Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 37. Июль 1918 – март 1919"

С каждым днем все сильнее и сильнее разрастается это движение, с каждым днем растет и крепнет Советское революционное правительство. И потому теперь буржуазия стала на совершенно иной путь своих отношений к вопросам. Потому о независимости отдельных партий в то время, когда топор занесен над мировым капитализмом, не может быть никакой речи. Пример самый крупный дает нам Америка. Америка – это одна из самых демократических стран, громадная демократическая социальная республика. Где же, если не там, в этой стране, имеющей все избирательные права, все права свободного государства, правильно должны быть разрешаемы все правовые вопросы. И, однако, мы знаем, что там, в этой демократической республике, сделали с одним попом: его облили смолой и пороли до тех пор, пока кровь не смешалась с грязью. И этот факт имел место в свободной стране, в стране демократической республики. Это могли допустить «гуманные», «человеколюбивые» Вильсоны-тигры и К^о. А что эти Вильсоны делают теперь с побежденной страной, Германией? Вот как развертываются перед нами картины мировых отношений! Те картины, из которых мы черпаем содержание того, что господа Вильсоны предлагают своим друзьям, они в миллион и триллион раз убедительнее. Наше дело Вильсоны довели бы до конца моментально. Эти господа – свободные миллиардеры, «гуманнейшие» во всем свете люди – своих друзей сумели бы моментально отучить не только говорить, но даже и думать о какой бы то ни было «независимости». Они прямо и определенно поставили бы перед вами дилемму: или вы за капиталистический строй, или вы за Советы. Они сказали бы: вы должны поступать так, потому что это говорим вам мы, ваши друзья, – англичане, американцы – Вильсоны и французы – друзья Клемансо.

Потому у вас не может быть абсолютно никаких надежд на то, что может быть сохранена хоть какая-нибудь независимость. Этого не будет, и мечтать об этом безнадежно. Когда определенно стал вопрос об охране своей собственности, с одной стороны, и пролетариат нашел свою полосу, с другой стороны, – уже не может быть середины. Жизнь должна сплести свои ветви или крепко с капиталом, или еще крепче с Советской республикой. Для всех совершенно ясно, что социализм вступил в эпоху своего осуществления. Для всех ясно, что отстоять или сохранить мелкобуржуазные положения совершенно нельзя, если дать всему населению избирательное право. Может быть, господа Вильсоны и питаются этими надеждами, т. е. не питаются надеждами, а стараются прикрасить свои собственные цели проведением подобных иллюзий, но только я должен сказать, что людей, которые в эти сказки поверят, вы не много теперь найдете; если такие люди и остались, то они являются исторической редкостью, курьезом, которому место в музее. (Аплодисменты.)

Я должен сказать, что разногласия, которые у вас начались еще с самого начала относительно сохранения «независимости» кооперации, это только попытки, которые должны окончиться без всякой надежды на положительное разрешение. Эта борьба несерьезна, и она противна началам демократии. Хотя последнему удивляться нельзя, потому что Вильсоны – тоже «демократы». Они говорят, что им осталось произвести только одно объединение, потому что у них так много долларов, что они купят на них и всю Россию, и всю Индию, и весь мир. Вильсон стоит во главе их компании, у них карманы набиты долларами и относительно закупки России и Индии и всего остального они могут говорить на этом основании. Но они забывают, что основные положения в международном масштабе разрешаются совершенно иначе, что их положения могут производить впечатление только в определенной среде, только в определенной прослойке. Они забывают, что те резолюции, которые ежедневно выносит сильнейший класс мира, которые, несомненно, единогласно вынесет и наше собрание съезда, приветствуют диктатуру только одного пролетариата во всем мире. Вынося эту резолюцию, наш съезд вступил на такую дорогу, с которой никакого моста на ту «независимость», о которой здесь говорится сегодня, уже не осталось и остаться не может. Вы знаете, как Карл Либкнехт не только встал в определенную оппозицию к мелкобуржуазному крестьянству, но он стал также в оппозицию к кооперации. Вы знаете, что его за это Шейдеман и компания считают фантазером и фанатиком, и тем не менее вы сами выразили ему приветствие, точно так же, как выразили приветствие и Маклину. Выражением этой солидарности в вопросах с великими мировыми вождями вы сожгли все свои корабли. Вы должны твердо стоять на своих позициях, так как в данный момент вы отстаиваете не только себя, не только свои права, но и права Либкнехта и Маклина. Не раз я слышал, как русские меньшевики осуждали соглашательство, как громили они тех, которые договаривались с лакеями кайзера. И не одни только русские меньшевики грешны в этом. Весь мир указывал на нас, бросая нам сурово – «соглашатели». А теперь, когда началась мировая революция, когда им приходится разговаривать с Гаазе и Каутскими, теперь на нашей стороне право сказать, характеризуя наше положение хорошей русской пословицей: «отойдем да поглядим, как мы хорошо сидим»…

