Текст книги "Заблудившийся во сне"

Падение в бездну

Мы снова очутились в коридоре. Для меня передышка оказалась даже кстати: нашлось время привести себя в полный порядок – смыть, как под душем, досаду и легкое недовольство из-за сорвавшегося передыха, утихомирить неизбежное перед новым заданием волнение, настроиться на привычное ощущение: все нормально, все идет, как надо, дела были, есть и останутся в порядке, и здесь тебе не подсунут ничего такого, с чем ты не смог бы справиться: тут хорошо знают возможности каждого дримера, его порог и его потолок… Пока я внушал себе это, Борич промолвил:

– Ну, куда мы – в кантину, или пробежимся по кабинетам?

Кантиной мы называли нашу внутреннюю столовку – очень неплохую, кстати сказать. Но сейчас я не испытывал ни аппетита, ни жажды и потому выбрал второе:

– По закоулкам.

Борич кивнул. Он был спокоен, и ему было все равно: не он ведь через четверть часа будет получать задание. А со мною, девять против одного, именно это и случится.

– Пошли.

Однако уйти далеко нам не удалось. Одна из дверей – третья справа – распахнулась, похоже, от толчка ногой изнутри, и перед нами возник человек в кремовом халате, какие носят операторы компьютерных отделов. Глаза его, величиной чуть ли не с теннисный мячик, были выкачены настолько, что казалось – вот-вот выпадут на пол и покатятся, подпрыгивая. Он едва не налетел на нас. Боричу удалось предотвратить кораблекрушение, схватив парня за плечо:

– Живот схватило? Тогда ты ошибся: гальюн в другой стороне.

Тот, кажется, только сейчас сообразил, что перед ним стоят два человека. Мало того: он даже ухитрился узнать нас. И тут же издал боевой клич:

– А, это вы? Давайте сюда. Да быстрее же!

– Вообще, когда ко мне обращаются в такой форме… – начал было Борич. Но парень уже тащил нас с мощью портового буксира. Совершив сложное телодвижение, оказался за нашими спинами и втолкнул туда, откуда только что выскочил сам.

* * *

Это был кабинет виртуального слежения. Первым, на что падал взгляд, когда вы в него входили, был сорокадюймовый экран. Так случилось и с нами. И как только возник, как говорится, зрительный контакт, все прочее сразу же перестало нас интересовать.

Изображение на экране трудно было определить одним словом. Самым близким, пожалуй, было бы «калейдоскоп». Но своеобразный. Мы словно находились в цилиндрической кабине свободно падающего лифта с прозрачным полом и стенами, очень любезно позволявшими видеть ту трубу или шахту, по которой мы низвергались; видеть все, кроме ее дна – потому что его не было.

Мимо нас равномерно пролетали изображения, из которых и состояла труба; казалось, то были вогнутые, плотно подогнанные друг к другу экраны, на которых – в натуральную величину – виднелось все на свете и еще многое сверх того. Но я-то знал, что на самом деле никаких экранов там нет; это были входы в миниконы, миниконтинуумы, чтобы вам было понятнее.

Комнаты, залы, хижины, подвалы, ангары, пещеры, камеры, шахтные забои и штреки – интерьеры на любой вкус, третичные, четвертичные, античные, вчерашние, сегодняшние, завтрашние, послезавтрашние;

люди, нелюдь, лошади, собаки, львы, крокодилы, орлы, грифы, киты, скаты, акулы, крысы, драконы, единороги, жуки величиной с носорога, стрекозы с волчьими челюстями, неизвестно кто, непонятно кто, и вообще вовсе невообразимое;

пальмы, сосны, камыши, дубы, секвойи, подсолнухи, кактусы, пшеница в поле, кусты малины, корявый саксаул, снова пальмы, но уже другие, с мясистыми, а не веерными листьями, виноградники, помидорная плантация, вишни, карликовые и обычные, ягель, бананы, высаженные по ниточке, ядовитое дерево анчар;

