Текст книги "Бабушка В и все, все, все…"

Бабушка В и все, все, все.

Часть первая. Дела давно минувших дней. Где-то до конца 80-х.

Сил было невпроворот. И время казалось бесконечным. А горы рифмованного мусора не пугали, а вдохновляли на новые «подвиги».

«Пел, свисте, рассказывал анекдоты». Кувыркался в агитбригаде. Ещё и наукой занимался в свободное от работы и литературы время.

Совет «редакции» одного из центральных литературных журналов «серьёзнее относится к поэзии» воспринял как удар ножом в спину. Да я тут ночами… А они «несерьёзно».

Господа начинающие авторы! Обзаводитесь квалифицированными литературными критиками, иначе рискуете спустить в канализацию лучшие годы жизни.

В конце концов подорвался на непосильной творческой задаче и возненавидел себя, литературу вообще и поэзию в частности.

Появился повод занялся более насущными проблемами. Должен сказать, что это были не худшие годы в моей жизни.

Из содеянного, сегодня, полного отторжения не вызывают разве что эти строки.

***

Белокрылые птицы кружат,

Как сполохи в ночной тишине.

А я словом, как камнем могильным прижат

И друзья зря поют обо мне:

«Что за горе боязнь высоты?

Ну! Смелее! Ведь раз лишь живём!

Как же так, без любви и не знать красоты,

И уже не жалеть ни о чем?»

Потянула за сердце струна.

По щеке мне хлестнуло крыло.

Но не смог я – упал.

Как черна глубина.

Надо мной небеса замело.

1979г.

Часть вторая. Реинкарнация на стихире (В.Иваныч, Владимир Лисуков) 2002-2009г.

Рифмованные строки начали проступать в сознании, как стихи Винни Пуха: «Бум бурум, бурум бучилки, тум турум пурум тачилки». И никуда от этого было не деться. Постепенно слов становилось всё больше и, к концу 2002 года, появились первые графоманские поделки, которые ваш покорный слуга оценивал весьма высоко.

Раз поэзия вернулась, то встал вопрос о литературной стае, к которой следовало бы прибиться.

Поскольку в Минске вообще ничего не нашел, то полез в интернет. Слава богу, что первым подвернулся сайт stihi.ru.

Старая стихира – апофеоз творческой вольницы, всего самого высокого и низкого в человеческом общении, школа поэзии, которой никогда раньше не было и, похоже, больше никогда не будет.

Сразу обнаружил, что я ноль и звание моё «лох». Такие авторы! Такие стихи!!! Ума не приложу почему решил остаться. Наверно во мне уже окончательно укоренилось понимание того, что халява в жизни – не моя история. Только пахать по-черному и вырывать зубами.

Начал учиться и подражать всем подряд. Обнаружил, что чужое вдохновение – отличный трамплин для собственного. За некоторые «полёты с чужих трамплинов» и сегодня не стыдно.

***

Весна расщедрилась и душу отпустили

Осенний сон и зимняя бравада.

Легко на сердце. Для любви не надо

Каких-то дополнительных усилий.

Веселый жар и сладкое томленье.

Подбрасывает тело, словно мячик.

И снова я влюбленный щедрый мальчик.

И снова не знакомо мне сомненье.

Синтон на «Весна расщедрилась на звонкие ручьи…»

(Дмитрий Артис)

***

Тьма прошлого – причина и ответ,

утаскивает дни в свою берлогу

и что-то там бормочет. Силы нет

сносить ее стенанья. Понемногу

свыкаюсь с ощущением вины

за пошлые, бездарные минуты,

спрессованные в годы. Холодны

её глаза, как льдинки, почему-то.

И взгляд не отвести, не убежать

и, даже позабыть не удается,

что где-то впереди ее встречать

там, где сама с собой она сольется.

Синтон на «кругосветка»

(Катя Непомнящая)

Затменье.

Нигде спасения мне нет

Среди затменья.

Слова как ультрафиолет

Зудит и жженье.

И все не то, и все не так

Качаюсь пьяно.

Веду чужую, как дурак,

Из ресторана.

Зачем-то музыка во мне,

Томленье, нега.

Топлю беспомощность в вине

И куче снега.

Иду, не чувствуя подошв,

На сердце рана.

И пусть меня ты где-то ждешь.

По барабану!

Синтон на «нигде спасенья нету…» (Абеляр)

Ну, и что-то своё понемногу стало прорезаться сквозь завалы проб и ошибок.

***

Уснуть под звуки первой вьюги,

Уйти от тягостных забот.

Презент за муки и заслуги -

Мешок чудес под новый год.

