Текст книги "Империя. На последнем краю"

– Ну, это достаточно героический корабль, вполне имеет право стоять напротив моего дворца в Константинополе. Все-таки участник Цусимского сражения…

Ольга покачала головой.

– Да-да, я помню эту историю. Экипаж героически сражался, в том бою погиб командир крейсера и все такое прочее. Но таких героических кораблей много. Вспомним тот же твой триумф при Моонзунде. Почему именно этот? Чем он тебе так дорог?

Император помолчал, затем проговорил нехотя:

– Понимаешь, Оленька, для меня этот крейсер является напоминанием о том, как могла пойти история. Совсем по иному пути она могла пойти. Тогда, в день моего восшествия на престол, обезумевшая и подстрекаемая агитаторами толпа из нижних чинов экипажа крейсера «Аврора» растерзала своего командира и старшего офицера корабля. На мачте был поднят красный флаг и крейсер присоединился к революции, а точнее, к мятежу, поскольку революции в итоге не случилось.

Ольга помнила эту историю. Как и то, как беспощадно брат расправился с экипажем крейсера «Аврора», невзирая на объявленную амнистию. Об этом не писали в газетах, но всех активных участников того мятежа военный трибунал приговорил к смертной казни или к двадцати пяти годам каторжных работ, а остальных членов экипажа перевели служить во Флотилию Северного Ледовитого океана, разбросав по разным кораблям и вспомогательным судам флотилии.

Впрочем, активных участников мятежа в Кронштадте ждала та же судьба. Может, именно поэтому не возникло потом проблем с дисциплиной, когда поступил приказ выйти на бой с превосходящими силами противника в августе 1917 года. Моряки не бузили, не устраивали митинги, а исполняли свой долг. Они шли умирать. Да, благодаря гению ее царственного брата, они в итоге одержали блистательную и историческую победу над германским флотом, потопив десять вражеских линкоров и захватив еще один. Полный и эпический разгром, о котором сняты фильмы и сложены легенды. Но ведь, идя в бой, моряки Балтийского флота не знали, чем закончится сражение, верно?

Михаил меж тем продолжал:

– Каждый раз, когда орудие крейсера «Аврора» делает свой выстрел, я думаю не только о том, что история России могла пойти иначе, но и о том, что еще нужно сделать для того, чтобы этого не случилось. Ведь, если я расслаблюсь, все еще вполне может полететь в тартарары. Революцию нельзя предотвратить, ее можно только возглавить…

Император замолчал, провожая взглядом удаляющийся силуэт крейсера. Ольга, видя, что брат больше ничего не скажет, все же уточнила:

– Хорошо, а зачем ты повелел перевести корабль в Константинополь? Поставил бы его перед Зимним дворцом…

Брат расхохотался:

– О, нет, Оленька, нет! Выстрел крейсера «Аврора» у Зимнего дворца, это зрелище, право, не для моих нервов!!!

Глава II. Россия перед выбором

Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорская резиденция «Марфино». 4 октября 1918 года

События имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему. Точнее и не скажешь.

– Насколько мы контролируем обстановку?

Министр внутренних дел сделал неопределенное выражение лица и глухо ответил:

– Мы делаем все возможное, государь.

Что ж, прозвучало чрезвычайно оптимистично. Значит, все значительно хуже, чем может показаться на первый взгляд.

– Ваши предложения, Николай Николаевич?

– Полагаю, государь, что нужно объявить сборы резервистов в батальоны территориальной обороны и батальоны войск Внутренней Стражи. Привлеченных к обеспечению порядка дивизионов Отдельного Корпуса жандармов нам явно может не хватить. Мы не можем исключать эксцессы и появление очагов бунта в указанных губерниях. Как, впрочем, и в любых других. Но в этих губерниях нам нужно усиление в первую очередь. Местные силы охраны порядка, включая ячейки Фронтового Братства, могут лишь ограниченно влиять на ситуацию, и, в случае стихийной вспышки насилия, вряд ли смогут как-то решающим образом помочь.

– Стихийной?

– Во многом да, государь. Действительно на местах немало недовольных, а льготы участников Фронтового Братства лишь усугубляют напряжение.

