Текст книги "Стрела Амура 9-го калибра"

Глава 3

Дьяк угрюмо глянул на Максима, зыркнул по сторонам в поисках Танакова.

– Игорь Андреевич арестован, – невозмутимо заявил Юрьев.

– Да ну!

– Дело в том, что Клавдия Михайловна умерла.

Максим снова соврал, но на этот раз его голос заметно дрогнул. Ему пришлось идти против совести. Нельзя накаркивать беду на живого человека.

– И что?

– А кто такая Клавдия Михайловна? – спросил Юрьев.

– Э…

– Тебе Танаков про нее вчера сказал. Вернее, про Шаркова, которого я отпустил. Неплохо было бы меня проучить, да? Если Шарков свою тетю грохнет, то я буду виноват. Твоя Алла Мутусова все организовала. Нашла человека, который хату вскрыл и Шаркову по голове молотком ударил. А с парнем не сложилось. Он куда-то пропал. А тут и тебя повязали. Но Алла твоя привыкла доводить дело до конца, поэтому добралась-таки до Шаркова. Еще чуть-чуть, и вывезли бы его в лес. А там в петлю. С молотком в руке. Этот инструмент мы в машине у Казакова нашли. С его пальчиками. Как думаешь, Казаков сразу раскололся или пять минут продержался?

На этот раз Максим говорил правду. Молоточек действительно нашли. В машине Казакова, с которым Алла Мутусова приехала похищать Леву Шаркова. Дамочка знала свое слабое место, поэтому и раскололась. Она ненамного опередила Казакова, который, как оказалось, и ударил Клавдию Михайловну по голове.

– Я Шаркову не заказывал, – сквозь зубы процедил Дьяков.

– Да ну!

– Ее не должны были мочить.

– Зачем же тогда Казаков к ней забрался?

– Как можно с бакланами дела иметь?

– Что такое?

– Я им велел с Шарковым поговорить, намекнуть ему, чтобы он потерялся. А Казачка замкнуло. Замок там хлипкий. Он хату вскрыл. Думал, там рыжья немерено, а тут эта тетка. Не заказывал я мокрое, и не надо мне шить.

Примерно так говорил и Казаков. Мутусова предложила ему поговорить с Левой, он пришел к нему домой, позвонил. Никто не открывал, а замок очень слабый. Дверь плевком распахнуть можно. Вот и дернул его черт.

Дьяка Казаков не сдавал. Но Мутусова сказала про него пару слов. Да, Дьяк действительно хотел, чтобы они всего лишь поговорили с Шарковым. Нужно было заставить его исчезнуть. А Казачок вроде как умел убеждать.

– А с Левой зачем говорить нужно было? Чего ради ему исчезать?

– Это наши дела, воровские.

– Нет, ментовские. Танаков попросил тебя с Шарковым решить. Ты и рад стараться. Ждет тебя дальняя дорога в казенный дом, Дьяк. Вопрос в том, кем ты туда пойдешь, дамой или королем. Ты на мента работал, братва тебе этого никогда не простит.

– Кто на мента работал? Я?! Да это ваш Танаков на меня шуршал как мышь амбарная!

– А как же Шарков?

– Танаков всего лишь спросил, кто такой этот фраер. Я сказал, что не в курсе. А когда узнал, понял, что тебя, мусор, подставить можно.

– Понятно, петух.

– Я не петух! – вскинулся Дьяк.

– Но так и я не мусор.

– Не надо так со мной!

– И со мной так не надо.

– Ладно. – Дьяк пожал плечами. – Может, и не мусор. Недооценил я тебя, Костин.

– Юрьев.

– А я тебя Костиным помню. Бегаешь по экрану, кричишь, стреляешь, воров строишь. Круче только яйца. Я смотрю и думаю, попался бы ты мне. Так оно и вышло.

– Кто-то попался, кто-то попал.

– Да, удалась тебе роль.

– Это не роль, Дьяк, а жизнь. Не Костин я, а Юрьев. Стреляли в меня по-настоящему. Один раз ты палил.

– Надо было в упор.

– И за решетку.

– А потом хоть потоп!

– Убить мента – дело почетное. Тебя сразу короновали бы, да?

– Нет, не сразу.

– Это настоящую корону сразу не дают. А за киношного мента полагается картонная. Был бы ты фальшивым законником.

– Зато ты сейчас настоящий мент.

– Но тебе меня уже не достать.

