Текст книги "Русский с «Титаника»"

Глава 4

Глубоко засунув руки в карманы легкого плаща, Ростовцев шагал по малолюдной в этот ранний час верхней палубе. Из серых волн на востоке поднималась заря. Ее перламутровый отблеск падал на темные клубы дыма, на трубы и надстройки исполинского судна.

Под порывами утреннего ветерка тихо скрипели тросы тяжелых спасательных шлюпок.

Мимо проследовал немолодой матрос, прячущий лицо за поднятый воротник бушлата.

– Все в порядке, мистер? – зачем-то осведомился Юрий.

– Все идет как по маслу, господин пассажир, – ответил тот, зевая. – Такое плавание вызывает страшную скуку – и слава всем морским богам и чертям! Извините, сэр!

– Ничего!

Моряк коснулся двумя пальцами бескозырки и ушел.

Вздохнув, Юрий спустился вниз.

По дороге он вытащил украдкой из кармана пару невзрачных продолговатых орешков.

Кола – средство чудодейственное, прогоняющее сон и наполняющее силой. Правда, доктор Грингмут, познакомивший Ростовцева с этим африканским зельем, предупреждал, что им нельзя злоупотреблять – организм быстро привыкает и пропадает весь эффект. К тому же расстраиваются нервы.

Но сейчас ему как никогда, пожалуй, требуется ясный ум и бодрость. Отсыпаться будем ближайшей ночью, а пока предстоят дела – большие и важные. Ибо за прошедшие семь с лишним часов в его жизни слишком многое изменилось, причем не в лучшую сторону.

Проклятое расследование, свалившееся воистину как снег на голову и за которое уже получен гонорар. А еще есть как минимум один труп и неведомый убийца на борту…

Да еще Елена, сейчас тревожно сжимающаяся от каждого шороха в его каюте… Вот еще проблема. И что с ней делать?

Корабль понемногу оживал. В буфетных рано вставшие пассажиры первого класса вкушали чай или кофе с фруктами и свежей выпечкой с разными сортами мармелада.

Даже к легкому завтраку господа и дамы выходили уже подобающе одетыми. Мужчины в костюмах из твида или фланели, обязательно с подходящими по цвету жилетками. Дамы – в шерстяных юбках пастельных тонов, некоторые в полосатых куртках. Впрочем, не все выглядели столь безупречно – хватало личностей с заметной небрежностью в одежде, что вполне объяснялось слегка помятыми после вчерашних возлияний физиономиями. Мелькали юные девушки в галстучках и беретах в шотландскую клетку. Иные появлялись на людях даже в домашних тапочках.

До завтрака пассажиры разошлись кто куда, соответственно своим интересам: кто-то расположился в библиотеке, кто-то направился в гимнастический зал. Любители двинулись в турецкие бани, попариться или поплавать в бассейне. Некоторые уселись в салонах за картами, то ли начав новую игру, то ли продолжив вчерашнюю. А кто-то просто прогуливался на верхней палубе или сидел в шезлонгах, укутавшись пледом, и попивал крепкий говяжий бульон, подаваемый предупредительными стюардами. Их примеру последовал и Ростовцев.

Устроившись в шезлонге и грея руки о чашку с бульоном, он принялся еще раз вспоминать все, что случилось с ним сегодняшней ночью…

* * *

Лайтоллер, за которым едва поспевали Ростовцев и стюард, выбрал какой-то непонятный маршрут – мимо широких освещенных коридоров первого класса. Какие-то боковые проходы, перегороженные палубы, крутые трапы, по которым надо было сперва подняться, а потом спуститься.

Но вот они у цели.

Неширокий коридор был освещен большой лампой на никелированном фигурном кронштейне над двустворчатой дубовой с бронзовой отделкой дверью капитанской каюты. Ковер под ногами – толстый, темно-зеленого цвета. Было тихо, даже шум машин сюда не долетал.

Юрий переступил порог.

За большим письменным столом красного дерева, заваленным бумагами, виднелись книжные полки.

В каюте было трое людей.

Первый, уже знакомый ему капитан Смит, в отглаженном мундире с несколькими медалями на груди, выглядящий даже в этот поздний час безупречно.