Да, усугубляют. С одной стороны. Но с другой… Так у меня есть десятки, если не сотни тысяч моих опричников на местах, которые являются моей опорой, уравновешивая власть стихийной толпы в деревне. Но слаба эта опора. Может дрогнуть в любой момент. Пока центральная власть сильна, они за меня. А вот в случае чего… Видел я такого и здесь, и уж тем более в моем времени, предостаточно. Ситуаций, когда чиновники, армия и органы правопорядка, почувствовав слабину верховной власти, начинают колебаться, потом искать «запасные аэродромы», пытаться «на всякий случай» договориться с оппозицией. И тогда – все, хватай мешки – вокзал отходит! Если власть не готова идти до конца, то грош цена этой власти.

В этом контексте мне всегда импонировали правители, которые погибали с оружием в руках, сражаясь за свою власть и свою державу до последнего, ведя последних верных в смертельную героическую, пусть и обреченную атаку. Атаку, о которой потом будут слагать легенды.

И я всегда презирал тех правителей, кто в отчаянии бросался на собственный меч, кто травился малодушно цианистым калием в глубоком бункере или был повешен вверх ногами, словно тот жертвенный баран, оплевываемый глумящейся и проклинающей толпой вчерашних раболепных подданных.

Однако следует признать, что дело действительно принимает нешуточный оборот.

– Агитаторы?

– Официально отмечены агитаторы от партий, которые идут на выборы в Госдуму и в местные органы власти. Агитаторов от подпольных революционных партий практически не отмечается.

Ну еще бы! Мы за год почистили даже каторги и ссылки, предложив сидельцам два варианта на выбор – либо официальное отречение от революционной борьбы с режымом и включение в деятельность парламентских партий, либо роскошный белоснежный лайнер (шутка) к берегам Мексики. Благо наши неофициальные контакты с Лениным и Сталиным подтвердили заинтересованность означенных вождей в «спасении от царской тирании» своих активных товарищей. В Мексике остро не хватало (Ленину, Сталину и прочим товарищам) опытных и надежных революционеров из России, поскольку их (вождей) собственные позиции были там пока весьма и весьма слабыми.

В общем, мы с вождями революции договорились. Они «эвакуируют» из России всех упоротых, а мы им в этом всячески помогаем. У нас же остаются те, кто готов менять жизнь не путем революции, а путем эволюционным, через выборы и парламентскую работу.

Но, как всегда, это все было в теории. На практике же все довольно кисло пока выходит, несмотря на все наши мероприятия и приготовления. Снижения напряженности не случилось, даже невзирая на радикальное уменьшение в стране численности революционного элемента.

Вновь обращаюсь к главе правительства:

– Но мы отвлеклись. Вам слово, Алексей Алексеевич.

Маниковский вновь поднялся на ноги и раскрыл свою папку с гербом Российской империи.

– Государь! Глубокое беспокойство вызывает вопрос подготовки к зиме и к накоплению запасов хлеба на складах городов центральной, северной и восточной частей России. Как известно вашему величеству, основная сетка железнодорожных путей исторически проложена таким образом, что в массе своей эти дороги ведут с востока на запад, и значительно меньше линий идут с юга на север. Эта ситуация уже не раз приводила к серьезным перебоям в поставках хлеба в Москву, Петроград и другие города в случае, если заблаговременно на складах не были накоплены достаточные запасы, могущие обеспечить потребности населения в условиях зимы и снежных заносов на дорогах. Такая ситуация возникла зимой 1917 года, чуть легче мы пережили зиму 1918-го. Однако, невзирая на спешное расширение пропускной способности существующих линий и строительство новых дорог, нам пока не удалось накопить достаточные запасы на складах. Более того, ситуация довольно тревожная, поскольку значительные объемы собранного зерна отправляются в Ромею, а потрясения земельного передела наверняка приведут к колоссальному спаду производства хлеба в стране…

Я слушал главу правительства о ситуации в России. И ситуация эта была отнюдь не радужной. Разумеется, в принципе, я все это знал и без Маниковского, но, судя по выражению его лица, он крайне обеспокоен, невзирая на все наши подготовительные меры.

А мы готовились. Очень серьезно готовились. И к выборам готовились, и к зиме предстоящей, и к тому, что с хлебом могут возникнуть перебои. По многим причинам могут возникнуть. И наверняка возникнут. И к тому, что обещанная и осуществленная земельная реформа неизбежно скажется на товарном производстве. Нет в этом никаких откровений и секретов.

