал. Вряд ли ей захочется, чтобы ее портрет пылился среди множества других.

– Вы очень странный, профессор Оксфорд.

– Гарварт... Вы будете мне рассказывать, а я буду вас рисовать...

У каждого свои странности, мысленно заметил он. У каждого своя методика работы. К тому же Яна Дмитриевна была одной из немногих клиентов, чью красоту хотелось перенести на бумагу по велению души, а не по долгу службы.

– О чем рассказывать?

– Мне бы хотелось побольше узнать о вашем бывшем муже.

Ипполит глянул на часы. Двадцать минут четвертого пополудни, до шести вечера еще есть время. Открыл средний ящик стола, достал оттуда лист бумаги, коробочку с остро заточенными карандашами.

– Вы это серьезно?

Голос ее раздраженно дрожал, но удивление в глазах безоблачное.

– Вы куда-то спешите?

– Да, в общем-то, нет.

– Вы же хотите знать, кто убил вашего бывшего мужа...

Он уже очертил мысленно контур ее лица, мысленно положил его на бумагу, сделал первый штрих.

Он спрашивал, она отвечала, а карандаш, лаская слух и убаюкивая сознание, шуршал по бумаге. И движение руки очень походило на завораживающие пассы...

* * *

Комната в общежитии была двухместной. Просторно, тихо, аккуратненько и уютно. Но с появлением Лизы все изменилось – пространство сжалось в овчинку. Нет, она не была большой и толстой, как Роза Малышева из соседней комнаты. Среднего роста, худенькая, изящная и очень даже миленькая. Но жизненная энергия била из нее ключом, не позволяя ей хотя бы на минуту остановиться, не говоря уже о том, чтобы присесть.

– Привет, я Лиза. Меня к тебе в комнату поселили... Куда это можно поставить?

Яна растерянно пожала плечами, не зная, куда можно поместить кадку с пальмой, которую Лиза прижимала к себе левой рукой. Впрочем, она и не ждала ответа. Поставила дерево прямо на тумбочку возле свободной кровати.

– Уфф!..

Тяжелая и неудобная пальма была лишь частью ее поклажи. В правой руке она держала большую спортивную сумку, а под мышкой внушительных размеров импортный магнитофон. Голубенькая занавеска с треском сдвинулась в сторону, и чудо японской техники взгромоздилось на подоконник. И сумка с шумом упала на пол.

– Ты какую музыку любишь? – спросила Лиза.

И нажала на клавишу, не дожидаясь ответа, в котором вовсе не нуждалась. И понеслось из колонок «Yor’re My Heat, Yor’re My Soul...». Яна облегченно вздохнула: «Модерн Токинг» ей нравился. А ведь Лиза могла поставить и тяжелый рок, который она терпеть не могла.

– Где здесь можно руки помыть?

Яна только руку подняла, чтобы показать, где находится санузел, а Лиза уже была там.

Она подошла к пальме. Ствол высотой в человеческий рост, густо покрытый остатками отмерших листьев; темно-зеленые блестящие листья, крупные, глубоко рассеченные...

– Трахикарпус Форчуна, японская веерная пальма, – без особых, казалось бы, усилий перекрикивая довольно-таки громкую музыку, пояснила Лиза.

Яна слегка вздрогнула от неожиданности. Она-то думала, что соседка до сих пор в туалете, а она уже совсем рядом, за спиной, справа... нет, уже слева... снова справа... «Фигаро здесь, Фигаро там...» Яна поняла, что у нее закружится голова, если она будет наблюдать за ее перемещениями в пространстве.

– Захочешь купить, закопаешься искать. Дефицит... Ну, мне так сказали...

С грохотом открылся верхний ящичек тумбочки, Лиза небрежно бросила туда модную косметичку, пакет с бигуди, лак для волос, шампунь в красивом флаконе. Зеркало на подставке она установила поверх тумбочки, рядом же встала упаковка духов – дорогой и дефицитный «Кристиан Диор». Лиза торжествующе глянула на Яну, в глазах немой вопрос: «Завидуешь или нет?»

Но Яну не очень-то интересовала мода – взгляд ее остался неподдельно равнодушным. И этим она, похоже, разочаровала Лизу.

– А ты сама откуда... э-э, забыла, как тебя зовут...

– Как ты могла забыть, если не спрашивала? – насмешливо повела бровью Яна.

– Не спрашивала?.. Извини, впопыхах забыла...

– Яна меня зовут... Как же ты все это донесла? – кивком головы показав на пальму, спросила Яна.

