Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 37. Июль 1918 – март 1919"

Речь на митинге протеста против убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург 19 января 1919 г.{175}175
  15 января 1919 года К. Либкнехт и Р. Люксембург были убиты офицерами контрреволюционных частей Носке с ведома правительства, во главе которого стояли правые социал-демократы Ф. Эберт и Шейдеман. Первое сообщение об убийстве было получено в Москве 17 января и в тот же день оглашено Я. М. Свердловым на Объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета и Всероссийского съезда профессиональных союзов. 18 января в «Известиях ВЦИК» и в «Правде» было напечатано обращение «Ко всем Советам Германии, ко всему рабочему классу», подписанное Свердловым от имени Объединенного заседания. Центральный Комитет партии и ВЦИК обратились с призывом ко всем партийным организациям и ко всем Советам провести повсеместно демонстрации и митинги протеста. 19 января в Москве, на Советской площади, собрались с траурными знаменами рабочие предприятий столицы и воинские части Красной Армии. С балкона здания Московского Совета перед демонстрантами выступили Ленин, Свердлов, Луначарский и другие.


[Закрыть]
Краткий газетный отчет

Сегодня в Берлине буржуазия и социал-предатели ликуют, – им удалось убить К. Либкнехта и Р. Люксембург. Эберт и Шейдеман, в течение 4-х лет гнавшие рабочих на убой ради грабительских интересов, теперь взяли на себя роль палачей пролетарских вождей, На примере германской революции мы убеждаемся, что «демократия» есть только прикрытие буржуазного грабежа и самого дикого насилия.

Смерть палачам!

«Правда» № 14 и «Известия ВЦИК» №14 21 января 1919 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Доклад на II Всероссийском съезде профессиональных союзов 20 января 1919 г.{176}176
  II Всероссийский съезд профессиональных союзов состоялся 16–25 января 1919 года в Москве, в Доме союзов. Ко времени созыва съезда профсоюзы объединяли в своих рядах 4420 тысяч человек. На съезде присутствовало 648 делегатов с решающим голосом, из них 449 коммунистов и сочувствующих им; в числе остальных делегатов были меньшевики, левые эсеры, бундовцы и левоменьшевистская группа «социал-демократов-интернационалистов».
  В повестке дня съезда стоял отчет о деятельности ВЦСПС, вопрос о задачах профессиональных союзов и ряд вопросов организационного характера.
  Ленин выступал на третьем пленарном заседании съезда вечером 20 января по центральному пункту порядка дня – о задачах профессиональных союзов. В развернувшихся прениях меньшевики и поддерживавшие их представители других мелкобуржуазных партий пытались навязать съезду резолюцию, декларирующую «независимость» профессионального движения от органов Советской власти. Большинством в 430 голосов съезд принял резолюцию, предложенную фракцией коммунистов, в которой указывалось, что попытка под флагом «единства» и «независимости» профессионального движения противопоставить пролетариат органам Советского государства привела «группы, поддерживавшие этот лозунг, к открытой борьбе против Советской власти и поставила их вне рядов рабочего класса». В резолюции отвергались также анархо-синдикалистские требования передать профсоюзам функции государственной власти.
  На съезде были разработаны меры по устранению параллелизма в работе Народного комиссариата труда и профессиональных союзов. Перед профсоюзными организациями была поставлена задача обратить особое внимание на повышение производительности труда и укрепление трудовой дисциплины. В основу тарифной сетки съезд предложил положить систему сдельно-премиальной заработной платы, с точно установленной повышенной оплатой за перевыполнение нормы. Большое внимание было уделено на съезде организации социального обеспечения и охраны труда, усилению роли профсоюзов в подготовке квалифицированных кадров. II Всероссийский съезд утвердил производственный принцип построения профсоюзов (до принятия этого решения рабочие и служащие одного и того же предприятия объединялись разными профсоюзами). Съезд подчеркнул необходимость объединения в профсоюзы еще неорганизованных пролетарских и полупролетарских масс и вовлечения их в дело социалистического строительства.


