Текст книги "Теоретик"

Глава четвертая

– Ты-то как здесь оказалась?

Нетрудно себе представить степень моего удивления. Сам видел, как два телохранителя еще в самом начале атаки бартров буквально на руках потащили ее к входу в кафешантан. И не смог не удержаться от улыбки, услышав в ответ:

– Приличные мужчины вначале представляются и только потом начинают лапать за грудь.

Не слишком-то я ее и лапал. Так, нечаянно ткнул. Хотя и не прочь.

– И все-таки?

Пользуясь наконец-то полученной передышкой, я торопливо снаряжал барабан револьвера, чертыхаясь каждый раз, когда ронял на пол очередной патрон – руки почему-то мелко тряслись.

– Тихо! – испуганным шепотом сказала она, хотя я и не думал шуметь. – Слышишь?!

Еще бы! Если выживу, мне это цоканье когтей по металлу в ночных кошмарах будет сниться.

– Не стреляй! – снова попросил я девушку, лихорадочно вставляя в барабан последний, седьмой патрон. Сейчас как начнет палить на звук, и точно нас обнаружат. А так есть шанс остаться незамеченными. – А еще лучше отдай мне свой пистолет, – попросил я, подумав при этом, что вряд ли она на это пойдет.

– Возьми, – легко согласилась Элеонора. – Все равно толку от моей стрельбы будет мало: стрелок из меня никакой. – И совсем не к месту поинтересовалась: – Ты ведь тоже в кафешантане был, когда все началось?

– Был.

– Значит, я не ошиблась. Еще подумала тогда: с виду такой милый мальчик, он-то как в этот мир угодил? За какие грехи?

«Внимание на меня обратила! И даже запомнила!» – обрадовался я, чувствуя, как мне в руку вкладывают пистолет. Судя по ощущениям, «вальтер».

– Сколько в нем патронов?

– Не знаю. Все, наверное.

– Патрон в патронник дослан? – Мы разговаривали едва слышным шепотом, и не хотелось издавать лишний шум, лязгая затвором.

– Что-нибудь попроще спроси!

– Тихо!

Цоканье когтей по кровле приблизилось настолько, что вот-вот, и морда этой твари покажется в образованном мною проломе. Дальше будет вот что. Бартр не раздумывая прыгнет вниз, и тогда мы окажемся в незавидном положении. В темноте ничего разглядеть не удастся, и угодить в Элеонору будет куда проще, чем попасть в стремительного хищника. А у него наверняка неплохой нюх. Кроме того, возможно, бартры отлично видят в темноте. Недаром же они напали поздним вечером.

Я рывком подскочил к пролому в крыше, чтобы встретить бартра, как только он в нем покажется, заслоняя собой звездное небо. Времени у меня будет немного, от силы на единственный выстрел.

«Одной пули ему должно хватить. Только ты уж очень постарайся, Игорь, угоди ему точно в голову! Иначе беда: его прыжок вниз, и все».

Пролом находился от меня на расстоянии вытянутой руки, так что выстрел получался практически в упор. Бартр показался так внезапно, что на спуск я нажал больше от неожиданности. К счастью, тварь высунула голову именно там, куда и был направлен мой револьвер. С другой стороны, куда еще мне оставалось его направить, если не на звук от когтей?

Мне действительно удалось выстрелить всего лишь раз. Потому что в следующий миг меня сбила с ног его туша. Уже мертвая туша, которая продолжала дергать конечностями в агонии. До того как до меня наконец дошло, что бартр мертв, я выстрелил еще дважды, прижимая ствол нагана к его боку. Затем судорожным движением ног освободился от тяжести бартра, вскочил и застыл, напряженно прислушиваясь.

– Как будто бы больше нет, – спустя минуту шепотом произнес я. – По крайней мере поблизости.

На улицах Фартового стрельба по-прежнему не прекращалась, но стала куда более редкой. Что и понятно: кто смог найти укрытие – тот ожидает рассвета, когда справиться с тварями станет куда проще. Ну а у кого не получилось… у того уже не получится никогда.

Наступило самое время позаботиться о надежном укрытии и нам с Элеонорой. Ждать здесь следующего визита бартра совсем не хотелось. А вдруг на этот раз их пожалует парочка? А если еще больше?