– Пять-шесть лет для меня не срок. Выйду, поговорим.

– Зачем ты мне угрожаешь? – спросил Максим.

– Я предупреждаю.

– Теперь я должен тебя бояться.

– Бойся.

– Когда боятся, глупые вещи делают. Как бы ошибочка с тобой не вышла.

– Не пугай пуганого.

Дверь в помещение для допросов открылась, появился Зыков, глянул на Дьяка и спросил:

– Ну и как?..

– Сейчас под протокол поговорим, и все будет путем.

– Не будет под протокол, – сквозь зубы процедил Дьяк. – Без адвоката слова не скажу.

– И не надо, – громко сказал Зыков и тихо добавил: – Танаков Анисимову нажаловался. Нас на разбор ждут.

Дьяк его услышал, дернулся, волком глянул на Максима. Оказывается, Танакова никто не арестовывал.

– Извини, я слегка опередил события, – сказал Юрьев.

Дьяка увели, а Максим отправился в кабинет начальника ОВД.

Подполковник Анисимов был младше Максима по годам, но старше по должности и званию, поэтому держался с ним как павлин перед зеркалом, при каждом удобном случае распускал хвост. Ухоженный, свежий как огурчик, молодцеватый как солдат с агитплаката. Стрелки на брюках острые как лезвия, коснешься и порежешься. А важности в нем как молока в недоеной корове.

Зато Танаков выглядел как петух после душа. Вроде бы и с шампунем его вымыли, перья причесали и высушили, но нет боевого блеска в глазах. Голова втянута в плечи больше, чем это нужно.

Помазов сидел за столом, на своем постоянном месте, рядом с начальником криминальной полиции. Он смотрел на Максима хмуро, но с надеждой. Он знал, что они с Зыковым провернули большое дело, но вдруг им не хватит аргументов, чтобы придавить Танакова?

Анисимов позволил Зыкову сесть, а Максима удержал движением руки.

– Что скажете по делу Шарковой, капитан?

– Я хотел бы спросить об этом у подполковника. – Максим кивком показал на Танакова.

Тот усмехнулся, выразительно глянул на Анисимова. Дерзит подчиненный. Как с таким работать?

– Но я думаю, что подполковник Танаков не хотел мне зла. Он просто спросил у Дьяка про Шаркова, а тот неправильно все понял. Видимо, Дьяк решил, что это намек, руководство к действию, – заявил Юрьев.

– Что вы такое говорите, капитан?

– Нападение на Шаркову раскрыто, виновный задержан, он дал показания.

– Задержан?

– Да, вместе с гражданкой Мутусовой. Любовницей Дьяка. Сначала они отправили в больницу Шаркову, а затем занялись ее племянником. Возможно, собирались убить его.

– Возможно?

– Мутусова в этом не призналась. Зато сказала, что за покушением на Шаркову стоял Дьяк, которого вчера освободил подполковник Танаков.

– Подполковник Танаков руководствовался интересами службы, – не очень уверенно, но весьма напористо сказал Анисимов.

Танаков кивнул, огнедышаще глянул на Максима.

– Так никто и не спорит. Я даже в курсе, что это за интересы. Подполковник Танаков хотел узнать, кто такой Шарков. Как глубоко мафия, возглавляемая им, запустила щупальца в нашу среду обитания.

– Какая у него мафия? – спросил Анисимов.

– Именно это подполковник Танаков и хотел узнать. Поэтому он и попросил у Дьякова навести справки. Тот навел. Вернее, довел. Женщину до больничной койки. Накладочка вышла.

– Не было бы никакой накладочки, если бы вы, товарищ капитан, не отпустили Шаркова.

– Так точно, не было ничего! – подтвердил Максим. – Я должен был задержать Шаркова, закрыть его в камеру и стать на охрану. Тогда я не пошел бы домой. На меня не напал бы Дьяков. Не пришлось бы его задерживать.

– Ну, напал или нет… – Анисимов качнул головой, озадаченно глянул на Танакова.

– Как это не напал?

– Рапорт вы не написали.

– А без рапорта мне верить нельзя? – Капитан удивленно вскинул брови.

– Совсем вам доверять я бы не стал.

– Почему?

– Я не знаю, кто вы такой, капитан Юрьев. Со службы вы давно уволились, в кино больше не снимаетесь, вдруг объявились у нас. А к кому вы приехали? К женщине, которая была киллером, занималась отстрелом людей за деньги.

– Предположительно.