Во-первых, основная масса крестьян толком не имела даже толкового инвентаря и не всегда имела даже клячу-лошадь, что уж говорить о сельскохозяйственной технике и прочем.

Во-вторых, пока наши усилия, направленные на активизацию процесса укрупнения хозяйств, путем создания артелей и прочих форм коллективного землепользования, принесли куда меньшие результаты, чем мы рассчитывали. Да, мы стимулировали объединения крестьян ссудами и льготными кредитами, выделяемыми специально для таких хозяйств. Да, мы помогали возвращающимся с фронта ветеранам объединяться в такие артели или даже организовать на паях конно-машинно-тракторные станции, которым старались передавать в аренду или продавать по остаточной стоимости демобилизованную из армии казенную технику, выделяли кредиты на покупку лошадей, механизации и прочих сеялок с веялками, и установили для них приоритет на приобретение тракторов и всего, что выпускалось в России, но чудес ведь не бывает! Чуда и не случилось, поскольку, несмотря на все поставки по ленд-лизу, который остался в итоге у нас, несмотря на все прямые закупки техники в Америке, несмотря на то, что четверть выплат по компенсациям за Польшу мы получали от США и Германии в виде готовой техники американского и немецкого производства, и конечно же, невзирая на налаживание собственного выпуска, нам все еще остро не хватало тракторов, грузовых и легковых автомобилей, прочей сельхозтехники и инвентаря. Да и лошади из воздуха вдруг не рождаются. Тем более в требуемом количестве.

Так что нет ничего удивительного в том, что вот эта вся масса крестьянского люда не сможет дать нам достаточно зерна и прочего продовольствия. Тут бы голод не случился и то хорошо. Но не было никакой уверенности в том, что мелкие крестьянские хозяйства смогут прокормить даже сами себя.

Определенной возможностью и, что греха таить, надеждой пережить трудные времена были агропредприятия, созданные на основе уже существовавших прежде крупных хозяйств-экспортеров, ранее принадлежавших крупным собственникам. То есть лицам, которые, согласно «Манифесту о земле», не могли владеть большим размером надела, чем было установлено для данной местности. И при этом такие крупные хозяйства запрещалось разделять. В этом случае земельный передел происходил не через деребан земли, а через акционирование, разделение на паи, сохраняя тем самым единый хозяйственный комплекс, уже доказавший свою эффективность.

Все излишки земли прежнего собственника формально национализировались и при этом за всю рыночную стоимость изъятой земли он получал компенсацию в виде пятипроцентных облигаций земельного займа, которые бывший землевладелец мог обменять на многие плюшки от государства – концессии, выделение земли промышленного назначения и многое другое, часто довольно вкусное, и призванное оживить нашу торговлю и дать дополнительный стимул развитию промышленности.

Но многие из бывших крупных собственников-экспортеров предпочитали остаться на прежнем месте, став директорами агропредприятий, тем более что, изъяв у них излишек земли, государство никак не покушалась на его движимое имущество, включая тракторы, лошадей и прочий инвентарь. Так что те, кто посообразительнее (а в успешном сельскохозяйственном бизнесе по экспорту зерна таких было немало), помимо управления агропредприятием, еще и создавали себе параллельный бизнес – собственные машинно-конно-тракторные станции и начинали оказывать услуги окружающим «фермерам».

Да и в целом агропредприятия имели весьма приличные условия для хозяйствования, включая форвардные контракты, которые заключались с государственным концерном «Закрома Родины» на закупку установленных объемов будущего урожая по фиксированным ценам. А под такие контракты можно было получить льготный кредит, купить в рассрочку технику, бытовые товары по вкусным ценам, керосин тот же, да и многое другое, включая гармони и патефоны с граммофонами.

Причем и в этом вопросе многие горлопаны посчитали себя обманутыми, ведь многие рассчитывали на то, что можно будет на халяву получить от вчерашнего успешного «мироеда» свой пай, получать свою часть его трудов и ничего не делать при этом, выступая на всяких митингах. Но не прокатило, поскольку все паи были разделены между отличившимися фронтовиками и семьями погибших на войне. И Фронтовое Братство очень внимательно следило за процессом.

Нужно ли говорить, что кое-кому члены Фронтового Братства решительно не нравились?

