Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 41. Май – ноябрь 1920"

Ответ корреспонденту газеты «Дейли-Ньюс» г. Сегрю

По поводу вашего телеграфного вопроса от 3 сентября 1920 года{109}109
  Радиотелеграмма корреспондента лондонской буржуазной газеты «Дейли-Ньюс» («Daily News» – «Ежедневные Новости») г. Сегрю на имя В. И. Ленина была опубликована 12 сентября 1920 года в № 202 газеты «Правда» вместе с ответом Ленина. В своей радиотелеграмме г. Сегрю указывал, что некоторые из западноевропейских социалистов, побывавших в Советской России, выступили с антисоветскими статьями, и просил Ленина по этому поводу высказать свои соображения.


[Закрыть] сообщаю вам, что нападки на большевизм со стороны правого крыла немецких «независимцев», вроде Дитмана, меня не удивляют. Я доказал в своей речи на конгрессе Коминтерна в Москве[24]24
  См. настоящий том, стр. 248–254. Ред.


[Закрыть], что идеи Криспина вполне каутскианские. Естественно, что каутскианцы, вроде Криспина и Дитмана, недовольны большевизмом. Было бы печально, если бы такие люди были довольны нами. Естественно, что такие мелкобуржуазные демократы, каковым является Дитман, подобный вполне нашим меньшевикам, в решительной борьбе между пролетариатом и буржуазией оказываются нередко на стороне последней. Дитман возмущается расстрелами, но естественно, что меньшевиков в этих случаях расстреливают революционные рабочие и что Дитману это не может, особенно нравиться. Плох был бы III, Коммунистический Интернационал, если бы он допустил вхождение в его ряды Дитманов немецкого, французского или какого угодно иного образца.

Если же вы полагаете, что большевизму отчеты французских, германских и британских рабочих делегаций принесли больше вреда, чем вся антибольшевистская пропаганда, то я с удовольствием принимаю вывод, вытекающий из этого.

Давайте заключим договор: вы – от имени антибольшевистской буржуазии всех стран, я – от имени Советской республики России. Пусть по этому договору к нам в Россию посылаются из всех стран делегации из рабочих и мелких крестьян (т. е. из трудящихся, из тех, кто своим трудом создает прибыль на капитал) с тем, чтобы каждая делегация прожила в России месяца по два. Если отчеты таких делегаций полезны для дела антибольшевистской пропаганды, то все расходы по их посылке должна бы взять на себя международная буржуазия. Однако принимая во внимание, что эта буржуазия во всех странах мира крайне слаба и бедна, мы же в России богаты и сильны, я соглашаюсь исхлопотать от Советского правительства такую льготу, чтобы ³/₄ расходов оно взяло на себя и только ¹/₄ легла на миллионеров всех стран.

Надеюсь, что вы, сами называющие себя в вашей телеграмме добросовестным журналистом, не откажетесь пропагандировать везде и всегда такой договор между Советской республикой и международной буржуазией, разумеется, в интересах антибольшевистской пропаганды.

8. IX. 1920 г.

Ленин

«Правда» № 202 и «Известия ВЦИК» № 202, 12 сентября 1920 г.

