Текст книги "От звонка до звонка"

Глава четырнадцатая

В баню Родион пошел с удовольствием. Правда, пришлось немного задержаться. Надо было договориться с обслугой, чтобы те не отправляли его вещи на «прожарку». После дезинфекционной камеры его костюм должен был превратиться в печальное зрелище. Но Родион спас свою одежду – всего за две пачки сигарет. Хоть и козлы в обслуге заправляют, но курить им хочется как человекам.

После бани он получил матрац, комплект постельного и нательного белья. Дальше – мрачная процессия, для кого-то напоминающая похоронную. Длинными полутемными коридорами вертухаи повели его в камеру.

– Стоять! Лицом к стене!

Вот и остановка перед входом в хату. Звякнули ключи в замке, послышался скрип.

– Заходи!

Зайти в камеру не так-то просто. В одной руке «хабар», в другой матрац, свернутый жгутом. Родион с этой задачей справился. В камеру он зашел. Дверь за ним тут же закрылась. Он остался один на один с обитателями тюремной хаты.

Камера большая, просторная. И как ни странно, есть даже свободные места. Правда, в «подвальном» этаже – под шконками первого яруса.

Родион знал, что его определили в хату общего режима. Так не должно было быть. Хотя бы потому, что в свое время он уже отмотал шестилетний срок. И его должны были отправить на строгий режим. Так было бы лучше. Потому что строгий режим – это бывалые люди, не понаслышке знакомые с понятиями тюремного быта. А в общих хатах, как правило, царит беспредел. Здесь в основном «первоходочники», среди которых немало отмороженных идиотов. Эти предпочитают жить по своим беспредельным законам.

Не успел Родион зайти, как к нему сразу устремился какой-то типчик с пухлыми щеками и маслеными глазками.

– Здравствуйте, – чуть ли не соловьем запел он. – Меня зовут Женя. Давайте знакомиться...

Он протянул Родиону руку.

– Женя – в каком роде, в мужском или женском? – сверкнул взглядом Родион.

Типчик сразу стушевался и живо слинял под нары.

Дешевый трюк, за который Родион мог заплатить большой ценой. Он знал случай, когда к одному новичку подошел такой вот «голубец» из петушиной стаи. Просто подошел и просто предложил сигарету. Новичок, на свою беду, не отказался и тем самым офоршмачился вдоль и поперек. Спать он ложился в петушином углу. Такие вот жестокие здесь законы. А в «общей» хате эти законы еще и беспредельно жестокие.

Родион застыл посреди камеры как бронзовый монумент Петра Великого – только без коня и с вещами в руках. Ждать пришлось недолго. Откуда ни возьмись перед ним образовались четыре злобных рыла с жадными до поживы глазами.

– Пожрать чо есть? – спросил один.

Просто и прямо. Никаких предисловий. И вежливости ни на грамм. А зачем она нужна, если есть сила? А силы в этом грубияне порядком. Рослый, плечистый, руки длинные, тяжелые.

– И пожрать есть. И покурить. Только не для тебя. На всех не напасешься...

– Эй, ты чо, крутой? – опасливо покосился на него второй.

И этот далеко не хиляк.

– А ты не видишь?

– Видали мы крутых, – фыркнул третий. – Вона, под нарами парятся... Лена, Ира, подъем!

Из-под шконок, которые поближе к загороженному «дальняку», выбрались два крепких парня в красных майках. Забитые, затравленные. Нетрудно догадаться, кто это такие. И женские имена говорили сами за себя.

И это были здесь не единственные представители петушиного племени. Из-под шконок на Родиона смотрело не меньше полудюжины таких же прибитых взглядов. Слишком много опущенных на одну камеру. Недопустимо много. Похоже, здесь царит полнейший беспредел.

– Зачем ты своих птичек выставил? – с презрительной насмешкой спросил Родион. – Это хата или подиум?

– Подиум?! А может, и подиум, гы-гы!.. Хочешь, мы и тебя фотомоделью сделаем?

– А разве есть за что?

– А разве нет?.. Не нравишься ты мне. Вот что мне делать, если ты мне не нравишься?