Мы знаем свои недочеты, и на них легко указывать. Но со стороны все это кажется не так, как оно существует в действительности. Вы знаете, что был момент, когда не было ни единого человека из других партий, который не осуждал бы нашего поведения и нашей политики, а теперь мы знаем целые партии, которые пришли к нам, которые хотят работать вместе с нами{154}154
  Имеются в виду партии «народников-коммунистов» и «революционных коммунистов», отколовшиеся от партии левых эсеров (см. примечание 144).


[Закрыть]. Колесо мирового революционного движения повернулось теперь таким образом, что нам не страшны решительно никакие соглашательства. И я думаю, что и наш съезд найдет свой правильный выход из создавшегося положения. А выход этот один – слияние кооперации с Советской властью. Вы знаете, что Англия, Франция, Америка, Испания смотрели на наши действия, как на эксперименты, а теперь они смотрят иначе: они смотрят, все ли благополучно в их-то собственных государствах. Конечно, с точки зрения физической, материальной, финансовой, они значительно сильнее нас, но, несмотря на их внешний блеск, мы знаем, что внутри они гниют; они сильнее нас в настоящий момент той самой силой, той мощью, которой была сильна Германия в момент заключения Брестского мира. И что же мы видим теперь? Тогда от нас откачнулись решительно все. А теперь каждый месяц, в который мы отстаиваем укрепление Советской республики, мы отстаиваем не только себя, но и дело, начатое Либкнехтом и Маклином, и мы уже видим, как Англия, Франция, Америка и Испания заражаются тем же недугом, загораются тем же огнем, как и Германия, – огнем всеобщей и всемирной борьбы рабочего класса с империализмом. (Продолжительные аплодисменты.)

Краткий отчет напечатан 10 декабря 1918 г. в газете «Известия ВЦИК» № 270

Полностью напечатано в 1919 г. в брошюре «Речи В. Ленина, В. Милютина и В. Ногина на 3-м съезде рабочей кооперации»

Печатается по тексту брошюры, сверенному со стенограммой

Речь на I Всероссийском съезде земельных отделов, комитетов бедноты и коммун 11 декабря 1918 г.{155}155
  I Всероссийский съезд земельных отделов, комитетов бедноты и коммун состоялся 11–20 декабря 1918 года в Москве, в Доме союзов. На съезде присутствовало 550 делегатов от 38 губерний (среди них – 389 коммунистов). В. И. Ленин выступил с речью на вечернем заседании 11 декабря, в день открытия съезда. На этом же заседании с приветствием от имени ВЦИК выступил Я. М. Свердлов, с докладом о задачах земельной политики – народный комиссар земледелия С. П. Середа, с докладом о задачах сельского хозяйства в связи с основными задачами всего народного хозяйства – В. П. Милютин. В следующие дни работа съезда проходила по секциям: землеустроительной, коллективных и советских хозяйств, сельскохозяйственной (агрономической), лесной и организационно-финансовой. На пленарных заседаниях 17–20 декабря съезд заслушал и обсудил секционные доклады.
  В докладах и резолюциях съезда были подведены итоги революционного преобразования деревни и намечены пути дальнейшего развития сельского хозяйства, перехода от мелких, единоличных хозяйств к общественной обработке земли. «Главнейшей задачей земельной политики, – говорилось в одной из резолюций съезда, – является последовательное и неуклонное проведение широкой организации земледельческих коммун, советских коммунистических хозяйств и общественной обработки земли».
  Постановления I Всероссийского съезда земельных отделов, комитетов бедноты и коммун легли в основу принятого позднее ВЦИК «Положения о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию». Непосредственное участие в разработке «Положения» принимал В. И. Ленин. (Замечания Ленина к проекту положения об общественной обработке земли см. в Ленинском сборнике XXIV, стр. 39–41.) Ленин был докладчиком в комиссии, созданной ВЦИК для окончательного редактирования «Положения». «Положение» было опубликовано 14 февраля 1919 года в «Известиях ВЦИК» № 34.