Печатается по рукописи

IX Всероссийская конференция РКП(б){110}110
  Девятая Всероссийская конференция РКП (б) состоялась в Москве 22–25 сентября 1920 года. В ее работе принял участие 241 делегат (116 – с решающим голосом и 125 – с совещательным) от 700 тысяч членов партии. На конференцию приехали представители от губернских организаций РСФСР и Украины, от ЦК коммунистических партий Азербайджана и Армении. Красную Армию представляли 34 делегата. В порядке дня конференции стояли следующие вопросы: 1) Доклад представителя польских коммунистов; 2) Политический отчет ЦК; 3) Организационный отчет ЦК; 4) Об очередных задачах партийного строительства; 5) Доклад комиссии по изучению истории партии; 6) Отчет о II конгрессе Коминтерна.
  В начале работы конференции было заслушано сообщение прибывшего из Варшавы польского рабочего В. Уляновского, который информировал делегатов о политическом положении в буржуазно-помещичьей Польше и рассказал о мужественной борьбе польского пролетариата в поддержку Советской России. В принятой конференцией по польскому вопросу резолюции говорилось: «В полной солидарности взглядов польских и русских коммунистов конференция видит залог того, что окончательная победа будет нашей, несмотря на все тяжести предстоящей еще борьбы.
  Конференция шлет братское приветствие польским рабочим-коммунистам» («КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 513).
  С политическим отчетом ЦК на первом заседании конференции выступил В. И. Ленин. Основным вопросом политического отчета Центрального Комитета был вопрос о заключении мира с Польшей и подготовке разгрома белогвардейской армии Врангеля.
  По докладу Ленина развернулись горячие прения. Особенно бурно обсуждались причины неудачи советских войск под Варшавой. В заключительном слове В. И. Ленин подвел итоги дискуссии по политическому отчету ЦК, указав, что выступления делегатов дают богатейший материал для извлечения необходимых уроков и выводов. Конференция единогласно приняла резолюцию об условиях заключения мира с Польшей. Было одобрено заявление ВЦИК о конкретных условиях мира с Польшей, составленное под непосредственным руководством Ленина и им отредактированное (см. Ленинский сборник XXXVI, стр. 123–126).
  Важное место в работе IX конференции заняло обсуждение вопроса об очередных задачах партийного строительства. Еще в начале сентября 1920 года Центральный Комитет обратился ко всем партийным организациям с циркулярным письмом, в котором указывалось на некоторые нездоровые явления, проявлявшиеся в тот период в ряде партийных организаций; отмечалось, что отдельные коммунисты, занимавшие руководящие посты в советских и хозяйственных учреждениях, не боролись с бюрократизмом, злоупотребляли своим положением, оторвались от своей партийной организации и рабочих масс. По предложению ЦК местные парторганизации обсудили на партийных собраниях это письмо, и через своих делегатов представили конференции практические предложения по устранению недостатков. На конференции при обсуждении задач партийного строительства выступила антипартийная группа «демократического централизма», выставившая Т. В. Сапронова своим содокладчиком. «Децисты» выступили против партийной дисциплины и руководящей роли Коммунистической партии в Советах и профсоюзах. Так же как и IX съезд РКП(б), партийная конференция дала решительный отпор группе «демократического централизма».
  Конференция приняла резолюцию «Об очередных задачах партийного строительства», проект которой был написан Лениным (см. настоящий том, стр. 292–293). Лениным были также написаны «Предложения к резолюции об очередных задачах партийного строительства» (см. настоящий том, стр. 294). В резолюции были намечены практические меры, направленные на дальнейшее укрепление рядов партии и усиление ее руководящей роли в Советском государстве, на всемерное развитие внутрипартийной и советской демократии. Рекомендовалось «возможно чаще собирать общие собрания членов партии с обязательным присутствием на них всех ответственных работников организации» («КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, 1954, стр. 507). Конференция указала на необходимость шире привлекать рядовых коммунистов к активному участию в работе губернских конференций и пленумов губкомов РКП(б). Намечены были также мероприятия по искоренению следов бюрократизма в работе советских и хозяйственных органов. Для борьбы с различными злоупотреблениями и для разбора жалоб, поступающих от коммунистов, конференция признала необходимым создание Контрольной комиссии, а при губкомах – специальных партийных комиссий.
  По организационному отчету ЦК IX конференция приняла резолюцию, в которой предлагалось усилить работу Секретариата ЦК в направлении наиболее полного ознакомления с работой на местах и извлечения из нее опыта, больше внимания уделять работе Агитационно-пропагандистского отдела; указывалось также на необходимость улучшить непосредственное руководство со стороны ЦК организационной работой партийных организаций в рядах Красной Армии и Флота и недопущения обособления работы этих организаций от общественной жизни.


[Закрыть]
22–25 сентября 1920 г.

Анкета для делегатов IX конференции РКП(б), заполненная В. И. Лениным. Сентябрь 1920 г. (Уменьшено)

Война с Польшей, вернее, июльско-августовская кампания, коренным образом изменила международное политическое положение.