Вторым был человек, одетый в шелковый сюртук, с аккуратными усиками и идеальным пробором. И его Ростовцев тоже узнал по фото в корабельной газете и впервые встревожился по-настоящему: в капитанских апартаментах присутствовал не кто иной, как сэр Брюс Исмей – глава правления «Уайт Стар Лайн».

Третий – седой грузный человек в черном морском мундире, судя по отсутствию лычек и нашивок, птица не слишком высоко полета. Что ему делать в обществе лорда и капитана? Да и вообще, на взгляд Юрия, столь пожилому человеку уже пора бы сойти на берег…

Не менее удивительным было, что стюард, с которым он пришел сюда, тоже остался – скромно стал у двери, пока Лайтоллер уселся на диван.

– Присаживайтесь, мистер Ростовцефф, – произнес капитан с оттенком обреченности в голосе. – Присаживайтесь, разговор нам предстоит долгий и непростой…

Юрий не догадывался, что сейчас чувствует этот внешне несокрушимый морской волк.

А чувствовал капитан Смит себя очень скверно…

Восседая за особым «капитанским» столом в салонах лайнеров, которыми командовал, проводя вечера за коктейлями в роскошных салонах первого класса, он любил развлекать почтительно внимавших ему «тузов» и дам из общества байками о том, как тринадцатилетним мальчишкой сбежал в море, нанявшись в Ливерпуле юнгой. И как потом, ступенька за ступенькой, прошел нелегкий путь от матроса до капитана. Смит и в самом деле считался одним из лучших капитанов Британского торгового флота. Был накоротке со многими важными персонами – насколько в старой доброй Англии это возможно для вчерашнего простолюдина.

Он начинал службу еще на парусном флоте под началом тех знаменитых капитанов, о которых по сию пору рассказывают легенды в ливерпульских и саутгемптонских портовых кабаках. Он пережил и пожар на море, и кораблекрушение у необитаемого острова, трижды огибал мыс Горн под парусами. Одним словом, познал еще много такого, о чем не рассказывал, разве что в кругу таких же старых морских волков. И тогда в азарте стучал кулаком по столу, возвращаясь в дни лихой молодости, и слова, что срывались с его губ, вряд ли предназначались для нежных дамских ушек пассажирок первого класса.

В юности его шхуне «повезло» нарваться на последних магрибских пиратов, что и в эпоху броненосных крейсеров не оставляли своего промысла. Смит навсегда запомнил дикий вой лезущих на борт оборванцев, безумный блеск глаз под низко надвинутыми фесками, сверкание сабель и грохот выстрелов из допотопных кремневых пистолетов. Тогда они спаслись чудом, потеряв дюжину матросов.

Видел Смит и те таинственные и жуткие доказательства того, что человек в море – лишь слабый и не знающий ничего толком гость. То, о чем не знают ученые мужи, но о чем расскажут в любом матросской пивной. И трупы странных тварей, колыхающиеся на волнах. И исполинские водовороты, соперничающие со знаменитым Мальмстромом. И огромные волны высотой десятки футов, возникающие ниоткуда среди ясного дня при тихом ветре. И гигантские светящиеся колеса или спицы, вращающиеся с бешеной скоростью, и мерцающие полосы, перечеркивающие океан до горизонта; поднимающиеся из глубин столбы света и подобные лучам прожекторов.

Много раз его корабли натыкались на покинутые суда – их ведь намного больше, чем думает обыватель, представления не имеющий, сколько кораблей не возвращается в порт. А однажды видел нечто из ряда вон выходящее: предмет, похожий на тускло сияющую большую миску, что всплыл из глубины, а потом бесшумно взлетел в низкие облака, не оставив на воде ни волн, ни ряби…

Но как не без гордости подчеркивал Смит, он никогда не терял хладнокровия.

Даже когда на мостике барка «Ньюкасл» юнга прямо на его глазах зарубил топором изнасиловавшего его капитана, Смит не утратил самообладания и продолжал крепко держать штурвал на спасительном курсе между смертоносными мелями Доггер-банк, хотя его роба была забрызгана кровью и мозгами содомита.

Но вот теперь на него накатывало мутное липкое отчаяние.