[Закрыть]

(Бурные, продолжительные аплодисменты.) Товарищи, я должен прежде всего извиниться, что в силу маленького нездоровья должен буду ограничиться сегодня лишь небольшим выступлением по тому вопросу, который поставлен сейчас перед вами. Это – вопрос о задачах профессиональных союзов.

Резолюция, которая вам предложена, предлагается съезду профессиональных союзов от имени фракции коммунистов, где она подверглась всестороннему обсуждению. Так как резолюция теперь напечатана, то я предполагаю, что все присутствующие с ней знакомы, и позволю себе остановиться лишь на двух главных пунктах, которые, на мой взгляд, представляют из себя самые существенные пункты, затрагиваемые, вообще говоря, в этой резолюции.

Мне кажется, что первым из этих пунктов, характера, так сказать, отрицательного, является заявление по поводу флага единства или независимости профессионального движения, того флага, про который пункт 3-й резолюции говорит, что на практике он привел группы, придерживающиеся этого лозунга, к открытой борьбе против Советской власти, и эта попытка поставила их, т. е. эти группы, вне рядов рабочего класса.

Мне кажется, товарищи, что этот пресловутый лозунг независимости заслуживает внимания не только с профессиональной точки зрения. Я думаю, что вся борьба, которая теперь наполняет мир и явным образом заостряется с неслыханной быстротой на вопросе диктатуры пролетариата или диктатуры буржуазии, я думаю, что вся эта борьба может быть правильно понята, правильно учтена, может дать возможность рабочему классу, сознательным его представителям, правильно в этой борьбе участвовать лишь при условии понимания того, каким самообманом для одних, обманом для других является этот лозунг независимости. Прежде всего я хотел бы отметить, хотя бы вкратце, насколько теоретически этот лозунг неправилен, насколько он теоретически не выдерживает и тени критики.

Товарищи, последнее событие в Германии, зверское, предательское убийство Либкнехта и Люксембург, представляет собой событие не только самое драматическое и трагическое в начинающейся немецкой революции, – оно, кроме того, проливает необыкновенно яркий свет на постановку вопросов современной борьбы в теперешних течениях различных политических взглядов и в теперешних теоретических построениях. Как раз из Германии мы больше всего слышали речей, хотя бы, например, о пресловутой демократии, о лозунгах демократии вообще, как и о лозунгах независимости рабочего класса от государственной власти. Эти лозунги, которые кажутся на первый взгляд, пожалуй, не связанными друг с другом, на самом деле тесно связаны. Они тесно связаны потому, что показывают, как до сих пор, несмотря на громадный опыт классовой борьбы пролетариата, сильны еще мелкобуржуазные предрассудки; как до сих пор классовая борьба сплошь да рядом признается, по немецкому выражению, только губами, не проходя действительно ни в голову, ни в сердце тех, кто о ней говорит. Каким образом, в самом деле, – если мы припомним хотя бы азбуку политической экономии, как ее усваивали из «Капитала» Маркса, того учения о классовой борьбе, на котором мы все стоим обеими ногами, – каким образом, при обострении борьбы в теперешнем размахе, теперешнем размере, когда ясно, что социалистическая революция встала в порядок дня во всем мире, когда это практически ясно из действий в самых демократических странах, – каким образом тут можно говорить о демократии вообще, или каким образом тут можно говорить о независимости. Кто думает таким образом, тот – если говорить по теории политической экономии – показывает, что он ни одной страницы не понимал в «Капитале» Маркса, которым у нас теперь клянутся без исключения все социалисты всех стран.

