Текст книги "Блокпост"

Глава 5

Ночная тьма навалилась на землю тяжелым ватным одеялом, но не грела, а холодила тело. Якут пытался разрезать мрак лучом слабенького прожектора, но тот едва достигал второй линии ограждения, тускло высвечивая рваную проволоку на ней.

– Может, лучше совсем потушить? – спросил стоявший за пулеметом Баян. – Только внимание привлекать. И бэтээр тарахтит, не услышим, как зомби шуршит.

– Не услышим, – кивнул Якут.

– Выключай, – махнул рукой я.

И на всякий случай вынул из ножен свой ятаган с коротким клинком, которым я обзавелся еще будучи лейтенантом. Меч этот сваял мне алтайский кузнец, специализировавшийся на холодном рубящем оружии. В бою с монстрами нельзя целиком полагаться на карабины и автоматы. Это нам выгодно держать зосов на расстоянии, а они предпочитают ближний бой. Поэтому хорошие клинки пользовались спросом у бойцов истребительно-штурмовых подразделений, и алтайский умелец, говорят, сколотил себе на этом целое состояние. А оружие он, надо сказать, делал знатное, из булатной стали. Мне пришлось отдать за ятаган три свои офицерские зарплаты, но я нисколько о том не жалел.

Прямой и короткий меч различаются прежде всего балансировкой. У первого центр тяжести ближе к рукоятке, а другого – где-то на середине клинка. Прямой меч хорош для колющих ударов, а кривой – для рубящих. Изгиб рубящей кромки делал клинок более прочным, а высокое расположение центра тяжести значительно увеличивало его пробивную силу. Рубить можно было и прямым мечом, но для этого он должен весить около трех килограммов. А мой ятаган обладал массой вдвое меньшей, а рубил головы зосам за милую душу.

Глянув на меня, Якут обнажил свой кортик с кривым клинком, гордость британских мичманов девятнадцатого века. Баян ощупал висевший на поясе боевой топор с основным и вспомогательным, сильно заостренным лезвием.

Прожектор погас, и какое-то время мне казалось, что нас окутала совершенно непроглядная тьма. Но прошло время, и я различил в темноте сначала Баяна, затем Якута. Потом заглох двигатель бронетранспортера, и уши сдавила звенящая тишина. Ветер успокоился, не слышно, как он шелестит в траве за обваловкой, как гоняет мелкий хлам по заставе. Жутковатое ощущение. Хотя, казалось бы, в такой тишине легко можно было угадать приближение врага. Но я эту тишину воспринимал как затишье перед бурей. И чувствовал, как напряглись мои подчиненные.

– Командир, ты бы шел спать, – шепотом предложил Баян. – Мы тут сами.

Я кивнул, соглашаясь. Посты уже расставлены – двое на крыше, двое в боевых машинах, за спаренными пулеметными установками, дневальный у двери в казарме. Через полтора часа смена, я должен ее развести. И пока не пропищит будильник на часах, отсекая этот период времени, можно немного поспать.

Я четыре раза тихонько стукнул по железному люку – пусть дневальный знает, что с крыши спускается свой. Но только я взялся за ручку, чтобы открыть ее, как тишину прострелил волчий вой. Казалось бы, ничего особенного, но душа затрепетала в ожидании большей беды.

Люк я открывать не стал, вернулся к пулемету, от которого успокаивающе пахло смесью из пушечной и ружейной смазки. И пусть не видно цели, но мощь крупнокалиберного «ДШК» слегка ослабила нервное напряжение.

– Где-то у озера воет, – поежившись, сказал Якут.

– Зверопес, – добавил Баян.

Зверопес – это зараженный волк, и вой у него такой же нездоровый. Мне приходилось слышать, как голосят эти твари. Вот где настоящая жуть. Есть в этих звуках нечто потустороннее, вгоняющее сознание в мистический транс, в предсмертную депрессию. Я знал человека, который застрелился, не в состоянии вынести столь сильного воздействия на психику. А ведь это был закаленный в сражениях ветеран.