Ситуация стремительно набирала мощные беспредельные обороты. И так же стремительно выходила из-под контроля. Безбашенная отморозь видела в Родионе угрозу для своего сытого существования. И торопилась от него избавиться... А может, это люди Кабальцева? А что, запросто. Этот мент поганый на все способен.

– Да ладно тебе, Груз, не грузи чувака. А то еще в штаны наделает, – осклабился самый мордастый отморозок.

В камере было человек тридцать, не меньше. Но никто даже не пытался подать голос в защиту Родиона. Сто пудов, эти «махновцы» держат в кулаке всю хату. Никто даже пикнуть не смеет. И куда только воры смотрят. Давно пора прижать к ногтю эту отмороженную свору. Или Кабальцев мешает?.. Снова Кабальцев? Снова беспредельные прессовщики...

– Не хочешь на подиум, чувак? – спросил самый авторитетный беспредельщик. – Тогда тебе прописка нужна...

– Какая прописка? – стараясь оставаться невозмутимым, возмутился Родион. – Я не первоход. Шесть лет за мной. По понятиям, прописка мне не требуется.

– А у нас свои понятия!

Заявление в высшей степени безответственное. Потому как заявитель не собирался за него отвечать. Сто пудов, башня у него разморозилась вместе с мозгами.

– Чабан прав, – кивнул лохмач по кличке Груз. – Хоть сто за тобой ходок, все равно прописывать будем... Облажаешься, под нары пойдешь.

Деваться Родиону некуда. Он один, да еще и руки заняты. А этих четверо, плюс вся хата под ними. Не потянуть ему против этой махины. Придется принимать беспредельные условия.

– Укроп, давай тащи табурет и полотенце! – велел Чабан.

– Зачем? – спросил Родион. – Звезды считать?

– Ну, звезды, а что? – озадаченно посмотрел на него Груз.

Есть такая мулька. Новичку завязывают глаза и бьют табуретом по голове. Очень забавная шутка. Еще забавней, что после этого жертва должна сосчитать, сколько звезд он увидел.

– Не увижу я звезд, – усмехнулся Родион. – Ни одной не увижу. Так что не старайся...

Сколько сосчитаешь звезд, столько раз тебя еще и треснут табуретом по башке. Отсюда и ответ.

– Тогда давай с Левой дерись! – потребовал Укроп.

И пальцем ткнул на стену, где был изображен лев.

– Пусть он сам первый нападет, – хмыкнул Родион.

Взгляды беспредельщиков налились кровью. Правильные ответы бесили их.

– Кем хочешь работать? – зло спросил Чабан. – Метро строить или на самолете летать...

Родион понял, что в покое они его не оставят. Будут изнурять своими дебильными заморочками, пока не надоест. А потом в ход пойдет грубая физическая сила. Они возненавидели его. Или в силу своей идиотской отмороженности, или по указанию господина Кабальцева.

– Лучше на самолете, – решил Родион.

Строить метро – это ползать под шконками. Одно это зачислит его в разряд низшей касты. Самолет – это прыгать вниз головой со второго яруса в проход между шконками. Перспектива незавидная.

– Давай тогда на взлет! – ощерился Чабан.

И показал место, откуда должен был прыгать Родион.

Пришлось оставлять вещи и лезть на верхний ярус. И прыгать. Только не в свободный проход...

Высота не такая уж большая, но прыгнешь – будет больно. Особенно в душе. Ведь по факту сам «полет» – конкретное унижение. Но выход есть.

Родион незаметно выцепил взглядом Груза и Чабана – из этой четверки они самые авторитетные. И стоят к нему ближе всех. Ждут, прикалываются. Надо бы по-настоящему приколоть. По типу – яйцами к забору.

Была не была! Родион сиганул со шконки. И прямо на беспредельщиков. Конкретная цель, точные, выверенные движения, разрушительная мощь в руках, сила инерции – все это должно было принести результат. В прыжке одной рукой он взялся за голову Чабана, второй зафиксировал башку Груза. Он точно все рассчитал, поэтому смог состыковать башню одного беспредельщика с башней другого. Бац! Есть контакт! Вдобавок ко всему Родион снес их с копыт, подмял тяжестью своего тела.