Но на самом деле, клянясь этим произведением, они, однако, когда почти подошли к той главной борьбе, к которой вел «Капитал» Маркса, от этой классовой борьбы отступают и воображают, что может существовать внеклассовая или надклассовая демократия, что демократия в современном обществе, пока капиталисты остаются при собственности, может быть иная, не буржуазная демократия, т. е. прикрытая фальшивыми, лживыми демократическими вывесками, буржуазная диктатура. Как раз из этой самой Германии недавно неслись к нам голоса о том, что вот там, может быть, и даже наверное, диктатура пролетариата не выйдет из рамок демократии, что демократия останется осуществленной. Как раз там люди, претендовавшие на то, что они учителя марксизма, люди, бывшие идеологами всего II Интернационала с 1889 по 1914 год, вроде Каутского, выступали со знаменем демократии, не понимая, что демократия, пока собственность остается у капиталистов, есть только насквозь лицемерное прикрытие диктатуры буржуазии и что ни о каком серьезном решении вопроса об освобождении труда из-под ига капитала не может быть и речи, если это лицемерное прикрытие не будет сорвано, если мы не поставим вопроса так, как его всегда учил ставить Маркс и как его учила ставить повседневная борьба пролетариата, и как учила ставить каждая стачка, каждое обострение профессиональной борьбы; поставить вопрос так, что, пока собственность остается за капиталистами, всякая демократия будет только лицемерно прикрытой буржуазной диктатурой. Всякие речи о всеобщем голосовании, о всенародной воле, о равенстве голосующих будут сплошным обманом, ибо не может быть равенства между эксплуататором и эксплуатируемым, между владельцем капитала и собственности и современным наемным рабом.

Конечно, буржуазная демократия есть исторически громадный прогресс по сравнению с царизмом, самодержавием, монархией и всякими остатками феодализма. Конечно, мы должны будем ее использовать и тогда будем ставить вопрос так, что, пока на очереди не стоит борьба рабочего класса за всю власть, использование форм буржуазной демократии для нас обязательно. Но дело в том, что мы к этому решительному моменту борьбы как раз пришли в международном масштабе. Именно теперь вопрос стал так: удержат ли капиталисты власть над средствами производства и, прежде всего, – собственность на орудия производства. А это значит, что они готовят новые войны. Война империалистская показала нам с полной очевидностью, как капиталистическая собственность связана с этой бойней народов и привела к ней неудержимо и неуклонно. Но тогда всякие речи о демократии в смысле выражения общенародной воли наглядно для всех оказываются обманом, оказываются только привилегией капиталистов и богачей одурманивать наиболее отсталые слои трудящихся и своей печатью, которая остается у собственников, и всеми прочими средствами политического воздействия.

Вопрос стоит так и только так. Либо диктатура буржуазии, прикрытая учредилками, всякого рода голосованиями, демократией и т. п. буржуазным обманом, которым ослепляют дураков и которым могут теперь козырять и щеголять только люди, насквозь и по всей линии ставшие ренегатами марксизма и ренегатами социализма, – либо диктатура пролетариата для того, чтобы железной рукой подавить буржуазию, натравливающую самые несознательные элементы на лучших вождей всемирного пролетариата. А эта диктатура есть победа пролетариата для подавления буржуазии, которая тем более бешено сейчас организует самое отчаянное сопротивление пролетариату, чем яснее она увидела, что этот вопрос поставлен массами. Ибо до сих пор, в громадном большинстве случаев, она считала недовольство и возмущение рабочих временным выражением их недовольства. До сих пор английские, например, капиталисты, самые, может быть, опытные в деле политического обмана рабочих, самые политически воспитанные, организованные, они и до сих пор, сплошь и рядом, так и рассматривают дело, что война, конечно, привела к недовольству и это неизбежно порождает и породит рабочие волнения, но чтобы вопрос стоял теперь о том, кто же будет во главе государства, в чьих руках будет государственная власть и останется ли собственность у господ капиталистов, – этого они еще не высказали. А между тем события показали, что именно этот вопрос был, несомненно, поставлен в порядок дня не только в России, но и в целом ряде западноевропейских стран, и даже не только участвовавших в войне, а и таких нейтральных, которые сравнительно меньше пострадали, вроде Швейцарии и Голландии.

Буржуазия больше всего воспитывалась и воспитывала массы в духе буржуазного парламентаризма, а в них назревало, что стало с очевидностью ясно, советское движение, движение за Советскую власть. Советское движение перестало быть русской формой власти пролетариата, оно стало позицией международного пролетариата в его борьбе за власть, оно стало вторым шагом во всемирном развитии социалистической революции. Первым шагом была Парижская Коммуна, которая показала, что к социализму рабочий класс придет не иначе, как через диктатуру, через насильственное подавление эксплуататоров. Это первое, что показала Парижская Коммуна, что рабочий класс не сможет идти к социализму через старое буржуазно-демократическое парламентарное государство, а лишь через государство нового типа, которое и парламентаризм и чиновничество разбивает снизу доверху.

