Текст книги "Тень Надежды. Тени уничтоженных империй. Книга II"

6. Узник

Стенли откашлялся. Он всегда отличался завидным здоровьем, но, проводя всё время в сырой камере, оно заметно пошатнулось. Он снова просунул руки в узкую щель под самым потолком, заменяющую окно – единственное напоминание ему о свободе. Но свобода осталась где-то там, за крепкими тюремными стенами, за тяжёлыми дубовыми дверьми, за скрипучими железными засовами. Он стоял и слушал, как по коридору вновь раздаются шаги, становясь всё громче и громче. «Опять идут за кем-то», – подумал он.

Прошло уже около полугода, как Стен попал в Ларгос. Имперские дозорные доставили его гораздо быстрее, чем он предполагал самостоятельно добраться до города. Они же его и сдали в руки правосудия. Отобрав всё, что у него было, Стена бросили в камеру, выдав вместо одежды какие-то тряпки. Спустя неделю, или около того, начался суд. Он помнил этот день, как будто всё произошло вчера.

– Обвиняемый Стенли Тремпл, встаньте, – сказал ему судья, облачённый во всё белое.

Стенли поднялся с колен и подошёл к решётке клети, в которую его заперли, лишь стоило ему попасть в судебный зал. Он помнил, как судья встретил его абсолютно равнодушным взглядом и как отвернулся, продолжая общение с другими людьми, обступившими Его Справедливость. Стенли смотрел на посланца богов, вершившего судьбы тысяч людей, одним лишь словом своим даровавшим жизнь или смерть, или жизнь хуже смерти. Когда же его впихнули в клеть, то для судьи он перестал быть человеком. Он стал лишь предметом, который можно было оставить или выкинуть, всё зависело лишь от настроения хозяина.

– Вас обвиняют в дезертирстве, что вы можете сказать в своё оправдание? – спросил его судья.

– Ваша Справедливость, то, в чём меня обвиняют, это не правда. Я сам шел в Имперские палаты объявить о своём спасении и продолжить свою службу на благо империи. Но по пути меня встретили дозорные, они связали меня и доставили в город как пленника.

– Хорошо. Расскажите, как так произошло, что вы покинули легион?

– В тот день мы стояли под городом Талия. Мёртвые внезапно вышли из леса целой ордой и двинулись на наш лагерь. Четвёртый легион был сформирован преимущественно из новобранцев и многие солдаты испугались, увидев несметные полчища прибывающего противника. Мы приняли на себя удар, но строй в центре прогнулся и мертвецы прорвались в лагерь. На тот момент, когда мы поняли, что к основному войску нам не пробиться, нас оставалось около сотни. Наш командир Патрик Мортис принял на себя командование и приказал отступать к опушке леса, где мы и продолжили борьбу с мёртвыми. Мы держались сколько могли, но, когда поняли, что легион разбит, двинулись вглубь леса.

– То есть вы хотите сказать, что с вами было ещё несколько человек, включая сотника Мортиса, отдавшего вам предательский приказ? – судья вперил в него тяжёлый взгляд.

– Ваша Справедливость, – начал Стен, – сотник Мортис погиб, так и не достигнув опушки. Мы держались до последнего, пока легион не пал, а те, кто спасся тогда, погибли в лесу. Остался только я.

– Напомните, пожалуйста, сколько человек добралось до леса?

– Пятнадцать, – ответил Стен.

– И из пятнадцати только вы один сумели выбраться?

– Похоже…

– То есть, вы не уверены?

– Ваша Справедливость, я расстался с последними спасшимися у болот, уводя за собой мёртвых. Что сталось с ними дальше, я не знаю.

– То есть, вы не исключаете того, что они всё ещё живы?

– Я не знаю, Ваша Справедливость.

– Хорошо. Расскажите, что побудило вас вернуться в легион?

– Мой долг, моя честь, – Стенли замялся. – Ваша Справедливость, вы должно быть знаете, что легионеры неплохо зарабатывают, и на моём счёте тоже скопилась достаточная сумма. Так вот, деньги тоже сыграли немаловажную роль в моём возвращении.

– А если бы у вас не было денег?