реки, ручьи, водопады, гейзеры, заливы, пруды, проливы, озера, фонтаны, лохани, водохранилища, подпертые плотинами;

суда, парусники, галеры, триремы, линейные корабли, ракетные крейсеры, подводная лодка в погруженном положении, яхта с бермудским вооружением, шлюпки, катамараны полинезийские и спортивные, белоснежный лайнер, громадный, почти целиком погруженный в воду танкер, пограничный катер, пятимачтовый барк под голландским флагом; паровозы, тепловозы, автомобили, велосипеды, скейты, электровозы, дрезины, бронепоезд, нечто многоногое, шагавшее по песчаному плато, мотоциклы; истребители-бомбардировщики, «СУ» и «Фантомы», «Фарманы» и «Илья Муромец», планеры, дельтапланы, «Яки», «Сессны»…

И еще многое, многое, многое. И все это – в движении, взаимодействии, суете, схватке, радости, горе, на взлете, в падении, в столкновении…

Все это снизу налетало на нас, проносилось мимо – устремлялось вверх и исчезало из виду.

И сопровождалось громким, отчаянным, смертным криком человека, напуганного до последнего, растерявшегося, зовущего на помощь и прощающегося с жизнью.

Но крик этот доносился не из шахты. Он звучал где-то тут, по соседству, пробивая насквозь не очень качественную звукоизоляцию, какой был оборудован наш Институт.

* * *

– Кто там, на выходе? – спросил Борич.

Оператор ответил:

– Степ – так его все зовут. А еще у него есть прозвище – Веник. Зеленый совсем парнишка. Второй сольный выход.

Я напрягся и вспомнил Степа. Молодой, из породы энтузиастов. Таким, бывает, приходится солоно в настоящей работе.

– Где тело? – спросил я.

– В пятой… Да, в пятой.

– Выход на него у тебя есть?

Оператор кивнул. Микрофон он держал уже наготове. Передавая, он спросил:

– Куда это он попал, по-твоему?

Я пожал плечами:

– Туннель Узла. Лучшее средство сообщения между уровнями. Если тебе надо выбрать или найти нужный макрокон. К сожалению, не контролируемое – нами, во всяком случае. Чему вас учили?

Он, похоже, обиделся:

– Про Туннель я знаю. Просто никогда не видал в натуре.

– Я тоже только однажды, – признался я откровенно. – Только не здесь, в Институте, а там, изнутри. Как вот он сейчас. Похоже, подсознание у него работает хорошо, но на пределе.

Я сказал так потому, что все, что мы видели, мы получали, анализируя процессы, вовсю бурлившие сейчас в подкорке Степа. Превращать уловленные сигналы в картинку было поручено батарее компьютеров, только этим и занимавшихся.

Сейчас парня надо было выручать. Наверняка он попал в Туннель случайно, потому что в него даже при всем желании можно пробраться далеко не всегда: для этого мы еще слишком мало знаем и умеем. Но надо хотя бы толком объяснять молодым, как улавливать признаки приближения Туннеля и как уберечься от засасывания в него. Судя по происшествию, у нас этим занимались из рук вон плохо.

Я начал говорить в микрофон – спокойно, размеренно, убедительно:

– Степ! Я Остров. Спокойно! Главное – спокойно. Бояться нечего. Ты не разобьешься. Это не падение. Там нет дна. То, что ты видишь вокруг – выходы в другие континуумы и макроконтинуумы. Но там лишь наши, земные миниконы, так что ни в какой другой мир ты не угодишь. Успокойся. Вспомни: на самом деле ты лежишь тут, у нас. И никуда не денешься…

(Это было не совсем так, а точнее – вовсе не так. Но сейчас Степ явно не в силах был рассуждать логически. Он верил голосу, а не словам.)

– Теперь слушай внимательно. Перестань дергаться! Ты дример, а не размазня! Начинай медленно вращаться, как бы на одном каблуке. Внимательно смотри: какой выход покажется тебе самым благоприятным? Не к пальмам или баобабам, а к родным березкам. Найди подходящий микрокон. Произнеси формулу перехода. Ты ее вспомнишь. На всякий случай, напоминаю…

Я громко, четко выговорил все слова формулы. И закончил вовремя: Борич тронул меня за локоть.