От чистых звуков верной лиры

Щемит и чешется в носу,

А вы бессмысленно красивы,

А я пустую чушь несу.

Закружит вихрем вдохновенья,

Всхрапнув, помчит лошадка ввысь

И нет ни капли сожаленья,

И скажет Гена: «За…сь».

Смутившись, Ляо покраснеет,

Глаза Катюни – темный яд,

Исчез Иван, а сердце тлеет,

Мозги поверить не хотят.

Серега с Димой строят планы

По постижению души,

А мысли снова окаянны

Молчи и даже не дыши.

Дурной привычкой быть хорошим

Закручен в кокон, сверху бант

И громко хлопает в ладоши

Случайно-встречный дилетант.

Под свист неугомонной вьюги

На спину ступит новый год.

Молчат приятели, подруги

И лишь душа меня зовет.

***

Поговорим?

Конечно же слова,

довольно никудышняя замена,

желанию коснуться непременно.

И кружится пустая голова.

Поговори,

со мною.

Я сольюсь

с улыбкой растворяющейся боли,

смиренно безнадежный алкоголик,

дорвавшись, обалдевши,

так напьюсь!..

Пожалуйста, со мной поговори,

как с другом достопамятно знакомым,

дорогой под ногами, отчим домом,

знамением подкравшейся зари.

Пожалуйся бесчувственному мне

на глупость и умчавшую удачу.

Я, смутное, в слова переиначу,

согрею на безжалостном огне.

Обманами нас стравливает жизнь.

Доверие – опасное лекарство.

Безмерно лжи разнузданное царство,

но всё-таки поверь и расскажи.

Надежные как сейф сухие пни,

хранящие загубленные годы.

Страстями исцарапанной колоды

доверие

прими и отдохни.

Не сдвинуться мне. Пробовал бежать,

запрятаться, сойти и раствориться.

Бессмысленно!!! Вы можете садиться,

сударыня. Судьбы не избежать.

Затравленные страстью, помолчим.

Затраханные жизнью, посмеёмся

над тем, чего боимся, и сорвемся

в отчаянно целебные ключи.

Пожалуйста,

со мной

поговори…

Юбилей.

Мужчина, «отдохнувший» на работе,

попутно схлопотавший где-то в морду,

пришел домой, ну вы меня поймёте,

в такие сроки, что уже не гордый.

Готовясь к злым речам про «изувера,

которому лишь бабы да поддача»,

на всякий случай взгляд из-за торшера

бросал как можно праведней, иначе

светили ледниковые денечки

голодные и шумные к тому же.

Подруга не дошла ещё до точки

и даже собрала зачем-то ужин.

Бутылка, совершенно не по делу,

торчала среди закуси с горячим.

А дура вся лохматая сидела

и кажется вот-вот, да и заплачет.

Сомнениями мучаясь и страхом,

(Зачем всё это? Где искать подставу?),

подумав: «Да гори оно всё прахом!»,

решил, что заработал всё по праву.

Разлили, закусили. Понемногу

расслабились, как будто так и надо.

Добавили. «Что корчишь недотрогу?»

Облапил. А она уже и рада.

Прикончили. Ещё чего-то съели.

Ухмылки расплываются по лицам.

В обниму добирались до постели,

Чтоб, шмякнувшись, друг в друга погрузиться.

Пружины то стучали, то визжали,

Стонали, задыхались будто дети.

Он сразу захрапел, как горло сжали.

Она уснула только на рассвете.

Странно.

Вихря черное трико

Крутит трюки над рекой,

Вертит вереск и камыш.

Кыш!

Не пугай речную гладь.

Сядь.

А далече, там за речкой,

Крутит речи человечек,

Осуждает у мужчин

Сплин.

И никак не пробудиться.

Спится.

А над крышей ветер дышит,

Серый клён едва колышет,

Сор забвения метёт.

Ждёт.

Вдруг над пыльной мостовой

Вой!

Тишина ушла за стены.

Закоулки сокровенны.

Вопли тают у стены.

Сны

Привередливы, туманны.

Странно.

Растение.

Мычит иссохшими губами.

Вокруг – кокетливый газон.

Озноб не студит. Жалит пламя.

Зубов морзяночный музон

звенит в висках.

Душа

живая

забилась в тело словно гвоздь.

Как будто нет соблазна рая

и жизни этой не стряслось?

Да шла бы к лешему!

Покоя

поди давно уж заждалась.

Лежит растение. Живое.

Пока ещё не просто грязь.

Иуда. Евангелие от Владимира. Явления и толкователи.

Уже свершилось. Как же больно!

И липнет страх к душе. Откуда

для жизни силы взять? Довольно!

