Текст книги "Карельский блицкриг"

Сталин стоически выслушал ответ несговорчивого соседа. Все эмоции, что бушевали в его сердце, выразились в довольно неожиданном для финнов образе. Впервые за все время переговоров Сталин неожиданно встал из-за стола и принялся медленно расхаживать вдоль окон. Держа в левой руке так и незажженную трубку, он несколько раз молча прошел из угла в угол комнаты, после чего вернулся в свое кресло.

– А как отнесется финская сторона к предложению продать Советскому Союзу несколько мелких островов у мыса Гангут? В военном плане для Финляндии они не представляют какой-либо ценности, так как ни в коей мере не влияют на оборону побережья и самой столицы. Большого гарнизона на этих островах держать просто невозможно, точно так же как и использовать их для нападения на Хельсинки. Нам же они позволят контролировать дальние подходы к Ленинграду вместе с базой на эстонском побережье… – спросил советский вождь, демонстративно глядя в сторону Паасикиви. Из всех участников переговоров Юхо был единственным делегатом, кто действительно стремился найти взаимовыгодный компромисс для двух стран.

Официально возглавляя финскую делегацию, он был полностью связан по рукам, так как не обладал правом принятия окончательного решения. Согласно указу президента Паасикиви мог только вести переговоры, ежедневно информировать Каллио о ходе процесса, но последнее слово не за ним. Таким был специфический юмор руководителя Суоми.

– Предложение господина премьер-министра весьма важно и интересно. Я сегодня же передам его для ознакомления господину Каллио, – заверил Сталина Паасикиви, чем вызвал ехидную гримасу на лице Таннера. Господин министр лучше всех присутствующих знал, что все инициативы Москвы были обречены на провал. Слишком много иностранных советчиков стояло за спинами господ Рюти и Каллио, обещавших финнам всестороннюю помощь в возрождении «Великой Финляндии».

События следующего дня показали, как далеко зашел процесс воинственного противостояния маленькой свободолюбивой республики перед азиатской империей. По приказу из Хельсинки финская делегация неожиданно прервала переговоры и спешно выехала на родину, без каких-либо объяснений.

Подобное поведение финнов очень озадачило советскую сторону. Строились различные догадки об инсульте финского президента, но они были неверны. Финский президент чувствовал себя хорошо, а пауза на переговорах была вызвана куда более прозаическими причинами.

В тот же день, когда были прерваны переговоры, финские власти начали эвакуацию приграничного населения. Кроме этого, началась частичная эвакуация жителей Хельсинки, из-за возможной военной угрозы со стороны СССР. Другим важным шагом было занятие войсками укреплений линии Маннергейма на всей ее протяженности и начало переброски войск в район советско-финской границы в Карелии.

Делалось это в отличие от южного участка границы, где все военные приготовления были откровенно демонстративными, здесь финны сосредотачивали свои войска скрытно, перебрасывая их малыми силами, с целью скрыть их место сосредоточения. Все это было обусловлено тем, что на секретном совещании от 16 октября при участии военных представителей Англии и Франции был принят окончательный план боевых действий. Из-за того, что британцы не успевали передать финской армии снятые с линкоров орудия, было решено отказаться от активных действий против Ленинграда.

– Пусть русский медведь сломает свои клыки и когти о крепость наших укреплений, – сказал военный министр Ниукканен, – а мы нанесем свой главный удар там, где нас не ждут – в Карелии! Здесь будут сосредоточены наши лучшие силы, которые разнесут в щепки русских.

– Очень верное решение, – поддерживали его решение англичане и французы. – Пока Сталин занят обустройством своей новой границы на западе, у него нет больших сил для защиты своего севера. И те предложения, что он делает на переговорах в Москве, наглядное тому подтверждение. Красная армия слаба, она только и может, что занимать беззащитные земли и при помощи немцев принуждать поляков к капитуляции, как это было в Бресте и Львове!

Все эти слова ложились целебным бальзамом на души финнов, и они, подобно крысам, шли за дудочкой легендарного крысолова к своему светлому будущему.

Когда финская делегация вернулась в Москву, общая численность финской армии с 37 тысяч человек мирного времени увеличилась до полумиллиона человек. Это, с одной стороны, радовало глаз, с другой – доставляло серьезные проблемы. Всех призывников следовало не только одеть, обуть и накормить, но ещё и вооружить.