Нападению на нас поляков предшествовал характерный для установившихся тогда международных отношений эпизод. Когда мы в январе предложили Польше мир, для нее чрезвычайно выгодный, для нас очень невыгодный, – дипломаты всех стран поняли это по-своему: «большевики непомерно много уступают, – значит, они непомерно слабы». Лишний раз подтвердилась истина, что буржуазная дипломатия не способна понять приемов нашей новой дипломатии открытых прямых заявлений. Поэтому наши предложения вызвали лишь взрыв бешеного шовинизма в Польше, Франции и прочих странах и толкнули Польшу на нападение. Польша сперва захватила Киев, затем наши войска контрударом подошли к Варшаве; далее наступил перелом, и мы откатились более чем на сотню верст назад.

Создавшееся в результате этого безусловно тяжелое положение, однако, отнюдь не является для нас голым проигрышем. Мы жестоко обманули расчеты дипломатов на нашу слабость и доказали, что Польша нас победить не может, мы же недалеки от победы над Польшей и были и есть. Затем, мы и сейчас имеем сотню верст завоеванной территории. Наконец, наше продвижение к Варшаве оказало столь могучее воздействие на Западную Европу и всю мировую ситуацию, что совершенно нарушило соотношение борющихся внутренних и внешних политических сил.

Приближение нашей армии к Варшаве неоспоримо доказало, что где-то близко к ней лежит центр всей системы мирового империализма, покоящейся на Версальском договоре. Польша, последний оплот против большевиков, находящийся всецело в руках Антанты, является настолько могущественным фактором этой системы, что, когда Красная Армия поставила этот оплот под угрозу, заколебалась вся система. Советская республика становилась в международной политике фактором первостепенного значения.

В создавшемся новом положении прежде всего сказался тот факт огромного значения, что буржуазия стран, живущих под гнетом Антанты, – скорее за нас, а таковые составляют 70 % всего человечества на земле. Мы и раньше видели, как маленькие государства, которым пришлось солоно под опекой Антанты (Эстония, Грузия и др.)» которые вешают своих большевиков, заключают с нами мир вопреки ее воле. Теперь это сказалось с особой силой во всех концах света. С приближением наших войск к Варшаве вся Германия закипела. Там получилась картина, какую можно было наблюдать у нас в 1905 году, когда черносотенцы поднимали и вызывали к политической жизни обширные, наиболее отсталые слои крестьянства, которые сегодня шли против большевиков, а завтра требовали всей земли от помещиков. И в Германии мы увидели такой противоестественный блок черносотенцев с большевиками. Появился странный тип черносотенца-революционера, подобного тому неразвитому деревенскому парню из Восточной Пруссии, который, как я читал на днях в одной немецкой небольшевистской газете, говорит, что Вильгельма вернуть придется, потому что нет порядка, но что идти надо за большевиками.

Другим последствием нашего пребывания под Варшавой было могущественное воздействие на революционное движение Европы, особенно Англии. Если мы не сумели добраться до промышленного пролетариата Польши (и в этом одна из главных причин нашего поражения), который за Вислой и в Варшаве, то мы добрались до английского пролетариата и подняли его движение на небывалую высоту, на совершенно новую ступень революции. Когда английское правительство предъявило нам ультиматум, то оказалось, что надо сперва спросить об этом английских рабочих. А эти рабочие, из вождей которых девять десятых – злостные меньшевики, ответили на это образованием «Комитета действия»{111}111
  «Комитет действия» («Совет действия»), созданный английскими рабочими, чтобы воспрепятствовать вступлению Англии в войну против Советской России, был организован в Лондоне на объединенной конференции представителей Парламентского комитета тред-юнионов, Исполнительного комитета и парламентской группы Рабочей партии 9 августа 1920 года. Наряду с лондонским, центральным, «Комитетом действия» на местах возникали местные «комитеты действия». К концу августа в Англии насчитывалось более 150 «комитетов действия», а через месяц их число удвоилось. Большую роль в деле организации «комитетов действия» сыграла Коммунистическая партия Великобритании, которая призвала коммунистов бороться за представительство в этих организациях, добиваясь руководящих позиций в местных стачечных комитетах, чтобы «противодействовать всем попыткам профсоюзных и лейбористских лидеров пойти против воли рядовых рабочих и капитулировать в решающий момент» («The Communist», London, N 2, 12 August 1920).