Чабан и Груз признаков жизни не подавали. Их тупые мозги не выдержали тяжести перегрузки, сковырнулись с орбиты. Но скоро все встанет на свои места, и эти уроды очнутся – ринутся на Родиона. А пока против него всего двое. Но оба здоровенные и бешеные.

Укроп опомнился первым. Быстро оценил обстановку и обрушился на Родиона. Только ему слегка не повезло – наткнулся на ловко подставленную ногу. Носок кроссовки, как миксер, смешал яйца этого придурка в гоголь-моголь. Укроп взвыл от боли, опустился на колени и волчком закружил на полу.

Четвертый мордоворот позже всех оправился от неожиданности. Зато оказался самым удачливым. Он сумел зайти к Родиону со спины и взять его в жесткий захват. Как будто какое-то механическое устройство взяло его в оборот – никакой возможности вырваться. Зато можно двигать головой. Раз, два...

Башня у отморозка крепкая. Мозгов нет – одна кость. Но Родион все же добился своего. Под его ударами мордоворот обмяк, поплыл. Еще один удар, и Родион свободен.

Все четыре противника на полу. Но один уже поднимается, за ним тянется второй. Родион не стал ждать, когда Чабан и Груз набросятся на него. Подорвался к ним, крепко сжал их головы и снова жахнул одну о другую. Еще раз, еще... Теперь они не скоро придут в себя.

Укроп уже очухался от боли в яйцах. Тоже может рвануть в атаку. Но Родион опередил и этого. Со всей силы зарядил ему лбом в переносицу. И этот вырубился надолго. Оставался четвертый. Но тот до сих пор не подает признаков жизни.

Зато у Родиона жизнь продолжается. Он преспокойно направился к угловой шконке под окном, сковырнул с нее матрац с бельем, разложил свой. Ложиться не стал – потому как далеко еще не все спокойно. Возможно, еще придется помахать кулаками.

Но до этого дело не дошло.

Беспредельщики начали приходить в себя. Но подняться на ноги из них никто не смог: началось нечто невообразимое. Это была какая-то петушиная вакханалия. Первыми из-под шконок выбрались «Ира» и «Лена». Они подлетели к Чабану и начали изо всех сил пинать его ногами. За ними подскочили и другие. Петухов становилось все больше. Теперь уже доставалось и Грузу. Его грузили по полной программе. «Пернатые» били с остервенением, вкладывали в удары всю свою ненависть к ублюдкам, которые опустили их по беспределу. Скоро распетушили хвост все «дырявые». Удары сыпались на всех отморозков.

Позор обрушился на них бумерангом. Нельзя ни за что опускать нормального человека. Потому что прежде всего он человек. И при удобном случае отомстит за свое унижение. Как раз такой случай и настал. Беспредельно обращенные петухи взбунтовались и воздали по заслугам своим обидчикам. Беспредельщики законтачены, и теперь им ни в жизнь не отмыться.

И «Лене» с «Ирой» не отмыться. Что бы они ни делали, им никогда не выбраться из петушиной трясины. До самого звонка будут есть из дырявой миски дырявой ложкой. А жаль. Наверняка они не заслуживали своей позорной участи...

Петухи продолжали зверствовать. Другие обитатели камеры сидели на своих шконках тише воды ниже травы. Родиона они не боялись – что плохого они ему сделали? В ужас их повергла «красная ярость». Униженные и оскорбленные являли собой страшную силу, которая, как огонь, могла перекинуться на всех сидельцев без исключения.

Петухи разошлись. Стянули с Чабана штаны, заголили зад. Картина в высшей степени омерзительная. Родион отвел взгляд в сторону.

С грохотом открылась дверь, и в камеру вломились вертухаи. Очухались наконец. Чабана от «палки возмездия» они не спасли. Зато сберегли от замеса задницы других беспредельщиков.

Кто, что, почему – вопросов на эту тему не последовало. И так все ясно. Появились конвоиры, вместе с коридорными они сбили «дырявых» в стаю и дубинками выбили из камеры. Их ждет чисто петушиная хата. И Чабана там же пропишут. Наверняка его дырка будет пользоваться там самым большим спросом. Увели и беспредельщиков. И правильно, не хрен им здесь портить воздух.