– Эля, – позвал я девушку, здраво рассудив, что сейчас не самое подходящее время для расшаркиваний. – Ты не знаешь, отсюда можно попасть куда-нибудь еще? Где стены будут толще, желательно из бревен в обхват, а крыша не провалится под весом человека или твари.

– Наверное, можно. Только я сама плохо себе представляю, где сейчас нахожусь. Одно могу сказать: сразу за моей спиной какая-то дверь. Вопрос только в том, куда она ведет. А если сразу на улицу?

– Точно дверь?

– Точно! Даже здесь, в этом больном на всю голову мире, никто не приколачивает дверные ручки к стене. А она есть, и я за нее держусь.

Пытаясь нащупать ручку, я в очередной раз умудрился пятерней угодить Элеоноре в грудь, вздрогнув при этом не меньше, чем в тот самый миг, когда в проломе показался хищник.

– Может, все-таки скажешь, как тебя зовут?

Клянусь чем угодно, она улыбалась. И в той ситуации, в которой мы оба оказались, ее самообладанию можно было только позавидовать.

– Игорь.

Я почувствовал, как она взяла меня за руку и положила ее на дверную ручку.

– Игорь, это на тот случай, если ты снова вдруг промахнешься, – довольно ехидно пояснила она.

– Больше не промахнусь, – пообещал я.

Хотя и не против, несмотря на ситуацию.

Дверь не поддавалась. Ну, может, едва-едва, образовывая узкую щель, в которую даже ствол револьвера не проходит. Я дернул ее раз, другой… Тщетно. Тогда мне пришла новая идея: ухватиться за ручку обеими руками и рвануть на себя изо всех сил. При этом еще и упереться в стену ногой.

– Эля, присмотри за дырой.

Небо как будто бы немного уже посветлело, но ведь могло случиться и так, что глаза начали привыкать к темноте.

– Как скажешь, Игорь.

Голосок у нее был что надо! Благодаря только одному ему в голову упрямо лезли всякие похотливые мысли, и мне никак не удавалось их отогнать. Упершись ногой в стену, я рванул дверь на себя. На этот раз она пошла легко. Настолько легко, что мне едва удалось устоять, и только лишь потому, что одной рукой я продолжал держать дверную ручку. Но куда, думаете, угодила моя вторая рука, которой я непроизвольно взмахнул, пытаясь за что-нибудь уцепиться? Правильно, все туда же.

– Не так давно у тебя куда ласковей получалось. – По голосу Элеоноры было понятно, что если ей и не больно, тем не менее толчок получился довольно чувствительным.

– Извини.

– Да я что? Я ничего! Потерплю уж как-нибудь: ты же как-никак меня спасти пытаешься.

Пытаюсь. Из открытой двери пахнуло запахом жилья. Каким-то варевом, немного табачным дымом, сохнувшим бельем, недавно вымытым полом, чем-то еще. Несильно пахнуло, но как-то уютно. А еще там было темно. Полнейшая темнота, что отчасти успокаивало. Значит, другая дверь или окно в помещении закрыто и не проломлено. К тому же эти существа, как я видел, рвут человеческую плоть на части, и потому крови должно быть настолько много, что мы непременно учуяли бы ее запах.

– Есть кто? – громким шепотом поинтересовался я, заходя в помещение и держа револьвер наготове.

Ответом была тишина.

– Может, зажигалкой посветить?

– Заходи сюда. Дверь прикроем, и уже тогда.

– Прикрыла. Можно зажигать?

– Зажигай. Хотя погоди немного. – Ситуация показалась мне вполне подходящей, чтобы дозарядить наган. И разобраться наконец с пистолетом.

Как я и предполагал, тот оказался «вальтером», поскольку патрон в патронник мне удалось дослать только после того, как перевел флажок предохранителя вверх. В его нижнем положении сдвинуть затвор не получилось. Магазин был полон, жаль, что запасного у Элеоноры не нашлось.

– Все, зажигай.

Дрожащий огонек зажигалки высветил недлинный и неширокий коридор, в который, однако, выходило сразу три двери. Та, через которую мы в него попали, и еще парочка в самом конце, друг против друга.

– В какую из них зайдем? Или здесь рассвета дожидаться будем? Наступит день, и этих гадов быстренько перебьют.