– Да, вы правы, капитан, предположить можно все, что угодно. Даже то, что вы тоже состояли в этой организации.

– Очень интересно.

– Я служу закону! – с пафосом выдал Анисимов. – И не привык делать выводы, не получив доказательств. Но дело по Маргарите Кустовицыной не раскрыто. Возможно, факты еще всплывут.

– Какие факты?

– Вредительства и саботажа.

– В чем это проявляется?

– В том, что вы настраиваете отдел уголовного розыска против своего начальства.

Капитан удивленно посмотрел на Помазова, и тот отрицательно качнул головой. Нет, мол, против меня Максим никого не настраивает.

– Я имею в виду подполковника Танакова.

– Ничего подобного!

– Капитан Юрьев, боюсь, что я вынужден буду наложить на вас взыскание. Возможно, предупредить о неполном служебном соответствии.

– Может, мы подождем, чем закончится история с Шарковой? Вдруг выяснится, что подполковник Танаков причастен к покушению на ее жизнь?

– Что?!

– А подполковник Танаков просил Дьякова навести справки насчет Шаркова? – в раздумье осведомился Анисимов.

– Дьяков у нас в изоляторе. Вы можете с ним поговорить.

– Поговорю. – Анисимов посмотрел на часы. – Завтра.

Максим хотел вслух усомниться в том, что Дьяка до завтра не выпустят. Но сдержался. Потому что у него возник план.

В камере пахло свежей краской, но Максим думал вовсе не о ремонте, который собирался провести в своем доме, а о превратностях судьбы, которые могли отправить его на тюремные нары. Сейчас он сидел в засаде, но завтра мог оказаться здесь по решению следователя. Как ни крути, а капитан настроил против себя серьезных людей, от Танакова и выше, вплоть до начальника ГУВД. Рука руку моет. Как бы его голова не оказалась на плахе.

– Может, мы зря здесь торчим? – тихо спросил Бочкарев.

– Тебя никто не держит. – Зыков тяжело глянул на него.

– Стас, лучше молчи, – заявил Помазов.

– Все, молчу. Просто спрашиваю, – буркнул Бочкарев, лег на шконку, вытянулся во весь рост и забросил руки за голову.

Максим молчал, но душа его шумела. Это была идея Юрьева – организовать засаду перед камерой Дьяка. Чтобы поймать на горячем своего начальника. Пока все шло по плану. Время уже позднее, скоро полночь, а Танаков и не думал уходить домой.

– Если Танаков клюнет, это будет бомба, – заявил Зыков.

– А рванет она? – спросил Бочкарев непонятно кого. – Если мы Танакова на подлете возьмем, то ничего не будет. Скажет, поговорить с Дьяком пришел.

– А зачем нам его на подлете брать? – тихо спросил Максим. – Пусть поговорит с ним. По-мужски.

– Мокрое дело нам не нужно, – сказал Помазов.

– Дьяк отморожен на оба полушария. Он не успокоится.

Максим видел, какими глазами смотрел на него вор, когда угрожал расправой. Этот человек действительно мог убить. Тем более что попытки уже были. Очень хорошо, если Дьяк станет жертвой своих дружеских отношений с подполковником Танаковым.

– Пока не упокоится, – заявил Бочкарев.

– Мы ввязались не в драку, а в самую настоящую войну. Или мы, или нас!.. – проговорил Юрьев.

– Это война, – согласился Помазов.

– Или мы, или нас, – едва слышно сказал Зыков. – Я тоже против мокрого дела. Но ведь мы никого не убиваем.

– Началось! – прошептал Максим.

Сначала к камере Дьяка подошел дежурный прапорщик, а затем и сам Танаков. Тихонько открылась дверь, и подполковник скрылся из вида. Все это снималось на видеокамеру. А вот о том, что происходило сейчас в камере, можно было только догадываться.

Не исключено, что Танаков пришел к Дьяку, чтобы поговорить с ним, заставить молчать. Тогда уголовный розыск выстрелит вхолостую.

Танаков провел в камере минут пятнадцать, потом вышел, настороженно глянул по сторонам. Тут и настало время убедить его в том, что боялся он не зря.

– Понеслась!

От волнения Максим переоценил свои возможности. Тяжелая дверь открывалась с трудом. Ему пришлось изо всех сил упереться в нее, и она едва поддалась его усилиям.

– Подполковник Танаков! – не своим голосом крикнул он, выходя из камеры.