Родиона не тронули. Он-то ведь как бы и ни при чем. Сидит себе на шконке и в ус не дует. Вернее, уже лежит. Его дело сторона.

Продолжал он лежать и после того, как за надзирателями закрылась дверь. Зато пришли в движение остальные обитатели камеры. Родион почувствовал, как на его шконку кто-то сел. Открыл глаза, увидел парня в спортивном костюме – тот скромно сидел у него в ногах.

– Свали! – без всякой злости прогнал его Родион. – Западло сидеть в ногах.

– А-а, извините, я не знал, – проблеял парень.

Он стоял в проходе, переминался с ноги на ногу.

– А что вы тут вообще знаете, – криво усмехнулся Родион. – Ты кто такой?

– Я Данек.

– Какой еще Данек?

– Ну, Данила. А зовут Данек... Я это, спросить хотел, может, у вас сигарет нет...

Он достал из кармана и протянул Родиону пачку «Мальборо».

– Не надо, – отрицательно покачал Родион головой. – Своими перетопчемся...

Золотое правило тюремного быта – ничего и ни у кого не бери. Давать можно, брать нельзя. Даже петуху сигарету можно дать. Но нет ничего страшней взять ту же «бациллу» от него.

Родион достал свою пачку «Мальборо», выщелкнул из нее сигарету. Парень тут же щелкнул зажигалкой.

Его подхалимаж вполне объясним. В Родионе признали крутого авторитета. Теперь он в хате центровой. Отныне все будет зависеть от него. И, как итог, уже появились желающие записаться к нему в пристяжь. Данек первый на очереди.

Родион приподнялся с койки, опустил ноги на пол. Выгреб из тумбочки раздавленного беспредельщика все его причиндалы, сбросил их прямо на пол. Данек метнулся подбирать, чтобы угодить Родиону. Зря он так. Если и быть ему теперь у него в пристяжи, то только в качестве шестерки. А Родиону сейчас нужны «бойцы», «торпеды». Без этого авторитету нельзя. Ударная сила – это не только атрибут власти, но и прежде всего жизненная необходимость.

В опустевший «телевизор» Родион аккуратно переложил содержимое своего баула. Мыльно-рыльные принадлежности, пара чистого белья, новые носки, кое-что из жратвы. Можно сказать, что тюремный быт налажен.

Данек куда-то исчез. Его место занял рослый крепыш с приплющенным носом. Спортивные штаны, майка-безрукавка, для полного комплекта не хватало кожаной куртки. Мощные челюсти вяло перемалывают жвачку. Во взгляде напускная небрежность.

– Кто такой? – исподлобья глянул на него Родион.

– Эдик я. Погоняло Клещ. Про пушкинских слыхал?

– Слыхал...

– А ты чьих будешь?

– Космач я. Заволжская братва...

– Погоди, погоди, а я слыхал про Космача. «Пирамиду» ты держишь?.. Ну да, «Пирамиду». Бывал я там. Нехило дело поставлено, не вопрос... Так ты тот самый Космач. Круто!..

В глазах Клеща что-то вроде восторга. Про Космача он и раньше слышал – типа крутой босс с криминальным уклоном. А теперь знает, что Родион реально умеет постоять и за себя, и за свой авторитет.

– Эти, Чабан, Груз, Укроп – кто такие? – спросил Родион.

– Да это, – сразу сошел с лица Клещ. – Отморозки голимые. Они тут уже давно, скентовались, спелись типа. Никому проходу не давали. Житья от них не было...

– Так в чем же дело? Если ты правильный пацан, должен был призвать «бычье» к ответу...

– Да мы это, – еще больше стушевался Клещ. – Мы это, с пацанами пытались. Так они это, Леху Ленкой сделали, а Ванюху Иркой...

– А ты, значит, уцелел.

– Ага, у меня бабки были. Двести баксов. Я откупился... А что делать? Лучше откупиться, чем очко под раздачу... Мне форшмак не нужен...

– А чего ты завелся? Никто тебя не чморит. Откупился так откупился – может, правильно сделал... А Леха с Иваном не откупились? Бабок не было?