– Луны нет, а он, муть его, воет, – занервничал Якут.

– Плохо, что нет, – покачал головой Баян. – Когда на луну воют, это еще ничего. А так они в стаю собираются… Слышишь, еще одна сука завелась. Сейчас будет полный баян!

Действительно, к одному голосу присоединился второй, затем третий… И чем гуще становился хор, тем сильней вибрировали наши нервы. Этот вой предвещал смерть, разносчиком которой зверопсы и являлись.

Сначала на крышу выбрался Титаник, за ним по-явился Малыш. Какое-то время они молчали, встревоженно всматриваясь в темноту.

– Чего это с ними? – угрюмо спросил Малыш.

– Чего, чего, ясно, чего! На психику давят! Сейчас соберутся в стаю, подойдут ближе, как завоют, мы тут все с ума сойдем, – типичной для него скороговоркой отозвался Титаник. И в привычной своей манере снизу-вверх заглянув мне в глаза, спросил: – Правда, командир?

Я пожал плечами. Может быть – означал этот жест. Невозможно оспорить тот факт, что зверопсы своим воем травмируют психику. И чем ближе они будут к нам, тем сильней мы будем страдать.

– Я этих тварей пачками убивал! – Взбодренный моим согласием Титаник смело перешел на откровенный вздор. – Они со всех сторон нападают, а я их бах, бах. Они же тупые, прут прямо в лоб, а у меня «эргэ-шестой», шесть гранат в барабане, бах, бах! Всех на куски! Только хвосты собирать успевай…

– А зачем тебе хвосты? – перебил его Якут.

– Ну, я слышал, если такой хвост засушить и на шею повесить, то никакой вой не страшен…

– Лучше гвоздем в ухе поковыряйся, – тихо сказал Якут.

– Что? Не расслышал.

– Он говорит, что лучше всего помогает хвост недогероя, – на свой лад пояснил Баян. – Если его через мозг из одного уха в другое просунуть, зверо-псы вообще выть перестанут…

– А где такой хвост взять? – не уловив сарказма, подобострастно потянулся к нему Титаник.

– Якут, не одолжишь мне свой кортик? – ухмыльнулся Баян.

– Нет, не могу. Кортик – это моя жена, я ее в прокат не сдаю. Лучше я сам отрежу, ладно?.. Титаник, скидай штаны, хвост недогероя будем добывать!

– Я с ними серьезно, а у них шутки дурацкие, – капризно скривил губы Титаник.

И в позе футболиста, ожидающего штрафного удара, попятился к люку.

Водевильная сцена слегка разрядила обстановку, но ненадолго. Вой усиливался и продолжал рвать нервы. Я пробовал затыкать уши, но бесполезно: звук, казалось, прорывался через кожные покровы, проникал в кровь, эфиром растекался по мозговым центрам, холодящими парами туманил сознание.

– Уж лучше бы напали, суки! – сжимая рукоять пулемета, зло процедил сквозь зубы Баян.

Он и хотел нажать на гашетку, но не знал, куда стрелять. А попросту расходовать патроны не позволяла его прижимистая натура.

Зато с грохотом застучал вдруг башенный пулемет. Я спрыгнул на бронетранспортер прямо с крыши, рискуя промазать в темноте. Но нет, опустился на передок, руками упершись в башню, освещенную всполохами пулеметного огня. Верхний водительский люк был открыт, и через него я попал в боевое отделение, где бесновался Гуцул.

– Тебе что, мозги выжгло?! – крикнул я, оторвав его от пулемета.

– Псы… Псы там… – показывая в сторону строевого плаца, завывал он.

Я прильнул к ночному прицелу, совмещенному с инфракрасным прожектором, осмотрел простреленное пространство, но ничего подозрительного не обнаружил.

– Мозги протри! Нет там никаких псов!..