Петля спасет тебя, Иуда.

За что достались смрад проклятий

да слава самых бестолковых

ему – умевшему страдать и

быть верным истине и слову?

Двенадцать праведных сомнений

вокруг беспомощно метались,

а он – вершитель откровений,

помог привить живую завязь.

И что теперь? Ему дорога

во тьму невежественной склоки?

Иного не было у Бога.

Иными не были истоки.

Великой жертвой искупленья

рождён порыв, века творящий.

А жрец, замкнувший эти звенья,

был раб, слуга. Был настоящий.

Его судьба, как страшный жребий

слова скрутить в клубок событий.

А глас ничтожеств и отребий

Забыть и…

***

… любить и даже не хотеть

любить и плыть в тягучей каше

где жрёт судьба надежды наши

и вроде силы нет терпеть

кусают лишние слова

где ты права и где я в праве

тут речи нет о липкой славе

в тумане верная братва

а день разорван на мечты

зубовный скрежет

вой скелета

и страх всё выложить за это

и швах душевной красоты

привычный ужас вновь и вновь

напоминает о финале

но мы в делах, но мы устали

но мы под пытками любовь

не продаём толпе и вою

слова – враньё глаза – враги

тебя от яростной пурги

бездушной тушей я укрою

и отодвину ту муру

что мозг сосёт неумолимо

весь мир пускай шагает мимо

я в этот день и сам умру

и будет нам с тобой легко

идти вдвоём в чуднЫе дали

а эти страсти мы видали…

На. Пей. Остынет молоко!

Часть третья. Арестарх Шкап (А.Шкап) или первый блин комом (2004 -2008г).

Началось всё, как способ слегка развлечься. Загрипповал и остался дома. Сижу на кухне, которую считал своим кабинетом, и воспалённое воображение подсовывает мне великолепную идею изобразить из себя интеллектуального бандоса, не лишенного представлений о некой нравственности, но весьма далёкого от общечеловеческих ценностей. Проще говоря, этот тип должен был обладать совершенно не типичными для меня чертами характера: наглостью, апломбом, нахрапистостью и потребительским отношением к бабам (приношу извинения, к женскому полу).

Тогда на Стихире работа под маской была весьма популярна. Особенно преуспел на этом поприще Дмитрий Артис, создавший целую галлерею весьма правдоподобных женских персонажей. Так что я и подумать не мог, что это вполне банальное занятие обернётся чем-то большим, чем кратковременная блажь скучающего графомана.

Сказано – сделано. Наклепал штук пятнадцать «виршей» и создал страницу Арестарха Шкапа – без пяти минут уголовника, хама и бабника.

***

Я киряю по Сереге

Я тоскую по дороге

Я грущу по недотроге

И сжимаю кулаки.

Рожу вытру рукавами

Дружбаны – прощаюсь с вами

Буду в чуме иль вигваме

Отбывать свои деньки.

Разговор с поэтессой

До придурка и балбеса

Снисходила поэтесса.

Мол «такой вы злой и грубый».

«Прям – хамло». И кривит губы.

«Недоступна вам культура

В тонких поисках её».

Не сказал бы, что и дура.

Кто ж, когда постиг бабьё?

Я старался не срываться

И культурнее казаться:

Не рычал, не матерился

И ещё, за час, побрился.

Излагал, как мог, про душу:

«Ложь – гнилье и все дела».

А она, и не дослушав,

Нос задрала и ушла.

Ах, ты … глупое созданье,

Шанс, чужое наказанье!

Так легко определила

В чем мои беда и сила.

Пусть я грубый хам – стерплю!

Пусть в груди столпотворенье,

Но мирок твой запалю

Жгучим пламенем сомненья!

Устают бежать дворняги…

Устают бежать дворняги

И распахивают пасть.

Вот и я от передряги

Приготовился пропасть.

Снова злобный лай поднимут

Безнадега и судьба.

Повалил рассвет на спину

У позорного столба.

Пусть ничто не изменилось.

И никто ведь не издох.

Просто видно накопилось.

Обнаружил вдруг, что лох.

Как сестру обняв бутылку,

Неразборчиво мыча,

Отправляю мысли в ссылку

И учу язык молчать.

Пшли все нахрен! То ж не пьянство.

Я печален, а не пьян.

Горожу спиной пространство -

Отвоеванный обман.

Воровато укрываюсь

Невозможностью понять

Для чего же умираю,

Если утром снова мчать?

Природные катаклизмы в поэзии очень короткий критический обзор

… а плакса осень зазевалась –

будильник сдох. До электрички

не добежала и осталась

одна надежда на привычки.