Вторым шагом, с точки зрения всемирного развития социалистической революции, явилась Советская власть. И если ее сначала считали, а ее можно было и даже должно было считать, если не сходить с почвы фактов, явлением только русским, то теперь события показали, что это не только русское явление, что это международная форма борьбы пролетариата, что войны, которые по-новому перетасовали пролетарские и полупролетарские массы, дали им новую организацию, воочию противопоставленную грабительскому империализму, противопоставленную классу капиталистов с его неслыханными, небывалыми до войны прибылями, повсюду создали эти новые массовые организации борьбы, организации пролетариата для свержения власти буржуазии.

Не все сознавали это значение Советов, когда Советы возникли. Не все и сейчас это значение сознают. Но нам-то, которые пережили зачатки этих Советов в 1905 году, нам-то, которые пережили после Февральской революции 1917 года долгую полосу колебания и качания между советской организацией масс и мелкобуржуазной, соглашательской, предательской идеологией, – нам-то теперь картина яснее ясного. Она лежит перед нами, как на ладони, и мы с точки зрения этой картины, с точки зрения того, как развертывалась и развертывается с каждым днем все шире и глубже борьба пролетариата за власть в государстве против капиталистической собственности, подходим к разрешению вопроса. С этой точки зрения, чего стоят все указания о демократии и все фразы о «независимости» и тому подобные речи, постоянно сбивающиеся на какую-то позицию внеклассовую, ибо мы знаем, что в капиталистическом обществе господствует буржуазия, что капиталистическое общество рождается именно из власти буржуазии и в политической и в экономической сфере. Или власть пролетариата, или диктатура буржуазии, – ничего среднего, во сколько-нибудь серьезных вопросах, на сколько-нибудь продолжительное время быть не может. А кто говорит о независимости, кто говорит о демократии вообще, тот сознательно или несознательно предполагает что-то среднее, что-то межклассовое, что-то надклассовое. И во всех случаях это есть самообман, это есть обман, это есть прикрытие того, что пока власть капиталистов остается, до тех пор, пока у капиталистов остается собственность на орудия производства, – до тех пор демократия может быть менее широка, может быть более широка, цивилизована и т. п., а на деле останется буржуазная диктатура, и тем яснее, тем очевиднее из каждого крупного противоречия ключом бьет гражданская война.

Чем ближе к демократии политические формы Франции, тем скорее там из такого дела, как дело Дрейфуса, вытекала гражданская война. Чем шире демократия в Америке, с пролетариатом, интернационалистами и даже с простыми пацифистами, тем скорее вытекают случаи линчевания и вспышки гражданской войны. Значение этого тем яснее нам теперь, когда первая неделя буржуазной свободы, демократии в Германии привела к самой бешеной, гораздо более острой, чем у нас, гораздо более отчаянной схватке гражданской войны. И кто судит об этих вспышках с точки зрения того, установлен ли суд тех или других партий; кто судит с точки зрения просто убийства Либкнехта и Люксембург, тот отличается слепотой и трусостью мысли, не желая понять того, что перед нами тут есть вспышки неудержимой гражданской войны, которая из всех противоречий капитализма вытекает неудержимо. Средины нет и быть не может. Всякие речи о независимости или о демократии вообще, какими бы соусами их ни облекали, есть величайший обман, величайшее предательство социализма. И если теоретическая пропаганда большевиков, которые теперь являются фактическими основателями Интернационала, если теоретическая проповедь большевиков о гражданской войне не далеко хватила и сплошь и рядом останавливалась перед цензурными рогатками и военными заградительными мерами империалистских государств, то уже не проповедь, не теория, а факты гражданской войны становятся тем более бешеными, чем более стара, чем более продолжительна демократия западноевропейских государств. Эти факты пробьют самые отсталые, самые тупые черепа. Теперь о людях, которые толкуют о демократии вообще, о независимости, об этих людях можно говорить, как об ископаемых.