Тот дернулся, развернулся к нему лицом, подался назад и встал, преграждая своим телом путь в камеру Дьяка. Оно у него мощное, тяжелое. На своих двоих он держался крепко, как в землю врос.

– Это что за цирк? – Танаков с удивлением посмотрел на оперов, которые окружали его, прижали к двери камеры.

– Что вы здесь делали, подполковник Танаков? – спросил Максим.

– Дьякова убивал. Ты это хотел услышать, капитан?

– Мы должны осмотреть камеру.

– Жив Дьяков. Ты с ним поговоришь, когда окажешься на его месте. Дежурный! – во весь голос крикнул Танаков.

От волнения Максима шатнуло. Кровь прилила к голове. Воображение высветило перед ним мрачную картинку. В изолятор врывается группа захвата. Бойцы валят его на пол, надевают наручники. А Танаков хохочет, наслаждаясь его унижением.

Но к подполковнику подошел всего лишь тот самый дежурный прапорщик, который впустил его к Дьяку.

– Закрой камеру!.. А этих ко мне в кабинет! – резким властным голосом распорядился Танаков.

Он решительно шагнул на Бочкарева, тот дрогнул, отошел в сторону, освобождая проход. Смутился и Помазов.

Прапорщик сунул ключ в замочную скважину, чтобы закрыть дверь.

– А вот это лишнее! – заявил Максим, оттолкнул прапорщика, ворвался в камеру и увидел Дьяка.

Тот лежал на полу. От его шеи к выступу на решетке тянулась простыня, скрученная в жгут. Петля туго стягивала горло вора. Пульса не было. Вне всяких сомнений, Дьяка убил Танаков. Он сделал это умело, имитировал суицид.

Помазов понял все правильно, распорядился задержать Танакова, но, увы, тот ушел от погони. Сел в машину и умчал в ночь. Однако его карьера закончилась. Во всяком случае, Максим очень хотел на это надеяться.

Подполковник Анисимов с трудом скрывал тревогу за свою шкуру. Если его опера смогли вывести на чистую воду одного гуся, то им ничего не стоило взять за шею и другого.

– А вы уверены, что это сделал Танаков? – спросил он.

– В этом уверен он сам, – сказал Помазов. – Иначе не сбежал бы.

– А сбежал ли? Может, он просто спешил?

– Тогда почему его нет дома и не отвечает телефон?

– Да, это серьезно. Но, может, он просто решил, что его обвинят в убийстве?

– Сегодня весь изолятор спал мертвым сном, – с усмешкой сказал Максим.

Анисимов вздрогнул, услышав его голос. Он посмотрел на капитана с обычной неприязнью. Но в этот раз в его взгляде присутствовал и страх.

– Заключенных усыпили, – продолжал Максим. – В том числе и Дьякова. А потом его убили.

– Ваше предположение к делу не пришьешь.

– Для этого есть рапорт прапорщика Дряблова. Он докладывает, что подполковник Танаков лично распорядился подмешать в чай какой-то порошок. Экспертиза определит это, установит и время, когда наступила смерть. Но уже есть предварительное заключение. Дьяк скончался в тот самый момент, когда в камере находился Танаков.

– Что теперь делать? – нервно сжав кулаки, спросил Анисимов.

Максим удивленно глянул на него. Помазов повел бровью. Это они должны были задать такой вопрос, никак не наоборот.

– Я в том смысле, что меня по головке не погладят. – Анисимов поморщился. – Могут и следующее звание зарезать. Нельзя ли как-то замять это дело?

– Как? Все уже в отделе знают.

– Наверх еще не докладывали. – Анисимов пронзительно посмотрел на Максима.

Он отчаянно нуждался в его поддержке или проверял на вшивость.

– Это вам решать, – сказал Юрьев. – Если не боитесь взять на себя ответственность, то пожалуйста. Наше дело прокукарекать, а солнце в небо выкатывать вам. Или не делать этого.

– Но вы-то будете молчать?

Максим пристально посмотрел на Анисимова и заявил:

– Я не стукач и не рвач. Для меня главное – справедливость. Пусть хотя бы в масштабах РОВД.

Больше всего на свете капитан боялся прослыть стукачом. Этот страх был родом из детства, когда он с удовольствием травил ябед и прочих морально неустойчивых типов.

– Да, справедливость нам нужна, – в лихорадочном раздумье подтвердил Анисимов. – Без нее никак.

– Вы должны понимать, что после всего этого коллектив не сможет работать с подполковником Танаковым.