– Время, Остров.

Я кивнул и сказал оператору:

– Все время напоминай ему формулу. Ты ее запомнил?

– Записал.

– Молодец. Нам пора. Потом расскажешь, как он вел себя.

* * *

На этот раз молодой человек от Ле Монти посмотрел на нас доброжелательно.

– Можете заходить, – изрек он.

Мы с Боричем покосились на двух мужиков независимого облика, оказавшихся теперь тут, по обе стороны входа в резиденцию Тигра. В наше штатное расписание они заведомо не входили.

– Это свита, – сказал олемонтенный. – Их хозяин там.

Новости сыплются, словно из решета.

Но тут бронированные ворота наконец мягко растворились, и мы с Боричем синхронно, плечом к плечу, перешагнули через порог.

Консилиум

Мы остановились, четко приставив ногу. Секунда – дверь за нашими спинами затворилась.

– Старший дрим-инспектор Борич.

– Дрим-опер Остров, – представились мы, хотя каждый здесь и без того отлично знал любого из нас.

Председатель сказал:

– Вношу прежде всего поправку: вам, Остров, еще вчера присвоен уровень дрим-драйвера. Поздравляю.

Остальные прогудели что-то в этом же роде.

– Постараюсь соответствовать, – ответил я, как полагалось.

– Вы присутствуете на заседании Консилиума Московского бюро Планетарной Системы ОПС.

Аббревиатура означала: Операции в Пространстве Сна.

– В Консилиуме приглашены участвовать, – продолжал председатель, – также легаты Первого, Третьего и Четвертого бюро. Они, однако, присоединятся к нам несколько позже, почему – вскоре поймете сами. Прошу вас садиться, старший инспектор и драйвер. Займите места временно отсутствующих.

Только после этого официального приглашения мы сдвинулись с места, направляясь к свободным местам, и появилась возможность исподволь осмотреться. Хотя помещение это было нам давно известно: тут нас, бывало, хвалили, тут же куда чаще вставляли фитиль, и в этих же стенах мы получали очередное задание и порой невольно ежились, заранее представляя себе, с чем придется столкнуться при его выполнении.

* * *

Мы находились в обширном зале. За столом, имевшим форму подковы (уж не знаю, по каким соображениям его сделали таким, но хотелось думать, что стол должен был служить своего рода символом удачи всех наших дел, этаким стационарным талисманом), – за столом этим, если не считать нас с Боричем, сидело пятеро. Все люди мне давно знакомые: вся пятерка была – наши Мастера, из России. Отсутствие на Консилиуме представителей других головных бюро (Первым с самого начала считалось Лондонское, третьим – Иерусалимское, четвертым – бюро в Осаке, пятым – Чикагское, а всего на планете их сейчас насчитывалось, по-моему, не менее дюжины, но именно эти считались ведущими, включая Второе – наше, московское), – отсутствие это уже само по себе означало, что речь пойдет о деле не просто серьезном и касающемся прежде всего локальных российских интересов, но и – что могло оказаться куда более серьезным – о деле в определенном смысле деликатном, сугубо семейном, в которое посвящать наших коллег из иностранных бюро то ли следовало, то ли – нет. Я знал, что теоретически возникновение таких дел допускалось. Но на практике, насколько мне известно, сталкиваться с такими случаями Институту не приходилось.