Последний рейс! Перед почетной отставкой и щедрой пенсией. Многие ли из капитанов могут похвастаться пенсией от судовладельцев? Сколько их, вчерашних повелителей морей, умерло в нищете и безвестности, когда они стали не нужны хозяевам?

А теперь дай бог, чтобы кинули фунтов тридцать – сорок в год! Прощай слава и почет!

Про него будут говорить: «Это тот капитан, у которого в последнем рейсе убили пассажира!» И что хуже всего, все это на глазах Исмея, и тот уж точно не даст ему спуску!

И сейчас, поглаживая дремлющего у ног любимца Бена – русскую (вот опять, русскую!) борзую, Эдвард Джей Смит мучился глухой тоской.

Он поглядел на Лайтоллера – уже немолодой, тот считался человеком жестким, даже среди видавших виды моряков английского флота.

На его умение да еще на таланты этого странного русского, присоветованного корабельным казначеем, и была вся надежда.

– Итак, мистер Ростовцефф… – Смит не стал тянуть кота за хвост. – Дело в том, что у нас на корабле произошел весьма прискорбный… инцидент. Убит ваш соотечественник – барон фон Нольде.

– Как?! – только и спросил Юрий.

– Зарезан в собственной каюте, – пояснил капитан.

– Не может быть! – выдохнул стряпчий.

– Увы, Юрий Викторович… – грустно произнес по-русски седой, отчего Юрий окончательно растерялся.

– Позвольте представиться: Брюс Исмей, генеральный директор компании, – вступил в разговор усатый джентльмен. – Именно мне принадлежит идея пригласить вас сюда с подачи, разумеется, мистера Майкла…

– А это мистер Майкл Джадовски, – капитан указал на старика. – Казначей, вернее, второй казначей корабля. Мистер Майкл, объясните вашему земляку все, что знаете, будьте любезны, – предложил лорд.

– Да, позвольте представиться, господин Ростовцев, – продолжил по-русски странный старик. – Михаил Михайлович Жадовский, капитан лейб-гвардии в отставке, кавалер ордена Анны третьей степени и Станислава с мечами, но все это в прошлом. Ныне я служащий компании «Уайт Стар». Мы с вами знакомы заочно…

– Вот даже как? – озадаченно нахмурился Ростовцев.

Что на британских кораблях ходит сброд со всего мира, он знал и раньше, как-никак Петербург, где он вырос, тоже портовый город. Но чтобы русский офицер и дворянин занял должность на английском судне?! И что-то он не припоминал, чтобы хоть раз встречался с этим человеком.

Хотя… Жадовский! Ну конечно же!

– Простите, мистер… то есть Михаил Михайлович. А генерал Жадовский из Артиллерийского управления Генерального штаба, он вам не родственник? – полюбопытствовал Юрий.

– Это мой двоюродный брат. – Как ему показалось, старик был раздражен упоминанием родственника. – Собственно, благодаря письму от него я про вас и узнал, и вспомнил, когда решали вопрос, что делать дальше.

– Да, я понимаю, – кивнул Ростовцев, хотя ничего не понимал.

– Когда обнаружился… – Исмей помялся, – прискорбный факт насильственной смерти мистера Нольде, мне, разумеется, пришлось посвятить мистера Джадовски в детали случившегося, все-таки они с убитым из одной страны, и нужен был совет… А мистеру Джадовски я доверяю безоговорочно, иначе бы не назначил хранителем денег и ценностей на нашем, в некотором смысле, набитом золотом корабле. И именно он сообщил мне, что в числе пассажиров есть толковый сыщик, умеющий держать язык за зубами! – в голосе лорда прозвучало легкое аристократическое пренебрежение. – Что в свете необходимости сохранения в тайне всего случившегося особенно важно!

– В тайне?! – Ростовцев с недоумением посмотрел на Исмея, а потом на капитана. – Признаться, я не совсем понимаю…

– Именно, мистер Ростовцефф, именно!! Поймите меня правильно, – вещал Исмей. – Если о случившемся станет известно, то может начаться самая настоящая паника! Подумайте, как поведут себя люди, узнав, что по «Титанику» бродит убийца! – патетически взвизгнул он.