В общем, недовольных было много. И чем ближе было к окончанию раздела, тем больше было недовольных. Не говоря уж о том, что немало бывших крупных и средней руки землевладельцев, получив свои облигации «Земельного займа», все равно мечтали поставить мне подножку, всячески раздувая недовольство «голытьбы», дабы заставить императора вновь искать для себя опору среди помещиков.

И такое подстрекательство давало свои плоды, а моим спецслужбам было не так просто ловить агитаторов, особенно в контексте приближающихся выборов, когда «предвыборный сход» становился обычным делом. А уж что они там намитингуют, это еще тот вопрос.

С теми же общинами назревали серьезнейшие проблемы, поскольку большая их часть не желала ничего менять в своем вековом укладе. Они решительно не желали преобразовываться в агропредприятия на паях, и при этом вели такое допотопное хозяйство, что часто едва сводили концы с концами.

Но зато общинников страшно бесило, что государство оказывает поддержку именно агропредприятиям, а не раздает деньги и технику «истинно народным общинам». И особенно общинников злил сам факт существования агропредприятий. Поэтому все чаще резолюциями таких сходов были призывы ликвидировать все агропредприятия, а их землю и имущество «разделить по справедливости».

Так что слом старого и неэффективного уклада шел непросто. Земли было мало, а крестьян было много. Излишне и опасно много. Новая революционная ситуация начинала зреть.

Да, мы пытались смягчить эту ситуацию, организованно переселяя лишние рты и руки в Ромею, Галицию, в Западную Армению, агитируя вступать в новые казачьи войска на завоеванных землях, маня огромными возможностями Сибири и Туркестана, вербуя на крупные стройки и в многочисленные трудовые отряды Министерства Служения, в инженерно-строительные бригады, в конце концов просто в города, где все бурно строилось, но все это даст эффект через год-два-три, а пока…

– …В этой связи, государь, я настоятельно рекомендую бросить весь подвижной состав на переброску зерна с юга в центральные, северные и восточные губернии, а также немедленно прекратить отгрузку зерна в Ромею…

* * *

Империя Единства. Ромея. Константинополь. В виду дворца Единства. Императорская яхта «Стрела». 4 октября 1918 года

…Прошло ровно четыре месяца с того их разговора с братом на яхте «Штандарт». Миша сейчас в Москве крутится, словно та белка в колесе, пытаясь удержать ситуацию в России под контролем. Маша нынче, словно та сказочная царевна, сидит взаперти на острове Христа, а сама Ольга старается всюду поспеть, не допустить, поддержать, выдержать, поговорить, уговорить, выслушать, провести, подписать, написать… Причем в круг ее обязанностей входит не только Ромея, но и, как выразился царственный брат, кураторство над всем южным флангом Новоримского Союза, поскольку именно в Константинополе расположены основные органы управления и штаб-квартира этого объединения.

Ольга прищурилась, любуясь солнечными бликами на волнах Босфора. Морской бриз слегка холодил кожу, хотя октябрьское солнце пекло немилосердно. Вдохнув полной грудью, она прикрыла глаза. Что ж, хотя она здесь не для прогулки, но почему бы не получить удовольствие от короткого морского вояжа? Когда она в последний раз была на яхте? Очень и очень давно. Чем, по утверждению командира «Стрелы», весьма и весьма расстраивала экипаж императорской яхты.

Немудрено. Экипаж «Стрелы» стремится подчеркнуть (и выпятить) свою честь при каждом удобном случае и без оного, ведь они экипаж самой маленькой яхты Южного особого Императорского морского отряда кораблей и по размеру, и по формальному статусу августейшего шефа. А это ранило самолюбие и порождало необходимость доказывать свою первость хоть в чем-то. И, как ей неоднократно докладывали, такое соперничество уже не раз становилось причиной массовых драк членов команд императорских яхт в портовой пивной «Королевский альбатрос» Константинополя, куда любили захаживать все означенные моряки.

Что ж, судя по отсутствию видимых синяков на лицах почетного караула, баталий давно не случалось. Впрочем, чему тут удивляться? Головная яхта «Полярная звезда» ожидает государя императора в Севастополе, яхта «Царевна» пришвартована к причалу на острове Христа, где ждет повелений императрицы Марии, а «Стрела» осталась в Константинополе.

Как, наверное, тоскливо Маше видеть на волнах свою «Царевну» и не иметь возможности покинуть место своего добровольного заточения. Откровенно говоря, Ольга считала это решение блажью своего царственного брата. Но так решил император.