– Да, конечно. У него есть выслуга, работу он себе найдет. Главное, замять это дело. В конце концов, Дьяков мог и сам повеситься.

Максим выразительно глянул на Помазова. Мол, мы, конечно, ребята борзые, но всему есть предел.

– Я ничего не знаю, – сказал Помазов.

– Как и я.

– А Зыков, Бочкарев?

– Думаю, они не садисты, чтобы топить начальство, – сказал капитан. – Даже если оно гнилое. Думаю, для них важна справедливость. Главное в том, чтобы мы могли доверять друг другу.

– Да, без доверия нам никак нельзя, – выдал Анисимов, думая о чем-то своем.

– А Танаков сдал меня Вильяму. Это он сказал, что мы вышли на него. Вильям собирался меня убить.

– Танаков тебя сдал? – От волнения у Анисимова дернулась щека.

– Да, Вильям мне сказал. Он думал, что со мной все, поэтому разоткровенничался.

– Все равно ему верить нельзя.

– Так он про вас ничего такого и не говорил.

– А почему он должен был про меня что-то говорить? – встрепенулся Анисимов. – Да и нет больше Вильяма.

– И с Острого обвинения сняли, – сказал Максим.

– Да, сняли. – Начальник ОВД настороженно посмотрел на него.

Господин Востров, он же Острый, держал под собой Западный округ города. Он резко конкурировал с Вильямом, поэтому и попал под удар. Сначала помог Вильяму сесть, затем сам оказался за решеткой. Вильям жестко подставил его через уголовный розыск Восточного округа.

Машина, в которой ехали Максим, Помазов и Зыков, попала под автоматный огонь. Только чудом никто не пострадал. Под подозрение попал Острый, его и закрыли.

– Он давно на Восточный округ облизывается.

– Может быть.

– А вместо Вильяма сейчас Ухват. Он Острому на один зубок.

– Думаешь, я с Острым не говорил? – встрепенулся Анисимов. – Беседовал. Пусть только хоть один выстрел прозвучит!.. Да и с Вильямом перетирал. Но это уже не вашего ума дело.

– Высшие сферы. – Максим усмехнулся.

– Свободны!

Из одного кабинета Юрьев переместился в другой. Помазов до краев наполнил стакан водой, залпом выпил и поморщился так, как будто махнул чистого спирта.

– Думаешь, пронесет? – спросил он.

– Это смотря какая вода. – Максим провел рукой вдоль живота. – Если сильно слабит…

– Да я не об этом.

– Анисимов не дурак, чтобы с нами бодаться.

– Да и Вильяма больше нет. А так он мужик, в принципе, неплохой. Шаповалов до сих пор сидит.

– Шаповалов…

За шесть лет службы в московской милиции Максим хлебнул ничуть не больше, чем здесь за какой-то месяц. Мало того что в него стреляли, так он еще попал под ряженый спецназ, который снарядил по душу оперативников Шаповалов, заместитель директора охранной фирмы, подконтрольной Вильяму.

Они сидели в ресторане. Там появились омоновцы. Максима, Помазова и Зыкова вывезли в темное место и там отоварили, что называется, на все талоны. Потом Шаповалов явился с повинной.

Это Анисимов надавил на Вильяма, и тот сдал своего человека. Не такой уж и бесхребетный тип этот подполковник.

– Нет, Анисимову доверять нельзя.

– Так никто и не доверяет.

– Надо поменьше языками трепаться. – Максим обвел пальцем весь кабинет, который можно было наводнить жучками.

– Да теперь и нам самим доверять не будут, – заявил Помазов.

– Сверху не будут, а низ должен быть наш.

– Низ?

– Там, где наша мужская сила.

– В яйцах?

– Не дурак. Быть тебе начальником криминальной полиции, – заявил Максим.

– Так я не ради этого. – Помазов зарделся.

– Я тоже не за плюшки здесь работаю. Но если кто-то угостит булочкой, не откажусь.

– Это к Лизе. Мне кажется, Денис уже все понял.

– Нет, мне к Рите. Я знаю, ты как будущий заместитель начальника ОВД сможешь организовать мне встречу.

– Зачем так далеко заглядывать? Я и со своего уровня смогу.

Максим очень хотел встретиться с Ритой. На этот раз ее отказ его не остановит.

Глава 4

От Риты слегка отдавало горьким потом. Этот запах навевал чувство безнадежности, но Максим не собирался хоронить Риту заживо. Плохо ей будет потом, а сейчас должно быть хорошо.