– Не было... Да если б и были... Чабан, он же чокнутый. У него же вообще башни нет. Ему человека опустить – за кайф. Они тут всех налево-направо петушили. А издевались как? Гарнир с параши жрать заставляли, очко языком вылизывать... Мы это, завязались с ними. Думали, отмашемся. Да куда там! Чабан и Укроп – они ж махины. Меня с первого удара выключили. И на Леху с Иваном насели. И вдоль и поперек их делали. А когда до меня очередь дошла – пар из них вышел. И бабки проканали... Только они бы все равно до меня добрались... Это спасибо тебе. Если б не ты...

– Раньше благодарить надо было. Мог бы за меня подписаться. Не подписался же, нет?

– Ну так это... – начал было и тут же заглох Клещ.

Ему нечего было сказать. Но в самом его молчании был смысл. Не мог он помочь Родиону, потому что не знал – выстоит тот или нет. Если б не выстоял, Клеща бы точно тогда загнали бы под нары. И никакие бабки не помогли бы... В принципе не за что его было осуждать. Но Родион все же поддал жару. Чтобы Клещ чувствовал себя перед ним в долгу.

– Ладно, проехали... Ты, Клещ, людей обойди, скажи, что сейчас шмон будет. Если у кого что левое есть, пусть или дальше заныкает, или сбросит. Не надо ментов злить. Если Чабан на них пахал, то они и без того злые...

Как в воду смотрел Родион. Минут через десять в хату нагрянула толпа «веселых ребят» и начался грандиозный шмон. Но ничего супротивзаконного менты не нашли. Только воду взбаламутили. И авторитет Родиона укрепили. В глазах сидельцев он обрел еще большее уважение, как знаток по части предугадывать события.

А скоро он обретет уважение и по части держать в хате правильный порядок.

В камере действительно обитали одни «первоходы». О понятиях здесь имели лишь поверхностное представление, и то в извращенном виде. Чабан со своей кодлой подмял все понятия под себя и творил что хотел. Здесь можно было плевать на пол, тужиться на параше, когда люди едят. Про беспредел в общении друг с другом и говорить нечего. Матерились здесь все без исключения, как будто так и надо. Все споры решались кулаками. Кто сильней, тот прав, кто слабей – шел на съедение Чабану. А тому «парафинить» только в радость.

Вдобавок ко всему камера эта была изолирована от тюремного мира. Здесь не было «дорог», по которым можно было «гнать коней», унитазом как средством связи тоже не пользовались. Или Чабан в самом деле работал на ментов, или просто боялся воров, которые должны были поставить его на правилки за беспредел. А скорее тут было и то, и другое...

Но весь этот бардак и беспредел отойдет в прошлое. Но может остаться и в настоящем – если Родиона отсюда уберут. Его могут выпустить на свободу или, напротив, усугубить его положение. Наверняка в этом СИЗО имеется классическая пресс-хата, по сравнению с которой Чабан со своими отморозками могут показаться невинными ангелочками. А Кабальцев настроен решительно. И запросто может устроить ему новое испытание...

Глава пятнадцатая

Шло время, а Родион оставался на том же месте. Его стараниями в камере был наведен образцовый порядок. Любой спор решался при его личном участии. На всякого рода разборки был наложен строгий запрет. Передачи с воли никто ни у кого не забирал, подляны никто никому не подбрасывал. Тюремная житуха – это и без того мрак и лишения. А если еще сидельцы друг друга чморят, что это вообще за жизнь?

Были натянуты дороги, по которым во весь опор «гнали коней», в строго определенное время из унитаза выкачивалась вода – пожалуйста, «телефон» готов к эксплуатации.

С волей у Родиона была своя связь. К нему раз в день приходил адвокат, передавал послания от Витька и Колдуна. Те призывали его держаться и ждать, когда будут созданы все условия для освобождения под залог.

Оказалось, это дело из разряда простых перешло в категорию искусственной сложности. Что бы ни делал Колдун, Кабальцев опережал его на шаг. И не давал ему возможности договориться с судьями или прокурорами. Этот полковник успевал везде. И высоких покровителей из правительственных кругов сумел запугать. И сам ни на какие уговоры не поддавался. Твердой рукой гнул свою линию. Но и у него имелась слабость. Помимо Яркова у него было много других дел. Наступил момент, когда он не смог поспеть за всем. Колдун набирал обороты, а Кабальцев выдыхался. Все ближе был момент, когда Родиона должны были выпустить под залог.