В коридоре не останемся точно. Все-таки целых три двери, которые придется контролировать, к тому же в темноте.

– Левая дверь в кухню ведет, – сообщила мне Элеонора.

– Почему ты так решила?

Мы по-прежнему разговаривали шепотом.

– Из-за нее чем-то вкусным пахнет. – Запах печеного теста я унюхал тоже, но так и не смог определить, откуда он именно. – Думала, в шантане поужинаю, но не вышло.

Ну да, на голодный желудок нюх на съестное обостряется. Она не ошиблась. За левой от нас дверью скрывалась крохотная кухонька. Я заглянул туда и быстро прикрыл дверь.

– Что там? Мертвые хозяева?

– Нет. Окно почти настежь открыто. Да и места совсем мало. Давай в последнюю дверь заглянем.

– Давай.

Перед тем как в нее заглянуть, я приготовил оба ствола. Стрелять с обеих рук сразу – искусство особое. Но если сцепить большие пальцы, а кулаки с зажатыми в них рукоятками крепко прижать друг к другу, то вполне можно палить и такому дилетанту, как я.

– Эля, встань сбоку и попробуй ее открыть. Только осторожно. Если услышишь любой подозрительный звук, тут же ее захлопывай.

– Хорошо, командир!

Дверь открывалась внутрь, и это давало надежду, что, если вовремя ее захлопнуть, бартрам придется ее выбивать вместе с косяками. Если она не разлетится в мелкие щепки при малейшем ударе.

– Хватит?

Щель получилась узкая, в нее только боком и протискиваться. Тихо. И не пахнет ничем. Я постоял еще немного и решительно шагнул вперед.

– Никогда бы не подумала, что обычный пирог с рыбой – это так вкусно!

Я кивнул, соглашаясь: пирог действительно замечательный. Мы в относительной безопасности сидели на широченной кровати, придвинутой вплотную к дверям, и уплетали рыбный пирог, за которым мне пришлось прокрасться на кухню. Дверь оказалась изготовленной на совесть – из толстых плах, которые не каждая пуля возьмет.

За единственное окно тоже можно было особенно не беспокоиться. Две металлические полоски, расположенные крест-накрест, не позволят проникнуть внутрь нежеланному визитеру, даже разбив стекло. И плотные шторы, способные не пропустить наружу ни малейшего отблеска света. Несомненно, тот, кто все это устроил, и подразумевал нечто подобное случившемуся в Фартовом.

Сама комната размерами не поражала. Кровать, занимавшая практически половину помещения, вешалка для одежды, нечто вроде тумбочки – вот и все ее убранство. Теперь только и оставалось, что дождаться рассвета, когда на улицах наведут порядок. И есть пирог.

– Интересно, где сейчас хозяева? Или хозяин?

– Не знаю, – пожал плечами я. – Возможно, его здесь и не было. А может, зачем-то в окошко кухни выпрыгнул, оно практически настежь распахнуто. Эля, а как ты там оказалась?

– Там – это где? В кафешантане? Так я в нем практически каждый вечер бываю.

– Нет. Там, где я тебя обнаружил. – Вернее, куда провалился, геройски спасаясь бегством от бартров. – Тебя же как будто эти два мужика, которые постоянно возле тебя были, успели внутрь занести, когда все началось.

– Хотели, да не смогли. Петя с Асланом, наверное, мертвые уже. Я бы тоже наверняка погибла, если бы не они. Сама не помню, как там оказалась. Никогда так быстро не бегала, еще и на каблучищах. Заскочила куда-то и сижу, трясусь вся. Страшно было – жуть! Крики, пальба, бартры по крыше носятся! Пистолет у меня в сумочке, но толку-то! Затем грохот – и ты. А ты, значит, успел обратить на меня внимание?..

Не обратишь тут! Близость этой девушки волновала меня так, что в дрожь бросало.

– …И даже имя узнал. Наверное, и все остальное знаешь?

Это она о местном короле Шахе и о том, что она его подруга?

– Знаю.

– Я тоже тебя заметила. Сидит себе такой… забавный. Игорь, у тебя сигарет нет?

– Не курю. Хочешь, поищу здесь. Может, и найдутся.