[Закрыть]

(Шумные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают.) Товарищи, уже самый состав настоящего съезда указывает, по моему мнению, на ту серьезную перемену и тот крупный шаг вперед, который сделан нами, Советской республикой, в деле социалистического строительства, в особенности в области сельскохозяйственных, земледельческих отношений, самых важных для нашей страны. Настоящий съезд соединяет в себе представителей земельных отделов, комитетов бедноты и сельскохозяйственных коммун, и это соединение показывает, что наша революция за короткий срок, в один год, успела шагнуть далеко в области перестройки тех отношений, которые всего труднее перестройке поддаются, которые во всех прежних революциях больше всего тормозили дело социализма и которые необходимо глубже всего перестроить, чтобы обеспечить победу социализма.

Первая стадия, первая полоса в развитии нашей революции после Октября была посвящена, главным образом, победе над общим врагом всего крестьянства, победе над помещиками.

Вы все прекрасно знаете, товарищи, как еще Февральская революция – революция буржуазии, революция соглашателей – эту победу над помещиками крестьянам обещала, как она своего обещания не выполнила. Только Октябрьский переворот, только победа рабочего класса в городах, только Советская власть дала возможность на деле очистить всю Россию, из конца в конец, от язвы старого крепостнического наследия, старой крепостнической эксплуатации, от помещичьего землевладения и гнета помещиков над крестьянством в целом, над всеми крестьянами без различия.

На эту борьбу против помещиков не могли не подняться, и поднялись в действительности, все крестьяне. Эта борьба объединила беднейшее трудящееся крестьянство, которое не живет эксплуатацией чужого труда. Эта борьба объединила также и наиболее зажиточную и даже самую богатую часть крестьянства, которая не обходится без наемного труда.

Пока еще наша революция была занята этой задачей, пока нам приходилось еще напрягать все силы на то, чтобы самостоятельным движением крестьян, при помощи городского движения рабочих, власть помещиков была действительно сметена и окончательно уничтожена, – до тех пор революция оставалась общекрестьянской и поэтому не могла выйти из рамок буржуазных.

Она еще не трогала более сильного, более современного врага всех трудящихся – капитала. Она грозила поэтому кончиться так же половинчато, как кончалось большинство революций в Западной Европе, где временным союзом городских рабочих и всего крестьянства удавалось смести монархию, смести остатки средневековья, смести более или менее дочиста помещичье землевладение или помещичью власть, но никогда не удавалось подорвать самих основ власти капитала.

И вот к этому, гораздо более важному и более трудному делу стала переходить с лета и осени текущего года наша революция. Волна восстаний контрреволюционеров, которая поднялась летом текущего года, когда к походу на Россию западноевропейских империалистов, к походу их наемников – чехословаков, присоединилось все, что есть эксплуататорского и угнетательского в русской жизни, – эта волна пробудила новые веяния и новую жизнь в деревне.

Все эти восстания объединили на практике, в отчаянной борьбе против Советской власти, и европейских империалистов и их наемников – чехословаков, и все, что оставалось в России еще на стороне помещиков и капиталистов. А за ними восстали и все деревенские кулаки.

Деревня перестала быть единой. В той деревне, которая, как один человек, боролась против помещиков, возникли два лагеря – лагерь трудящегося беднейшего крестьянства, которое вместе с рабочими твердо продолжало идти к осуществлению социализма и переходило от борьбы против помещиков к борьбе против капитала, против власти денег, против кулацкого использования великого земельного преобразования, и лагерь более зажиточных крестьян. Эта борьба, отколов окончательно от революции имущие, эксплуататорские классы, перевела нашу революцию полностью на те социалистические рельсы, на которые рабочий класс городов твердо и решительно хотел ее поставить в Октябре, но на которые он никогда не сможет победоносно направить революцию, если не найдет сознательной, твердо сплоченной поддержки в деревнях.

Вот в чем значение переворота, который произошел в нынешнее лето и в нынешнюю осень по самым глухим закоулкам деревенской России, который не был шумен, не был так наглядно виден и не бросался так всем в глаза, как Октябрьский переворот прошлого года, но который имеет еще несравненно более глубокое и важное значение.