Руоповский полковник сдавал свои позиции. Но еще рано было списывать его со счетов. Он не смог воспрепятствовать тому, чтобы в камеру к Родиону установили телевизор, не смог перекрыть пути, по которым к нему шли сытные передачи. Зато сумел застращать вертухаев. Через них по тюрьме легко ходили сотовые телефоны, плати и пользуйся без проблем. Только Родиона это не касалось. Ни один надзиратель не смел передать в его камеру мобилу. А еще Кабальцев устроил ему подляну с личными свиданиями. Прошло больше недели, как Родион находился в изоляторе, и за все это время он ни разу не виделся с Ладой. Она передавала ему записки через адвоката.

«Верю, люблю, жду...» Красиво. Но холодно. Во всяком случае, так ему казалось... Родион не раз упрекал себя в том, что так предвзято относится к жене. Он что, хотел, чтобы ее письма были мокрыми от слез?.. Да, он ждал от нее этого. Глупо? Глупо. Но ничего с собой поделать он не мог. Или их с Ладой разрыв что-то сломал в его душе, или тюрьма со всеми своими заморочками наложила отпечаток на его психику...

– Родион, к тебе маляву подогнали, – восторженно сообщил Клещ.

Записка пришла от воров. Не по «дорогам» ее пригнали, а через прикормленного вертухая – самый верный способ обойти бдительного «кума».

Воры забивали ему стрелку. Намечался какой-то очень важный разговор. Идти Родиону никуда не надо. Воры сообщали, что сами наведаются к нему. Просили сегодня ночью освободить угол хаты от посторонних ушей. Никто не должен был слышать их разговор.

Что ни говори, а воры в России – это элита криминального мира. Родион не раз убеждался в этом на воле. А в тюрьме их власть почти безгранична. Никто из арестантов не мог путешествовать по изолятору, свободно перебираясь из камеры в камеру, а воры могли. И к Родиону сегодня придут – потому что могут.

Родион велел Клещу подготовить хату к ночной стрелке. Но до конца объяснить, как и что сделать, не успел. Открылась дверь, и появился вертухай.

– Космачев, на допрос! – прогромыхал он.

Родион пожал плечами. Вообще-то, сегодня он уже был у своего следователя – выслушивал занудную мутотень о незаконном хранении наркотиков. Может, теперь его вызывает следак, который ведет дело по факту убийства Кирьяна и Паши Козыря?

Родион вышел из камеры, заложил руки за спину и в сопровождении конвоира зашагал по мрачному гулкому коридору.

В помещении для допросов Родиона ждали двое. Полковник Кабальцев собственной персоной и один из его оперативников.

– Здрасьте вам, – с едва уловимым пренебрежением посмотрел на них Родион.

Его могло стошнить от одного вида Кабальцева. В печенках сидит этот полковник. В самом прямом смысле сидит. До сих пор и печень, и почки ноют. Хорошо, моча уже не красная от крови.

– Садись, Космачев, – поморщился полковник.

– Уже сижу, начальник. Вашими молитвами. Хорошо, что не в петушином углу... Скажи, полковник, Чабан – твоя фигура?

– Слышал я про этого отморозка, – кивнул Кабальцев. – Но это не моя работа. Можешь мне поверить...

– Да, конечно, начальник. Я в этой жизни никому не верю. Только вам одному...

– Ты хорошо держишься, Космачев. Хорошо. Знаешь, я даже рад, что ты оказался крепким орешком. Приятно иметь дело с сильным противником...

– Вы пришли только для того, чтобы сказать мне об этом?

– Нет, конечно, не для этого... Я для тебя, Космачев, – плохой вестник. Не очень хорошую новость тебе принес. Надеюсь, что голову ты мне рубить не будешь...

Всем своим видом Кабальцев давал понять, что все очень серьезно.

– Я слушаю, – насторожился Родион.

– Юрий Иванович Колдунов и Виктор Викторович Заболотский – тебе эти имена о чем-нибудь говорят?

– Мне говорят. И вам, конечно, тоже...

– Да, между нами возникли кое-какие трения. Но ничего плохого они мне не сделали... Так что ты не подумай...