Вытащив из кармана платок, лорд стал нервно комкать его в руке.

– Я уж не говорю о том, какие катастрофические последствия для «Уайт Стар Лайн» будет иметь огласка! Представьте газетную травлю, которую начнут эти… – он на секунду запнулся, – акулы пера. Репутация компании рухнет, и наши конкуренты, те же немцы, уж поверьте, постараются выжать из произошедшего все, что возможно! Послушайте, – Исмей вытер испарину со лба, – в некотором роде от вас зависит судьба всех нас!

И тут Ростовцев осознал нечто удивившее его в первый момент.

Все собравшиеся в этой каюте – и важные господа в лице Исмея, и британские моряки, и даже Жадовский – были рады, что на борту оказался он, мастер сыскных дел. Что есть на кого свалить груз ответственности и, может быть, вины за провал?

А ведь они боятся! Черт возьми, боятся! И непонятно чего больше, огласки со скандалом, или того, что по кораблю в данный момент бродит беспощадный и неуловимый убийца. И как знать, кого он изберет своей следующей мишенью? Ладно, если ограничится бароном, а если нет? Вдруг ему придет в голову разделаться… ну, хоть даже и с тем же Исмеем?

– Хорошо… Но что требуется от меня, господа?! – как можно спокойнее справился Ростовцев. – Подозреваю, что господин Жадовский несколько преувеличил мои способности. Я ни дня не служил в полиции, и если проводил расследования, то обычно дел сугубо специфических, касающихся вопросов обмана компаньонов или, к примеру, адюльтеров.

– Ну, не прибедняйтесь, Юрий Викторович. – Жадовский смотрел на него почти с сочувствием. – Тем более, поверьте, у нас не было выхода…

– Но есть же, в конце концов, полиция! – осторожно заметил Юрий. – Может быть, привлечь их, согласно британским законам?

С его стороны это был изрядный блеф.

Официально никаких стражей порядка на «Титанике» не было. Прежде всего потому, что важные господа из первого класса пришли бы в ярость, узнав, что рядом шныряют полицейские ищейки. Люди, стоящие на самой высшей ступеньке социальной лестницы, жутко бы оскорбились при одной мысли о тайном надзоре!

(Именно поэтому шулеры и альфонсы могли чувствовать себя на таких судах в полной безопасности.)

Но кое-какие сведения о нравах судовладельцев у него имелись.

– Скотленд-Ярд? – подскочил сэр Брюс. – Это уже слишком! Вы понимаете, что будет, если властям станет известно о случившемся?! Хотя… признаюсь, у нас на борту присутствует под видом пассажира второго класса субинспектор Скотленд-Ярда, а два младших стюарда на самом деле его помощники.

Он в изнеможении провел ладонью по лицу.

– Когда дело касается имущества стольких богатых людей, я не мог взять на себя столь большую ответственность и оставить его без присмотра! Тем более у нас, кроме первого, есть еще и второй класс, и третий, населенный публикой вовсе не обязательно законопослушной…

Ростовцев подумал, что дело и вправду плохо, если уж вице-президент компании так разоткровенничался перед каким-то русским «пинкертоном».

– Но все же, в чем будет состоять моя роль?! – воскликнул Ростовцев.

– Я… – начал было сэр Брюс и поправился: – Мы, как уже говорилось, намерены скрыть это… событие во избежание паники и ущерба для репутации фирмы. Хотя бы до Нью-Йорка! И вы должны, нет, просто обязаны нам в этом помочь! Итак, какое содействие вам потребуется? – воскликнул Исмей. – Мы с капитаном Смитом готовы оказать любое… в тех, разумеется, рамках, которые оставят дело в строжайшей тайне. Можете даже привлечь вышеупомянутых сыщиков, разумеется, не называя им настоящую причину. Я отдам соответствующие распоряжения!

– Но я право же не представляю, чем могу быть полезен! Если вы намерены замять дело, то должен предупредить: опыта в… сокрытии преступлений не имею.

– От вас этого и не потребуется! – живо вступил в разговор Смит. – Сохранение тайны мы возьмем на себя, а вы только проведете негласное расследование и поиск убийцы.

«Всего лишь!» – иронически прокомментировал Юрий про себя.