Образование в деревне комитетов бедноты было поворотным пунктом и показало, что рабочий класс городов, объединившийся в Октябре со всем крестьянством для того, чтобы разбить главного врага свободной, трудящейся и социалистической России, чтобы разбить помещиков, – от этой задачи пошел вперед, к гораздо более трудной и исторически более высокой и действительно социалистической задаче – ив деревню внести сознательную социалистическую борьбу, и в деревне пробудить сознание. Величайший земельный переворот – провозглашение в Октябре отмены частной собственности на землю, провозглашение социализации земли, – этот переворот остался бы неизбежно на бумаге, если бы городские рабочие не пробудили бы к жизни деревенский пролетариат, деревенскую бедноту, трудящееся крестьянство, которое составляет громадное большинство, которое вместе со средним крестьянством не эксплуатирует чужого труда, не заинтересовано в эксплуатации, и которое способно поэтому идти и пошло теперь дальше, от совместной борьбы против помещиков к общепролетарской борьбе против капитала, против власти эксплуататоров, опирающихся на силу денег, на силу движимого имущества, пошло от очистки России от помещиков к образованию социалистического порядка.

Этот шаг, товарищи, представлял из себя самую большую трудность. Относительно этого шага все те, кто сомневался в социалистическом характере нашей революции, пророчили нам неизбежный неуспех, и от этого шага зависит теперь все дело социалистического строительства в деревне. Образование комитетов бедноты, широкая сеть этих комитетов, которая раскинулась по России, предстоящее теперь и частью уже начатое преобразование их в полновластные сельские Советы депутатов, которые должны провести в деревне основные начала советского строительства – власти трудящихся, – вот где настоящий залог того, что мы не ограничили свою работу тем, чем ограничивались обычные буржуазно-демократические революции в западноевропейских странах. Уничтожив монархию и средневековую власть помещиков, мы переходим теперь к делу подлинного социалистического строительства. Дело это в деревне самое трудное, но в то же время и самое важное. Работа эта самая благодарная. Если удалось в самой деревне пробудить сознательность в трудящейся части крестьянства, если она именно волною капиталистических восстаний окончательно отделена от интересов класса капиталистов, если трудящееся крестьянство, в комитетах бедноты и в преобразовываемых Советах, все теснее и теснее сливается с городскими рабочими, – то в этом мы видим единственный и в то же время вернейший и несомненно прочный залог того, что дело социалистического строительства стало в России теперь прочнее. Теперь оно приобрело основу и в громадной массе земледельческого деревенского населения.

Нет сомнения, что в такой крестьянской стране, как Россия, социалистическое строительство представляет из себя задачу очень трудную. Нет сомнения, что смести врага вроде царизма, вроде власти помещиков, вроде помещичьего землевладения можно было сравнительно легко. Можно было в центре решить эту задачу в несколько дней, можно было по всей стране решить ее в несколько недель, но задача, к которой мы теперь приступаем, по самой сути своей, может быть решена только чрезвычайно упорным и длительным трудом. Тут нам предстоит борьба шаг за шагом, вершок за вершком; придется отвоевывать завоевания новой, социалистической России, бороться за общественную обработку земли.

И само собой понятно, что такого рода переворот, переход от мелких единичных крестьянских хозяйств к общественной обработке земли – требует долгого времени, что он ни в коем случае не может быть совершен сразу.

Мы прекрасно знаем, что в странах с мелким крестьянским хозяйством переход к социализму невозможен без целого ряда постепенных предварительных ступеней. В сознании этого Октябрьский переворот первой своей задачей поставил только сметение и уничтожение помещичьей власти. Февральский основной закон о социализации земли, который, как вы знаете, проведен был единогласным решением и коммунистов и тех участников Советской власти, которые на точке зрения коммунистов не стояли, этот закон является в то же время и выражением воли и сознания громадного большинства крестьян и доказательством того, что рабочий класс, рабочая коммунистическая партия, сознавая свою задачу, настойчиво, терпеливо, рядом постепенных переходов, пробуждая сознание трудящейся части крестьянства и идя вперед лишь в меру пробуждения этого сознания, лишь в меру самостоятельной организации крестьянства, двигается по пути к новому социалистическому строительству.

Мы прекрасно знаем, что такие величайшие перевороты в жизни десятков миллионов людей, касающиеся наиболее глубоких основ жизни и быта, как переход от мелкого единичного крестьянского хозяйства к общей обработке земли, могут быть созданы только длительным трудом, что они вообще осуществимы лишь тогда, когда необходимость заставляет людей переделать свою жизнь.