– Ладно, перебьюсь. А чего это ты тогда в курилку пошел, если не куришь? Сидел бы внутри, и не пришлось бы по крышам прыгать.

– За компанию. Чтобы одному за столом не оставаться.

И еще потому, что она вышла. Надеялся увидеть.

– Давно здесь?

– Третий день пошел.

– О двух главных правилах этого мира тебе уже рассказали?

– Нет.

Вообще-то мне многое чего успели поведать. Возможно, и главные правила. Но пусть говорит. Голос у нее приятный. Из тех, что называют сексуальным.

– Тогда слушай. Первое и самое главное правило – никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не рассказывай, из-за чего ты сюда попал. И у других не выпытывай.

– Запомнил. А второе правило какое?

– Второе тоже важное. Наверное, оно еще и поважнее первого будет. В общем, живи сегодняшним днем, потому что завтрашнего дня может и не быть. Сам видишь, что тут творится.

Не знаю, насколько это правило действительно было важным, но именно оно и помогло мне решиться.

– Скоро рассвет.

За окном действительно посветлело, и небольшой зазор между шторами позволял мне увидеть то, о чем я мечтал несколько последних часов: обнаженная Эля удобно пристроила голову на моем плече.

– Ты очень красивая.

– Я знаю, – грустно сказала девушка. – Да что толку-то? Разве счастье заключается именно в этом? – Она рывком перевернулась на живот. – Игорь, мне с тобой было очень, ну очень хорошо. Не стану лгать, что на меня нашло затмение, что окружающая обстановка так повлияла и так далее… Я сама этого хотела, причем давно. Чуть ли не навязчивой идеей стало. Чтобы с нормальным, симпатичным парнем. У которого вот тут твердо, вот тут упруго, и никаких морщин. Нигде, вообще нигде.

Судя по Гришиному рассказу, Шаху хорошо за сорок, и потому слова Эли были мне понятны. Мечтала девушка, чтобы с молодым, к тому же, по ее словам, симпатичным, и вдруг такая возможность подвернулась. И еще обидны. И даже после следующих ее слов часть обиды во мне все же осталась.

– Ты только не обижайся, ты действительно мне понравился еще там, в шантане. Так что с кем-нибудь другим вряд ли бы случилось то, что случилось. Но все это лирика. Теперь о главном. Как только рассветет, мы расстанемся и забудем друг о друге навсегда. И ты должен мне пообещать: никогда ни словом, ни даже намеком никому не расскажешь о том, что у нас было. Обещаешь?

– Обещаю!

– Ты даже представить себе не можешь, какой зверь Шах! Он же убьет нас обоих! Убьет сразу же, как только узнает! И сбежать здесь некуда. Поселений по пальцам перечесть, а в лесу не выжить. Так что и в твоих интересах язык за зубами держать. Ты, кстати, к Греку прибился? Ты вместе с ним и с его людьми за столом сидел, – наконец сменила она тему.

– К нему. Послезавтра выходим. Пару недель нас здесь не будет точно, – не знаю зачем добавил я. Наверное, чтобы хоть немного ее успокоить, слишком взволнованной выглядела Эля после своей речи.

– Я плохого о нем не слышала. Один из немногих здесь нормальных людей. Хотя откуда они возьмутся, нормальные люди в этом мире? А куда именно идете?

– На какой-то вокзал.

Эля вздрогнула.

– Ты чего?

– Да слишком много страшного о тех местах рассказывают.

– Что именно?

– Всякое. Говорят, по пути туда и временные аномалии попадаются, и пространственные, и всякие видения людей мучают, и многое другое. Помимо того что зверья полно. И Чертово кладбище где-то рядом с Вокзалом расположено. Про него тоже всякие жуткие вещи рассказывают. А если на Вокзал, значит, к Отшельнику Федору.

Я уже было открыл рот, чтобы узнать, кто такой Отшельник Федор, когда она заговорила снова:

– Игорь, а ты смог бы вместе со мной сбежать?

– Смог бы, – ни секунды не колеблясь, кивнул я. – Ты такая… необыкновенная. Совсем не такая, как другие девушки.

– Самая обычная я, – вздохнула она. – И, как все здесь, со своими тараканами. – Она вздохнула опять. – И я смогла бы. Наверное. Ты хороший. Только некуда здесь бежать, так что сразу нужно выкинуть всю эту дурь из головы. Надо принимать жизнь такой, какая она есть.