Она и понять ничего не успела, как оказалась на столе, в крепких и жадных объятиях.

– Ты ничего не понимаешь!.. – Рита не сопротивлялась, но мотала головой, призывая его остановиться.

– Я не хочу ничего понимать.

– Мы не должны…

– Мы обязаны!

– Дурак! – Она порывисто прижалась к нему и протяжно выдохнула, как будто дух испустила.

– Да, я влюбленный дурак.

– Меня нельзя любить. – Рита нетерпеливо заерзала под ним.

– Можно и нужно.

– Я недостойна этого.

– Замолчи!

– Да!..

Она зажмурила глаза, с головой ушла в ритм, предложенный им, а чуть погодя убыстрила его. Вскоре они рухнули с обрыва, умирая от восторга.

– Я запомнила каждое мгновение, – прошептала женщина. – Буду прокручивать эту запись каждый день. Всю оставшуюся жизнь.

– Почему ты думаешь, что тебя ждет пожизненное?

– Я заслужила это.

– Вильям собирался меня убить. Ты защитила. А прошлого у тебя не было.

Рита признала свою вину вплоть до мелочей, но свое прошлое, где была киллером, не раскрыла. Следствие наводило справки о ней, но пока ничего не выявило.

– Прошлое у меня было. С тобой. – Рита обняла его за шею, как за ветку на самой верхотуре дерева, с которого можно было свалиться вниз.

– Условным сроком ты, конечно, не отделаешься.

– Могут и десять лет дать. Но ты меня все равно не дождешься.

– Дождусь.

Рита убрала руки с его шеи и неожиданно с силой толкнула в грудь.

Максим едва удержался на ногах.

– Эй, что с тобой? – ошеломленно спросил он.

Рита следила за собой даже в тюрьме. Вид у нее был не запущенный, но все же она заметно отличалась от той красотки, которую он помнил. Дефицит внешней свежести и внутреннего сияния. Но у него все равно захватило дух, когда ее привели к нему в помещение для допросов.

– Не надо мне врать, – успокаиваясь, попросила Рита.

– Я не собираюсь жениться.

– У тебя будут другие женщины. Ну и пусть! – Рита проясненно глянула на Максима и соскочила со стола, а он снова открыл для нее объятия. – Я не против.

– Только не женись, – подсказал он.

– Ты имеешь на это полное право, – прижимаясь к нему, сказала она.

– Но лучше не жениться.

– Я знаю, что ты меня не дождешься. Нам не быть вместе. Зачем ты пришел? – Она вдруг разрыдалась у него на груди.

Он гладил ее по волосам, по спине, дожидаясь, когда Рита успокоится.

– У нас намечаются кадровые перестановки, – сказал Максим.

– Ты пойдешь на повышение? – Она поняла, к чему он завел этот разговор.

– Нет. На меня смотрят косо. Из-за тебя. Но мне все равно. Пусть их. Они будут говорить, что я сегодня приходил к тебе. А я каждый день с тобой буду.

– Ты должен отказаться от меня.

– Скорее я откажусь от службы. Но тогда не смогу навещать тебя.

– Не надо ничего.

– Молчи, женщина. Слушай, что говорит тебе мужчина, и подчиняйся.

– Я жутко хотела быть твоей женщиной, жить только тобой.

– Не раскисать! – Максим взял ее за подбородок и весело посмотрел ей в глаза.

– Ты будешь приходить?

В ее взгляде было столько мольбы, что он не смог бы сказать «нет», если бы даже и захотел.

– Буду.

– Всегда? – с пронзительной надеждой спросила она.

– Всегда.

Рита прижалась к нему. Все ее тело сотрясала дрожь.

– Ты можешь встречаться с другими женщинами, – тихо сказала она.

– Давай не будем.

– Будем! Ты можешь гулять. – Голос ее затвердел, даже зазвенел. – Но не женись! – Это прозвучало как выстрел.

Тут же последовала ответная реакция.

– А то что?

Рита оттолкнулась от Максима, повернулась к нему спиной и прижала к глазам кулачки.

– Как же я себя ненавижу!

– Все правильно, – заявил он. – Я сказал слово и должен нести его по жизни.

– Я возвращаю тебе твое слово. Ты можешь жениться, – выдавила она из себя.

– Можно начинать?

Она кивнула, еще ниже опустила голову.