А после отчаянной, длительной войны во всем мире – мы явственно видим начало социалистической революции во всем мире. Даже и для более отсталых стран создалась эта необходимость, которая говорит, независимо от каких бы то ни было теоретических взглядов или социалистических учений, – говорит внушительнейшим языком всякому и каждому, что по-старому жить нельзя.

Когда страна потерпела такое гигантское разорение и такой крах, когда мы видим, что этот крах распространяется на весь мир, что завоевания культуры, науки и техники, которые приобретены человечеством за много веков, сметены за четыре года этой преступной, разорительной и грабительской войной и что вся Европа, а не только Россия, возвращается к состоянию варварства, – тогда перед самыми широкими массами и в особенности перед крестьянством, которое больше всего, может быть, от этой войны страдало, наглядно встает сознание того, что нужны чрезвычайные усилия, что нужно напряжение всех сил, чтобы избавиться от этого наследия проклятой войны, оставившей нам только разорение и нужду. Жить по-старому, как жили до войны, нельзя, и такое расхищение человеческих сил и труда, какое связано с мелким отдельным крестьянским хозяйством, дальше продолжаться не может. Вдвое и втрое поднялась бы производительность труда, вдвое и втрое был бы сбережен человеческий труд для земледелия и человеческого хозяйства, если бы от этого раздробленного мелкого хозяйства совершился бы переход к хозяйству общественному.

Разорение, оставленное нам в наследство войной, прямо-таки не позволяет восстановить это старое, мелкое крестьянское хозяйство. Мало того, что крестьян в их массе пробудила война, мало того, что война показала им, какие чудеса техники существуют в настоящее время и что эти чудеса техники приспособлены к истреблению людей, но она пробудила мысль, что чудеса техники должны пойти в первую голову на преобразование самого общенародного, занимающего более всего людей, наиболее отсталого производства – земледельческого. Мало того, что это сознание пробуждено, но люди убедились на чудовищных ужасах современной войны, какие силы создала современная техника, и как растрачиваются эти силы в ужаснейшей, бессмысленнейшей войне, и что единственным средством спасения от этих ужасов являются те же самые силы техники. Наша обязанность и долг направить их на то, чтобы самое отсталое производство, земледельческое, сельскохозяйственное, поставить на новые рельсы, чтобы его преобразовать и превратить земледелие из промысла, ведущегося бессознательно, по старинке, в промысел, который основан на науке и завоеваниях техники. Война пробудила это сознание неизмеримо больше, чем каждый из нас может судить. Но, кроме того, что война пробудила это сознание, она также отняла возможность восстановить производство по-старому.

Те, кто мечтают, что можно будет после этой войны добиться восстановления того положения, которое было до войны, восстановления системы и устройства хозяйства при старых приемах, – те ошибаются и с каждым днем все более видят свою ошибку. Война вызвала такое страшное разорение, что отдельные мелкие хозяйства у нас не имеют теперь ни рабочего скота, ни инвентаря, ни орудий. Мы на такое расхищение народного труда идти дальше не можем. Трудящееся, беднейшее крестьянство, которое больше всего принесло жертв для революции и больше всего потерпело от войны, отняло землю у помещиков не для того, чтобы эти земли попали к новым кулакам. Перед этим трудящимся крестьянством сама жизнь ставит теперь в упор вопрос о переходе к общественной обработке земли, как единственному средству восстановить ту культуру, которая теперь разорена и разрушена войной, как единственному средству выйти из той темноты, забитости и подавленности, на которую всю массу деревенского населения осуждал капитализм, той темноты и подавленности, которая позволяла капиталистам четыре года давить человечество войной и от которой теперь, во что бы то ни стало, все трудящиеся во всех странах с революционной энергией и страстью решают избавиться.