[Закрыть].

Английская пресса встревожилась и закричала, что это – «двоевластие». И она была права. Англия оказалась в той стадии политических отношений, какая была в России после февраля 1917 года, когда Советы вынуждены были контролировать каждый шаг буржуазного правительства. «Комитет действия» есть объединение всех рабочих без различия партий, подобное нашему ВЦИК тех времен, когда там хозяйничали Гоц, Дан и пр., – такое объединение, которое конкурирует с правительством и в котором меньшевики вынуждены поступать наполовину как большевики. И подобно тому, как наши меньшевики в конце концов запутались и помогли привести массы к нам, так и меньшевики «Комитета действия» вынуждены непреодолимым ходом событий расчищать английским рабочим массам дорогу к большевистской революции. Английские меньшевики, по свидетельству компетентных лиц, уже чувствуют себя как правительство и собираются стать на место буржуазного в недалеком будущем. Это будет дальнейшей ступенью в общем процессе английской пролетарской революции.

Эти огромные сдвиги в английском рабочем движении оказывают могущественное воздействие на рабочее мировое движение и в первую голову на рабочее движение Франции.

Таковы итоги нашей последней польской кампании в международной политике и складывающихся отношениях в Западной Европе.

Теперь перед нами стоит вопрос о войне и мире с Польшей. Мы хотим избежать тяжелой для нас зимней кампании и снова предлагаем Польше выгодный для нее, невыгодный для нас мир. Но возможно, что буржуазные дипломаты, по старой привычке, опять учтут наше открытое заявление, как признак слабости. По всей вероятности, зимняя кампания ими предрешена. И здесь следует выяснить те условия, при которых нам придется вступить в вероятный новый период войны.

Наше поражение вызвало в Западной Европе известные изменения и сплотило против нас враждебные нам разнородные элементы. Но мы не раз видели против себя и более могущественные образования и настроения, которые, однако, дела не решали.

Мы имеем против себя блок Польши, Франции и Врангеля, на которого Франция ставит свою ставку. Однако блок этот страдает старой болезнью – непримиримостью его элементов, страхом, который питает мелкая буржуазия Польши к черносотенной России и к ее типичному представителю – Врангелю. Польша мелкобуржуазная, патриотическая, партии ППС, людовская, зажиточных крестьян, – хотят мира. Представители этих партий говорили в Минске: «Мы знаем, что Варшаву и Польшу спасла не Антанта, – она не могла нас спасти, – а спас ее патриотический подъем». Эти уроки не забываются. Поляки видят ясно, что выйдут из войны совершенно разоренными в финансовом отношении. Ведь за войну надо платить, а Франция признает «священную частную собственность». Представители мелкобуржуазных партий знают, что еще до войны положение в Польше было накануне кризиса, что война несет дальнейшее разорение, а потому они предпочитают мир. Этот шанс мы и хотим использовать, предлагая Польше мир.

Обнаружился также чрезвычайно важный новый фактор: изменение социального состава польской армии. Мы победили Колчака и Деникина лишь после того, как у них изменился социальный состав их армий, когда основные крепкие кадры растворились в мобилизованной крестьянской массе. Этот процесс происходит теперь в армии польской, в которую правительство вынуждено было призвать старшие возрасты крестьян и рабочих, прошедших более жестокую, империалистскую войну. Эта армия состоит теперь уже не из мальчиков, которых легко было «обработать», а из взрослых, которых нельзя подучить чему угодно. Польша уже перешла ту грань, за которой обеспечена была ей сначала максимальная победа, а затем максимальное поражение.