К счастью, не оправдались пока опасения Ольги насчет того, что в отсутствие Миши они с Машей начнут толкаться локтями, соперничая и выясняя, кто же тут самый главный. Это могло стать серьезной проблемой, ведь не зря говорят в народе – двум хозяйкам на кухне делать нечего. Но нет, молодая императрица проявила известную мудрость и не стала вмешиваться в сферу местоблюстительницы Ромеи, предпочитая продолжать заниматься тем же, чем она занималась и раньше.

Ольга расслабленно сидела в шезлонге, защищаемая от солнца тентом. Как хорошо вот так просто посидеть, не забивая голову всякими глупыми пустяками и не думая о делах…

Но как тут не думать, когда дел просто невпроворот! Пандемия наступает, число зараженных быстро растет. В Троаде пришлось ввести особое эпидемиологическое положение, и было совершенно понятно, что это только начало. Благо они готовились к ней больше года, готовя медицину, инфраструктуру, устраивая курсы для докторов и фельдшеров. Год они пытались устранить просто жутчайший дефицит медицинского персонала в Ромее, да так, чтобы не оголить при этом и саму Россию. Даже более того, в России тоже полным ходом наращивалась численность докторов, фельдшеров, сестер милосердия. А доктора никак не выучишь за год. Поэтому в ИСС призваны даже студенты медицинских факультетов. И конечно же врачей и прочих специалистов активно вербовали по всей Европе и в Америке, предлагая трех– и пятилетние жирные контракты на работу в Единстве. И многие ехали за длинным рублем в далекую Россию. Особенно охотно ехали из разоренной войной и революцией Франции. И не только врачи. Будучи наслышанными о том, что в России и в Ромее специалисты на вес золота и оплачиваются соответствующе, многие срывались с насиженных мест. Кто-то еще надеялся вернуться через года три-четыре, но немало было и тех, кто знал – это навсегда.

Тем более что было куда ехать. В Ромее сейчас настоящий строительный бум и специалисты были нарасхват. Стройки, стройки, стройки. Заводы и фабрики, железные и автомобильные дороги, мосты и организация паромных переправ. Реконструкция Константинополя, строительство железнодорожной магистрали Константинополь – Кишинев через Болгарию и Румынию, улучшение оставленного османами жилья и строительство нового. Много жилья нужно. А сколько строится объектов отдыха и развлечений на побережьях всех окрестных морей, включая районы Нового Илиона, Ликии, Антиохии! Да и о Мраморном с Черным морями не забывали. «Американка» тоже не вечна. Михаил оценивает ее продолжительность еще где-то в год-полтора и уже полным ходом готовится к открытию сезона в 1920 году.

Ольга усмехнулась своим мыслям. Что ж, везунчик Мишкин, возможно, ты и на этот раз угадаешь. В историю про явление Богородицы прагматичная Ольга Александровна верила слабо. В эту душеспасительную историю пусть верят подданные, у нее же было практически стопроцентное доказательство, что эта история несколько притянута за уши. И доказательство это – Маша. Истово верующая набожная итальянка наотрез отказывалась публично что-то говорить на эту тему, и даже в разговоре с глазу на глаз старательно уходила от ответа, из чего можно было сделать логичный вывод о том, что она не хочет брать тяжкий грех на душу. Но откуда-то же Мишкин узнал о грядущей пандемии? И столько времени готовился к тому, чего нет? Впрочем, в слухи об Антихристе Ольга также не верила. Аргумент тот же самый – Маша.

А брат действительно сильно изменился, словно его подменили. Она часто ловит себя на ощущении того, что она не узнает Михаила. Но в любом случае пока Мишкину везет почти всегда, судьба хранит его, и пока царствование Михаила идет во благо России, Ольга будет его поддерживать во всем, независимо от вопросов, которые у нее часто возникают. Так что идем дальше.

Возможно, с курортными стройками можно было бы и подождать, но, во-первых, эти стройки занимали огромное количество рабочих рук переселенцев из русской глубинки, чем облегчали ситуацию с землей в центральных районах России. К тому же строители курортов сразу расселялись из Константинополя по всему побережью, чем разгружали столицу и ускоряли освоение русскими прибрежных территорий. Во-вторых, Миша торопился застолбить место в новом регионе, логично полагая, что ни греки, ни итальянцы, ни французы ждать благоприятной ситуации в России не станут и развернут на новых своих землях свои, опять-таки, курорты. Ну, а в-третьих, ее царственный брат намерен был максимально оставлять в бюджете Единства деньги отдыхающих соотечественников, да еще и привлекать иностранных туристов.