– О чем вы?

Полковник выдержал паузу, вяло посмотрел на часы.

– Три часа тому назад... А если точнее, три часа пятнадцать минут, в своей машине были взорваны господа Колдунов и Заболотский...

– Как взорваны? – встрепенулся Родион.

– Очень просто, – заговорил спутник Кабальцева. – В машину была заложена взрывчатка...

– Да нет, не может быть...

– Не может. Но случилось...

– Они... Они живы?

Родион просто не мог поверить, что Витька и Колдуна нет в живых.

– Взрывчатку закладывал специалист достаточно высокого класса...

– Значит, их больше нет, – мрачно заключил Родион.

Полковник не злорадствовал. Голос его звучал строго и очень серьезно.

– Кто? Кто это мог сделать? – невольно спросил Родион.

– Мы бы хотели узнать это...

– У Колдунова и Заболотского нет врагов в Москве. Они недавно приехали...

– А в Заволжске?

– Нет... По крайней мере, не должно быть... Были, конечно, проблемы, но все они утряслись...

– Какие проблемы?

А вдруг все это провокация? Под прессом трагического известия Родион мог наговорить много лишнего... Он с упреком посмотрел на Кабальцева.

– Если вы думаете, что мы вводим вас в заблуждение, это не так, – мгновенно парировал тот, переходя с Родионом на «вы».

– А если вводите?

– Надеетесь на чудо?.. Что ж, я вас понимаю. Не так уж это легко терять... э-э... соратников... э-э... Пусть будут соратники по криминальной партии...

– Какой криминал, о чем вы?

– У нас сейчас убивают тех, кто в криминале, и тех, кто борется с ним...

– Тогда Колдунов и Заболотский боролись с криминалом.

– Да, нам известно, что они пытались найти убийц еще двух ваших соратников по той же криминальной партии. Криминал против криминала... Кстати, Космачев, у нас есть основания подозревать, что убийство и тех двух, и этих – дело рук одной банды.

– Волгоградские отморозки?

– И не только волгоградские... Насколько нам известно, казино «Пирамида» было ограблено на двести с лишним тысяч долларов.

– Да, было дело.

– За этим ограблением стоял некий уголовник по кличке Карабас, так?

– Да, это известный факт.

– И некая Мальвина из той же оперы?

– Ну да...

– И господин Макаров по кличке Васек, его тоже можно сюда приписать?

– Допустим.

– Но обвинили в крысятничестве другого. Господина Яркова обвинили, так?

Родион внимательно посмотрел на Кабальцева. Слишком близко подобрался он к истине. И, похоже, готов идти дальше... Ему что-то известно...

– Никто его ни в чем не обвинял, – отрезал Родион.

– Да нет, Космачев, в том-то и дело, что его обвиняли. За это его и убили...

– Это не больше чем ваши домыслы.

Родион очень хочет, чтобы все было именно так.

– Боюсь вас разочаровать, Космачев. Дело в том, что у нас есть неопровержимые доказательства вашей вины. Это вы застрелили господина Яркова...

– Чушь!

– И не надейтесь... Вчера вечером к нам пришел господин Макаров. Да, тот самый. Это была явка с повинной, Космачев. Макаров сдал тебя с потрохами...

Родиону стоило большого труда сохранить невозмутимость.

– Я вам не верю.

– Завидую вашей выдержке, Космачев... Врать не буду, я делал все, для того чтобы жизнь не казалась вам медом. Но вы меня начали переигрывать. Еще бы немного, и вы бы оказались на свободе. Но... Признания гражданина Макарова сломали всю вашу игру. Теперь вам не на что надеяться... Или все-таки надеетесь?

– Я не понимаю, о чем разговор? Я не убивал Яркова. И бояться мне нечего...

– Жаль, я думал, вы мне поверите на слово.

– Как можно поверить в то, чего никогда не было.

Кабальцев ничего не сказал. Вытащил из ящика стола диктофон, нажал на клавишу. Запись была некачественная. Но Родион узнал голос Макарова.

«Нас четверо было, – рассказывал иуда. – Я был, Космач был, Кирьян тоже, с ним его телохранитель – Чижик у него кличка. И Ярков был. Ну, он сразу понял, что дело пахнет керосином. И за пистолет взялся...»