Если нам суждена зимняя кампания, мы победим, в этом нет сомнения, несмотря на истощение и усталость. За это ручается и наше экономическое положение. Оно значительно улучшилось. Мы приобрели, по сравнению с прошлым, твердую экономическую базу. Если в 1917–1918 году мы собрали 30 миллионов пудов хлеба, в 1918–1919 году – 110 миллионов пудов, в 1919–1920 году – 260 миллионов пудов, то в будущем году мы рассчитываем собрать до 400 миллионов пудов. Это уже не те цифры, в которых мы бились в голодные годы. Мы уже не будем с таким ужасом смотреть на разноцветные бумажки, которые летят миллиардами и теперь ясно обнаруживают, что они – обломок, обрывки старой буржуазной одежды.

У нас есть свыше ста миллионов пудов нефти. Донецкий бассейн уже дает нам 20–30 миллионов пудов угля в месяц. Значительно улучшилось дело с дровами. А в прошлом году мы сидели на одних дровах без нефти и без угля.

Все это и дает нам право говорить, что, если мы сплотим силы и напряжем их, победа будет за нами.

«Правда» № 216 и «Известия ВЦИК» № 216, 29 сентября 1920 г.

Печатается по тексту газеты «Правда»

Товарищи, мне кажется, что некоторые сделанные в прениях заявления и даже некоторые речи стоит отметить только потому, что они явно выражали уже не только переутомление, но переутомление, доходившее до истеричности и дающее поэтому совсем лишнее. Я бы не сказал, что тут демагогия. Переутомление физическое дошло до истеричности. Таковы были в значительной степени выступления Лутовинова и Бубнова, в которых меньше было демагогии, чем переутомления. Отчасти, я думаю, переутомление сказалось и в заявлении Медведева. Он говорил: «Теперь вы все стали говорить, что болезненные явления есть, а прежде вы это отрицали, вы говорили неправду». Я думаю, это объяснение не совсем верно, и даже совсем неверно. Что, действительно, есть те нездоровые явления, о которых мы говорим, – едва ли это было тайной. Несомненно также, что положение общее настолько тяжело, что найти время для партии, найти возможность для партии специально этот вопрос поставить – раньше мы не могли. И сейчас мы ставим его с трудом, потому что тот шанс, который мы обсуждали здесь, в нашей политической беседе, тот шанс – избежать зимней кампании – чрезвычайно мал. Общее положение республики, как я указывал, улучшилось настолько, что сейчас мы имеем возможность обсуждать с большим хладнокровием: мы не ставим теперь вопроса о преждевременном прекращении конференции, как ставили несколько раз в эпоху наступления Колчака и Деникина. Бывали партийные съезды, с которых, не дождавшись их окончания, уезжал целый ряд ответственных работников прямо на фронт. Казалось бы, редко мы собираем съезды, редко можем на съездах поговорить о важнейших вопросах, – а прежде мы и того не могли себе позволить, чтобы докончить редко собираемый съезд. Во всяком случае, теперь мы находимся в таком положении, что можем и должны, не ограничивая себя, теперешние рассуждения кончить. Я еще в двух словах хотел бы сказать, что некоторые попытки объяснить марксистски дело, которые были в рассуждениях Калинина, сдается мне, наоборот, далеко отходили от марксизма, и правильную, марксистскую постановку давала, мне думается, резолюция МК – которую вы все, конечно, читали и которая издана маленькой брошюркой и напечатана в газете «Правда» – и письмо ЦК.

Я бы хотел прочесть несколько строк, которые предложил бы комиссии (если будет решено выбрать комиссию) не взамен московской резолюции и письма ЦК, а в дополнение к ним как материал[25]25
  См. настоящий том, стр. 292–293. Ред.


[Закрыть]. Резолюция МК дает, мне кажется, – ив этом почти все согласны – правильное освещение вопроса. Я позволю себе прочесть эти несколько слов, сказать немного по поводу их. Вот это дополнение: «Неслыханно тяжелое положение Советской республики в первые годы ее существования, крайнее разорение и величайшая военная опасность сделали неизбежным выделение «ударных» (и потому фактически привилегированных) ведомств и групп работников. Это было неизбежно, ибо нельзя было спасти разоренной страны без сосредоточения сил и средств на таких ведомствах и на таких группах работников, без укрепления которых империалисты всего мира наверное задавили бы нас и не допустили бы даже приступа нашей Советской республики к хозяйственному строительству…».