А Ромее нужны были их деньги, да и деньги вообще. Любые. Откуда угодно. Обширная Империя требовала огромных средств, доходы же от рыболовства и транзита грузов и близко не покрывали расходов, промышленность была хилой, а сельское хозяйство в достаточно отсталой с аграрной точки зрения стране пока не могло прокормить даже свое собственное население, и правительству приходилось закупать продовольствие в Болгарии и Румынии, а также ждать регулярных пароходов с зерном из России.

И хорошо еще, что использование Инженерно-строительного корпуса армии и Трудового корпуса Министерства Служения, позволяло существенно экономить на оплате труда, иначе бы уже экономика рухнула, а казна вылетела бы в трубу.

Да, деньги были нужны. Особенно если учесть, что обширные земли Ромеи нужно было срочно осваивать, край был крайне малоразвит, резко непривычен для русского крестьянина, да и местные греки (и оставшиеся в этих краях многочисленные османы) занимали все заведомо «кормовые» места на этих территориях, будучи лучше приспособленными и к особенностям местного сельского хозяйства, и специфике рыболовства, региональной торговли и ко всему прочему. Причем греков, осман, местных армян и прочих в Ромее было изначально несопоставимо больше, ну, а русские вливались лишь тонкой струйкой в общество, которое в ходе войны и сразу после ее окончания начало стремительный передел собственности и теплых мест под солнцем.

Да, «струйка» русских была мощной. Да, за переселенцами стояла огромная и мощная Империя, но переселенцы на новые территории редко когда и где были желанными гостями у местного населения. В общем, заселение территорий было непростым, и дело нередко доходило до кровавых столкновений группировок между собой, и уголовная хроника полнилась происшествиями на этой почве.

Несмотря на это, Ромея, от Константинополя до Антиохии и Иерусалима, стремительно осваивалась русскими подданными. За почти полтора года в Ромею уже переселилось больше миллиона человек из России, а по плану предусматривалось переселить и обустроить минимум 7–8 миллионов душ до 1927 года, и не менее 20 миллионов до 1941-го. Их всех сюда нужно было на чем-то привезти, в дороге и на месте чем-то кормить, дать им тут землю, работу или иное занятие, лечить, учить и всем, что требуется, обеспечить. А Единство не Америка и, тем более, не Дикий Запад, у нас сейчас как-то не принято бросать людей на произвол судьбы в чистом поле. Недаром одним из главных символов нынешнего царствования является лозунг «Империя своих не бросает!».

Но лозунги лозунгами, а деньги тратились на это все просто колоссальные. В бюджете Империи огромная дыра. Имперскому Банку пока удается сдерживать инфляцию в разумных рамках, но совершенно очевидно, что долго так продолжаться не может.

Конечно, Миша выискивает деньги, где только может. Привлекает иностранцев, дабы те вкладывались в перспективные отрасли, брали в концессию те или иные объекты или месторождения. Немало брат вкладывал и собственных средств. Но ведь Ромея далеко не единственная и вовсе не главная статья расходов. Огромные, совершенно гигантские деньги вкладываются в развитие России. Все то же самое – стройки, электростанции, дороги, мосты, заводы и фабрики. Все то же самое, что и в Ромее, но раз в десять больше! Миллиарды и миллиарды рублей! И это помимо строительства германскими и американскими фирмами всяких объектов в рамках программы Международного Банка восстановления и развития, а также в рамках «компенсации за потерю польского промышленного района», а обе эти программы – это еще многие миллиарды!

В общем, если бы не вот это все, то ничего бы у них не вышло. Но даже с «этим всем» Россия не могла себе позволить лишних трат, так что программу переселения за Урал пришлось отложить до лучших времен. Пока Ромея не выйдет в плюс, затевать еще одно переселение было бы чистым безумием.

Поэтому, если иметь целью сделать из Ромеи, как выражается брат, успешный проект, то нужны новые источники доходов, которые и деньги принесут в казну, и переселенцев займут полезным делом.