– Я не могу… Не могу выносить этот звук, – обхватив руками голову, стонуще протянул Гуцул.

Казалось бы, броня должна была заглушить волчий вой, но нет, он проникал сюда и давил на психику не столько децибелами, сколько гипнотическим прессом.

Я не стал отправлять в казарму проштрафившегося бойца, а послал к нему на помощь Шарпа. Все равно сон уже у всех прошел, а вдвоем бояться легче, чем одному. Удвоил я и второй экипаж, послав к Чижу Скорняка. Вернулся на крышу, откуда удобней всего было контролировать пространство как с внешней стороны поста, так и с внутренней.

Вой все усиливался. Прожектором, штурмовыми фонарями мы, как могли, высвечивали территорию вокруг нашего поста на крыше, подступы к бронированным машинам, однако признаков вражеской активности не замечали. Но все равно мне казалось, что зверопсы где-то рядом, я чувствовал, что вот-вот они пойдут в атаку.

Вой прекратился внезапно, в третьем часу ночи. Никогда я, казалось, еще не слышал столь приятной тишины, как сейчас. Я устало сел на мягкую точку опоры, спиной и затылком прислонившись к песочной стене пулеметного гнезда. Ветер колыхнул тесемку, которой был связан мешок, она приятно щекотнула мне щеку, будто подтверждая мысль, что жизнь возвращается…

Наступившая умиротворенность потянула меня в сон, и я уже засыпал, когда мое сознание пронзила страшная догадка.

Волчий вой держал нас в напряжении, все это время мы были начеку, чтобы враг не смог застать нас врасплох. Этот ночной кошмар вытянул из нас все силы. Но вот мы расслабились, утратили бдительность, именно этого зверопсы и ждали. Они опустили свои трубы, чтобы броситься в атаку…

Однажды, в далеком детстве, я чуть не отравился угарным газом. Сидел на кухне, рядом горели конфорки газовой плиты. Спокойно вдруг стало тогда на душе, уютно и тепло. Тихонько подкрался сон, мягко прикрыл мои глаза. Я уже почти заснул, когда вдруг осознал, что происходит. Порывисто вскочил, выбежал на улицу, вдохнул чистого воздуха. Тогда я и понял, что это такое, метаться как угорелый.

И сейчас, осознав грозящую нам опасность, я вскочил на ноги. Мне казалось, что зверопсы уже в расположении заставы, но скоро выяснилось, что это издевалось надо мной мое воспаленное воображение.

Рассвет наступал долго. И небо темное – солнечные лучи с трудом пробивались через пасмурную завесь. И петухи не голосили – некому было поторопить солнце. Тяжелый рассвет, неуверенный, и мне даже стало казаться, что тьма над заставой не расступится никогда. Солнце взойдет, но Аномалье удержит мрак над нами…

И все-таки темнота ушла, оставив после себя туман, легкой дымкой нависший над озером. И тучи вдруг расступились, выкатив солнце на прямую наводку. Озарились леса, поля, прояснилось и мое сознание. Исчезли страхи, но сама опасность не отступила. Она продолжала держать меня в напряжении…

Глава 6

Утром прошел легкий дождь, а к полудню разыгралось солнце. И меня совсем не удивляло марево, поднимающееся от асфальтированной дороги. Только вот поднималось оно как-то странно: потоки волнистые и даже спиралевидные.

– Гравиталка, муть ее! Гравиталка! – убеждал меня высунувшийся из верхнего люка Гуцул.

Он чувствовал аномалию, поэтому и остановил машину, едва ли сомневаясь в том, что поступил правильно.

На свой детектор я особо не надеялся, поэтому бросил на подозрительный участок дороги гайку. И тут же пожалел об этом. Железка остановилась, едва не достигнув земли, а затем, подхваченная вращающей силой, устремилась в центр гравитационной аномалии, откуда спустя секунды вылетела пулей, просвистев над моим ухом.

– Я же говорил, гравиталка! – нервно улыбнулся Гуцул.