– Уметь надо... Э-э, помогли мне... Мужчина мой... Он меня подвез, на своей «Волге», он у меня большой человек...

Лиза загадочно улыбалась, но за ее внешним торжеством угадывалась тоска брошенной женщины. Хотя, казалось бы, откуда могла взяться такая тоска при ее-то внешних данных. Хорошенькая блондинка с фигурой профессиональной манекенщицы, одета лучше некуда: джинсы – последний писк моды, шелковая блузка с воротничком-стоечкой и галстучком. Волосы жидковаты, но красиво уложены в прическу; чересчур густо и приподнято подведенные глаза, ярко накрашенные пухлые губки.

– Я у него жила, – распахнув створки шкафа, сказала она. – У него квартира рядом с Кремлем, красота!.. Он в Японию уехал, консулом...

– И пальма японская, – вслух заметила Яна.

– Ну правильно, он же мне ее и подарил... Вернее, отдал. Ну, чтобы я ухаживала за ней... Он через год вернется, меня к себе заберет, вместе с пальмой... Так что на втором курсе ты без меня будешь жить...

Яна пожала плечами. Ей подумалось, что без Лизы она не пропадет. Почти две недели она жила здесь одна, и ничего, не умерла со скуки... Но раз уж послал ей комендант соседку, надо принимать это как должное. Даже в гостиницах подселяют, а это студенческое общежитие, здесь могут и третьего жильца, сверх нормы, подселить... Тьфу, тьфу, тьфу...

– А ты в какой группе? – спросила Яна.

– Как – в какой? – удивилась Лиза. – Вместе с тобой... Меня потому к тебе и подселили...

– Так занятия уже четыре дня, а я тебя впервые вижу...

– Такая вот я прогульщица... Проблемы у меня. Были. Сейчас в порядке все. И с деканом все улажено... Как говорится, все схвачено, за все заплачено... Какая у вас тут программа? – взбудораженно спросила Лиза.

– Ну, обычная программа, для первого курса, математика в основном, физика...

Яна училась в педагогическом университете, на физико-математическом факультете. Про Лизу она пока этого сказать не могла. Эта стрекоза только собиралась начать учиться.

– Да нет, я не про то... Дискотеки у вас тут есть или только намечаются?

– Есть дискотеки, – кивнула Яна. – В студенческом клубе, по пятницам и субботам...

– И как там, весело? – оживленно спросила Лиза.

– Не знаю, я там не была...

– Ну да, учебный год только начался. Завтра пятница, пойдем?

– Не хочу. Неинтересно, – спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся сказала Яна.

– Шутишь? – удивленно вытаращилась на нее Лиза. – На дискотеке? Не интересно?.. Да, ты мне так и не сказала, откуда ты.

– Из Куйбышева.

– Это где-то на Оке, – бойко и уверенно, с видом знающего человека сказала Лиза.

– На Волге, – покачала головой Яна.

– Ну да, на Волге. Там еще Куйбышев жил.

– Да, как Ленин в Ленинграде и Горький в Горьком...

– У вас все в Куйбышеве такие умные? – съязвила Лиза.

– За всех не скажу.

– И дискотек у вас там тоже не бывает?

– Все есть, и дискотеки в том числе. Но мне совсем неинтересно...

– Да ладно, неинтересно, так я тебе и поверила! Скажи, мама не пускала!..

– Ну, мама говорила, что мне рано, а я соглашалась...

– Ты прямо вся такая правильная.

– Какая есть.

– Да, с тобой каши не сваришь.

– А не надо со мной кашу варить.

– Не надо, и не буду. Да и не люблю я кашу. Икорки бы сейчас на хлеб с маслом...

– Икорки не обещаю, а чаем напоить могу.

– Икорка у меня есть. Вот, в баночке...

Кухня располагалась в конце коридора. Общий чайник был пуст. Яна неторопливо налила в него воды, поставила на большую электрическую плиту. Не сказать, что ей не понравилась Лиза, но и желания побыстрей сесть с нею за стол не возникало. Разные у них интересы. Точки соприкосновения у них наверняка найдутся. Возможно, они даже подружатся. Но что-то подсказывало Яне – не станут они родственными душами.

Лиза вернулась в первом часу ночи. Яна уже спала, но это не помешало ей включить свет. И еще нагло спросить, глядя, как она протирает глаза:

– Что, бессонница мучает?

– Свет выключи!