У поэтического сброда,

так убедительно и пылко,

своя природа и погода,

как чертик, лезет из бутылки.

Раз календарь расскажет – осень,

пусть солнце жарит, лес зелёный,

ему в глаза ударит «просинь»,

ветра, дожди, нагие клёны.

Ещё прощальные багрянцы

с полями щемятся на случку…

В окно бы глянули, засранцы,

а уж потом хватали ручку.

Советы неискушенному придурку

Когда твоя баба с ТАКИМИ зубами

И красным намазаны острые когти,

Идти на сближение надо кругами.

А просто так сунуться – схватишь от злости.

Когда твоя баба шипит и клокочет,

А также бормочет, скривив хищно губы,

Случается смыться под крылышко ночи

И там уж спасаться трудом от пагубы.

Ты понял все дурик? И кажется, ясно

Про скрежет зубовный – страшнее не будет.

Страшнее, когда ТВОЯ баба прекрасна,

Мазнет скучным взглядом, уйдет и забудет.

Поскольку не умею работать в пол силы, отдался процессу полностью. Потому, наверное, и не заметил того момента, когда стихи начали писать меня сами. Наружу полезло самое худшее из закопанного внутри меня на тот период времени. Но зато какие личности обоего полу приходили ко мне в гости! Даже товарищ начальник пожаловал «во избежание». Не могу сказать, что происходящее меня во всём устраивало, но это было захватывающее время.

Да и Арестарх оказался не таким уж и гадом. Даже померещилось некоторое родство душ.

***

Жалко бабу. Ей досталось

То, что хрюкало, кусалось.

И осталась только жалость

Очень быстро жизнь умчалась.

И еще тоска-усталость.

Жалко бабу. Ей не светит,

Что прекрасный принц в карете..,

Нет! Чужой мужик приветит.

Ну, а свой, с пьяна, заметит,

Как ей гадко жить на свете.

Жалко бабу. Ей хватило.

Жизнь мотала и крутила:

Полюбила, разлюбила,

В грязь рожала, грязь месила.

И откуда эта сила?

Жалко бабу. Ей немного

От скотов, людей и бога

Надо в жизни. И не трогай

У последнего порога.

Отгулялась «недотрога».

Мелодия.

Гитара пошамкала ноты,

Смущенно споткнулась, завыла

Про то, что мы все идиоты,

Про баб, мудаков и чернила.

Мужик заскорузлые пальцы

Крутил, разминал, чертыхался.

А голос хрипел и кусался.

А сука-тоска отпустила.

Поездка в метро.

Колбасит дуру на экране.

Гремят колёса из трубы.

Проснулась песня в истукане

и строчки лезут, как грибы.

Пусть на перроне суетливо,

снуют фигуры взад-вперёд,

внутри приятно и красиво

звучит, вещает и поёт.

Мелькают окна, краски, лица,

черна зияющая даль,

но им уже не подступиться -

напрасно лупит сталь о сталь.

Мне хорошо. Понятно, суки?!

И я пошёл куда несёт,

где нет фальшивой этой скуки,

где только Богу я … за всё.

Тат-там судьбы вгоняет в плечи:

ни там, ни тут мне не дано.

Ну, а внутри такие встречи…

Такие речи… Как в кино.

Очнулся, когда близкие начали спрашивать: «Что с тобой, Володя?»

Посмотрел на то, «что со мной» и ужаснулся: мат – бытовая речь, засветить в глаз какой-нибудь гнусной роже – всегда пожалуйста и без лишних раздумий. С трудом вернул себя в цивилизованные рамки.

Больше таких попыток не предпринимал и не планирую.

Часть четвёртая. Встреча с чудом или Бабушка В (2006-2009г.).

Виктор Авин, равно великий во всем плохом и хорошем, что бывает на свете, проводил конкурс масок, на котором (как бы это помягче) вёл себя далёким от деликатности образом. Насмотревшись на художества «куратора» литературного состязания, я решил пошутить над Виктором. Идея заключалась в том, что на конкурсе объявится Витина бабушка (отсюда Бабушка В), которая займётся воспитанием хороших манер у внука.

Бабушкины стихи написались практически сами собой.

***

Паутина на плетне,

Паутинка

Всё на свете не по мне.

Эх, кровинка!

В городу теперь живет,

Словно барин,

Мой внучонок обормот

И татарин.

Ты по што меня забыл?

Так обидно!

Иль деревню разлюбил?

Всё не видно.

А у нас пять поросят

И корова

Молока ведро даёт.

Я – здорова.

А кума всё верещит

Про таблетки.

У самой хавроний вид.

Очень редкий

Нынче климат. Толь зима,

Толи осень.