– Я всё равно вернулся бы. Я же говорю: на первом месте у меня стоят долг и честь.

– Итак, я выслушал достаточно, и настало время подвести результат сегодняшнего разбирательства. Из вышеизложенного обвиняемого, Стенли Тремпла, следует, что он не нарушал приказа своего командира, так как приказ вышестоящего командующего до него не доходил. Повинуясь воле сотника Мортиса, отдавшего преступный приказ, он, вместе с другими легионерами, покинул строй, что могло послужить к ухудшению положения оборонявшегося легиона, – судья отхлебнул из чаши, стоящей на его столе. – Впоследствии он сумел выбраться из леса, заполненного восставшими, оттуда, откуда не смогли выйти пятнадцать человек. После чего, преисполненный чувством долга он решил вернуться в легион, – судья пристально взглянул на Стена. – Но, в нашем распоряжении есть показания ещё одного свидетеля, спасшегося из той бойни.

Стенли удивился услышанному: «Кто же это мог спастись? Неужели, кто-то из его товарищей?»

– Генерал Цириус Кай, командующий четвёртым легионом, дал совершенно противоречивые показания.

– Что? Генерал Кай выжил? И что же он сказал?

– Стенли Тремпл! Попрошу не перебивать меня, – сделал замечание судья.

– Да, Ваша Справедливость.

– Так вот, генерал Кай сказал, что они держались до последнего и никто, я повторю, никто, кто не был верхом на коне, не выжил. Он отдал приказ к отступлению, когда уже стало ясно, что битва проиграна. Мертвецы окружили отступающих, и только всадникам удалось спастись. Все остальные легионеры, которые вырвались из этого капкана, бежали до начала битвы, то есть дезертировали. Его свидетельство подтвердили тридцать рыцарей, своими глазами видевших всё, что происходило на поле боя в тот день. У меня нет причины не доверять трём десяткам уважаемых людей, доказавших свою честность множеством совершённых ими подвигов, но, их свидетельствование противоречит вашему. Посему, я пришёл к выводу, что вы дезертировали до начала либо в самом начале боя. Вы предали свой легион, возможно, предали своих людей, с которыми отправились в бегство. Но ваша жажда наживы сыграла с вами дурную шутку. Погнавшись за золотом, оставленным на хранение в Имперских палатах, вы сами подписали себе приговор. Ваша честь была повергнута лживостью, ваш долг заменило предательство. Я выношу вам приговор: за измену родине, Стенли Тремпл, бывший десятник Имперского легиона, а ныне дезертир, приговаривается к смертной казни с отсечением конечностей. Приговор будет осуществлён в течение недели со дня его провозглашения, – судья поднял со стола свой жезл и трижды ударил им о стол. – Судебное разбирательство закончено. Заводите следующего обвиняемого.

Тело Стена онемело. «Как? Как я виновен? Почему? Я же ничего плохого не сделал?» – мучился он бессмысленными вопросами. Он почувствовал, как его руки отдирают от прутьев решётки и как его утаскивают куда-то по тёмным коридорам. Его посадили на колени, надели на руки кандалы и намертво заковали. Потом снова тащили куда-то, затем закинули в эту сырую камеру, бросили внутрь худое ведро и заперли дверь. Стенли вжался в угол, сев в кучу сырой соломы, служащей местным подобием перины и погрузился в свои мысли.

«Что я сделал не так? – задавался он вопросами. – Я всю жизнь сражался за империю, я всю жизнь отдал империи, а теперь империя отнимает жизнь у меня. Где я допустил ошибку? Где я свернул не туда? А может, надо было сгнить в тех болотах? Или прибить ведьму, когда был шанс. Или пойти с ней на восток? Или двинуться в Балк-Харду? Или дальше, на юг? А может, вернуться на земли наших предков? Говорят, туда теперь корабли ходят. Сколько, интересно, стоит место в трюме? И откуда взять деньги? Только в легионе. А легион своих не бросает. Только убивает…» Его поток мыслей прервал топот шагов, становившихся всё ближе с каждым шагом. «Они идут за мной, – догадался Стен. – Так быстро. Двое. Нет, трое. Точно конвой, сейчас откроют дверь и поведут меня на плаху. Отрубят ноги, а затем и голову перед всем легионом. Да уж, не знал, что так скоро за мной явятся. Видать, легиону не терпится напиться крови своего легионера». Шаги поравнялись с дверью, в узкой щели под ней мелькнул свет от факела и люди прошли дальше, даже не замедлившись у его камеры. Шаги начали удаляться, затем затихли. Скрип заржавелого засова проскоблил по ушам, затем удар захлопнувшейся двери и снова приближающиеся шаги. «На обратном пути, значит, забрать решили, – Стен сглотнул. – Что ж, я готов!» Но тюремщики вновь прошли мимо него и их шаги затихли где-то вдали. Стенли выдохнул: «Значит, поживу ещё немного».