– И жить сегодняшним днем, – добавил я в перерывах между поцелуями.

Скоро наступит рассвет, моя сказка закончится, и потому не следовало растрачивать остаток времени на разговоры.

Скажу банальность, но, когда отчаянно желаешь, чтобы время застыло, оно начинает бежать вскачь. И наоборот. Словом, утро наступило быстро. Это можно было понять и не отдергивая шторы, которые во время войны вполне сгодились бы для светомаскировки. Хотя бы по той простой причине, что стрельба на улице усилилась. И крики людей. И предсмертный визг этих существ. И даже, к моему бескрайнему удивлению, тарахтение автомобильных моторов. Ни одной машины здесь еще не видел.

– Что, здесь и машины есть? – поинтересовался я у Элеоноры.

Она успела одеться и причесаться и теперь скромно сидела на самом краешке кровати, скрестив лодыжки, плотно сжав колени и положив на них руки. Как будто совсем не она каких-то там пятнадцать – двадцать минут назад олицетворяла собой страсть и раскрепощенность. Кстати, если сейчас домой вернутся хозяева, нашей тайне конец.

– Есть. А чему ты удивляешься? Дорог нет, это точно. Не так давно там, – неопределенно махнула она рукой, – прямо посреди леса автовоз нашли. Такой, знаешь, двухэтажный. Так вот, он был полон дорогих марок. Всякие там «бентли», «ламборгини», «порше»… Только куда тут на них?

– И что с ними стало?

– Разобрали на хозяйственные нужды. Металл, стекло, внутренности салонов, двигателям тоже применение нашлось.

– А водитель?

– Водителя не нашли. Возможно, причин у него не было, чтобы сюда угодить. А может, вышел из кабины, и его какая-нибудь эмбара схрумкала. Их в том лесу хватает. Не всем же везет сразу в каком-нибудь поселении оказаться.

Эмбару я помнил по альбому Грека. Она представляет собой нечто вроде шестилапого варана. Этакий сухопутный крокодил. Вараном бы и назвали, так нет же, нужно что-то свое. Любят здесь всему свои названия давать.

– Здесь совсем другие машины ценятся. Джипы какие-нибудь. А еще больше квадроциклы. Но даже на них далеко не уедешь: кругом чащобы, непроходимые болота, густющие заросли колючих кустарников. И гор тоже хватает. Что-то я разговорилась не на шутку, волнуюсь, наверное, – призналась она.

– Все будет хорошо, Эля, – как мог, успокоил ее я и заодно поцеловал. Но тут же бросился к окну: какая-то машина остановилась практически у самых окон.

– Очень на это надеюсь.

Машиной оказался обычный УАЗ со снятым тентом. В нем помимо водителя сидели еще три человека при автоматах Калашникова, судя по длине газоотводной трубки, сотой серии. Все они, крутя головами, напряженно смотрели по сторонам.

«Уж не нас ли разыскивают? – мелькнула тревожная мысль. Основания для нее имелись: одним из трех пассажиров был тот, который постоянно находился рядом с Элеонорой в кафешантане. Вероятно, Аслан, поскольку внешность восточная. – Бред. Кто мог увидеть нас вместе? А вот саму Элеонору – вполне может быть».

– Эля, – тихо позвал я девушку, – сдается мне, они тебя ищут. Взгляни сама, только осторожно.

Машина тем временем проехала чуть дальше и вновь остановилась. Девушке было достаточно одного взгляда, чтобы сказать:

– Действительно меня! Все, я пошла, пока они не уехали. Ты здесь побудь еще какое-то время, чтобы даже мысли ни у кого не возникло, что мы могли быть вместе. Хорошо? – Она торопливо поцеловала меня. – Приятно, что иногда мечты сбываются. И помни о нашем договоре.

– Держи. – Я сунул в руки Элеоноре пистолет, который все это время находился у меня. – Вдруг откуда-нибудь недобиток выскочит. Вот этот флажок вверх сдвинешь, и все, можно стрелять.

На самом деле я твердо решил контролировать ее до тех пор, пока она не сядет в машину. И плевать, какая и у кого возникнет мысль, главное, чтобы она осталась цела.