Ты б заехал. Я, кума

Очень просим.

***

Любовь сеновальная

шалая -

И сладко, и колко,

и весело.

Любовь ты моя

запоздалая -

Из стога иголка.

Повесила

На стену улыбку

печальную,

На шею – бесстыжее

синее.

И щемится зыбкой

отчаянье.

А ягоды рыжие

в инее.

Каково же было моё удивление, когда оказалось, что я опоздал. Виктор объявил участникам, что его не устраивает их квалификация (он выразился куда более жестко) и закрыл конкурс.

И что мне было делать? Куда девать бабулю, которая мне ни в пять, ни в десять?

Пока пытался разобраться с проблемой на страницу повалили читатели. Гораздо больше, чем на мою собственную. Один серьёзный товарищ даже пообещал «следить за моим творчеством». Я ваще охренел. А потом решил, что пусть оно само как-нибудь рассосётся и пустил процесс на самотёк. Писал и говорил от имени Ларисы Петровны первое, что на ум взбредёт, будучи уверенным в скором разоблачении. Иногда, с интересом, перечитывал уже опубликованное поражаясь тому, что это написал я.

***

Рецензия на "За то, что ты не выплакала боль…" (Евгений Лебедев)

Да чтоб ты сдох, как стану я терпеть

И лить ночами алкоголь и слёзы.

Чем гнить душой, так правильней сгореть

В отчаянном безумии стервозы.

Быть лучше сукой, чем куском дерьма.

Так искренней, честнее, человечней.

А ваши сэ-эр ласкающие речи -

Возвышенно–бездушная тюрьма.

Удобно как!!! Тихолько померла

Без писка, тихой карлицей убогой.

Вишь слёз она ему не долила!

Чего не понимаешь, так не трогай!

Ты, милая, пошли их далеко,

Советчиков, козла и доброхотов,

Живи на зло прогнозам идиотов

Проклятием безмозглых мужиков.

И будет страсть, и будет свет и боль,

А не тоска, болото, алкоголь.

Очень ты меня разозлил, любезный. Особенно потому, что талантливо написано, аж заслушалась вначале. Но пошлость несусветная! Как же надо не уважать женщину. чтобы так сюсюкать по поводу её дурости?!!

Ладно. Живи – не кашляй.

Бабушка В 15.05.2007 18:17

Ну не надо уж так всерьез… :)

Очень порадовала меня Ваша рецензия:)

И конечно, отдельная благодарность за – "Особенно потому, что талантливо написано, аж заслушалась вначале" :)

Стихотворение это написано "по мотивам" характера одной моей давнишней знакомой, которая кстати ОЧЕНЬ сильная женщина, и узнав себя в нем приняла его не оспаривая… Причем всегда пользовалась моим глубоким уважением.

Не кашлять – не могу. Плеврит, понимаете ли…:)

С приветом

Евгений Лебедев 15.05.2007 19:30

Довольно странная реакция на хорошее стихотворение -

гневно осуждается то, чего там нет.

Хоакин Деалаюе 16.05.2007 12:36

Второму, которого так звать, что не выговорить. )

Стихи могут быть хороши сами по себе в литинституте или в какой-нибудь свихнувшейся тусовке. Когда их выпускают в жизнь – от них требуется нечто большее, чем филологические изыски.

Для того, чтобы ты понял в чём суть моих претензий, попробуй на секунду себе представить, что женщина тоже человек и к ней надо подходить с теми же мерками, что и к себе любимому.

Обоим.

Когда бабу заклинило от тоски и боли, её выдирать из этого состояния надо, а не восхищаться тем достоинством с которым она себе душу ест.

К сожалению от подавляющего большинства мужиков фиг дождёшься такого понимания, я уже не говорю про деликатность и ум в такой ситуации.

И никогда тебе, Женя, женщина правды не скажет. Сам догадаться должен. )

Бабушка В 16.05.2007 16:21

Постепенно пришло понимание, что «первыми на ум приходят» чьи-то чужие мысли. Как-будто смотрю кино про жизнь другого человека, но внутри себя. Оказалось, что «бабушке» сорок два года, хотя внук у неё есть. И, что самое печальное, она куда талантливее меня. Так что нефиг лезть и править. Отключай мозг и записывай. Ну, я и записывал, пока мог.

***

От хлама в сердце, кавардак:

Одних страстей две пыльных кучи.

А этот взгляд меня замучил,

Но он висит тут просто так.

Висит-висит, не голосит.

Глаза шальные, цвета стали.

Нет, как они меня достали!

И этот безмятежный вид.

Кругом галдят, кругом едят,

А мы болтаем про пустое,

Такое глупое, простое…

Который год уже подряд.