И тем не менее, считаясь с теми тяжелыми условиями борьбы, из которых профессиональное движение России недавно только родилось и выросло, а теперь выросло уже почти окончательно, приходится мимоходом бросить взгляд назад, вспомнить про вчерашний день. На мой взгляд такие воспоминания, упоминания необходимы тем более, что профессиональному движению, именно как профессиональному движению, приходится в эпоху начавшейся всемирной социалистической революции переживать излом особенно крутой.

В этом профессиональном движении особенно широко пытались ловить рыбу в мутной воде идеологи буржуазии. Они старались экономическую борьбу, являвшуюся основой профессионального движения, сделать независимой от политической борьбы. Между тем профессиональным союзам, как самой широкой организации пролетариата в классовом масштабе, как раз теперь, на деле, особенно после политического переворота, передавшего власть пролетариату, как раз в такой момент приходится играть особенно большую роль, приходится занимать самое центральное положение в политике, приходится становиться, в известном смысле слова, главным политическим органом, ибо все старые понятия, старые категории этой политики опровергнуты и перевернуты на голову политическим переворотом, отдавшим власть в руки пролетариата. Старое государство, как его строили, хотя бы наилучшие и наидемократические из буржуазных республик, повторяю, никогда не было и быть не может ничем другим, как диктатурой буржуазии, т. е. тех, у кого в руках фабрики, орудия производства, земли, железные дороги, одним словом, все материальные средства, все орудия труда, без обладания которыми труд остается в рабстве.

Именно поэтому, когда политическая власть перешла в руки пролетариата, профессиональным союзам приходилось выступать все более и более в роли строителей политики рабочего класса, в роли людей, организация класса которых должна заменить прежний эксплуататорский класс, опрокинув все старые традиции и предрассудки старой науки, которая устами одного из ученых говорила пролетариату: ведайте своей экономикой, а политикой будет ведать партия буржуазных элементов{177}177
  В. И. Ленин, вероятно, имеет в виду следующее место из манифеста группы «экономистов», известного под названием «Кредо» («Credo»): «Для русского марксиста исход один: участие, т. е. помощь экономической борьбе пролетариата и участие в либерально-оппозиционной деятельности». Текст «Кредо» приведен и подвергнут критике Лениным в «Протесте российских социал-демократов» (см. Сочинения, 5 изд., том 4, стр. 165–169). Позднее в работе «Что делать?» Ленин писал: «Пресловутое «Credo» потому и приобрело такую заслуженную знаменитость, что оно… проболтало основную политическую тенденцию «экономизма»: рабочие пусть ведут экономическую борьбу (точнее было бы сказать: тред-юнионистскую борьбу, ибо последняя объемлет и специфически рабочую политику), а марксистская интеллигенция пусть сливается с либералами для «борьбы» политической» (Сочинения, 5 изд., том 6, стр. 18).


[Закрыть]. Вся эта проповедь оказалась прямым орудием в руках класса эксплуататоров и их палачей для того, чтобы подавлять пролетариат, переходящий повсюду к восстаниям и борьбе.

И здесь, товарищи, профессиональным союзам в их работе государственного строительства приходится ставить совершенно новый вопрос – вопрос об «огосударствлении» профессиональных союзов, как назван этот вопрос в резолюции, предложенной фракцией коммунистов. Здесь профессиональным союзам больше всего приходится продумать одно из самых глубоких и знаменитых изречений основателей современного коммунизма: «чем шире и чем глубже происходящий в обществе переворот, тем многочисленнее должно быть число людей, которые этот переворот совершают, которые являются творцами этого переворота в подлинном смысле слова»{178}178
  Цитата приведена из VI главы работы К. Маркса и Ф. Энгельса «Святое семейство, или критика критической критики» (см. Сочинения, 2 изд., т. 2, стр. 90).