По поводу спецов мы слышали здесь нападки очень горячие. В речи т. Кутузова сквозила правда, что от Советской России улучшения положения пролетариат не видал, а видал, наоборот, часто ухудшение. Это справедливо. Но надо разобраться в том, что, например, в Вене, где советского правительства нет, это ухудшение такое же, и вместе с ним нравственное унижение во сто раз большее. Но разобраться в этом масса не может. Понятно, что нас спрашивают: что же получили мы в течение двух лет? И понятно, что недовольство спецами распространяется так широко. Понятно, что борьба по вопросу о том, нужны или не нужны спецы, стояла на первом месте. Но не надо забывать, что без них мы не получили бы нашей армии. Без этого мы были бы в таком положении, в котором очутилась Венгрия и финские рабочие. Вот как стоит вопрос. Без этих спецов мы тех элементарных шагов, которые нам позволили подняться на известную высоту – об этом я говорил в своем политическом докладе – не сделали бы. Если бы мы не сумели наладить дело со спецами, мы бы этого не имели, нам нельзя было бы перейти к дальнейшему. Но теперь, когда мы их взяли в свои руки, запрягли, когда мы знаем, что они от нас не убегут, а, наоборот, все бегут к нам, теперь мы добьемся того, что демократизация в партии и армии будет подниматься. Я продолжаю чтение (читает резолюцию)…

Первый пункт (читает)[26]26
  См. настоящий том, стр. 293. Ред.


[Закрыть]. Тут добавление. Тов. Томский говорил, ссылаясь на то, что и мы не раз говорили, – нужно выдвинуть середняка, верхи устали, дайте середняка. Это не удалось сразу провести, но удастся после новой, может быть двадцатой, попытки. Без этого дело Советской России было бы безнадежно. Но мы знаем, что оно не безнадежно, потому что у нас есть новые подрастающие элементы. Если первые попытки не удались, мы будем повторять следующие.

Второй пункт (читает)[27]27
  См. настоящий том, стр. 293. Ред.


[Закрыть]. Тут был поставлен не лишенный ядовитости вопрос, будет ли соответствовать свобода критики свободе кушать персики?{112}112
  В. И. Ленин имеет в виду выступление А. М. Коллонтай, которая демагогически заявляла о преследованиях за критику, указывая, что тем, кто критиковал, иногда предлагалось, как она выразилась, ехать «в хорошие, знойные места есть персики».


[Закрыть] У меня есть одна мера из возможных гарантий, на основании сделанных комиссией предложений. В такие моменты, когда страна находится в опасности, когда Колчак доходил до Волги, а Деникин до Орла, тут никаких свобод быть не может. Тут нужно жалеть не об этом. Но военное положение плохо и теперь, все мы видим, как военное счастье изменчиво. Мы должны поставить этот вопрос на очередь дня. Но зарекаться, что в моменты военной опасности иначе поступать не будем, нельзя. Тогда нужно будет опять величайшее напряжение и никаких разговоров: только крепись, напряги все силы. От этого мы нисколько не зарекаемся, и пока мы не имеем итальянской победы, мы тоже зарекаться не должны. Вот мой ответ о персиках.

Третий пункт (читает)[28]28
  См. настоящий том, стр. 293. Ред.


[Закрыть]. Тут тов. Преображенский поднял вопрос, который поднимал и Зиновьев: уместна ли регламентация и что под ней понимать? Я оставляю его открытым, потому что в комиссии вопрос этот будет детализироваться. Там будет видно: понимать ли под регламентацией детальные пункты или создание особых учреждений.

Пункт четвертый (читает)[29]29
  См. настоящий том, стр. 293. Ред.