Запасов оружия на складах, накопленного за годы независимости страны озер, хватало, но в основном это было устаревшее вооружение. Для защиты столицы Финляндии от ударов с воздуха требовались современные зенитные орудия вместо устаревших пулеметов «максим», поставленных по четыре ствола на подвижные рамы. Также финской армии не хватало противотанковых пушек, и англичане стали усиленно помогать в ликвидации этих проблем. Некоторые партии нового вооружения были получены из Англии, но главная часть артиллерийского парка поступала из соседней Швеции в виде 37-миллиметровых полуавтоматических противотанковых пушек «Бофорс» и 40-миллиметровых автоматических зениток той же фирмы.

Вместе с ними прибыли и шведские офицеры-инструкторы, принявшиеся интенсивно обучать финские расчеты. Для подготовки столь огромной массы, одетой в военную форму, к наступлению требовалось время, и финский президент посчитал разумным продолжить переговоры с Москвой.

– Сталин желает поговорить? Мы любезно предоставим ему такую возможность, – говорил Каллио государственному советнику Хаккарайнену. – Говорите, но помните, что наша страна родилась в войне и только война позволит нашей нации стать великой. У польского маршала Пилсудского была мечта раздвинуть границы Польши от моря до моря. У нас тоже есть подобная мечта. Все мы хотим, чтобы восточная граница великой Финляндии проходила по берегам Белого моря. Бейтесь за эту мечту, сражайтесь за нее, и от того, как вы будете это делать, будут зависеть сроки ее исполнения.

Напутственная подобными словами, финская делегация отправилась в Москву с твердым намерением решать все вопросы с русскими исключительно с позиции силы. На эту решимость не смог повлиять и тот факт, что второй человек в Германии Герман Геринг на встрече с министром иностранных дел Финляндии посоветовал финнам согласиться на условия Сталина. Он также сказал, что в случае военного конфликта, несмотря на многочисленные дружественные связи, что связывали рейх и Финляндию, Германия не сможет оказать ей помощь.

Геринг не стал пояснять Эркко причины, которые крылись в подготовке реализации плана «Гельб» – нападения вермахта на Францию, но сказано все было прямо и открыто.

Так же честно и откровенно обозначила свою позицию Швеция, известившая соседа о своем нейтралитете в возможном военном столкновении со Сталиным. Шведы сказали, что не станут препятствовать проходу через свою территорию иностранных добровольцев, равно как и не запретят действия самих жителей королевства, пожелавших воевать на стороне финнов, но на открытую вооруженную поддержку шведской армии рассчитывать не придется.

Все это было доведено до сведения президента, но осталось пустым звуком. Курки были взведены, фитили зажжены, и оставалось только неторопливо раздувать их в преддверии большого выстрела.

Переговоры возобновились перед самыми ноябрьскими праздниками, к которым финская делегация преподнесла Сталину подарок в виде категорического отказа от всех ранее сделанных советской стороной предложений. Все это было сказано в довольно резкой форме, что породило ответную реакцию со стороны Молотова. Измученный постоянными отказами в издевательской форме, Вячеслав Михайлович не выдержал и бросил финнам упрек о том, что знает причину их постоянного отказа на советские предложения.

– Нам известно, что за вашей спиной стоят две европейские державы, которые дирижируют вами в угоду собственных интересов! Подумайте, нужно ли это Финляндии?! Следует ли слепо выполнять их волю? – задал вопрос финнам нарком, чем вызвал гневное негодование у советника Хаккарайнена. Гордо встав из-за стола, он объявил, что его стране нанесено оскорбление, и делегация покинула зал переговоров.

На следующий день Молотова на переговорах не было, и Сталин попытался несколько сгладить вчерашний инцидент, но финны упрямо стояли на своем и больше к вопросу о территориях уже не возвращались.

После ноябрьского парада переговоры возобновились, и Сталин предложил для смягчения напряженности на Карельском перешейке уменьшить численность гарнизонов оборонительных линий с обеих сторон.

– Мы прекрасно понимаем, что и вам и нам нужны твердые гарантии того, что никто из нас не нападет друг на друга. Давайте сделаем шаг в этом направлении. Создадим комиссии с правом проверки и контроля за выполнением сокращения числа воинских контингентов на границе, – сказал председатель правительства, но и эти слова остались гласом вопиющего в пустыне.

Услышав очередной отказ, разозленный Сталин впервые за все время переговоров попытался надавить на финнов.