Каждый из российской пятерки был рангом намного выше Борича, не говоря уже обо мне: и председательствующий, Тигр Подземелья, и остальные четверо наших (Жокей Мысли, Пещерный Лев, Висячий Замок и, само собой, Корявый Дуб), так же, как отсутствующие представители других бюро: Меч Артура, Привратник Храма и Лепесток Вишни (то была женщина). Вряд ли нужно объяснять, что настоящие имена этих людей были иными – да ведь и Борич не был в миру Боричем, а мои документы за пределами Института ни словом не упоминали об Острове. Все было камуфляжем – потому что дела, которыми мы занимались, не контролировались и не должны были контролироваться никакими властями; властям вообще не полагалось знать о нашем существовании, хотя, если говорить всерьез, мы были им необходимы – не только властям, но всему человечеству, всем вообще человечествам, великое множество которых насчитывает известный нам (подчеркиваю: известный нам, что вовсе не означает – известный всем на свете) Производный Мир. Но любая власть обожает вмешиваться в чужие планы, действия, бюджеты, штатные расписания, и так далее – даже не понимая как следует существа того дела, которому мешает. Наши же научные занятия были слишком серьезными для того, чтобы позволить дилетантам или невеждам совать нам в колеса не то что палки, но даже сухие былинки. Для властей все мы были обычными людьми, где-то числящимися и получающими зарплату (когда ее платят), или же получающими пенсию – за исключением одного-двух, вообще для властей не существовавших, потому что они давно уже выбыли из всяких списков и на поверхности земли никогда не показывались – во всяком случае, в данных координатах пространства и времени. У нас такими были Тигр и Дуб.

А кроме этих, давно и хорошо известных каждому из нас людей, в зале находилось еще двое, которых смело можно было назвать незнакомцами. Два не очень приметных, хорошо, неброско одетых гражданина среднего возраста. Такое на моей памяти случалось в Институте впервые: чтобы на нашей сходке (и, наверное, достаточно серьезной – судя по тому хотя бы, как меня притащили) принимали участие посторонние. Я с интересом посмотрел на хмурую физиономию Тигра Подземелья. Он криво улыбнулся и проговорил:

– Знакомьтесь, господа. Генерал Асунин. Петр Никитич. Первый заместитель главы СБ. (Один из незнакомцев чуть кивнул, печально глядя на нас, словно бы ему пришлось сознаться в неблаговидном поступке – или, напротив, он намеревался сию минуту уличить нас в совершении таковых.) А также…

Тигр сделал паузу, и второй, слегка приподняв фундамент над стулом, пробормотал нечто, похожее на «Холлидей». Может, это было его кличкой, а может, он и вообще по-русски не тянул – меня в тот миг это не очень интересовало, куда интереснее был сам факт их присутствия.

Итак, гость к нам явился серьезный. Наши Мастера тоже шуток порою не понимали. Однако оба мы, даже воспитанный Борич, не говоря уже обо мне, от природы лишенном чувства почтительности, испытывая к гостям безусловное уважение, нимало их не боялись и не стеснялись, как в большинстве случаев боятся или хотя бы стесняются высокого начальства. Что бы они ни решали, исполнителями были мы, практики, а высидеть хорошего дрим-практика – дело долгое и тонкое. Так что нас старались гладить по шерстке, а мы в любой обстановке не роняли собственного достоинства и держали нос кверху и грудь колесом.

– Слово генералу, – произнес Тигр со странной, едва ли не вопросительной интонацией; похоже, он был чем-то несколько растерян. – Прошу, Петр Никитич, мы вас внимательно слушаем.

* * *

Генерал Асунин сделал движение, словно собираясь встать, но тут же передумал и еще более основательно утвердился на стуле.

– Понимаете, – начал он, – возникла нелепая ситуация. Выходит, что ваше учреждение – единственное, на кого мы можем всерьез рассчитывать. Мы полагали, что информированы о вас достаточно хорошо. Но начали разбираться – и оказалось, что ни малейшего представления о том, чем вы на самом деле занимаетесь, у нас нет. Потому что вы оперируете на территориях, которые мы не контролируем. Приходится идти на сотрудничество с вами, ничего, по сути, не зная.

– Ну почему же так уж и ничего, – не согласился Тигр. – Своих дел мы ни от кого не скрываем. Занимаемся наукой, только и всего. Историей, исторической географией, немного – прогностикой. Единственное, что может на первый взгляд показаться у нас странным – это наша методика. Она связана с работой во сне… вот, по сути, и все.