[Закрыть]. Возьмите старое крепостническое дворянское общество. Там перевороты были до смешного легки, пока речь шла о том, чтобы от одной кучки дворян или феодалов отнять власть и отдать другой. Возьмите буржуазное общество, которое хвалится своим всеобщим голосованием. А на самом деле, как мы знаем, это всеобщее голосование, весь этот аппарат превращается в обман, ибо громадное большинство трудящихся забито и задавлено даже в самых передовых, культурных и демократических странах, – задавлено капиталистической каторгой, так что фактически в политике не участвует и участвовать не может. И теперь впервые наступает в истории человечества переворот, который может привести к полной победе социализма, – и это лишь при условии, что новые громадные массы возьмутся за дело управления самостоятельно. Переворот социалистический означает не перемену форм государства, не замену монархии республикой, не новое голосование людей, которое предполагает совершенно «равных» людей и которое на деле является искусным затемнением и прикрытием того, что один есть собственник, а другой – неимущий. С точки зрения людей буржуазного общества, – раз есть «демократия» и раз капиталист и пролетарий участвуют в этом голосовании, – это есть «воля народа», это есть «равенство», это есть выражение его желания. Мы знаем, каким гнусным обманом являются эти речи, прикрывающие только палачей и убийц, вроде Эберта и Шейдемана. В буржуазном обществе массой трудящихся управляла буржуазия, при помощи тех или иных форм, более или менее демократических, управляло меньшинство, имущие, участвующие в капиталистической собственности, превратившие образование и науку, высший оплот и высший цвет капиталистической цивилизации, в орудия эксплуатации, в монополию, для того чтобы громадное большинство людей держать в рабстве. Переворот, который мы начали, который мы уже два года совершаем и который мы твердо решились довести до конца (аплодисменты), – этот переворот возможен и осуществим лишь при условии, что мы достигнем перехода власти к новому классу, что на месте буржуазии, капиталистических рабовладельцев, буржуазных интеллигентов, представителей всех имущих, всех собственников, – во всей области управления, во все дело государственного строительства, во все дело руководства новой жизнью – с низов до верхов вступит новый класс. (Аплодисменты.)

Вот задача, которая стоит теперь перед нами. Лишь только тогда, когда этот новый класс воспитается не из книжек, не из митингов, не из речей, – а из практики своего управления, лишь тогда, когда он привлечет к этому самые широкие массы трудящихся, лишь тогда, когда он выработает такие формы, которые дадут всем трудящимся возможность легко приспособиться к делу управления государством и создания государственного распорядка, социалистический переворот может быть прочен, и лишь при этом условии он не может не быть прочным. При наличии этого условия он будет представлять такую силу, которая отбросит назад капитализм и все его пережитки, как соломинку, как прах.

Вот задача, которая, с точки зрения классовой, говоря вообще, стоит перед нами, как условие победоносного социалистического переворота, та задача, которая так близко и непосредственно смыкается с задачей тех организаций, которые стремились даже в рамках капиталистического общества к самой широкой массовой борьбе за его уничтожение. Но из тогдашних организаций профессиональные союзы были самыми широкими организациями, которые сейчас, оставаясь формально самостоятельными организациями, могут и должны, как выражается одно из положений предлагаемой вам резолюции, принимать энергичное участие в работе Советской власти путем непосредственной работы во всех государственных органах, организации массового контроля над их действиями и т. п., создания новых органов учета, контроля и регулирования всего производства и распределения, которые покоятся на организованной самодеятельности самих заинтересованных широких трудящихся масс.

В капиталистическом обществе в лучших случаях, в самых передовых странах, после десятилетий, иногда даже после столетий развития цивилизации и культуры у буржуазной демократии никогда не случалось, чтобы профессиональные союзы охватывали больше, чем одну пятую часть наемных работников. Небольшая верхушка участвовала в них, и из этой верхушки лишь ничтожная часть подманивалась, подкупалась капиталистами, чтобы в качестве вождей рабочих занимать места в капиталистическом обществе. Американские социалисты называли этих людей «рабочими лейтенантами класса капиталистов». Они в стране самой свободной буржуазной культуры, самой демократической буржуазной республики лучше всего видели эту роль ничтожных верхушек пролетариата, которые фактически поступали на службу буржуазии, на ее смену, ею были подкупаемы и покупаемы и создали те кадры социал-патриотов и оборонцев, героями которых останутся навсегда Эберт и Шейдеман.