«Эля не только танцовщица, но еще и актриса. Причем талантливая», – наблюдая в щель между штор, думал я.

Слов слышно не было, но определенно Элеонора выговаривала людям Шаха за то, что они так долго не могли ее отыскать. Выглядела Эля насмерть перепуганной и то и дело нервно оглядывалась по сторонам. Как будто совсем не она сказала мне: жаль, что ночь пролетела так быстро!

Затем уазик дал ход и скрылся за поворотом улицы. Пора было выбираться и мне.

Глава пятая

Перед тем как выйти из дома, я положил на кухонный стол несколько пикселей – плату за пирог. Вот же придумали название для местной валюты! Затем проверил наличие патронов в барабане револьвера: точно их семь? Пустых гнезд нет? Снаряжал барабан впопыхах, в темноте, а затем мне стало ни до чего. Кроме девушки, горячей как огонь и сладкой как мед. Постоял еще немного, глядя на кровать и вспоминая подробности ночи, тяжело вздохнул – вряд ли нам доведется еще встретиться, и пошел к выходу.

Теперь света было достаточно для того, чтобы толком рассмотреть одну из тех тварей, которые устроили ночной переполох в Фартовом.

Больше всего бартр походил на гиену. Такая же мощная шея и несуразно большая по отношению ко всему остальному телу голова. Разве что шкура не пятнистая, а однотонно бурая. И лапы как будто приделаны от обезьяны. Так и хотелось назвать их руками. Но каждый палец оканчивался длиннющим когтем, таких у приматов нет.

«Интересно, есть у него нечто вроде той железы, которую извлек из птера Воробей? Денег мы неплохо на этом заработали. Понятно, что после такого нападения железа обязательно упадет в цене, но хоть что-то», – размышлял я, глядя на труп с окровавленной мордой. Затем плюнул на него в прямом и переносном смысле. Копаться во внутренностях не хотелось. Особенно в связи с тем, что я понятия не имел, что именно и где следует искать.

Первым, кого я увидел, выйдя на улицу, был Леха Воробей. Он и сейчас напоминал эту птицу. Наверное, даже больше, чем при жизни. Только птицу помятую, со слипшимися от крови перьями, которая побывала в пасти кошки. Мы должны были сегодня встретиться, и мне следовало его отблагодарить. Все-таки именно по его протекции я и попал к Греку. Не знаю, что будет дальше, но пока меня устраивало все. И люди у него подобрались хорошие. Тот же Гриша, который весь вчерашний вечер внушал мне, что никому верить нельзя и что каждый заботится только о собственной заднице, когда пришла опасность, сделал все, чтобы меня спасти. Между прочим, рискуя собственной жизнью.

Тело Лехи погрузили в переполненную трупами телегу, в которую была впряжена низкорослая, мохноногая и гривастая, с большой мордой лошадь, чем-то похожая на якутскую породу. Их-то сюда за что?! Или они местные?

– Но! – тряхнул возчик вожжами, заставляя лошадь тронуться с места.

Та всхрапнула, покосилась на меня грустным глазом и пошла.

Почему-то мне казалось, что после моего возвращения на базу Грека на меня посыплются вопросы: «Так ты живой?! Как удалось уцелеть?! Где прятался?!»

Я даже придумал на скорую руку легенду, в которой ни словом не упоминалось мое действительное местонахождение этой ночью. Но нет, встретили меня так, как будто мое спасение никого не обрадовало. Наоборот – смотрели, точно я совершил нечто крайне предосудительное.

– Что пялитесь? – не выдержал я.

– Он еще спрашивает! Ты зачем это сделал?! – Гудрон глядел на меня с неожиданной злобой.

– Что именно?

Никакой вины за собой я не чувствовал. Не смог пробиться в шантан? Так уж получилось. Что-то еще? Но что именно? Неужели вместо твари я попал в кого-то из людей? По крайней мере, не в своих точно – они все здесь. В том числе и Грек, с которым мы разминулись в коридоре.

– Ты хоть частично себе представляешь, как всех нас подставил?! Как нам теперь выкручиваться?! Ты же один из нас! А значит, мы за тебя в ответе.

– Да что случилось-то?