– Собственно, всю ответственность мы берем на себя! – продолжал вещать Исмей. – Мы, уверяю вас, найдем способ минимизировать огласку, если дело не выйдет за пределы узкого круга посвященных… Впрочем, еще раз говорю, вашим делом будет поиск и нейтрализация убийцы! Все остальное – наше дело!

– Я ведь даже не англичанин! – криво усмехнулся Ростовцев.

– Это никоим образом не помешает ни нам, ни вам! Ибо на судне, как гласят английские морские законы, высшей властью обладает капитан, – мистер Смит при этих словах важно кивнул. – И соответственно капитан вправе поручить расследование происшествия тому, кому сочтет нужным. Так же, как и скрыть его от всех прочих! – довольно резюмировал лорд. – Если вам потребуется письменное распоряжение, скрепленное судовой печатью, оно у вас будет!

– Но почему все же именно я? – гнул свое стряпчий.

– Видите ли, сэр, – процедил Исмей. – На это у нас есть свои соображения. Дело в том, что в последние лет десять убийства русских за границей – это чаще всего дело рук самих русских. У вас в стране не самые спокойные времена и поэтому я имею основания полагать, что убийца – один из имеющихся на борту подданных русского царя!

– Царя, значит? – зачем-то переспросил Юрий. – А скажите…

– Вы о гонораре? – встрепенулся Исмей, не скрывая радости. – Он, заверяю вас, не заставит вас сожалеть о согласии!

– А я еще не дал его! – неожиданно сам для себя бросил стряпчий, а затем встал и шагнул к двери.

– Э-э-э… – как-то слинял и поблек сэр Брюс.

– Так дела не делаются, мистер Исмей! – Внутренне Ростовцев ликовал, кажется, он нашел способ уклониться от этого сомнительного дела. – Сперва назовите цифру, и я подумаю, соглашаться или нет! Ибо господин Жадовский должен был вам сообщить, что я не имею привычки работать даром!

– Тысяча фунтов…

Молча покачав головой, Юрий сделал второй шаг к двери, отметив, что Лайтоллер собирается загородить ему путь.

– Две!

– Хорошо, половина сейчас и наличными! – не моргнув глазом, улыбнулся Юрий.

Сейчас его назовут наглецом и выгонят. Оно и к лучшему!

Но вместо этого, ни слова не говоря, капитан Смит переглянулся с Жадовским и тот достал из бюро конверт розовой бумаги.

– Вот, Юрий Викторович! – и протянул конверт оторопевшему Ростовцеву.

Тот машинально открыл его и пересчитал деньги.

Ровно двадцать купюр по пятьдесят фунтов – самая крупная банкнота, какую выпускало Соединенное Королевство.

Ростовцев стоял в нерешительности. Было еще время отказаться, бросить деньги на стол и уйти, не оборачиваясь.

Никогда ему не предлагали подобной суммы, тем более, сразу и без всяких расписок. Десять тысяч рублей – не шутка!

Но дело было даже не в деньгах. В конце концов, кто-то убил человека. Плох ли, хорош был барон фон Нольде, но убийство есть убийство…

– Ладно, будем считать, что мы пришли к соглашению. – Ростовцев опустил конверт в карман халата.

Еще подумалось, что наверняка у них в запасе был еще один такой же – с меньшей суммой.

«А ведь хорошо же вас припекло, господа!» – злорадно прокомментировал он про себя.

– Это все?

– Почти! – Исмей быстро подошел к Ростовцеву и взглянул ему прямо в глаза. – Кроме нас с вами, присутствующих здесь, о случившемся никто не должен знать. Никто, включая прочих офицеров «Титаника»!

– Ясно! – коротко ответил Юрий, чуть склонив голову. – А сейчас с вашего разрешения я хотел бы осмотреть… место происшествия.

– Да, разумеется, – кивнул лорд. – Мистер Макартур и мистер Лайтоллер вас проводят.

* * *

В безлюдных коридорах тускло горело ночное освещение. Вдоль темно-красной ковровой дорожки тянулись ряды белых двойных дверей с блестящими номерами. Ни один звук не проникал из апартаментов – их обитатели давно уже отошли ко сну. Слышен был только негромкий шум неутомимых судовых машин.