У нас, товарищи, теперь иное положение. Профессиональные союзы могут начать государственное экономическое строительство по-новому, опираясь на все созданное капиталистической культурой, опираясь на то, что создало капиталистическое производство, строя социализм именно из этой материальной базы, из того крупного производства, иго которого ложилось на нас, которое создано против нас, которое делалось для бесконечного угнетения рабочих масс, но которое их объединяло, сплачивало и тем самым создало авангард нового общества. И этот авангард начал после Октябрьской революции, после перехода власти к пролетариату, браться за свое настоящее дело – воспитание трудящейся эксплуатируемой массы, привлечение ее к управлению государством, к управлению производством без чиновников, без буржуазии, без капиталистов. Вот почему резолюция, которая вам предлагается, отвергает всякий буржуазный план и все эти предательские речи. Вот почему она говорит, что неизбежно огосударствление профессиональных союзов. Вместе с тем, она делает шаг вперед. Мы уже не теоретически только ставим теперь вопрос об этом огосударствлении профессиональных союзов. Мы, слава богу, ушли от той стадии, когда занимались постановкой этих вопросов на теоретическую дискуссию и только. Мы даже успели, может быть, иногда позабыть про те времена, когда мы занимались такими свободными дискуссиями на чисто теоретическую тему. Эти времена давно похоронены, и эти вопросы мы ставим теперь на основании годичного опыта профессиональных союзов, которые в своей роли организаторов производства создали такие организации, как Высший совет народного хозяйства, которые в этом деле, деле неимоверно трудном, наделали массу ошибок и делают их, само собою разумеется, постоянно, не обращая внимания на злобное хихиканье буржуазии, которая говорит: ну вот, взялись пролетарии строить, ну вот, и наделали ошибок.

Буржуазия воображает, что, когда она перенимала дело из рук царя и дворянчиков, она ошибок не делала. Она воображает, что реформа 1861 года, чинившая крепостническое здание, оставляя массу доходов и власть в руках крепостников, что эта реформа прошла гладко, что у них не было на десятки лет в России хаоса. Нет ни одной страны, где бы господа дворяне не насмехались над выскочками буржуазии и разночинцами, которые брались за задачу управления государством.

Само собою понятно, что теперь весь цвет или, лучше сказать, пустоцвет буржуазной интеллигенции тоже издевается над каждой ошибкой, которую делает новая власть, особенно когда новому классу пришлось, в силу бешеного сопротивления эксплуататоров, в силу похода всемирного союза эксплуататоров на одну из самых слабых и наименее подготовленных стран, как Россию, – когда союзу трудящихся пришлось делать свой переворот с бешеной быстротой, в условиях, когда приходилось думать не столько о гладком течении этого переворота, сколько о том, чтобы удалось удержаться до тех пор, пока начнет пробуждаться западноевропейский пролетариат. Эту задачу мы решили. В этом отношении, товарищи, мы можем сказать уже сейчас, что мы во много раз более счастливы, чем деятели французской революции, которая была побита союзом монархических и отсталых стран, которая в лице власти низших слоев тогдашней буржуазии продержалась год, которая не вызвала сразу однородного движения в других странах и которая, тем не менее, для буржуазии, для буржуазной демократии сделала столько, что все развитие всего цивилизованного человечества во всем XIX веке – все исходит от великой французской революции, все ей обязано.

Мы гораздо счастливее. То, что сделали тогдашние деятели в год для развития буржуазной демократии, то мы в такой же срок за этот минувший год сделали в гораздо большем размере для нового пролетарского режима, сделали так, что уже сейчас движение в России, начавшееся не в силу наших заслуг, а в силу особого стечения обстоятельств и особых условий, ставящих Россию между двумя империалистскими гигантами современного культурного мира, – это движение и победа Советской власти за нынешний год достигли того, что самое движение стало международным, что основан Коммунистический Интернационал, достигли того, что лозунги и идеалы старой буржуазной демократии разбиты, и теперь нет ни одного сознательного политика во всем мире, какой бы партии он ни был, который мог бы не видеть, что международная социалистическая революция началась, что она происходит. (Аплодисменты.)