– И, возможно, противотанковая.

Я бы не стал соваться в эту дыру на танке и уж тем более на бронетранспортере.

– Придется объезжать, – решил я.

– Ты в этом уверен, командир? – спросил Скорняк и движением руки показал вправо.

У обочины дороги, рядом с аномальной зоной, на длинном отрезке, уходящем в поле, колосился бурьян. Везде трава спокойная, а на этой полосе будто взбесилась. И в букварь смотреть не надо, и так ясно, что без аномалии здесь не обошлось.

Я глянул влево и оторопел. Из подлеска, через орешник, по пояс в сухой траве, к нам продирались зомби. Причем трое из них уже стояли на обочине, покачиваясь, будто на ветру. А ведь только что здесь никого не было.

– Твою муть! – выругался Гуцул.

Сначала его голова скрылась в люке, а затем в сторону зосов повернулась башенная установка. К этому времени к трем зомби добавились еще четверо. Все они выстроились на одной линии, не решаясь приблизиться к нам.

– Погоди, не стреляй!

Глянув на Скорняка, кивком головы я показал ему на командирский люк. Сам же занял место механика-водителя, которое только что освободил Гуцул.

У зомби не было оружия – ни пистолетов, ни автоматов, не говоря уже о гранатомете, которым они могли уничтожить нас вместе с бронированной машиной. Но меня пугали гравитационные аномалии, которые могли сами приблизиться к нам, проверить нас на прочность. Поэтому я сел за руль и сдал назад.

Зомби так и стояли у обочины, даже не пытаясь преследовать нас. А мы, в свою очередь, в них не стреляли, хотя и держали на прицеле.

– Командир, а если нам и сзади кислород перекрыли? – спросил вдруг Скорняк.

И это заставило меня ударить по тормозам, а затем высунуться из люка. Но ничего подозрительного позади машины я не обнаружил. Дорога, ведущая к контрольно-пропускному посту, похоже, была свободна от аномалий, да и зосов тоже я не увидел.

– Это все не просто так, – сказал я, вернувшись на место. – Нас отсюда не выпускают.

За дробь-пятой линией границы нас уже ожидал грузовик. Пулеметы там – «Корды», «Печенеги», автоматы и карабины с универсальными прицелами. Гранаты, приборы ночного видения, детекторы, прожекторы, кровати, продукты, даже недостающее оборудование для котельной и насос для скважины. В общем, все, что необходимо для нормальной жизни, плюс передвижной дизель-генератор. Во всяком случае, начальник тыла заверил меня, что все это уже готово и нам нужно только забрать груз.

Не стал я щадить Брыля. Связался с ним, доложил обстановку, попенял ему за то, как нас вооружили, и напоследок пообещал сообщить об этом безобразии командующему. И сразу же все нашлось…

Но как нам забрать наши богатства? Дорога перекрыта, и, судя по всему, аномалию не объехать. И зомби неспроста появились. Кто-то их сюда направил… Кто? Где находятся эти существа, которые не хотят выпустить нас из своих объятий?

Я развернул машину, и мы покатились обратно к блокпосту, на ближних подступах к которому шли работы. Малыш и Титаник тянули проволоку, чтобы закрыть брешь в системе ограждения. Сержант Шпак не просто руководил, он помогал им. Слишком уж мало людей в нашем гарнизоне, каждая пара рабочих рук на счету.

Хотя, если честно, работник из Шпака сейчас никакой. Пыль от травы забивала глаза, и ему приходилось закапывать их по два-три раза в минуту.

Всего три ночи мы провели здесь, а сделали уже немало. И порядок на заставе навели, и с проволочным заграждением заканчиваем. И даже с картой минных полей разобрались. Как и я предполагал, земляной вал был напичкан хитроумными минами. Чтобы выяснить это, мне пришлось битых три часа сидеть на телефоне, разыскивая бывшего начальника нашего блокпоста.