Дни сменялись днями, и подходил уже срок, когда его должны были казнить. На седьмой день со дня вынесения приговора он вновь услышал шаги. «На этот раз точно за мной», – решил Стен. Шаги остановились у его камеры, заскрипел тяжёлый засов, отворилась дверь, и Стена ослепил свет факела.

– Жри, – только и услышал Стен слова тюремщика, и дверь тут же закрылась.

Он протёр глаза и увидел на полу плошку, наполненную тюремной баландой. Сперва он не поверил своим глазам и ушам. В последний день его жизни ему принесли поесть. «А может, она отравлена?» – мелькнула мысль в его голове, но он тут же отсёк её, решив, что какой смысл был в его тайном убийстве? Легион слишком благороден, чтобы опускаться до такого низменного способа устранения своего врага. Вот, рубануть голову на виду у всех – это пожалуйста. Он подполз к еде и засунул руку в плошку. Еда на вкус была подобна земле и, похоже, земля и была главной её составляющей. Но Стенли всё равно продолжал слизывать её с пальцев, довольствуясь даже такой пищей.

Прошла ещё неделя с того момента, как ему впервые принесли еду. Теперь, один раз в день тюремщик оставлял ему плошку с баландой и Стен, дождавшись, когда он уйдёт, приступал к трапезе. Он всё ещё ждал, когда за ним придут, но каждый раз люди проходили мимо его камеры. Однажды кто-то закинул ему в камеру грязных тряпок, но Стен был рад и такой подачке: в камере было очень холодно, и любая вещь сразу шла в дело.

Спустя месяц сильно похолодало и Стен начал кашлять. Его здоровье никогда раньше не подводило, но такие условия, в которых он оказался, пагубно сказались и на нём. Теперь он жался в углу, зарывшись в солому и пытаясь сохранить как можно больше тепла. Он всё ещё вздрагивал, когда слышал приближающиеся шаги, но уже смирился со своей участью.

В очередной раз, когда до него дошло шарканье ног по сырому камню, он поднял взгляд и уставился на слабо освещённую дверь. Тоненький лучик света пробивался сквозь узкую щель, служившую окном в его камеру. «Лучше бы не было этой дырки. Толку никакого, только по ночам сквозь неё холод пробирается», – мысленно выругался он. Шаги остановились, не дойдя до него каких-то пару саженей. Слева раздался протяжный скрип заржавевшего засова, и он понял, что в соседнюю камеру тюремщики затолкнули нового заключённого. Затем, они заперли дверь и ушли.

Стенли снова погрузился в водоворот бесполезных мыслей, от которого его отвлёк шёпот.

– … здесь, в глубинах тьмы, воздам же я тебе славу! – шептал новый заключённый. – Умру для тебя, заберу с собой души убиенных мною и приведу их тебе, мой повелитель. Имя твоё нанесено на плоть мою, я подчиняюсь тебе, я раб твой, владыка. Дай силы мне, исполнить последнюю волю, явись ко мне, дай силу, явись!

Вопли соседа Стена заполонили все коридоры мрачной тюрьмы. Прошло около получаса, прежде чем безумные завывания нового соседа вывели его из себя.

– Явись! Явись! Приди! Дай мне силу, владыка!

– Я здесь, – прохрипел Стен в ответ на его призыв.

Заключённый моментально заткнулся, явно поражённый услышанным, и прошло несколько минут, прежде чем он вновь ожил.