– Что вы работаете во сне – это мы знаем, хотя, честно говоря, не очень разумеем, что это значит. Сначала решили, что вы совершаете какие-то операции над людьми, усыпленными или, скажем, находящимися в летаргии… Кстати: что вообще такое – летаргия?

Пещерный Лев чуть усмехнулся. Он до сего мгновения держался несколько скованно (возможно, у него были в свое время какие-то стычки с департаментом, который представлял здесь генерал), но тут почувствовал себя в своей тарелке.

– А что такое – просто сон, вы, конечно, знаете. Листали Фрейда, Юнга, надо полагать…

– Пришлось подковаться за последние дни. Прочитал кое-что. Так что представление имею…

– Вот и плохо, – вмешался Тигр Подземелья.

Похоже было, что наши Мастера с двух сторон открыли по генералу методический огонь на подавление.

– Вот как? То есть лучше было бы, если бы я ничего не знал?

– Безусловно. Тут надо начинать, как говорится, с чистого листа. Так что придется вам совершить некоторое усилие и забыть все, чего вы успели нахвататься. Все ваши бесспорные знания должны ограничиваться тем, что вам самому приходится спать, и порой вам снятся сны. Разные сны.

– Ну, в этом я действительно уверен.

– Таков сегодняшний уровень вашего знания. А дальше – если хотите, я попытаюсь кое-что вам объяснить. Но, – Тигр поднял палец, – с одним непременным условием. Не пытайтесь влезть в нашу систему с вашими представлениями и методами. Вы обратились к нам за содействием – и придется поверить мне на слово, что мы – в принципе – в состоянии сделать то, о чем вы просите. Подчеркиваю: в состоянии. Всего лишь. Никакой стопроцентной гарантии нет и быть не может.

– Значит, все-таки…

– Ничего не значит. Допустим, вашей службе необходимо обнаружить человека, о котором известно лишь то, что он сейчас проживает на Земле. Один из пяти с половиной миллиардов ее жителей. И все. Вы знаете его биографию; но у вас нет ни малейшего представления о том, в какой стране, на каком материке он находится, как выглядит и даже – сколько ему сейчас лет. Я бы даже добавил еще: какого он сейчас пола. Подключив к розыску весь ваш аппарат, все смежные конторы, все ваши международные связи – можете ли вы стопроцентно гарантировать, что обнаружите его в течение недели?

Асунин, невесело усмехнувшись, покачал головой:

– Задача из категории невыполнимых. Тут может помочь разве что счастливая случайность. Может быть, на нее вы и рассчитываете? Тогда плохи наши дела.

– А ведь я далеко не все сложности вам изложил. Например, может возникнуть еще и такая ситуация: вот вы увидели его, вот опознали, даже протянули руку, чтобы схватить за плечо – ан его уже нет, и может быть, он в этот миг оказался в другом полушарии и в совершенно другом обличье…

– Ерунда какая-то.

– Это не ерунда, генерал. Это как раз то, с чем и в чем нам приходится постоянно работать. Мы называем это Пространством Сна. Вы не раз еще услышите сегодня эти слова.

– Пространство Сна… – медленно повторил Асунин.