«Успел выстрелить?» – спросил чей-то голос.

«Успел. В Чижика зарядил. Только у того бронежилет был... А у Яркова бронежилета не было. Космач достал ствол да как пальнет. Ярков еще не упал, а уже трупом был. Как сейчас помню его глаза. До сих пор страх берет...»

«Вы заявляете, что Яркова убил Космачев?»

«Да, его убил Космачев... Космачев Родион Сергеевич. Я это видел своими глазами и готов подтвердить это на суде!»

Полковник выключил диктофон и серьезно посмотрел на Родиона.

– Ну, что вы скажете сейчас, гражданин Космачев?

– Брехня все это. Макаров не настоящий. Где вы нашли человека с его голосом?

– Это по меньшей мере глупо – отрицать очевидное. А еще и преступно... Вы бы покаялись, Космачев. Еще есть возможность чистосердечно во всем признаться. Это зачтется на суде...

– На пушку меня берешь, начальник. Малышей из песочницы на дешевый понт бери, а меня дурить не надо...

– А что ты скажешь насчет трупа? – снова перешел на «ты» полковник.

– Какой труп?

– Труп гражданина Яркова... Мы не стали откладывать дело в долгий ящик и вчера же вскрыли захоронение, на которое нам показал Макаров. Двадцать пятый километр Ярославского шоссе, эта метка тебе ни о чем не говорит?.. Ну что, будем дальше отпираться?

– Дожал ты меня, полковник, – мрачно изрек Родион.

– Неопровержимые факты – вещь упрямая.

– Все было так, как сказал Макаров. Только он все врет... Ярков решил, что ему не отвертеться. И за ствол, идиот, схватился... Никто не собирался его убивать. Никто!..

– Но убили же!

– Ну, он же первый за пушку схватился!

– Значит, ты не отрицаешь, что убил Яркова в целях самообороны?

– Какой ты быстрый, начальник... Да, я не отрицаю, что Яркова убили в целях самообороны. Но убивал его не я. В него Кирьянов стрелял... Ну, чего ты на меня так смотришь, начальник? Думаешь, это подло – на покойника труп списывать? Подло! Сам знаю. Поэтому я и отрицал, что знаю, куда делся Ярков. Не хотел я Кирьяна подставлять, даже если он уже не в ответе...

– Ты думаешь, я тебе поверю?

– А ты не верь. Ты Чижика допроси. Он тебе расскажет, как все было...

– Чижика?

– Чижиков Алексей Юрьевич.

– Ты всех своих людей по имени-отчеству знаешь.

– Знаю. Потому что они люди... Ты его допроси. Он тебе расскажет...

– Чижиков, говоришь?

Кабальцев достал какой-то блокнот, заглянул в записи.

– Не было у нас такого...

– Не было, – кивнул Родион.

Полковник зверствовал только первые дни после задержания Родиона. Не больше дюжины пацанов принял. Хотя мог закрыть в три раза большее число. Чижику повезло, он под раздачу не попал...

И ОБЭП тогда не сильно развернулось. Стараниями Витька и Колдуна все вернулось на круги своя. И это, видать, кому-то не понравилось. Кому-то... Кому? Какая падла подняла на них руку?

Родиону нужно было сосредоточиться, обдумать положение, составить расклад. Все очень серьезно. Очень-очень. А Кабальцев грузит его Ярковым. И грузит при том очень конкретно. Меж двух огней поставил. Меж двух... А может, это один огонь? Что, если из одной конфорки полыхает? Скорее всего так... Убийство Колдуна и Витька, подстава с Ярковым – звенья одной цепи. И кто машет этой цепью? Не та ли сила, чья рука держит за задницу Макарова?.. Очень даже может быть...

– Значит, Чижиков, говоришь...

Кабальцев записал данные на Чижика. Родион объяснил, как на него выйти.

– Найди его, начальник, найди. Он тебе весь расклад сдаст. Нет на мне крови твоего Яркова, отвечаю...

– Я-то буду искать, – кивнул руоповец. – А почему бы тебе самому не связаться с ним? Направил бы ко мне, и все дела...