Впрочем, нужно признать, что от намерений создать русскую Ромею приходится постепенно отказываться. Наоборот, включились традиционные для России имперские механизмы поглощения новых территорий и включения местной элиты в систему российской иерархии и аристократии. Во всяком случае, уже немало видных осман принесли присягу императору Михаилу, получили какие-то ромейские титулы и активно включились в строительство новой Империи.

И не только османская знать поняла, откуда и куда ветер. Немало простого люда все больше понимают, что прежней Османской империи уже нет и перспектив ее возрождения нет никаких. А поскольку сама Османская империя на протяжении веков исповедовала тот же принцип включения меньшинств в государственный аппарат, то и новые ромейские порядки не вызвали ни особого удивления, ни тем более отторжения. Тем более что отрекаться от веры предков никто не требовал.

Причем, судя по тому, как многие активно и прилежно учат русский язык, к своим перспективам они относятся весьма серьезно. И не только в Ромее. В конце концов, а почему бы и нет? Разве не таким путем Россия интегрировала огромные территории от Карпат и Кавказа до самого Тихого океана? Точно так, со временем, интегрируются и территории от Черного моря до Иерусалима, от Константинополя и до самой Персии. Дайте лишь время.

И как показала многовековая история России, огромное количество представителей народов, с кем Империя воевала на протяжении столетий, верой и правдой служили новому объединенному Отечеству после вхождения их земель в состав Империи. Равно как и десятки, сотни тысяч тех, кто попал в плен к русской армии в многочисленных войнах и принял российское подданство. Как и те, кто прибыл с намерением послужить несколько лет и вернуться, а в результате оставался в России навсегда.

Империя дает возможности. Во всяком случае, Россия и Империя Единства. И какая Империи разница, кто ты – великоросс, малоросс, немец, француз, татарин, киргиз, бурят, якут или турок? Служи и будь верен! Дел и величия хватит на всех…

– Ваше императорское высочество! Прошу милостиво простить…

Ольга открыла глаза:

– Да?

Капитан-лейтенант Болдырев стоял навытяжку.

– Прошу простить, ваше высочество, но мы подходим к причальной стенке.

Что ж, вот она и у цели своего визита. Здесь ее так же ждал автомобиль и еще одна машина охраны. Ну, тут уже совсем недалеко.

Наблюдая за тем, как на берегу деловито суетятся, готовясь принять швартовы с борта их яхты, Ольга в очередной раз поймала себя на мысли, что, получив казенный заказ на пошив стандартных масок для армии, авиации, флота и государственных служащих Ромеи, «Модная мануфактура баронессы Натальи Иволгиной», входящая в концерн «Натали», получила просто неприлично баснословный доход. Конечно, было известно, что самой графине Емец-Авлонской принадлежит лишь 34 процента акций, а остальное выкуплено различными инвесторами, но все равно Натали должна была просто озолотиться на этом гигантском заказе!

Во всяком случае, так трепали языками в высшем свете Ромеи, да и в России находились отчаянные оппозиционные газетенки, которые прямо указывали на коррупцию вокруг этого заказа и делали далеко идущие намеки на то, что при дворе завелись некие персоны, которые набивают себе карманы за казенный счет. Никто, правда, не решился вслух называть имена, но намекалось, что это кто-то из самого-самого верха.

И такие разговоры бросали тень на юную императрицу Марию, поскольку графиня Емец-Авлонская баронесса Иволгина входила в самое ближайшее окружение государыни, а наличие в числе акционеров графа Жилина, бывшего по совместительству еще и римским бароном, давало пищу для пересудов о том, что и без итальянцев в этом деле не обошлось.

В общем, история была достаточно скверной и грязной, чтобы ее активно обсуждали во всяких модных салонах и во время светских визитов. Имени императрицы старались лишний раз не произносить, не желая попасть под действие «Закона об оскорблении Величества», но намеки делались.

В этом вопросе Ольга считала, что ее царственный брат допустил две ошибки. Во-первых, допустил такую столь грубую ситуацию с заказом, а, во-вторых, отмахнулся от докладов спецслужб о том, что такие разговоры ведутся. Возможно, он считает это пока неважной мелочью на фоне подготовки к выборам в Госдуму, но великой княгине такие разговоры и настроения крайне не нравились. И как бы эти разговоры не вылились потом в выступления с парламентской трибуны, как это было при Николае, когда императрицу прямо в Госдуме обвиняли в чем угодно.