– Хотя на самом деле это, конечно, не пространство в нашем обычном понимании. Мы не можем описать его физически – хотя сами там бываем, да и вы бываете, и каждый человек – когда спит и видит сны. Но поскольку исследователю все-таки необходимо какое-то представление о том, с чем он общается, мы для себя рисуем это так: представьте, что вся наша Вселенная, все, что доступно нашим чувствам и разуму, весь наш трехмерный мир расположен внутри какой-то сферы, на внутренней поверхности шара, иными словами. Так вот, если весь известный нам мир находится на внутренней поверхности шара, то все пространство, в котором этот шар располагается, которое его окружает, – и есть то, что мы называем Пространством Сна. Но если обычный сновидец способен, самое большее, высунуть в это пространство лицо, то наши профессионалы (Тигр кивнул в сторону, где сидели Борич и я) сопоставимы с космонавтами, с той только разницей, что они преодолевают Пространство Сна – а оно воистину не имеет пределов – не при помощи каких-то механических средств передвижения, но благодаря определенной сумме методов и приемов, а также умению и личным свойствам, присущим далеко не каждому человеку. Не стану скрывать: дело это небезопасное. Что касается собственно Пространства Сна, то оно в определенной степени, по нашим данным, напоминает гипотезу Птолемея, то есть состоит из некоего множества слоев, и переход из одного слоя в другой – или с одного уровня, как мы чаще говорим, на последующий и обратно связан с некоторыми трудностями. Но это уже подробности, которые вас вряд ли заинтересуют. Могу еще добавить, что представления о физике этого пространства у нас пока самые неопределенные. И все же – оно-то и является истинным Миром, по сравнению с которым все то, что мы привыкли воспринимать как мироздание, выглядит мельче, чем пылинка по сравнению с Галактикой.

Он умолк, оглядел гостей и, похоже, остался доволен произведенным впечатлением.

– То есть в продолжение тех нескольких секунд, которые длится сон, там можно забраться достаточно далеко? А следы в нем остаются, в этом пространстве?

– Послушайте! Мы же сказали вам: забудьте все, чего вы там начитались. И относительно секунд тоже. Это, знаете ли, от безделья рукоделье…

– Прояснили, нечего сказать, – обиженно буркнул генерал. – А если конкретнее? Занимаетесь толкованием снов, что ли? Тогда нас зря обнадежили. А вовремя разбудить человека вы умеете?

– Порой это бывает непросто, – осторожно кашлянув, проговорил Пещерный Лев.

– А все непросто, черт побери! Речь, как вы уже знаете, идет о Грузде.

– Наслышаны, – пробормотал Корявый Дуб.

(К нему я всегда относился – и сейчас тоже – с огромным уважением. Возрастом он старше всех в Институте, а может быть – и во всей Системе ОПС; ходит уже с большим трудом, кажется, вот-вот рассыплется. Но мысль его работает прекрасно, и он очень любит уходить на задания в Пространство Сна: ведь там тело, какими бы немощами оно ни страдало, не отягощает нас, все зависит от силы духа, а она не связана с возрастом прямой зависимостью. Но его выпускают не очень часто: только если предстоит что-то уж очень важное. Не из боязни, что он там подведет; ни в коем случае. Но опасаются того, что его тело, уложенное в сон, перестанет жить в то время, как он будет находиться в ПС, и Институт более не сможет постоянно пользоваться его советами, как делается это сейчас.)

– Наслышаны, – словно отразил это слово генерал. – А насколько вы в курсе того, что этот человек значит для всех: для науки, для России, для всего мира в конечном итоге?

Мы переглянулись. По нашим делам в ПС Груздь – профессор Груздь, как его обычно именовали газеты и телекомментаторы, – не проходил, и у нас было слишком мало времени и слишком много забот, чтобы отвлекаться на дела, по нашему мнению, посторонние. Так что Тигр Подземелья только покачал головой.

– Жаль, – проронил Асунин не весьма одобрительно. – Вы, как-никак, тоже ученые… (это «тоже» он произнес с легчайшим призвуком презрения). Должны бы слышать. Ну, ладно.

Он еще удобнее устроился в кресле.

– Вы, возможно, все же в курсе того, что он – физик. В равной мере теоретик и прикладник, что в наши дни узкой специализации встречается отнюдь не часто. Его направление – развитие компьютерной техники…

(Вот так, Остров: компьютерной, а вовсе не автомобильной! Ну и память у тебя стала – решето, и только…)

– …что, как вы наверняка понимаете, является основным вектором развития технического прогресса в нашу эпоху…

(«Интересно, – подумал я, – он всегда объясняется таким образом, или сейчас пытается подстроиться под свойственную нам – по его мнению – манеру?»)