Пройдя все теми же узкими трапами и переходами, они оказались на палубе «В» в кормовом аппендиксе перед двойной белой дверью с прозаическим номером В-117.

Лайтоллер вытащил из кармана длинный и замысловатый «капитанский» ключ – от всех дверей на корабле, и они оказались в холле просторной каюты, заметно отличавшейся от той, в которой обитал Ростовцев. Несколько дверей в соседние помещения, большой камин, альков с двуспальной (хм) кроватью. Зеленая обивка стен с золотом, большое зеркало, в котором отражался желтоватый свет ламп.

Но посетителям было не до роскоши апартаментов.

Посреди каюты неподвижно лежало тело мужчины, из спины которого под углом торчала чуть изогнутая рукоять клинка с резной бронзовой гардой.

Помощник капитана и стюард старались отвести глаза от трупа, всем видом показывая, что их дело было доставить Ростовцева сюда и отныне ему предоставлена полная свобода действий.

Нольде лежал, вытянувшись во весь свой немаленький рост, и сейчас особенно было видно, насколько он худ и костляв. Сильно видать побила жизнь прежнего бравого офицера, любимца дам всех возрастов. На нем была дорогая чесучовая пижама темно-серого цвета. Юрий обратил внимание на шелковые серые носки и тонко вышитые ночные туфли.

Смерть настигла барона, когда тот собирался отойти ко сну… Собственно, он и отошел. Правда, сон оказался вечным…

Ну что ж, начнем, благословясь.

Для начала он открыл ведущие в каюту двери.

Миниатюрная гардеробная с двумя складными койками на стене (для прислуги), буфетная, туалет и ванная – отдельно.

Затем приблизился к мертвецу.

Тот лежал, уткнувшись лицом в ковер. Сквозь серые жидкие волосы просвечивала бледная лысина, свалившееся пенсне лежало на полу…

Пальцы правой руки, вытянутой вперед, были скрючены, отчего рука напоминала лапу хищной птицы; согнутые пальцы словно бы пытались вцепиться в нечто, но рука была пуста.

Юрий опустился на колени и взял еще не остывшую кисть Нольде, не без злорадства отметив, как вздрогнул Лайтоллер. А вот стюарду хоть бы что – вышколен на зависть.

На указательном пальце правой руки сиротливо посверкивал черный ободок кольца вороненой стали. Необычное кольцо, редкое. Даже не снимая его, Ростовцев знал, что внутри на золотой подкладочке вычеканен девиз Мальтийского ордена: «Мой Бог, мой король, моя дама!» Такие кольца носили выпускники Пажеского корпуса. Нольде, как он припомнил, начал подпоручиком по Адмиралтейству и лишь потом его произвели в мичманы именным указом – за арктические путешествия. Потом там была еще какая-то история, смутная и грязноватая, и в конечном итоге вместо Гвардейского экипажа барон оказался в отставке. Но что бы там ни было, вряд ли его убили из-за старых морских или военных дел. Хотя все может быть…

А вот орудие убийства – это уже любопытнее.

Юрий не был большим знатоком холодного оружия, но японский короткий «вакидзаси», парный кинжал к самурайской «катане», узнать мог – как-то попалась в руки книга о японской армии.

Он внимательно осмотрел рукоятку клинка. Шероховатая потертая кожа, кажется, акулья. Отпечатки пальцев не сохранились, хотя убийца, скорее всего, протер ее. Подобрав пенсне, Ростовцев посмотрел сквозь двояковыпуклое стекло на рукоять. Так и есть, ничего похожего на следы пальцев.

А вот то, как наносился удар, это еще интереснее.

Привстав, Юрий сделал замах правой, а затем левой рукой, в которых был зажат воображаемый клинок. Озадаченно наморщил лоб – выходило, что убийца бил левой рукой, сзади и наискось, причем сверху вниз, словно был великаном семи футов.

Стало быть, жертва повернулась к противнику спиной или боком. Из чего следует…

Да, собственно, ничего не следует!

Например, некто мог свободно войти в каюту хоть к Нольде, хоть даже к Ростовцеву и предложить, ну, пусть, партию в бридж. Кто заподозрит соседа по первому классу на роскошном лайнере?