– Начну. Если ты согласна.

Максим снова сгреб ее в охапку и усадил на стол. Она сама по себе обладала невероятной силой влечения, к тому же он по ней страшно соскучился, снова готов был к взлету и падению. А Рита не хотела отказывать ему.

За окном пасмурно, дождь и вечерняя темень. Но на душе ясно и комфортно. Хотя немного прохладно. Рита осталась за решеткой. Дома Максима ждала холодная постель. Но скоро он снова встретится с ней.

А пока надо работать. С желанием и настроением. Никак нельзя ему сейчас увольняться. Красные корочки для него – пропуск в зарешеченный мир, к Рите.

Дверь в кабинет вдруг с шумом открылась. Максим не дрогнул, но напрягся, когда через порог переступил Танаков.

– Сидишь? – не зло, но как-то гнетуще спросил он.

От него разило коньяком и крепким табаком.

– Что надо? – Максим посмотрел на него мрачно, исподлобья.

– Спасибо тебе пришел сказать.

– Твоим «спасибо» только сваи в землю вбивать.

– Держи! – Танаков высоко поднял руку и с размаху опустил на стол мятый лист бумаги.

– Что это?

– Рапорт на увольнение.

– Не по адресу.

– Это копия. Для тебя. Чтобы помнил.

Максим кивнул, взял рапорт и чиркнул авторучкой: «Не забуду!»

– А где «Не прощу»?

– Иди-ка ты, Игорь Андреевич, домой.

– Почему ты меня раньше не остановил? До того, как я с Дьяком…

– Не надо валить с больной головы на здоровую.

– Ты правильно все сделал. Дьяк не простил бы тебя.

– Делал ты. А я ждал.

– Меня не добил. Может, зря?

– Хочешь, чтобы я пожалел об этом еще сильней? – осведомился Максим.

Он все чаще задавался вопросом, почему позволил Танакову избежать уголовного наказания. Дьяк, конечно, сволочь, но человек. Танаков убил его и отделался всего лишь увольнением. Кстати, не факт, что рапорту дадут ход.

– Не сори словами, Игорь Андреевич. – Максим воткнул в начальника пронзительный взгляд.

– Угрожаешь?

– Жизнь по-всякому может повернуться.

– Ты и раньше мне угрожал. Тогда я тебе не верил, а сейчас – да, вполне.

– Честно скажу, нет у меня желания с тобой разговаривать.

Танаков приподнял руку, собираясь что-то сказать, но опустил ее, цокнул языком, болезненно скривился и вышел из кабинета.

Максим еще не успел остыть от неприятного впечатления, как появилась Лиза. Он удивленно посмотрел на нее, перевел взгляд на стол, за которым должен был сидеть Зыков. Но Денис уже ушел. Непонятно, почему Лиза осталась. Срочных дел у нее вроде бы не имелось.

– Игорь Андреевич у тебя был? – Лиза обошла его стол и встала так, как будто собиралась сесть.

– Был.

– Он такой злой!

– За меня переживаешь?

– Переживаю.

Она сдвинулась к нему, и Максим ощутил теплое тугое прикосновение.

– Я очень перед тобой виновата. Я же понимаю, зачем Дьяку нужна была Шаркова.

– Ты почему не дома?

– Дел много.

– А мне уже пора.

Лиза была хороша собой. Даже после встречи с Ритой ее прикосновение впрыскивало в кровь возбуждающее томление. Именно поэтому Максим хотел поскорее закончить разговор и убраться отсюда.

– Подвезешь?

Максим помнил, как уехал сам, а Лизу подвез Танаков. Вроде бы ничего такого, но почему она тянется ко всем, кроме Зыкова? Вдруг Танаков не просто так ее подвозил?

– Если только за воротами подберу.

– Я уже там! – Лиза повернулась к нему спиной, мягко, ласково провела рукой по плечу.

Юрьев качнул головой, озадаченно глядя ей вслед.

Лиза ждала его на обочине, у поворота. Моросил дождь, а она была без зонта. Ему вдруг стало жалко ее. Маялась баба без мужика, который мог бы прогреть ее душу одним только взглядом. Зыков не в счет.

– Извини, – сказал он, когда она села в машину.

– За что?

– Дождь на улице, а я заставил тебя ждать.

– Я терпеливая, могу ждать долго и промокнуть не боюсь.

– Куда едем?

– Можно ко мне.