Нам по-прежнему остро не хватало прожекторов и электричества, но в подвале котельной мы нашли несколько бочек с мазутом, а в автопарке обнаружили емкости с керосином. Смесь из таких компонентов когда-то заливали в зажигательные противотанковые бутылки, а также в баки первобытных огнеметов. Пух заправил ими факелы из жестяных банок, которые мы разместили на крышах всех сооружений блокпоста. И каждую ночь у нас было светло. Может, поэтому вой зверопсов уже не так действовал на нервы. А возможно, мы просто стали привыкать к нему. Тем более что последние две ночи он был не таким интенсивным, как в первую.

Но прежнюю схему ночной охраны мы пока не отменяли. Два бронетранспортера у крыльца во второй блок казармы, три пулемета на крыше – один «ДШК» и два «ПК» из нашего арсенала. Плюс десяток противотанковых «Мух» из того запаса, что мы смогли захватить с собой на блокпост. Больше наращивать огневую мощь было нечем, и это мне совсем не нравилось.

Мы часто видели зомби, шатающихся в нашем поле зрения, и хотя агрессии они не проявляли, сам факт их существования очень беспокоил меня. Зверопсы также не пытались атаковать нас, но уже достали своим воем. Это ли не воинственный настрой?..

– Джером, почему возвращаешься? – из радиоэфира донесся голос моего сержанта.

Шпак видел нас, махал рукой – вроде бы приветливо, но вместе с тем настороженно. Я бы и сам на его месте встревожился.

А Джеромом он назвал меня. Это мое имя, сложносокращенное производное от Евгений Романович. Джек и Роман, а все вместе – Джером. Но чаще всего подчиненные назвали меня просто командиром.

– Возвращаюсь, – невесело проронил я.

Но по какой причине мы легли на обратный курс, объяснять не стал. Мне почему-то казалось, что нас в эфире могут прослушивать существа, порожденные метеоритом.

Их называли злоформерами. Именно их девять лет назад видели алтайские охотники перед тем, как стать жертвами зверопсов. Эти гуманоиды формировали зло, которое, словно ударная волна от эпицентра взрыва, надвигалось на людей, на их селения, заражая внеземным вирусом все живое. Большеголовые, желеобразные, пупырчатые, зеленые… Об этих существах слагались легенды, но вживую увидеть их можно было только случайно. И только издалека. По душу злоформеров снаряжались военизированные экспедиции, но ни одна из них не вернулась с какой-либо вразумительной информацией об этих гуманоидах. А многие поисковые партии не возвратились вообще…

Злоформеры не просто порождали зло, они разносили его по миру, расширяя зону Аномалья. Эти существа обладали телепатической силой и могли держать нас под своим контролем. Но зачем им это, если они просто могли уничтожить нас?

Я велел Шпаку и его помощникам выйти на дорогу. Перед глазами стоял колосящийся в аномалии бурьян, и я боялся, что гравиталка может возникнуть и в поле, где работали мои бойцы. На дороге все-таки безопасней, там аномалию легче разглядеть. Наверное.

– Еще много? – спросил я у сержанта, кивком головы показав на прореху в ограждении.

– На этом участке через пару часов закончим. А вернулись чего? – спросил Шпак, подняв голову, чтобы закапать глаза.

Я вкратце объяснил ему, что произошло на дороге:

– Не выпускают нас.

– Почему? – разволновался сержант.

– У Аномалья спросить надо.

– Спросить? Я бы спросил. Только как? Где у него уши? – Шпак угрожающе стукнул кулаком по цевью автомата.

– Там же, где оно само…

– И где зосы, – кивнул сержант. – Надо бы зачистку организовать. Популяцию зомби чуточку сократить. Хотя бы для успокоения души… А может, и на злоформеров наткнемся…

– Ты тоже о них думаешь? – понизив голос, спросил я.