Лиза послушалась – свет погас, но Яна успела разглядеть соседку – волосы растрепаны, помада на губах стерта, верхние пуговицы на блузке вырваны с мясом. И на ногах она стояла нетвердо. Или устала очень, или поддала хорошенько – скорее всего, последнее.

– Уфф! – Лиза опустилась на кушетку, спиной опершись о стену. – Лучшие годы жизни проходят, а ты как затворница-монашка!..

– Рано мне еще на дискотеки ходить...

Яна поняла, что не уснет, поэтому откликнулась на разговор.

– Одна тоже так думала. А потом раз, и мамой стала, – усмехнулась Лиза. – Какие уж тут дискотеки!..

Она действительно была под градусом, поэтому плохо держалась на ногах. Об этом можно было судить по тому, что не носилась она по комнате, не зная, куда приткнуться. Как легла на кушетку, так и лежит неподвижно. И глаза куда-то в потолок смотрят.

– Хотя нет, я одну такую знала. Двоих родила, а на дискотеки бегала. Ни матери, ни мужа, а все равно бегала. Спать уложит – и бегом в клуб...

– Дура потому что.

– А ты не будь дурой. Гуляй, пока не залетела... Хоть не обидно будет, когда это случится...

– Что случится?

– Ну, ребеночка когда нагуляешь...

– А мне это не нужно. Поэтому и не гуляю. И не нагуляю.

– Ну да, у нас была одна такая. Отец в школу приводил, из школы забирал, никаких дискотек, все вечера дома, а она еще до выпуска родила.

– Всех ты знаешь, и все плохие, одна ты хорошая.

– Да нет, не хорошая, – мотнула головой Лиза. – И гуляю с пятнадцати лет... И пока все нормально.

Она хотела еще что-то сказать, но в окно вдруг постучали. Яна вздрогнула. Комната на третьем этаже, балкона нет, так что постучать могла только ведьма черенком своей метлы. Зато Лиза не испугалась. Несмотря на свое хмельное состояние, довольно-таки легко поднялась с кровати, отдернула штору, открыла окно.

– С ума сошел! – бросила она кому-то в ночь. – А ну давай обратно!

Кто-то что-то ответил ей мужским голосом. Этот «кто-то» настойчиво просился в гости, но Лиза не сдавалась:

– Я сказала, гуляй! А то ведь столкну!

Она действительно вытянула руку в окно, отваживая ночного гостя. И тот испугался, убрался восвояси. Межэтажный парапет узкий, до пожарной лестницы далековато – не за что будет зацепиться, если толкнут. Так что лучше не рисковать.

Лиза закрыла окно, зашторила его, вернулась на место.

– Ничего, если я закурю?

Яна не жаловала эту ее недопустимо дурную для женщины привычку, но ее мнение Лизу не особо интересовало. И разрешение она спросила для проформы. И если бы Яна сказала «нет», она все равно бы закурила.

Впрочем, обижаться на нее не стоило. Обычно Лиза выходила курить в дальний конец коридора на общий балкон. Сейчас она просто немного не в себе, поэтому блажит.

Курила она болгарские сигареты, утверждая, что вреда от них никакого нет, одна только польза. Но Яну переубедить не смогла. Хотя если б и была от сигарет какая-то польза, Яна все равно бы не стала следовать ее примеру. Тошнотворно противный дым не вдохновлял на табакокурение...

– Это Егор был, хороший парень, – сказала Лиза, кивком головы показав на окно. – Я с ним на дискотеке познакомилась, он с четвертого курса... Как он целуется!..

– Так это ты с ним?

– Что с ним, целовалась? А что, похоже?..

– Помада размазана...

– Помада?.. Да и черт с ней... Губам до сих пор горячо, до сих пор приятно... Видала, у нас в университете девчонок в сто раз больше, чем парней. А Егор ко мне полез, рискуя жизнью, можно сказать...

– Ну и впустила бы...

Яне вовсе не хотелось видеть у себя в комнате какого-то там Егора. Просто вдруг стало жаль парня. На третий этаж с трудом залез, а обратный путь еще сложней – как бы не упал, не разбился.

– Что, познакомиться захотела? – насмешливо спросила Лиза.

– Очень нужно!.. Он мог бы через нашу комнату выйти, по лестнице спуститься...

– Ну да, а в холле баба Рыжа, она бы Егора к стенке – кто такой, из какой комнаты. А завтра бы тебя к декану потащили. Или даже к ректору...

– Почему меня? – всполошилась Яна.

– Ну ты же его хотела пригласить.

– Я?! Это ты здорово придумала, с больной головы на здоровую!