– Владыка, – прошептал он. – Я молил тебя о помощи все эти месяцы, и вот, наконец, мои мольбы услышаны. Я стою пред тобой на коленях в надежде отдать тебе свою душу. Даруй мне своё благословение, и я заберу с собой столько душ, сколько смогу унести с собой.

– Я долго спал, – ответил ему Стен, – но твои мольбы вернули меня в этот мир. Мои глаза ещё закрыты. Ответь мне, кто ты? Какие ты деяния совершал в мою честь?

Похоже, собеседник Стена слегка опешил от такого поворота разговора. Немного помедлив, он продолжил:

– Я – Сириус Чёрновзор, – начал он, и Стен чуть не рассмеялся, услышав его прозвище, – самый приверженный последователь твой. В десять лет я встретил одного твоего слугу, он и раскрыл мне глаза на этот мир. Я путешествовал с ним и принял единственную истинную веру, отрёкшись от двенадцати богов. И вскоре я превзошёл своего учителя: в шестнадцать лет я убил его! Я убил твоего жреца во славу твою! Я перерезал его горло, пока он спал, и забрал ту единственную книгу, что несёт правду в этот мир.

– Что это за книга? – перебил его Стен.

– Кирн Сфахк Гролл, – произнёс он странные слова. – Я слышал её голос. Она говорила мне, говорила, что создатель всего мира написал её, что она есть его слово. Твоё слово, всемогущий!

– Это правда, – согласился с ним Стен. – А что было дальше?

– Книга вела меня к тебе. Она обещала, что все души, которые я заберу, предстанут перед тобой и замолвят слово за меня. Эти души будут моим подарком тебе, что позволит мне занять своё место у твоих ног, когда ты явишься в свой мир.

– И скольких ты убил?

– Шестерых! Я убил шесть человек и провёл с ними ритуал, о котором говорила Кирн Сфахк Гролл. Я сделал всё правильно, теперь они со мной! Теперь они во мне. Но мне нужны ещё души! Поэтому я воззвал к тебе, о, владыка! Даруй мне часть своей силы, и я наполню твоё бездонное чрево новыми душами!

Стенли закашлялся и его сосед за стенкой сразу же заткнулся.

– Прости, – откашлявшись, вымолвил он. – Но я не дам тебе никакой силы. Что-то я захворал…

– Как! Как ты посмел смеяться надо мной! – взревел безумец, поняв, что его разыграли. – Ты хотя бы заешь, за кого себя выдавал?

– Без понятия, – спокойно ответил Стен.

– Ты поплатишься за свои слова! – зашипел заключённый. – Когда Авах Зерон взглянет с высоты своего роста, твоя душа отправится в такие дали бесконечных мучений, что ты навеки проклянёшь тот день, когда посмел смеяться над ним!

– Да заткнись ты уже со своим безумным богом. Достал уже. Мы здесь сидим в ожидании своей казни, и тебя не минует эта участь. Сиди и жди, когда за тобой придут, и никакой бог тебе здесь не поможет.

– Ты – неверующая тварь, ты первым падёшь от моей руки, когда он обратиться ко мне, – пообещал ему сосед.

– Ладно, только заткнись, – ответил ему Стен и отвернулся к другой стене.

Безумец замолчал на какое-то время, а потом продолжил свою бесполезную молитву. Стенли был практически уверен, что это сырое мрачное место не подвластно взору ни одного бога.

Снова пошли бесконечные дни. Тюремщики сновали туда-сюда, то приводя, то забирая заключённых. Его безумного соседа куда-то увели, и вновь в мрачных коридорах воцарилась тишина. Стенли проводил день ото дня, меряя шагами крохотную камеру и уже почти не ожидая, что кто-нибудь явится за ним. Его кашель усилился, и он начал подумывать о своей скорой кончине. На улице выпал снег, закрыв собой единственное окошко наружу, но, как ни странно, хоть на дворе началась зима, в камере потеплело. Вскоре кормить стали хуже: баланды клали меньше, а потом и вовсе её начали приносить через день. Стенли уже потерял счёт времени, когда заметил, что снег стал тяжелее, набрав в себя воду. «Весна, а я ещё живой», – подумал он.