[Закрыть]. Здесь товарищ докладчик указал, что этот вопрос был поднят комиссией, но большинство отклонило его. Мне кажется – я его выдвигаю только от своего имени – мне кажется, что следует не отклонять, а если не сразу принять, то во всяком случае раньше обдумать. Здесь указывалось, что в Организационном бюро ЦК лежит 500 жалоб. Оргбюро должно распределять десятки тысяч людей. Кроме того, нет ни одного члена Оргбюро, который не был бы завален несколькими советскими должностями. При таких условиях приходится работать с неизвестными величинами, и при таких условиях нельзя решать вопроса иначе, как только по наитию, позволяющему решать правильно только людям опытным, причем и тем нередко приходится ошибаться. Принимая во внимание такие условия, мы хотим найти людей со стажем не менее 15 лет, которые пользовались бы доверием партии, отличались бы беспристрастием и помогли бы в этом деле и в то же время в отношении независимости стояли бы выше, чем Оргбюро, будучи выбранными на съезде. Мне кажется, этот шаг можно сделать. Затормозить работу ЦК, остановить решения невозможно. Для этого особой обеспеченности нет и предложить ее нельзя. В немецкой рабочей партии была контрольная комиссия и раньше. Насколько она будет возможна в нашей военной обстановке – за это ручаться нельзя. Но во всяком случае этот шаг мы сделать в состоянии, и на этот путь ЦК встал.

В письме ЦК говорится: «… при всех губкомах должны быть организованы из наиболее беспристрастных и пользующихся всеобщим доверием организации товарищей специальные партийные комиссии, в которые должны поступать соответствующие жалобы». Тут говорится о беспристрастных товарищах. Для боевой деятельности – и военной, и хозяйственной, и организационной – очень часто абсолютно необходимы люди страстные, потому что без большой страсти они большого напряжения не выкажут и спешной очередной задачи в измученной стране не решат. Тут, наоборот, нужны люди, которые, может быть, не обладают высокоадминистративными качествами, но которые обладают большим житейским опытом. Найдем ли мы их на всю Россию по губерниям, в этом я сомневаюсь, и если опыт комиссий при губернских комитетах, которые теперь предполагается создавать и которые вы создадите, – если этот опыт окажется неудачным, не решайте, что у нас провалилось все предприятие. Возможно, что у нас по губерниям не найдется достаточного количества товарищей, могущих простоять от съезда до съезда. Но если по губерниям мы их не найдем, то в центре выдержанных товарищей с житейским опытом мы найти можем. И я думаю, что мы от этого учреждения не должны отказываться.

Могут сказать: где гарантии того, что это учреждение может существовать? Мы – в условиях отчаянной гражданской войны, когда не может быть, вообще говоря, ни свободы широкой критики и т. д. Нам не до того, надо напрячь все силы, чтобы покончить с войной. Если бы военные условия сложились иначе, то было бы другое положение. При настоящих условиях мы не можем обеспечить многого; и мы прямо говорим, что для того, чтобы практически урегулировать этот вопрос, нельзя надеяться на ЦК, потому что он завален и перезавален работой. Я не знаю, найдется хотя один член ЦК – я могу судить по себе, – который не чувствовал бы себя в долгу, как в шелку по неисполненным многим делам или исполненным наспех? Я не представляю себе более реальной гарантии выполнения этого дела, как создание этой комиссии, группы товарищей, которая могла бы сосредоточиться всецело на этом деле и которая могла бы быть уверена, что она будет совершенно самостоятельна, занимаясь тем делом, в которое ни один член ЦК, ни Оргбюро, ни Политбюро не в состоянии вникать. Может быть, мы практически вникаем тем, что делаем шаги вперед, что мы имеем увеличение заготовки хлеба с 60 млн. до 260 млн. пудов, – но это все же оказалось мало, чтобы иметь непереутомленную Красную Армию; для того, чтобы не иметь рабочих, которые говорят: «что мы получили от Красной Армии, мы голодаем»; и чтобы не иметь совершенно истрепанных верхов, которым середняки не приходят на помощь. Но мы все-таки этот шаг сделали – это значит, что даже в этом масштабе отчаянной усталости этот массовый масштаб усталости начинает уменьшаться и начинается тот период, когда мы от обсуждения вопроса о корке хлеба сможем перейти к более высоким задачам, которые перед нами стоят и разрешением которых мы все безусловно займемся.

Печатается впервые, по стенограмме