– Теоретик, ты зачем бабу Шаха трахнул?!

Я сел там, где стоял. Благо за моей спиной находилась лавка. Откуда они узнали?!

– С чего ты взял?

А что мне еще оставалось, кроме того что категорически все отвергать?

– С чего?! Да с того, что вас видели голыми и в постели! Вот с чего! Только не говори, что вы так от бартров спасались, не поверит никто!

Как?! Ну как нас могли увидеть?! Не было там никого! Или все-таки были? Где-нибудь за стеной, в соседнем помещении? И подглядывали через какую-нибудь щелочку?

А тот продолжал:

– Вопрос времени, и весь Фартовый узнает. А там и до самого Шаха дойдет. После чего заявится он со своими людьми сюда и потребует твою голову. Если уже не в пути. Ну и что нам тогда делать? Мы отдавать тебя не должны. Но и проблемы с Шахом нужны нам в самую последнюю очередь. Дилемма. Короче, все идет к тому, что придется тобой пожертвовать. Но такие вопросы принято решать коллегиально, и потому мы сейчас проголосуем, отдавать тебя или нет.

– Не надо голосовать, – выдавил из себя я.

Если они большинством голосов выберут выдачу, меня сразу же схватят, свяжут и примутся ждать, когда пожалует Шах. И, когда тот заявится, отдадут ему в руки. Нате, мол, Сергей Вениаминович, нам с вами ссориться не с руки! А по словам Эли, он тот еще зверь. Затем Шах устроит нам с ней очную ставку. Если Эля к тому времени будет еще жива. Попытаться вырваться отсюда с боем? Народ тут тертый, и мне даже наган не дадут выхватить. Может, и получится, и даже пальну пару раз, но что дальше?

– А что надо? – живо поинтересовался Гудрон.

– Две просьбы выполнить.

– Какие именно? Спрятать тебя понадежней – это понятно. А вторая?

– Не надо меня никуда прятать. Дайте нормальный ствол. Такой, как у Яниса, вполне бы меня устроил. Ну и пару магазинов к нему.

У Яниса в наплечной кобуре «стечкин». И если мне не хватит шестидесяти патронов на то, чтобы исполнить свой замысел, не хватит и шестисот. И шести тысяч.

– А вторая?

– Толком объяснить, где этот ваш Шах обитает. Желательно с подробностями.

– А дальше что?

А дальше мне придется его убить. Причем сделать это как можно скорее, пока он еще ничего не узнал. И тогда Эля останется жива. Что делать потом, будет видно, но именно это сейчас самое главное. Возможно, у меня не получится, и он сам или его люди убьют меня. Что ж, может произойти и так. По крайней мере, не придется скрываться непонятно где в надежде, что произойдет чудо и Шах отправится на небеса без моей помощи. Или случится совсем невероятное – он про все забудет. Лучше так, чем вздрагивать от каждого шороха в страхе, что Шах выяснил мое местонахождение и пришел убивать.

– Пацан, да он тебя одним пальцем раздавит! Убить самого Шаха вздумал?! Знаешь, сколько у него за душой? И не таких сопляков, как ты.

– Это мои проблемы. Ну как, Янис, дашь свой пистолет? Или что-нибудь другое, АКСУ, например, – посмотрел я на Гришу.

АКСУ – короткий, в помещении с ним будет удобно, патрон куда мощнее, и в магазине их больше. Можно, конечно, попросить и ФАЛ. Как будто бы он теперь мой, но тот со своими габаритами точно не для подобных дел.

– Ну так что?

Тут ведь какая подоплека. Если мне не удастся убить Шаха и все случится наоборот, а затем он узнает, что ствол для его убийства я получил от Яниса, Гриши или любого другого, проблемы у них будут огромнейшие.

Мне непонятна была реакция Славы. Он выглядел так, как будто участвует в чем-то для него постыдном. Хотя, возможно, вся его мимика выражала сочувствие, и я всего лишь неправильно ее истолковал.

– Ну, парень, ты меня рассмешил! – заявил Гудрон, хотя оставался совершенно серьезным.

– Так дадите или нет? А там сидите и дальше смейтесь сколько вам влезет.

Именно тогда Слава и сказал:

– Борис, может, хватит уже? А то ведь он и вправду пойдет и Шаха убьет. Судя по его виду, с него станется!