Вот, товарищи, какие условия должны были создаться в мировом масштабе, чтобы вопрос об этой труднейшей и в то же время самой главной социалистической реформе, об этом самом главном и коренном социалистическом преобразовании, чтобы он был поставлен на очередь дня, и он поставлен в России на очередь дня. Образование комитетов бедноты, теперешний совместный съезд земельных отделов, комитетов бедноты и сельскохозяйственных коммун – все это показывает нам в связи с той борьбой, которая внутри деревни происходила летом и осенью настоящего года, все это показывает нам, что сознание в самых широких массах трудящегося крестьянства проснулось и что стремление к установке общественной обработки земли есть в самом крестьянстве, в большинстве трудящегося крестьянства. Конечно, повторяю, к этому величайшему из преобразований мы должны подходить с постепенностью. Немедленно ничего нельзя здесь сделать, но я должен напомнить вам, что и в том основном законе о социализации земли, который был предрешен на другой же день после переворота 25-го октября, в первом же заседании первого же органа Советской власти – II Всероссийского съезда Советов, издан был закон не только о том, что частная собственность на землю отменяется навсегда, не только о том, что помещичья собственность уничтожается, но и, между прочим, о том, что инвентарь, рабочий скот и орудия, переходящие во владение народа и во владение трудовых хозяйств, тоже должны перейти в общественное достояние, тоже должны перестать быть частной собственностью отдельных хозяйств. И в законе о социализации земли, который принят в феврале 1918 года, и в этом законе по основному вопросу о том, какие цели ставим мы теперь себе, какие задачи распоряжения землей хотим мы осуществить и что призываем мы сторонников Советской власти, трудящееся крестьянство, осуществить по этому вопросу, – на этот вопрос закон о социализации земли в статье 11 отвечает, что такой задачей является развитие коллективного хозяйства в земледелии, как более выгодного в смысле экономии труда и продуктов, за счет хозяйств единоличных, в целях перехода к социалистическому хозяйству.

Товарищи, у нас, когда мы принимали этот закон, отнюдь не было полного единодушия и согласия коммунистов с другими партиями. Напротив, мы принимали этот закон тогда, когда в Советском правительстве существовало единение коммунистов с партией левых эсеров, не разделявших коммунистических взглядов, и тем не менее мы пришли к единодушному и единогласному решению, на почве которого мы остались и теперь, памятуя, что такой переход от единоличных хозяйств к общественной обработке земли, еще раз скажу, не может быть осуществлен сразу, что борьба, которая завязалась в городах, она ставила вопрос проще. Там против тысячи рабочих стоял один капиталист, и смести его не стоило большого труда. Борьба же, которая завязалась в деревне, была гораздо сложнее. Вначале был общий натиск крестьян против помещиков; вначале было полное уничтожение помещичьей власти, таким образом, чтобы она не могла и воссоздаться; затем – борьба внутри крестьянства, где в лице кулаков, в лице эксплуататоров и спекулянтов, пользовавшихся излишками хлеба, чтобы наживаться за счет голодной неземледельческой части России, восстановились новые капиталисты. Тут предстояла новая борьба, и вы все знаете, как летом этого года борьба эта довела до вспышек целого ряда восстаний. По отношению к кулаку мы не говорим так, как по отношению к помещику-капиталисту, что он должен быть лишен всей собственности. Мы говорим, что должно быть сломлено сопротивление этого кулака против необходимых мер, как, например, хлебной монополии, которую он не выполняет, чтобы нашиваться на спекулятивной продаже излишков хлеба, в то время, когда рабочие и крестьяне неземледельческих местностей мучительно голодают, и наша политика здесь вела всегда такую же беспощадную борьбу, как и против помещиков и капиталистов. Но затем еще оставались отношения беднейшей части трудящегося крестьянства к среднему крестьянству. По отношению к среднему крестьянству наша политика была всегда союзом с ним. Оно никоим образом не враг советских учреждений и не враг пролетариата, и не враг социализма. Оно будет, конечно, колебаться и согласится перейти к социализму лишь тогда, когда увидит прочный, на деле показательный пример того, что этот переход необходим. Это среднее крестьянство, конечно, нельзя убедить теоретическими рассуждениями или агитационными речами, – на это мы не рассчитываем, – но его убедит пример и сплоченность трудящейся части крестьянства; его убедит союз этого трудящегося крестьянства с пролетариатом, и здесь мы рассчитываем на длительное, постепенное убеждение, на ряд переходных Мер, осуществляющих соглашение пролетарской, социалистической части населения, соглашение коммунистов, ведущих решительную борьбу против капитала во всех его формах, соглашение их со средним крестьянством.