Рецензия на «Вспоминать – не помнить» (Анна Бессмертная)

***

Очумелая молчит тишина.

Отболело и затихло в груди.

Во все стороны теперь я вольна,

И плевала я на всё позади.

Небо кружится. Ладони легки,

Будто крылья, что растут за спиной.

Шуганула бы я ввысь от тоски,

Только холодно мне там и темно.

***

Безумный мавр, при всём честном народе,

Взгляд воспалённый, будто меч, вонзает

В беспомощность мою и покаянье.

Нет мне прощенья, пусть я говорила,

Что газом в котловой два дня, как пахнет.

Не в добрый час с огнём вошёл туда ты.

Но жив и слава богу! Гарь отмоем.

И, ради бога, руки то от шеи,

Ты убери, а то измажешь платье, -

Последнее, что у меня осталось.

Я отойду? Пожарная машина

Додавливает грядки с цветниками,

Но куст любимой белоснежной розы

Ещё стоит роскошный и прекрасный

Наперекор всему дурному в мире.

«Блиц-киноконкурс-1 – Сними Шекспира!!!» (Творческая Мастерская Ежи)

Триптих. Осеннее. Почти оптимистическое.

Пора бессмысленных дождей.

Знобит и хочется кусаться.

Но самый лучший из людей

Мне не даёт покорно сдаться.

И я плыву по тусклой мгле,

Как будто солнце там, за крышей,

Как будто дурик «на игле»

За новой дозой в люди вышел.

И, раздирая пустоту

Неотвратимой скуки быта,

Пытаюсь выволочь Мечту

Сквозь дверь, что вовсе не закрыта,

Туда, где мокрой красотой

Смывает летний чад природа,

И где душа, пока живой,

Определяет время года.

***

Если баба имеет мужчину,

Он не волен вопить оглашенным

И не мудрствует. Тихо балдеет.

Если зло поимеет мужчину,

Он рычит, он напился свиньёю

И уже ни на что не годится.

Ну, а счастье его поимеет –

Станет гением или занудой,

Накарябает горы пустого.

Сам мужик ничего не имеет,

Кроме мыслей и жажды открытий

Мест, где он для чего-нибудь нужен.

Вот такие дела, «повелитель».

Изменить что, едва ли возможно,

Но пытаются с рожей побитой…

;)

P.S. Это рецезия на "Допустим, женщина имеет…" Димы Артиса.

Но поскольку он на рецензии не отвечает, то и ничего под его

стихотворением не поставлено. Думаю обойдётся. )

Ответ из деревни.

"… и этот стих – лишь еще одно

письмо куда-нибудь на деревню…"

Lenas

***

чернее ночи острова

тоски студёной, ветер, ветер

он шалый дурень не в ответе

за унесённые слова,

за перепутанные сны.

в промокших дебрях лают волки.

топорщит ёлочка иголки.

топочут нежные слоны,

трамбуя проблески чудес

в тома обёрточной бумаги

с крестом отчаянной отваги,

но где же вы встречали без?

шныряет ветер там и тут,

сгребая в кучи, что попало,

и глухо стонет: мало, мало

последних гадостных минут…

Синтон на «жду зиму» (Lenas)

***

Дочкин город суетливый

Весь в огнях, умён, богат,

Люди грамотны, красивы,

Но куда-то все спешат.

Жизнь среди бетонных башен

Защемило навсегда.

И не запах гари страшен,

И не тухлая вода.

Нет простора в поднебесье,

Нет горластой тишины,

Только визг машин и песен

Да предчувствие войны.

Как время лечит

Убийца – время мне окажет милость:

прозрачными ручищами остудит

разбой в груди и мыслей непотребство.

Тут я усну и будет мне покойно.

А ты… А нет тебя, лишь время

сквозь дни мои бесцветные струится

и тишина ознобом. Опустело

в душе пространство,

но зато не больно.

***

Головастики пыхтят,

Пишут палочки, кружочки.

У Алёны строгий взгляд

И такой сейчас у дочки.

Васькин Петя не спеша,

Сморщив лоб, значок выводит.

А Маришка хороша

И улыбка с губ не сходит.

Конопатый рыжий кот –

Ахромеичев Ильюха

На секунду не замрёт:

Гладит чёлку, чешет ухо.

Стас губами шевелит

И закатывает глазки.

А у Лены взгляд сердит.

Не видал ребёнок ласки.

Миша что-то там жуёт –

Раскормили в поросёнка.

А Макаров – обормот.

Ира водит ручкой тонкой,

Словно лёгкий ветерок

Вдруг склонился над тетрадкой.