Он моргнул и убрал руки от своего маленького окошка. Воспоминания вновь накрыли его с головой, вырвав из жестокой реальности этого мира. Прошло уже около полугода с тех пор, как он оказался запертым в клетке и был приговорён к смерти. Стен уже не ждал, что кто-либо придёт за ним. Он просто доживал свой век, зная, что последний свой день встретит в этой камере. Кашель вновь накинулся на него, и он согнулся, отхаркивая склизкие сгустки, вылетающие из его лёгких. «Сколько мне ещё осталось? – задавался он вопросом. – Лучше бы за мной пришли в тот, первый день после суда. Пара минут мучений, и всё». Но, похоже, про него забыли. Или не забыли и решили сгноить здесь, в этой камере. «Интересно, сколько у них побывало других солдат из четвёртого легиона? И спаслись ли Дойл с Беном? А может их тоже поймали? Или они так и не смогли выбраться из леса?» – гадал он. Как всегда куча вопросов без ответов забила его голову.

Стенли сел на солому и уставился на дверь. Но перед его глазами было не тёмное дерево, окружённое мокрыми камнями, а леса и поля. И дом. Во дворе играли дети, а молодая женщина несла корзину с постиранным бельём. Со стороны леса доносилось пение птиц, сливаясь в причудливую мелодию, а яркое солнце ласкало своими лучами весь мир вокруг. И сам он, стоя и держа мотыгу в руках, щурился, смотря на свою семью. Семью, которой у него уже никогда не будет. Теперь она есть только в его мечтах.

Снова послышались шаги и снова они прошли мимо. Скрипнула дверь, затем ещё одна, а за ней ещё. Наконец, топот шагов приблизился к его двери, послышался скрип отворяющегося засова, и дверь открылась, разбивая волшебную картину его мечтаний. Снова свет факела ударил по глазам, но на этот раз тюремщик решил с ним заговорить.

– Эй, ты! Ты ещё жив?

Стенли не пошевелился, думая, что всё это ему могло почудиться. Тогда тюремщик вошёл в его тесную камеру и пнул Стена ногой. Раздался лязг цепей, по которым он попал и этот звук привёл Стенли в чувство.

– Живой, – заключил тюремщик. – Вставай, пора на выход.

«Вот и всё, – подумал Стен. – Дождался. За мной, наконец, пришли». Он поднялся на дрожащие ноги и посмотрел в глаза тюремщику.

– Чего уставился? – спросил его тот. – А ну, выходи, а то так и сгниёшь здесь, – с этими словами тюремщик схватил Стена за цепь, которой были скованы его руки и легко вышвырнул его из камеры.

Стенли удивился его силе и, оказавшись в коридоре, он пополнил ряды других заключённых. Взглянув на них он понял, что мало чем отличается от исхудавших замученных мужчин, разряженных в изодранные лохмотья. Их сопровождали восемь охранников, вооружённых кинжалами, так что о попытке бегства он даже не задумался.

– Двигай, давай, – толкнул его в спину тюремщик и их нестройные ряды зашагали по сырому камню подземелья.

Они прошли по тёмным коридорам, поднялись на один этаж и попали во внутренний дворик. Там их ждали несколько человек, которые сразу обернулись, услышав бряцанье цепей.

– —Вот все, кто остались у нас, – показал на них рукой пухлый человек, обращаясь сразу к двум людям, явно прибывшим откуда то издалека.

– Как то они не очень, – прищуриваясь, вымолвил тот, что был в шляпе.

– Да, какие-то они у вас дохлые, – добавил второй, в зелёном плаще пристёгнутом к кожаной куртке на серебряные застёжки.

– Что вы, это нормальные люди, полгода точно отработать смогут. А вот этот и этот, – пузатый указал рукой на Стена и на ещё одного заключённого, – так они и год, а то и два выдержат.

– Что то он выглядит больным, – бросил взгляд на Стена тот, что был в плаще.

– Слушайте, этот – легионер, дезертир. Он и не в таких условиях выживал. У них сами представляете, какая подготовка. Так что, пара тарелок горячей каши, и он будет здоров, как бык.

– Возможно. А этот, хиляк? – шляпник указал рукой на паренька, стоящего в самом конце строя.