– Ну ты же хочешь с ним познакомиться, – не унималась Лиза. – А хочешь, я познакомлю вас? Он парень хоть куда...

– Спасибо! Как-нибудь обойдусь!

– Да и он, в общем-то, обойдется... – усмехнулась Лиза. – Таких, как ты, у нас – пруд пруди. Только пальцем помани – любая за ним побежит, ну, из таких, как ты...

– Каких – таких?

– Ну, из обыкновенных...

– А ты, значит, необыкновенная! – возмутилась Яна.

В принципе ей было все равно, какая она – обыкновенная или нет. Вернее, так ей казалось, что все равно. Но сейчас она вдруг поняла, что ей не хочется быть обыкновенной.

– Нет... Во всяком случае, стараюсь быть необыкновенной. Вроде бы получается... Сама же видела, как Егор ко мне на третий этаж лез... К тебе бы вряд ли полез... А ты что, обижаешься?

– Не дождешься.

– Да нет, обижаешься. Я же вижу, что губы надула... Ты можешь быть необыкновенной, но не хочешь. Признайся, что не хочешь!

– А зачем это мне? Для меня главное – университет закончить...

– А потом уже и о мужиках можно будет подумать, да?

– Представь себе!

– Сколько тебе сейчас лет?

– Ну, семнадцать... – раздраженно бросила Яна.

– Ну, семнадцать, – передразнила ее Лиза. – Через пять лет, когда отучишься, ну двадцать два будет, правильно? И кому ты такая старая дева нужна будешь?

– Так уж и старая дева. Двадцать два года – только жизнь начинается...

– Если в монастыре, то да... Ты думаешь, что умнее и серьезнее меня. Вижу, что думаешь. А это не так, моя дорогая! Ты вот о глупостях разных думаешь, ну, вроде учебы, зубрежкой занимаешься. А я мужа себе ищу... И найду. Обязательно найду!..

– У тебя же этот есть, который в Японии сейчас...

– Есть. Но не у меня... Я с ним полгода жила... – Лиза сошла вдруг с лица, всхлипнула, прикладывая пальцы к глазам, чтобы остановить нахлынувшие слезы. – Он мне квартиру снимал, подарки дарил, от жены уйти обещал. А потом сказал, что все, кончилось наше счастье... У него здесь связи в университете, он мне помог поступить. Я-то, дура, думала, он мне помочь хочет, чтобы у меня высшее образование было, а он избавиться от меня хотел. Здесь же общежитие, куда спихнуть меня можно. Вот и спихнул... Ну не сволочь, а?..

– И что теперь? Жизнь же не закончилась...

– А кто сказал, что закончилась? Нет, жизнь продолжается, с Егором вот познакомилась... Только нужен он мне, вот в чем вопрос?..

– Ты же сама говорила, что он симпатичный. Да и целовалась ты с ним...

– А что, если целовалась, то уже любовь?.. А если даже любовь, кому она такая нужна?..

– Какая такая?

– Да такая, что толку от нее – ноль... Этот Егор из какого-то городка под Смоленском. Нужен он мне такой? Я в Москву не для того ехала, чтобы замуж за иногороднего выходить!

– А для чего ты в Москву ехала?

– Чтобы замуж выйти. За москвича. Чтобы квартира была, неплохо бы машину, желательно «Жигули»... Ну, чтобы он сам упакован был и меня упаковать мог...

– У тебя мещанские взгляды на жизнь.

– Чего? – изумленно протянула Лиза. – А ты сама для чего в Москву приехала, а?

– Учиться.

– У вас же в Куйбышеве есть педагогический институт.

– Есть. Но то институт, а здесь университет...

– Невелика разница, что так в школе детей учить, что сяк...

– А может, я в институте преподавать хочу. После университета можно...

– В московском институте?

– Ну, если предложат...

– Предложат. Если блат будет. А не будет блата, в Тмутаракань зашлют, и плевать, где ты училась...

– В Тмутаракань так в Тмутаракань...

– Да ладно тебе, правильную строить! В Москву ты приехала, чтобы в Москве и остаться. Все рассчитывают здесь остаться. Все! Но не всем везет... Лично я хочу здесь остаться, и не скрываю это... Может, я и порочная, как ты думаешь, но Егора я у себя на ночь не оставляю, хотя и могла бы. Не нужны мне проблемы, поняла? И аборты тоже... А ты можешь о любви думать, о возвышенных чувствах. Встретишь какого-нибудь прыщавого очкарика, сначала звезды с ним на лавочке считать будешь, а потом копейки до зарплаты. Ноги раздвинешь под ним, залетишь, родишь, замуж выйдешь. И то, если возьмет. А может, и куда подальше послать... Эй, ты меня слушаешь?