– Ну а о ком еще? Нутром чую, рядом они где-то… Как бы не в Мокрянке… Там искать их надо… Только надо ли? Сам знаешь, живыми от них никто еще не уходил…

Мокрянкой назывался поселок на берегу озера. Мне и самому он казался подозрительным, и бывший командир заставы сказал мне про него несколько слов.

Жители покинули поселок два с половиной года назад. Причем Мокрянка не была включена в план эвакуации, потому что новая на тот момент граница Зоны должна была пройти перед ней, а точней, перед речкой, которая впадала в озеро.

Поселок был атакован по классической схеме и внезапно. На жителей южной окраины напала стая зверопсов, заразив и обратив их в зосов – кто-то стал зомби, кто-то кенгом, а самые сильные на генном уровне особи переродились в косорогов. Не затронутые зверопсами люди в панике покинули поселок, забрав с собой лишь самое ценное.

В Мокрянке было чем поживиться, именно поэтому туда и устремились мародеры. Но живыми оттуда сумели уйти немногие: слишком уж мощной оказалась там аномальная активность. И не зря Шпак чувствовал, что именно этот поселок облюбовали гуманоидные монстры.

– Если бы злоформеры были близко, нас бы уже давно сожрали с потрохами, – покачал я головой.

– Да, но Брыль для того нас и отправил сюда, чтобы нас сожрали. Но мы живы до сих пор, – сказал Шпак. – А почему? Что, если злоформерам от нас что-то нужно?

– Тебе надо успокоиться, сержант. Понимаю, зверопсы тебя достали, но ты должен держать себя в руках. Хочешь, я освобожу тебя на ночь от службы? Сделаешь себе укол, чтобы спать мертвым сном…

– Не надо ничего, – обиженно надул щеки Шпак. – Я с тобой серьезно, командир, а ты меня не понимаешь…

– Если честно, я боюсь тебя понимать… Боюсь, что злоформеры рядом…

За полтора года, что просуществовала новая граница Зоны, в Мокрянку несколько раз наведывался армейский спецназ, зачищался и лес вокруг озера. Если верить бывшему начальнику нашего блокпоста, то в их сети попадались и зверопсы, и косороги, а счет зомби шел на сотни. Но закон гидры в этих местах работал безупречно: на месте одной отрубленной головы появлялись две. Что, если притаившийся где-то в окрестностях поселка злоформер притягивал к себе людей, обращая их в зосов?..

Случались и нападения на блокпост. Зомби рвали «колючку», тралили своими телами минные поля, а кенги и косороги на их плечах пытались пробиться к заставе. Но крупнокалиберные пулеметы не оставляли им никаких шансов. Блокпост оказался зосам не по зубам. Зато им удалось уничтожить целую группу бойцов, патрулировавших внешний периметр. Как там все было, в подробностях я не знаю, но факт оставался фактом: аномальная активность в этих местах била через край. И я, если честно, не понимал, почему нас до сих пор не трогают. Ну, почти…

Полковник Брыль заливался соловьем, пытаясь убедить меня, что в этом «багдаде» все спокойно. Но при этом он бы и цента не поставил на нас из-за своей уверенности, что больше суток мы не продержимся. Потому и снарядили нашу группу из вон рук плохо.

Но мы здесь уже четвертый день. И пока все еще живы. Но, увы, не все так безоблачно, как хотелось бы. И зверопсы своим воем досаждают, и дорогу к внешнему миру нам перекрыли. Мы-то, конечно, попытаемся наладить мост с Большой землей, но что из этого выйдет, вот в чем вопрос…

– А в поселок надо бы съездить, – решил я. – Если его покидали в спешке, то там осталось немало ценного…

Я много раз рассматривал поселок в бинокль и, кроме пьяно шатающихся зомби, видел магазины, деревообрабатывающий завод с огромным и ржавым бункером-накопителем, автокомбинат, за забором которого угадывались брошенные машины, водонапорная башня с прожектором на крыше, другие мелкие предприятия, где можно было разжиться недостающей нам техникой…