– А этот, вообще, наша гордость. Грамотный, читает быстрее, чем я говорю. Считает до таких величин, что и я представить не могу.

– Ладно, хилого берём. Его, его, и этого. А ещё вон тех двоих, и этих троих. И его, – последним он указал на Стена. – Остальных можете уводить. Да, надеюсь, в ваших темницах больше никто не сошёл с ума.

– А что, у вас что-то произошло? – осведомился толстяк, показывая тюремщикам рукой уводить обратно тех, на кого не пал выбор незнакомцев.

– В прошлый раз нам попался какой-то демонопоклонник. Он напал на одного заключённого прямо посреди пути, перегрыз ему горло. Всё кричал, что книга приказала ему собирать души для его демонического бога. Пришлось нам убить сумасшедшего.

– Вот это да! – удивился толстяк. – Не думал я, что у нас такие сидят. Знал бы, лично сжёг бы паршивца на костре.

– Верю. А теперь, помойте их и приоденьте во что-нибудь поновее. Дорога длинная, и мне хотелось бы довести их всех до Нистафана живыми, – шляпник брезгливо посмотрел на оставшихся заключённых. – А мы с вами пройдём и подпишем все документы, заверяющие нашу сделку.

И трое торговцев живым товаром, сопровождаемые двумя охранниками, направились в здание. Когда же за ними захлопнулась дверь, тот тюремщик, что вытащил Стена из камеры, приказал всем отобранным покупателями людям следовать за ним. Они обошли несколько строений и вошли в большой покосившийся амбар. Там их уже ждал кузнец. Он снял оковы с их рук и его место заняли слуги, принесшие воду для мытья. Стен сорвал с себя клоки одежды и принялся омывать свою кожу холодной водой. Он посмотрел на других заключённых и, видя, насколько они худы, взглянул на своё отражение в ведре. Сперва он себя не узнал: его лицо сильно исхудало, а скулы натягивали кожу так, что складывалось ощущение, что она сейчас лопнет. Да и всё тело не отставало от лица. Кожа да кости. Навскидку, он дал бы себе лет пятьдесят, на десяток больше, чем было на самом деле. Закончив с умыванием, им кинули новую одежду, отличавшуюся от старой лишь меньшим количеством дыр. Стенли натянул её на себя и подчинился приказу тюремщика, проследовав во двор.

– Итак, господа заключённые, – издевательским голосом объявил тот, когда все вновь выстроились в ряд. – Сегодня вам мигнула счастливая звезда. Как вы можете знать, наш император издал указ, о переводе всех смертников на каторжные работы до конца жизни. Вас выкупили влиятельные хозяева Нистафанских рудников. И теперь ваши жалкие жизни закончатся в пыльных каменоломнях, вместо гнилого подземелья. Приятной дороги и новых впечатлений! – пожелал он заключённым. – А теперь, следуйте за Вирнором, он проводит вас к вашим повозкам.

Стенли пошёл вместе со всеми за высоким тюремщиком, по имени Вирнор. «Вирн, тюремщик – подумал он. – Да какая теперь-то разница?» Вирнор вывел их на другую сторону крепости, где их уже ждали повозки, набитые заключёнными. Там же был и другой кузнец, держащий в руках новые оковы. Он делил подходящих заключённых на пары и приковывал левую руку одного к правой другого. Скованных сажали в телегу друг напротив друга. Стена сковали вместе с низкорослым заключённым. Он залез внутрь и сел рядом с хиляком – счетоводом и грамотеем. Когда же последняя пара заняла своё место, один из наёмников крикнул: «Берегись!» – и тяжёлая балка, привязанная к потолку клетки, свалилась вниз. От неожиданного рывка оковы впились в руки заключённых, а многие ещё и подались вперёд и стукнулись головой со своей парой. Стена избежала эта участь, но его худого соседа она не обошла стороной. Пока в телеге царила неразбериха, наёмник задвинул балку в желоб на полу, прижав цепи, и запер клетку, поджав дверцей балку. Так что, чтобы высвободить цепь, сперва нужно было открыть дверь. Клетку накрыли сверху дырявой во многих местах плотной тканью, и спустя час, дождавшись господ, они двинулись в путь.