– Может, и хватит, – легко согласился Гудрон. – Теоретик, расслабься! Тебя же на понт взяли, а ты взял и раскололся. И не беспокойся, мы – могила! Иди поспи часок-другой, ведь точно ночью было не до сна. – И неожиданно подмигнул. – А нам, как однажды выразился Иосиф Виссарионович, только и остается, что молча тебе завидовать.

Грек появился бесшумно. Я вздрогнул от неожиданности, когда за спиной раздался его голос:

– Ну что, наигрались? Теперь давайте о деле поговорим. Мне хотелось бы еще раз маршрут обсудить.

– Суки! Суки!!! – шептал я им всем в спину, когда они сгрудились вокруг стола с лежащей на нем картой, рисованной от руки. И рука эта, сто к одному, принадлежала Греку.

– Ну и как? – поинтересовался Гриша после моего знакомства с новым оружием.

– Нормально! И даже более того.

Отстреляв с полсотни патронов, я утвердился в мысли, что ФАЛ сделан как будто под меня.

Отдача чувствительная, и стрелять из него очередями, попадая при этом на дистанции в цель, – это надо очень умудриться! Никакой отсечки на два или три патрона в механизме не предусмотрено. Хотя и после очереди из трех выстрелов ствол унесет вверх – мама не горюй! Правда, из моего экземпляра очередями не постреляешь, и остается только хорошенько к нему привыкнуть. К тому же Гриша оказался прав: бой на редкость точный.

– Сможешь попасть? – Движением головы он указал на пролетающую над нами птицу.

– Смогу. – И летит она невысоко, и полет у нее ровный, не то что у какого-нибудь там вальдшнепа или стрепета. – Но стрелять не буду.

Ладно бы птер – в него без всякого сомнения и жалости. Летит какая-то птаха и, возможно, птенцам в клювике корм несет. А те, желторотики, сидят себе в гнезде и мамку свою в небе высматривают. И тут я свое искусство стрельбы демонстрирую. Нет, не буду.

– Ну не будешь так не будешь. Точно ФАЛ тебе подойдет?

– Точно.

– Теоретик, я вот что подумал. Про сверловку Ланкастера слышал?

– Слышал.

Про нее все, кто хоть сколько-нибудь интересуется оружием, слышали. При ней в стволе вместо четырех или больше борозд нарезов делается всего две. В итоге получается ствол пусть и не с теми же характеристиками, как у нормального нарезного, но куда лучше, чем у гладкоствольного. А что самое приятное, разрешение на такое оружие такое же, как и на гладкоствольное.

– Так вот, есть у меня один экземплярчик именно с такой сверловкой, «Вепрь». Парень ты вроде хороший, вот я и подумал: а почему бы мне тебе его не дать? Калибр у него серьезный, да и магазин той же вместимости, что и у тебя сейчас, на двадцать патронов. Приклад регулируемый, эргономика на уровне и так далее. Ну так что?

– Спасибо, Григорий, я уже определился. – Не надо мне регулируемого приклада. Взяли моду на всякие там полимеры. У ФАЛа приклад из дерева. И пусть вес больше, зато к нему щекой куда приятней прикладываться. – Ты мне лучше флягу дай.

Из человеческих потребностей вода стоит на первом месте. Затем идут сон, еда, секс. В этом мире воды хватает, но далеко не везде ее можно пить.

– Это тебе к Сан Санычу.

– И ремень бы неплохо. Портупею.

– Тоже к нему.

– Нож бы еще.

Мой складной всем хорош: и маркой стали, и фирмой-производителем. Пожизненная гарантия. Но он для города, в лесу к ножам совсем другие требования.

– Ты сразу список составь, – хохотнул Гриша. – И, если Грек его завизирует, по нему и получишь. Если серьезно, нож я тебе дам. Завалялся у меня один, прежде он Пашкин был.

– Это тот, чей шкафчик я занял?

– Именно.

– А может, у тебя и коллиматор завалялся?

Читал я статейку, в которой говорилось, что, согласно расчетам, уменьшение времени прицеливания в два раза приводит к повышению скорострельности почти наполовину. Подобные девайсы и созданы именно для того, чтобы уменьшить время прицеливания.