Яна Лизу слушала, но виду не подавала. Легла на бок, спиной к ней, натянула одеяло до самого подбородка – сделала вид, будто спит. Пусть говорит что хочет. Натура у нее такая, как у сороки-балаболки – хлебом не корми, дай только потрещать... И пусть не думает, что она одна такая умная. Яна тоже знала, что ей нужно от жизни. Закончить университет с отличием, устроиться на работу – пусть в Тмутаракань, но по призванию. И замуж она выйдет – пусть за прыщавого очкарика, пусть без квартиры и машины, лишь бы любовь была. И детей рожать она будет уже после замужества, как это заведено у нормальных людей...

* * *

Лиза крутилась перед зеркалом – глаза и губы накрашены, на щеках румянец. Третья двойка подряд по одной и той же дисциплине – а ей и горя нет. Только и думает о московских кавалерах, то с одним познакомится, то с другим, но пока все мимо. Не у всех же москвичей квартиры есть и машины...

Яна лишь усмехнулась, проходя мимо нее. Пусть что хочет, то и делает. Она уже взрослый человек, и у нее своя голова на плечах. Кому-то гулять, кому-то гранит науки грызть...

– Янка, выручай! Аврал у меня! – не оборачиваясь к ней, через плечо бросила Лиза.

– У всех аврал. Контрольная завтра по вышке и коллоквиум по физике...

– Ой, да ладно! Прорвемся! Где наша не пропадала!..

– Да твоя-то как раз пропасть может, – усмехнулась Яна. – У тебя по высшей математике три двойки, а по физике две. Смотри, как бы мимо сессии не пролететь...

– Ничего, что-нибудь придумаю... А сегодня мне позарез с одним человеком нужно встретиться.

– Пожалуйста, на веревке тебя никто не держит.

– Ты не поняла. Дело в том, что еще есть парень, с которым мне нужно встретиться. Тоже москвич, вдруг перспективный, а?

– Как же ты сразу с двумя?

– В том-то и дело, что с двумя никак. С одним встречу на Пушкинской назначила, а с другим – на Таганке, ну, так получилось. Не могу же я разорваться!

– Выбери того, кто больше нравится.

– Да того и выбрала, кто больше нравится. С ним на Пушкинской и встречусь... А ты бы с тем встретилась, который на Таганке будет меня ждать...

– Я?!

– Ну да. А что тут такого? Скажешь, что я не смогла сегодня, скажешь, что ты за меня. Ну, до завтра... А завтра я уже с ним, ну, или послезавтра, как получится... А что тут такого? С молодым человеком время проведешь, в кино с ним сходишь. Или в Театр на Таганке, если он билеты достанет... Хотя вряд ли, это блат нужно или в очередь за месяц до спектакля встать. А откуда у него блат?

– Откуда?

– Вот и я спрашиваю, откуда? Не похож он на того, у кого блат есть...

– А на кого должен быть похож человек, у которого блат есть?

– Ноябрь на дворе, холодно уже, солидные люди в дубленках ходят, а у этого куртка болоньевая, шапка пыжиковая, брюки смешные, ну, знаешь, когда коленки оттопырены... А очки еще смешней...

– Очки?

– Ну да, круглые такие, их еще велосипедами называют...

– Очкарик, значит... Прыщавый?

– А-а, разговор наш вспомнила! – развеселилась Лиза. – Когда я тебе очкарика прыщавого обещала... Так и этот прыщавый. Но москвич!.. Точно москвич, можешь не сомневаться...

– А зачем мне сомневаться? Зачем он мне вообще?

– Во-первых, он мне нужен, а не тебе. А во-вторых, ты можешь провести время с пользой для себя. Может, он такой богатый, что сможет мороженым тебя угостить? – усмехнулась Лиза.

– Холодно уже мороженое есть.

– Тогда в кино сходите, там теплее...

– И в кино не хочу... Я же говорю тебе, контрольная завтра...

– Ничего, до вечера еще есть время. За час успеешь подготовиться... Да и зачем тебе это вообще нужно? С твоей головой без всякой подготовки можно. Ты же отличница...

– Потому что стремлюсь, потому и отличница. А если не стремиться, то на двойки можно скатиться, как некоторые...