– Вы что-нибудь обнаружили? – нарушил молчание Лайтоллер.

– Да, господин Нольде был убит японским кинжалом, – не моргнув глазом, ответил Ростовцев.

– Вот как? – нахмурился мистер Чарльз. – Нужно немедленно проверить списки пассажиров, не затесался ли в третий класс какой-нибудь япошка! А черт – во втором классе вроде как раз японец есть…

– В этом нет нужды, – молвил Юрий, поднимаясь с колен. – Барон фон Нольде участвовал в войне с японцами и даже был в плену. Этот кинжал вполне может быть сувениром в память о пребывании в стране микадо.

– Значит, убит собственным ножом? – пожал Лайтоллер плечами. – Бывает! Помню в Глазго… Впрочем, неважно! – пробормотал он полушепотом.

Стряпчий, тем временем поднявшись и смахнув с фланели брюк несуществующие пылинки, повернулся к маячившему у дверей стюарду.

– Мистер…

– Макартур, сэр! – откликнулся тот.

– Да, разумеется! Будьте добры, это ведь вы нашли труп?

– Не совсем так, сэр! Дело в том, что господин Нольде еще утром попросил обязательно его разбудить в определенное время. Он очень настаивал и даже дал заранее полкроны на чай. Когда пришел условленный час, я позвонил в каюту, но никто не отозвался. Я предположил, что с господином Нольде могла случиться какая-то неприятность, и обратился к мистеру Лайтоллеру, после чего мы открыли каюту и сразу доложили капитану о… случившемся.

– Кстати, вы ничего здесь не трогали? – осведомился Юрий у стюарда. – В смысле – тело?

– Никак нет, сэр, – коротко отрапортовал англичанин. – Я знаю правила на такой случай. Кроме того, я видел, что мистеру Нольде уже ничем не поможешь.

– А вы уверены, мистер… – пришла в голову стряпчего некая мысль.

– Макартур, сэр!

– Мистер Макартур, вы уверены, что он был мертв, когда вы вошли?

– Да, сэр! Я достаточно хорошо разбираюсь в покойниках…

И отвечая на незаданный вопрос, стюард уточнил:

– Бурская кампания, 2-й Королевский ланкастерский полк, сэр. Прошел от начала и до конца!

Ростовцев кивнул. Пожалуй, человек с таким послужным списком и в самом деле разбирался в покойниках.

– Как вы думаете, давно ли его прикончили? – вмешался Лайтоллер, обращаясь не то к Макартуру, не то к Ростовцеву.

– Труп еще не окоченел, стало быть, три или четыре часа тому назад. Хотя…

У мертвеца из кармана пижамы свисала часовая цепочка.

Вытянув золотой брегет на свет электрических ламп, Юрий увидел, что стекло циферблата треснуло от удара об пол. Стрелки остановились на 05.33.

– Вот как? А сейчас у нас сколько?

– Три часа сорок одна минута, – сообщил Лайтоллер, сверившись со своим морским хронометром…

– Старый, как мир, и тем не менее действенный прием, – прокомментировал Юрий.

Кто-то явно хотел запутать следствие.

Стоп, подумал он. А зачем вообще эта возня с часами?

Ростовцев подошел к иллюминатору, отдернул занавеску. Несколько секунд изучал толстое закаленное стекло в никелированной раме. Тронул фигурные оголовки болтов. Завернуты намертво! Странно, однако! Их даже не пытались отвинтить, а, казалось бы, выкинь труп в море – и воистину концы в воду! Или убийцу кто-то или что-то спугнуло? Впрочем, если убийство не было заранее обдуманным, преступник мог просто растеряться. Вспомнил уголовную хронику или полицейский роман, наскоро обтер рукоять, кокнул часы и сбежал.

Раздумчиво подойдя к столику, он некоторое время созерцал расставленные на нем предметы.

Фотография фон Нольде в рамке – видимо, уже давняя. На ней лощеный морской офицер выглядел косматым, заросшим, как медведь, бородачом-викингом. В грубом свитере и распахнутой штормовке он стоял у мачты какого-то судна. На заднем плане – низкий берег и черные заснеженные скалы.