Максим промолчал, хотя у него и возникла мысль насчет Зыкова. Денис ведь мог и заявиться к Лизе на огонек. Но спрашивать об этом он не стал. Хотя бы потому, что не собирался к ней. Из уважения к Зыкову.

Лиза назвала адрес, он запустил навигацию.

– Я все понимаю. Ты не мог посадить меня в машину у всех на виду, – сказала она. – Зыков твой друг, но он знает, что я люблю тебя.

Максим снова промолчал.

– Думаешь, мне так просто об этом говорить? – В ее голосе звякнула обида.

– Уверен, что нет.

– У меня щеки горят.

– Ты очень хорошая, – выдавил он из себя.

– Но ты меня не любишь.

Он сделал вид, что не услышал ее.

– Да и не слышишь. – Капитонова замолчала.

Юрьев всю дорогу с содроганием ждал, когда она заговорит. Но произошло это лишь у подъезда ее дома.

– Зайдешь ко мне? – с замиранием спросила она.

– Извини.

– Если ты думаешь, что предашь Зыкова, то это не так.

– Я не думаю, а знаю, – отрезал Максим.

– Ты хочешь, чтобы я его возненавидела?

– Я не хочу, чтобы он возненавидел меня.

Лиза вышла из машины. Максим вздохнул с облегчением.

Он уже включил скорость, собрался ехать, когда открылась дверца, и в машину ввалился Зыков. От него тянуло спиртным.

– Уезжаешь?

– Как видишь.

– А с Лизкой чего не пошел? Она ведь звала.

– Да.

– Мог бы и пойти.

– Разрешаешь? – резко спросил Максим.

– Нет, но…

– Оставь ее в покое.

– Для тебя?

– Для себя. Отправь ее в полный игнор. Как будто ее нет и не было. Заставь бегать за собой.

– Я пытаюсь.

– Надо не пытаться, а делать.

– Я попробую.

– И пробовать не надо.

– Понял. – Зыков натянуто улыбнулся и открыл дверцу.

– Ты к ней?

– Нет. В машину пойду.

– Ты под газом. Тебе нельзя за руль.

Зыков оставил свою машину во дворе, и Максим повез его домой.

– Нехорошо как-то с Лизой получилось, – издалека начал тот.

– Я тебе дорогу не переходил, просто появился. Если тебе мешаю, извини, – отчеканил Максим.

– Да дело не в тебе. Она и до тебя на меня не смотрела. Глупо из-за бабы отношения выяснять.

– Бабы делают нас глупыми, – сказал Максим. – Это так же естественно, как холодный лед. Если сделать его теплым, то он станет водой.

– Мокрой и жидкой. Ты не думай, я на тебя зла не держу.

– Не думаю.

– И я не буду о Лизке думать. На службу переключусь. Я сегодня с одним человеком разговаривал. Люди Вильяма на грани большого шухера стоят.

– Это уже интересно.

– Ухват и Томсон готовы друг на друга наброситься. Их Острый стравливает.

– Как?

– Он вроде как только к Ухвату претензии имеет. Если на его месте кто-то другой будет, то Острый на Восточный район не полезет.

– Разговор был или слухи пускают?

– Точно не знаю.

– А надо бы знать. Шаповалов у нас под следствием.

– Тут все от нас зависит. Я и сам думал его засекретить.

– Нам такой стукачок позарез нужен.

– Можно попробовать.

– Завтра будем думать или сейчас?

– Утро вечера трезвее, – с усмешкой проговорил Зыков.

Максим отвез его домой и отправился к себе.

В дом он входил осторожно. Волосинка, прикрепленная к двери, была на месте, но капитан все равно прислушивался и принюхивался.

В доме никого не было. Он нагрел воду, принял душ, вышел из ванной и услышал робкий стук в дверь. Это явно была женщина. Не трудно догадаться, какая именно.

Юрьев сунул пистолет в карман банного халата и открыл дверь.

За порогом действительно стояла Даша, такая же прихорошенная, как и позавчера. В руке сумка, похоже, с чем-то съестным. Максим смотрел на нее с постным выражением лица. Ощущение было такое, что весь свой заряд эмоций он потратил на выяснение с Лизой.

– Заходи.

– Не прогонишь? – Она просияла.

Максим повернулся к ней спиной и двинулся в дом, давая понять, что путь свободен.

Даша прошла на кухню, окинула ее взглядом, поставила сумку на стул и взялась за тряпку. Она протерла стол, поставила на него термосы, которые принесла с собой.