– Груздь направляет работу целой группы научно-исследовательских институтов, один из которых является головным. И именно там под его руководством и при его непосредственном участии вот уже два с лишним года ведется работа по реализации его идеи. Дело близится к завершению, и в случае благополучного окончания позволит – выделяю лишь один пакет последствий – позволит нашей стране, России, совершить не шаг, а прямо-таки прыжок вперед – и в политическом, и в экономическом, и во многих других направлениях. Я бы с большим удовольствием изложил вам суть дела подробно и, смею надеяться, достаточно квалифицированно, – я тоже физик, хотя некоторое время тому назад отошел от этой деятельности, – но на такую откровенность я просто не имею права. Это вовсе не значит, что я не полагаюсь на вашу скромность; тема просто закрыта даже для большинства наших сотрудников.

Генерал остановился, чтобы передохнуть, и этой паузой воспользовался Жокей Мысли:

– Скажите, Петр Никитич… Эта работа имеет отношение к военному ведомству?

На лице генерала обозначилась легкая улыбка.

– Трудно ответить однозначно. Сама по себе идея не штатская и не военная – научная. Но вы прекрасно понимаете, что практически любая идея может быть использована и в той, и в другой плоскости. Физика, химия, биология – не военные науки, как, скажем, тактика или стратегия, или, может быть, баллистика; но вы знаете, что все они могут использоваться – и используются или использовались – в целях обороны. То же можно сказать и об идеях Груздя. Во всяком случае, это не какое-то новое сверхоружие. Это следующий этап, это завтрашний день развития компьютерной техники: на порядки уменьшаются вес и энергоемкость, отсутствует то, что мы называем клавиатурой – команды снимаются с вашего биоизлучения, а монитор возникает перед вами буквально из ничего, он не является вещественным в нашем понимании, он реализуется скорее внутри вас, чем перед вами, максимум того, что потребуется, – пара очков; не тех, разумеется, что вы покупаете в аптеке. И память: мировая годичная информация в объеме кубика сахара. Вся система не требует кейса; размером она соответствует примерно карманным часам, которые еще недавно снова были в моде. Энергия – одна батарейка, какую вы вставляете в наручные часы, ее хватает на месяц.

Кажется, генералу удалось произвести на аудиторию сильное впечатление.

– Интересно, – пробормотал так, чтобы быть услышанным, Висячий Замок, в прошлом тоже физик. – Что же это за принцип? Это должно быть что-то совершенно новое…

Асунин кивнул:

– Несомненно. Настолько новое, что нигде больше – нигде в мире – таких работ сегодня не ведется – пока еще не ведется, в этом вам придется мне поверить на слово.

Он был, как я понимал, не из Внешней разведки; тем не менее я ему почему-то поверил.

– А сказанное, – продолжал генерал, – означает, что все, кого подобная проблематика может интересовать, приложат – и уже прилагают, надо думать, все усилия для того, чтобы максимально войти в курс дела, а при малейшей возможности и перехватить у нас инициативу. Вы ведь понимаете: тот, кто овладевает этой идеей, на неопределенно продолжительное время захватывает мировой рынок.

Похоже, на сей счет ни у кого из нас не возникло сомнений.

– И вот мы пришли к вам, чтобы спросить: по вашему мнению, если человек, так сказать, необычно исчез – не может ли это привести к нежелательным последствиям – в плане моего доклада?

И в этом тоже у нас разногласий не было. Так что Тигр выразил общую мысль, когда сказал:

– Безусловно, может.

– Вот почему мы просим вашей… вашего сотрудничества.

Привычно поскребя пятерней лысый затылок, Тигр Подземелья проговорил:

– Ах, вот как. Исчезнуть всерьез в дни самых горячих дел, поездок, встреч, обещаний, переговоров, компромиссов, хитрых ходов, о которых акционеры новой компании, как правило, ничего не знают, но без чего создание ни одной фирмы, даже и меньшего масштаба, не обходится, – да, это действительно выглядит серьезным делом. Однако не имеющим к нашему Институту ровно никакого отношения. Мы не занимались ни политикой, ни экономикой. Наукой, только наукой.