Вот, учитывая эту обстановку, учитывая то, что мы имеем дело в деревне с задачей несравненно более трудной, мы и ставим вопрос так, как он поставлен в законе о социализации земли. Вы знаете, что там провозглашена отмена частной собственности на землю, провозглашено уравнительное разделение земли, вы знаете, что таким образом и начато осуществление этого закона и что мы провели его в большинстве крестьянских местностей. И в то же время, по общему единодушному согласию и коммунистов, и всех, кто тогда взглядов коммунизма еще не разделял, в законе стоит то положение, которое я вам сейчас прочитал и которое говорит, что нашей общей задачей, нашей общей целью является переход к социалистическому хозяйству, к коллективному землевладению, к общественной обработке земли. Чем дальше идет период строительства, тем яснее становится теперь и для крестьян, уже осевших на земли, и для тех военнопленных, которые сотнями тысяч и миллионами возвращаются теперь измученные и истерзанные из плена, все яснее и яснее становится перед ними весь гигантский размер того, что мы должны сделать для восстановления хозяйства, для того, чтобы вывести крестьян навсегда из старого положения заброшенности, забитости и темноты, все яснее становится, что выходом, действительно прочным и приближающим массу крестьян к культурной жизни, действительно ставящим их на положение, равное с другими гражданами, – этим выходом является только общественная обработка земли, и к этой общественной обработке земли постепенными мерами стремится теперь Советская власть систематически. Во имя этой общественной обработки земли образуются коммуны и советские хозяйства. Значение такого рода хозяйств указано в законе о социализации земли. В той части его, где ставится вопрос, кто может пользоваться землей, вы прочтете, что на первом месте среди лиц и учреждений, которые могут пользоваться землей, стоит государство, на втором – общественные организации, дальше – сельскохозяйственные коммуны и на четвертом месте – сельскохозяйственные товарищества. Опять-таки я обращаю ваше внимание на то, что эти основные положения закона о социализации земли составлены тогда, когда коммунистическая партия проводила не только свою волю, когда она сознательно делала уступки тем, кто так или иначе выражал сознание и волю среднего крестьянства. Мы сделали и делаем такого рода уступки. Мы вступили и вступаем в этого рода соглашение, потому что переход к этой коллективной форме землевладения, к общественной обработке земли, к советским хозяйствам, к коммунам невозможен сразу; тут требуется упорное и настойчивое воздействие Советской власти, которая ассигновала один миллиард рублей на улучшение сельского хозяйства, под условием перехода к общественной обработке земли. Этот закон показывает, что мы хотим больше всего силой примера, силой привлечения к улучшению хозяйства, действовать на массу средних крестьян и рассчитываем лишь на постепенное действие такого рода мер для этого глубокого и важнейшего переворота в хозяйстве земледельческой России.

Союз комитетов бедноты, сельскохозяйственных коммун и земельных отделов, союз, который мы имеем на настоящем съезде, он нам показывает и дает полную уверенность, что дело теперь поставлено этим переходом к общественной обработке земли правильно, в настоящем социалистическом масштабе. Этой неуклонной и систематической работой должно быть достигнуто повышение производительности труда. Для этого мы должны применить наилучшие приемы земледелия и привлечь агрономические силы России так, чтобы мы могли использовать все наилучше поставленные хозяйства, которые до сих пор служили лишь источником обогащения отдельных лиц, служили источником возрождения капитализма, новой кабалы, нового закрепощения наемных рабочих и которые теперь, при законе о социализации и при полной отмене частной собственности на землю, должны служить источником сельскохозяйственного знания и культуры и повышения производительности для всех миллионов трудящихся. В этом союзе городских рабочих с трудящимся крестьянством, в этом образовании комитетов бедноты и в перевыборе их в советские учреждения лежит залог того, что земледельческая Россия стала теперь на путь, на который позднее нас, но зато вернее нас, вступают одно за другим западноевропейские государства. Им было гораздо труднее начать переворот, потому что врагом их было не гнилое самодержавие, а наиболее культурный и объединенный капиталистический класс, но вы знаете, что этот переворот начался, и вы знаете, что революция не ограничилась пределами России, что наша главная надежда, наш главный устой – это пролетариат западноевропейский, более передовых стран, что эта главная опора всемирной революции пришла в движение, и мы твердо уверены, и ход немецкой революции показывает это на деле, что там переход к социалистическому хозяйству, использование более высокой земледельческой техники, более быстрое объединение трудящегося населения деревни, там оно пойдет быстрее и будет совершаться легче, чем у нас.