Время. Вот и весь урок.

Все выходим на зарядку!

***

Городским землица – грязь,

что испачкала дорогу.

И орут: «С телеги слазь!

Ну, и дичь у вас, ей богу?!»

Да! Каурой, не догнать

металлической гробницы.

И, на вес, ничтожна кладь

деревенской колесницы.

Но усталая душа

и не гонится за силой.

Мы укатим не спеша

от нелепицы постылой.

Мы сбежим с тобой туда,

где машинам нету хода,

где ласкается вода

и рассеянна природа,

где бессмысленный «отстой»,

жизнью битая лошадка,

мне вернёт такой покой,

что о прошлом вспомнить гадко.

***

Глотая боль и кашель нервный,

Вновь по злобе на жизнь грешу.

Пишу, пишу и слог неверный

На суд читателей ношу.

И силы нет себя швырять

Туда, где чудятся ответы,

Недосыпать, недописать,

Недосылать друзьям приветы,

И нить движения тянуть

От мысли к чувствам и обратно.

Стихи – проклятие и путь

Во тьму себя, где не понятно

Откуда звук, откуда взгляд.

Овеществлённая химера

Изводит столько лет подряд,

Что на исходе жизнь и вера.

Но Боже всё ещё ведёт,

Любовь вдыхая в запустенье,

И вновь, сорвавшийся полёт,

Преображается в паренье.

Додя

Мне грустно и легко,

мне совестно и гадко:

прихлёбываю квас,

не чувствуя вины.

Прощальный фейерверк -

последняя закладка

и я смотрю на вас

глазами тишины.

Это было абсолютно безопасное сосуществование двух сознаний. Если бы не мои семейные проблемы, наш союз сохранился бы надолго. А так пришлось сделать жертвоприношение высшим силам. Ничем важным для меня, кроме поэзии, я пожертвовать не мог.

Часть пятая. Второе пришествие на стихиру (Владимир Лисуков). Конец 2013г.

Мне отчего-то показалось, что стихира может помочь от тоски и одиночества. И зачем только жизнь многократно подсовывала мне практические примеры про воду и реку?

Представьте себе, что вы покинули джунгли, а вернувшись туда же через некоторое время, обнаружили пустыню. Такими были первые ощущения. Благостная тишина и отдельные бедуины, степенно проплывающие мимо. Кое-где встречаются оазисы. Не без того. Но, в целом, рафинированная серость с очевидными признаками мании величия.

Впрочем, выбор, как говорится, без выбора. В других местах ещё хуже. Раз приговорил себя жить дальше, то нечего жаловаться.

***

Что-то часто меня заносит

К берегам для меня невхожим.

А душа всё чего-то просит.

И хожу с недовольной рожей.

На фига им мои страшилки?

Да и рожа – до люкса бездна.

«Отчего же? Бросайте ссылки».

Так Невстреча всегда любезна.

Видно я в пустоте кромешной

Будто мошка на свет

и в пламя.

Вы мне нравились? Да. Конечно.

И не трогал я вас руками!

Просто часто меня заносит.

Может скука? Но верю – чудо.

А душа всё чего-то просит.

Но я слушать её не буду.

***

Забываю твоё лицо.

Память-сволочь гниёт в печали.

Забываю твоё лицо.

Помню то, что любил в начале.

Увядают виденья лет.

Остывают былые страсти.

И ни боли, ни счастья нет.

Да и крыша сбоит отчасти.

Я другое топчу крыльцо,

чтоб с ума не сойти от скуки.

Забываю твоё лицо.

Помню только твой взгляд и руки.

***

Мне б запеть такую песню,

чтобы стало жить полегче.

Мне б запеть такую песню,

чтобы жить мне – не тужить.

Не поётся. Хоть ты тресни!

Мой ты милый человече.

Ни о чем мне не поётся,

тока чёй-то там дрожить.

От любви ли, от неволи,

от химер невероятных?

Не понять себя до срока,

а потом уж всё равно.

А душа, как в чистом поле,

неприкаянно опрятна

и беспомощно жестока.

Вот такое вот кино.

Вот-вот.

Как же просто! Куда уже проще то?

Нет ни дрожи, ни бешенства бранного.

Всё, что было, пропито и проклято.

Всё, что не было, в качестве странного

отторжению предано. Улица.

Что-то с памятью. Лица знакомые.

А вот эти и вовсе целуются.

И над ухом жужжит насекомое.

Или это витрина жужжащая?

У неё было что-то похожее…

Тоже синее, очень блестящее…

И ещё колотило! До дрожи! Я…

Было – не было. Что мне до этого.