Генерал изобразил улыбку и возразил:

– Разве? В таком случае, ошиблись наши сотрудники, докладывавшие мне, что вы, кроме чистой науки, занимаетесь и операциями предупреждения – назовем их так, и получением различной современной информации – не исторической и не футурологической. Я не прав?

Я подумал, что он нашел очень изящный эвфемизм для слова «шпионаж». Но тут генерал был и в самом деле не прав: этим мы не занимались, поскольку никто еще не успел нам этого предложить. Асунин же, не дожидаясь ответа, продолжал:

– Пока что из этого факта не возникло ни сенсации, ни паники; но счет идет буквально на дни. А между тем – приоткрою тайну – вы были совершенно правы: уже подписаны некоторые протоколы, идет обсуждение условий нескольких сделок, по сути – экспансия на мировой рынок уже начата, готова к регистрации компания, недавно возникшая, которая будет заниматься всеми этими делами. Мы ведь до последних дней были совершенно уверены в благополучном исходе, и все говорило об этом. Но сейчас… Не то, что провал, но даже малейшая заминка приведет к срыву всей, так сказать, операции. Мы откатимся на исходные; а тут время играет решающую роль: не сделаем мы сегодня – завтра то же самое сделают другие. Тем более что уже закуплено оборудование, уже идет монтаж, и то, что мы называем Головным институтом Груздя, на самом деле является первым заводом, который будет выпускать такую продукцию.

На этот раз паузу он держал почти полминуты. Потом Пещерный Лев спросил:

– Однако, насколько можно судить по информации, с Груздем не произошло ничего особенного? Вы сказали – он исчез. Но в таком случае при чем тут мы? Исчез – ищите с милицией…

– По-моему, речь не идет об исчезновении, а просто – он захворал. Легкое простудное заболевание, – я тут же воспользовался случаем, чтобы вставить словечко. – Слышал краем уха. По радио.

– Это манная каша для массовой информации, – пробормотал Висячий Замок. – Как всегда.

– Вот именно, – подтвердил генерал. – На самом деле он исчез. И, судя по всему, всерьез – и не совсем естественным путем. Сейчас поясню. Истинная картина такова. После нормального дня Груздь лег спать у себя на даче. И вечером, и ночью, и утром все было – по всем признакам – в полном порядке. В полнейшем. Не установлено ни единого постороннего лица в радиусе безопасности. Уровень излучений, полей, состав воздуха, пища – все замерялось и проверялось непрерывно, как полагается. Там, конечно, есть всякое… но ничего такого, что имело бы значение для данного эпизода. Ни единой аномалии. Но его нет. Только тело. Вы уже поняли, я полагаю? Он уснул – и вот уже трое суток не просыпается.

– Как вы, собственно, узнали об этом?

– Н-ну… Я предпочел бы…

Секреты, секреты… Вечные секреты даже от своих. Тьфу.

– Когда это случилось? – спросил я.

– Объявили лишь на третьи сутки. То есть сегодня ранним утром.

– Как мыслят специалисты? Медики, не ваши.

– Глубокая летаргия.

– А предпосылки были?

– Никаких.

– Где сейчас тело?

– В клинике, какая ему полагается. Сперва там, на даче, медики решили, что он просто переутомился, пусть, мол, отоспится. И только на вторые сутки забеспокоились. Стали пытаться разбудить – но без всякого результата. Тогда обратились к нам.

– Ну и слава Спящему, – пробормотал Борич. – Не то добудились бы и до необратимого результата.

– Анализ охраны и всех прикосновенных к делу лиц? – поинтересовался Пещерный Лев.

– Ну, что касается государственных служб и методов, – ответил генерал, – то, могу заверить, все сделано по высшему уровню. Дело в другом. По вашему мнению, по имеющемуся опыту, – там, в этом самом пространстве, может быть применено к… находящемуся там… Не знаю, как принято у вас их называть… к нему может быть применено насилие? Его можно, например, похитить?