Товарищи, я немного отвлекся в сторону, подойдя к теме о том, как, ушедши далеко от теоретической постановки вопроса, мы подошли к практическому его разрешению. У нас есть годовой опыт, который дал нам уже сейчас неизмеримо больше успехов в деле победы пролетариата и его революции, чем в конце позапрошлого века год диктатуры буржуазной демократии дал для победы этой буржуазной демократии во всем мире. Но за этот год мы, кроме этого, приобрели громадный практический опыт, который нам позволяет, если не учитывать с точностью каждый наш шаг, то, по крайней мере, наметить темп развития, быстроту его, видеть практические трудности и предпринять практические шаги, которые от одной частичной победы в деле свержения буржуазии поведут к другой.

Возвращаясь назад, мы видим, какие ошибки нам надо исправить, ясно видим то, что нам надо строить и как надо строить дальше. Вот почему наша резолюция не ограничивается провозглашением огосударствления профессиональных союзов, принципиальным провозглашением диктатуры пролетариата, необходимостью того, что мы идем, как говорит одно из мест резолюции: «неизбежно к слиянию организаций профессиональных с органами государственной власти», – это мы знаем и теоретически, это мы наметили и перед Октябрем, это надо было наметить и раньше. Но этого мало. Для партии, которая подошла целиком к практическому строительству социализма, для профессиональных союзов, которые уже выделили органы управления промышленностью в общероссийском и общегосударственном масштабе, которые уже создали Высший совет народного хозяйства, которые тысячами ошибок приобрели тысячи элементов своего собственного организационного опыта, гвоздь вопроса заключается не в том, в чем прежде.

Теперь уже нам недостаточно ограничиться провозглашением диктатуры пролетариата. Неизбежно огосударствление профессиональных союзов, неизбежно слияние их с органами государственной власти, неизбежен всецело переход в их руки дела строительства крупного производства. Но этого всего недостаточно.

Нам надо также учесть наш практический опыт, чтобы учесть ближайший, настоящий момент. В этом сейчас для нас гвоздь задачи. И вот к этому моменту резолюция подходит, когда она говорит, что если бы сейчас профессиональные союзы попробовали самочинно взять на себя функции государственной власти, из этого вышла бы только каша. Мы достаточно от этой каши пострадали. Мы много боролись с теми остатками проклятого буржуазного строя, с мелкособственническими, не то анархистскими, не то эгоистическими, стремлениями, которые засели глубоко и в рабочих.

Рабочий никогда не был отделен от старого общества китайской стеной. И у него сохранилось много традиционной психологии капиталистического общества. Рабочие строят новое общество, не превратившись в новых людей, которые чисты от грязи старого мира, а стоя по колени еще в этой грязи. Приходится только мечтать о том, чтобы очиститься от этой грязи. Было бы глубочайшей утопией думать, что это можно сделать немедленно. Это было бы утопией, которая на практике только отодвинула бы царство социализма на небеса.

Нет, мы беремся за устройство социализма не так. Мы беремся, стоя на почве капиталистического общества, борясь со всеми теми слабостями, недостатками, которые имеются и у трудящихся, которые тянут пролетариат книзу. В этой борьбе много сепаратистских старых мелкособственнических привычек и навыков и еще имеет место старый лозунг: «каждый за себя, один бог за всех». Этого было слишком достаточно в каждом профессиональном союзе, на каждой фабрике, которая думала сплошь да рядом только о себе, а об остальном – пусть позаботится господь бог да начальство. Это мы видели, это мы испытали на своем горбу, это нам стоило стольких ошибок, стольких тяжелых ошибок, что этот опыт мы теперь учитываем и говорим товарищам: мы вас предостерегаем от всех самочинных действий в этой области самым решительным образом. И мы говорим: это будет не строительство социализма, это будет то, что мы все поддадимся слабостям капитализма.

Мы научились теперь учитывать всю трудность задачи, стоящей перед нами. Мы в центре работы по строительству социализма и с точки зрения этой сердцевины работы говорим против всяких самочинных действий в этой области. Против этих самочинных действий сознательные рабочие должны быть предостерегаемы. Надо сказать: сейчас, одним махом, профессиональные союзы сливать с органами государственной власти мы не можем. Это будет ошибкой. Вопрос ставится не так.