Мне б башку не свинтили заказчики.

Утомительна жизнь беспросветная.

Но ещё утомительней в «ящике».

Как ни глянешь – любовь и страдания.

Что ни включишь – про страсти безмерные.

Так, сломать его, душит желание

или выбросить! Глупо, наверное.

Не глупее чем зеркало битое.

Ну, и рожа! Ещё ухмыляется!

И рука разболелась зашитая.

Да и сердце. Но то не считается.

День застыл, надорвавшись сюжетами.

Синий занавес. Время финальное,

что не балует больше ответами,

а слоняется рядом печальное.

Вновь бессонница стелется в странности,

от которых завоет вселенная.

И целую глазищи туманности.

И вот-вот всё пойму непременно я.

***

От

потолка

сбежишь!?

Разве что прямо ввысь.

Где-то ведь ты.

Скажи.

Или сумей – проснись.

Омут и вниз.

Без дна.

Видно в последний раз.

Словно

глотнул

вина

и

надавил

на газ.

Сделай же что-нибудь!

Тает

в тумане

смех.

А пустота – не путь.

А немота – не грех.

В реанимации.

В кроваво-вонючем месиве тела и души…

Слушай! Кончай так рваться. Гадство!!!

Аорта!!!

Мёртвый.

Просто тела ошмётки.

Из глотки

Торчит труба. Разинтубируй , Ира!

И быстро тут всё уберите.

Выйти.

Смотреть в глаза…

Зараза!!!

Совсем дитё…

Язык метёт привычное «простите!

Всё что могли…"

А вы чего стоите!!!

Уже везут…

Безмолвное.

Пустынный зал. Лишь эхо в полумраке.

Актёры дома. Зрители тем паче.

Но эхо здесь и терпкая истома

Актёрской боли, страсти и удачи.

Ещё любовь. Уже без антуража.

Простые чувства. Прочее в гримёрке.

И тень тоски из серого плюмажа

Да будто взгляд пронзительный с галёрки.

Ну, взгляд как взгляд. Без горечи и сплина.

Ведь тень лишь тень. Не нежность. Не отрава.

Пустынный зал. Безмолвная картина.

Галёрка. Он. И ты на сцене. Справа.

Ты только говори.

Раскисло всё внутри и слякоть.

Но мужику и не заплакать.

Сиди тут и не вой.

Твои глаза две серых льдинки,

Слова с рассудком в поединке,

Иначе – с головой.

Ну, я кретин! Кусок дебила!!!

А ты чего вот так застыла?

Так страшно! Словно спишь.

Разбей мне фэйс. Сломай чего-то.

Развеселить тебя охота.

Ну, что ты так дрожишь?!

Вот так теплей? Поникли плечи.

Гоняет сумрак ранний вечер.

Проснулись фонари.

Тебя тихонечко качаю.

Слова обидные встречаю.

Ты только говори…

синтон на «Такая теплая зима» (Сандра Михайлова)

Из письма столичному другу.

………………………………………….

Слова про страсть с безумием до кучи

Во мне, мой друг, рождают лишь усмешку.

Как там Москва? Всё также гонит тучи

Болотный ветер с гарью вперемешку?

Тебе там всласть досталось порезвиться,

Ведь ты теперь любимый и успешный.

А здесь давно измученные лица

Да старый черт теперь уже безгрешный.

Тут тишина, пустынная дорога,

И долгий вечер шепчет про усталость

Живу и всё. Без дьявола и бога,

Поскольку мне немногое осталось.

А ты не жди от вечности пощады.

Заросший сад, скамейка – неизбежны.

Ищи судьбу, которой врать не надо,

С которой дни блаженны и безбрежны.

Не забывай про старого чертяку,

Пускай ворчу от скуки я чрезмерно.

Уж скоро ночь. Пойду пройдусь с собакой.

Потом вернусь и лягу спать.

Наверно.

Часть шестая. Разговоры с Татой.

Это продолжалось год, может чуть больше. Меня сначала приручили, а потом бросили. Я не в претензии. Редко кому выпадает счастье, хотя бы на короткое время, ощутить себя поэтом, которого принимают и понимают.

Даже не знаю, что тут можно сказать. Меня ткнули носом в то, что есть высокая поэзия. Получил такого пенделя под зад, что заскакал юным зайчиком по творческому бездорожью.

И ещё непередаваемое ощущение родства душ. А потом это всё внезапно закончилось. Очень похоже на смерть.

***

Ну, что ты лжешь про Дульсинею,

Глаза бездонные не прячешь?!

Изящно гнёшь лебяжью шею

И никогда при мне не плачешь.

Легко ведёшь любые речи