Должно быть, снимок тех времен, когда старший лейтенант флота бороздил полярные моря. Юрий повертел снимок в руках и вернул на место, еще раз поразившись, как сильно изменился прежний здоровяк-моряк.

Открытый несессер, неприятно напомнивший Юрию его собственный, может, даже купленный в том же парижском магазине. «Вечное перо» Паркера.

Портмоне – проверив его, Ростовцев обнаружил в нем нетолстую пачку однодолларовых купюр, несколько десятишиллинговых британских банкнот, а в секретном отделении – аккредитив на Нью-Йоркское отделение Русско-азиатского банка и пару «петров»[4]4
  Жаргонное название дореволюционной купюры в 500 рублей с портретом Петра I.


[Закрыть]. Значит, это не ограбление, если, конечно, барон не вез что-то более ценное.

Хотя грабители и воры вряд ли прошли бы мимо валяющего кошелька…

Он поглядел в сторону молча созерцавших его работу Лайтоллера и Макартура.

В России его бы давно замучили советами и вылили на голову ворох версий: кто убил, зачем убил и что все это значит. Юрий вспомнил непристойный анекдот про разницу между парижскими и питерским любителями свального греха.

А тут воистину настоящий английский характер – человек делает свое дело и нечего лезть с советами, куда не просят.

О, а вот это уже интереснее. На столике у фото лежала пара ключей со знакомой латунной биркой. Странно… Если, конечно, стюард не врет, то чем же тогда убийца запер дверь?

– А дверь точно была закрыта? – переспросил он зачем-то.

– Да, сэр! – Макартур сейчас был живим воплощением главного принципа британской прислуги: «джентльмен в услужении у джентльменов».

– А у кого еще есть ключи от пассажирских кают? – справился Юрий.

– Второй комплект ключей имеется у пассажирского помощника, мистера Лоу, но он только полчаса назад сменился с ходовой вахты, а до того все время был на мостике, – по-военному четко отрапортовал Лайтоллер. – Имеется еще мастер-ключ у капитана и старшего офицера. Еще иногда пассажиры доверяют ключи прислуге или стюардам, – при этом мистер Чарльз, как на миг почудилось Юрию, как-то нехорошо покосился на Макартура.

Сыщик поднял ключи и рассмотрел внимательнее. Замки тут, однако, довольно простые, сам Ростовцев смог бы за десять минут соорудить подручными средствами подходящую отмычку.

Впрочем, это как раз не показатель – наставником его в «науке» работы с ключами и замками был ни кто-нибудь, знаменитый питерский «маз» – домушник Иван Рыло, отчаянно маявшийся вынужденным бездельем в сибирской глухомани и от тоски взявшийся обучать барича-«политицкого» любимому делу.

– Мистер Макартур, – попросил он. – Все же попытайтесь вспомнить, было ли что-то еще в каюте в ваш утренний визит, чего сейчас нет?

Макартур сосредоточенно свел брови, обводя глазами роскошный интерьер.

– Кажется, был еще небольшой бювар темно-красной кожи. Да, он лежал на столе там же, где стоит фотография, – сообщил он минуту спустя. – Хотя простите, но с точностью утверждать не могу.

Взгляд Юрия уперся в сиротливо лежащую паркеровскую ручку, поблескивающую золотым пером. Накануне смерти Нольде, вероятно, собирался что-то писать.

Короткий осмотр чемоданов ничего не дал. Костюмы, хорошо пошитые и в меру дорогие, старинное лютеранское распятье из источенного червями дуба – не иначе семейная реликвия; белье, включая полосатый купальный костюм, две картонки со шляпами – в одной было три котелка, вдвинутых один в другой, как суповые тарелки.

Башмаки и летние туфли – все добротное и дорогое. Бамбуковая трость, в которой обнаружился острый двадцатидюймовый клинок. Лакированная японская коробочка, пустая, наверное, тоже память о плене.

А это что? Небольшая шкатулка – резная из слоновой – а нет – таки из мамонтовой кости. Тоже память о северных странствиях? Хотя вряд ли – рельефы на ней явно восточные – японские или еще какие в этом же роде.