– Уж замуж невтерпеж... Может, сегодня повезет, а? Этот, с которым я на Пушкинской буду, он перспективный. Ну, не красавец и не мальчик уже, но у него дубленка модная и шапка меховая, не обманка там какая-то... Может, и не женат. Может, и с квартирой, а?

– А может, я с ним встречусь? – спросила Яна только для того, чтобы подначить соседку. – А ты с тем, который на Таганке, хорошо?

Не было у нее желания встречаться ни с тем, ни с другим.

– Ну, до Пушкинской далековато будет, а до Таганки рукой подать...

– Ничего, на метро быстро...

– Ну, мне с Борисом интересней...

– А мне очкарика подсовываешь. Как его хоть зовут?

– А-а... сейчас... Имя у него еще такое, не совсем обычное... Ульян, кажется... Он еще говорил, что его как Шекспира зовут. Но Шекспир же не Ульян, нет?

– Шекспир – Уильям. Или просто Вильям.

– Во! Точно! Вильям его зовут!.. И сам он, как Вильям, ну, мягкий такой, расплывчатый, что ли. Хлюпик, в общем...

– И я должна с ним встречаться.

– Ну, мы же подруги, мы же должны друг дружку выручать? Не так уж часто я тебя о чем-то прошу...

Насчет подруг Яна могла бы поспорить. Не могли они называться подругами в полном смысле этого слова, слишком уж разные у них интересы. Только одна жилплощадь их и объединяла. Но спорить Яна не стала. Как не стала отказываться от встречи с каким-то Вильямом. Глядишь, когда-нибудь и Лиза ее в чем-то выручит... Да и в кино неплохо сходить, пусть даже и с очкариком...

– Хорошо, я согласна...

– А что ты наденешь?

– Мне, в общем-то, все равно.

– Мне, в общем-то, тоже... Что есть, то и надевай. Пальто, конечно, не шик, но в принципе ничего... А вот шапку свою оставь...

– Почему?

Пальто у Яны было новое. Родители недавно приезжали, мама почти весь день очередь в ГУМе отстояла, чтобы обновку ей на зиму купить. И шапку-шарфик там же купила. Симпатичная шапочка, с длинными ушами, которые можно было использовать как шарфик. И непонятно, почему Лиза ее забраковала.

– Потому что выглядишь в ней, как та дурочка с переулочка... В принципе, можешь надеть, Вильяму все равно будет...

– Да ладно, – пожала плечами Яна. – У меня волосы густые, мне и без шапки хорошо...

– Да, что есть, то есть! – завистливо кивнула Лиза. – Волосы у тебя шикарные, и парика не надо... Мне бы твои волосы... И глаза... Глаза у тебя необычные... Сама обыкновенная, а глаза необычные...

Яна и сама знала, что глаза у нее очень красивые. Большие, синие и, если верить брату, глубокие, как море. А мама говорила, что они у нее переливаются, как морская гладь на солнце... А волосы у нее от бабушки – темно-русые, густые. Раньше она их в косу заплетала, а потом обрезала до лопаток – так сейчас их и носит. Расчесываются они легко, потому что толстые, как конский волос: тяжелые, не путаются. Но глаза и волосы были единственным ее преимуществом перед обыкновенными девушками, в разряд которых записала ее Лиза. По большому счету, она действительно была обыкновенной, но ей-то все равно...

* * *

Вильяма она узнала сразу, хотя он мало чем напоминал хлюпика-очкарика, которого нарисовала ей Лиза. Болоньевая куртка – да, немного прыщавое лицо – тоже было. И очки тоже присутствовали, но вовсе не смешные велосипеды. Красивая и модная оправа из тонкой нержавеющей стали. Куртка явно не ширпотребовская от фабрики «Красная швея» – наверняка фирма. Красивая куртка, темная с белыми полосами, дутая – как будто пухом набита. Полусапожки, заправленные в них джинсы. И здесь фирменный стиль. Фабрикой «Парижская коммуна» тут не пахнет. Обувь из Парижа, но без всякой коммуны. Каким одеколоном он пользовался, Яна угадала чуть позже, когда вплотную подошла к нему. Знакомый запах, «Чарли», ее старший брат за большие деньги когда-то покупал, чтобы к девчонкам на свидания ходить. Но Дима обрызгивал себя густо, так что за версту разило, а Вильям, судя по всему, знал меру. Он пах и одеколоном, и мужчиной одновременно. Хороший запах. И сам парень довольно-таки симпатичный. Худой, нескладный, но далеко не задохлик. Можно сказать, спортивного телосложения.