– Мы мирные люди. Война с вами нам совершенно не нужна, но для защиты своих рубежей мы можем прибегнуть к помощи пушек и привести в боевую готовность Балтийский флот, – пригрозил генеральный секретарь, на что незамедлительно получил обезоруживающий ответ.

– Нашей стране легче и проще воевать с вами, чем удовлетворить хотя бы часть ваших требований и предложений, – напрямую заявил Хаккарайнен, после чего переговоры завершились. В тот же день финская делегация отправилась домой, где ее встречали подобно триумфаторам. Вскоре президент и премьер-министр на встрече с членами делегации выразили одобрение их поведению на переговорах со Сталиным. Каллио специально подчеркнул, что только твердая позиция позволит Финляндии и дальше проводить независимую национальную политику.

Примерно в то же время в Кремле состоялось заседание Политбюро, на котором обсуждался вопрос о военном решении проблемы безопасности Ленинграда. Высказывались различные варианты и предложения, но окончательное решение пока не было принято.

Подобно легендарному Понтию Пилату, обе стороны умыли руки и, полностью уверенные в правоте собственной позиции, стали ждать дальнейшей развязки событий.

Глава V
На реке Сестре ветка клонится

Утверждая о том, что советской стороне известно, кто стоит за спинами финнов, Вячеслав Михайлович Молотов говорил не просто так, наобум тыча пальцем в небо. Информация об активности Англии и Франции в Финляндии регулярно поступала в Москву из разных источников, и в первую очередь по каналам разведки.

В отличие от британской дипломатии, которая с давних пор удачно сочетала в себе как дипломатическую работу, так и разведывательную деятельность, советские посольства исполняли в основном представительские функции. Да, под их крышей работали сотрудники советской разведки, но сами дипломаты в основном исполняли приказы и решения, пришедшие к ним из Москвы. И больше извещали центр об уже свершившихся фактах, нежели добывали информацию из различных источников.

Представители НКИД в Лондоне встречались с бывшими и действующими представителями британской дипломатии, слушали их мнения, высказывали свою точку зрения, обсуждали слухи и сплетни светской жизни. Во время таких встреч происходила своеобразная игра, где каждая из сторон пыталась как можно больше узнать о планах противника и как можно меньше приоткрыть собственные намерения, прикрыв их хорошо сдобренной дезинформацией. На жаргоне британских дипломатов это означало «подсунуть дохлую кошку», на что они были большие мастера.

В подобных условиях советским дипломатам было крайне трудно найти нужные для себя сведения в массивах предоставленной им информации. Подобно золотоискателям, они перемывали горы пустой породы в поисках крупицы благородного металла. В силу этих обстоятельств дипломатический канал поставки достоверной информации из Лондона был мал и скуден. Куда более точную информацию по своей линии добывала разведка, располагавшая к этому моменту такими агентами, как «Кембриджская пятерка».

Именно они дали Москве относительно полную информацию о действиях британского правительства в Финляндии. Их сведения носили в основном фрагментарный характер, но свести их в одно целое специалистам по разведке не составило большого труда.

Однако и они определенное время не позволяли узнать весь замысел господина Чемберлена, так как только приоткрывали кусочек занавеса над ними. Агенты информировали о том, что англичане и французы оказывают всестороннее давление на финнов, суля им всяческие блага и давая всевозможные обещания, и подталкивают к военному конфликту с Россией.

О том, что северный сосед занят усиленными приготовлениями к войне, докладывали и пограничники. На участке советско-финской границы под Ленинградом заметно увеличилось число провокаций со стороны финнов в виде обстрела из оружия и попыток проникновения на советскую территорию.

На каждый такой случай советская сторона подавала протест финским пограничникам, на что получала разные по форме, но оскорбительные по содержанию ответы. Иногда пограничные комиссары обещали разобраться со случившимся инцидентом, но чаще всего говорилось, что власти не могут сдержать праведный гнев финнов против Советов, зарившихся на их исконные земли.

Так продолжалось до седьмого ноября, когда из Парижа поступило сообщение с пометкой «Молния», которое если не полностью обнажало намерения коварного противника, то позволяло узнать о его намерениях.

Сведения, всколыхнувшие обитателей Кремля, были получены от разведывательной сети, полученной в наследство еще от царского военного разведчика Алексея Игнатьева. В свое время он активно вербовал в информаторы французских офицеров, многие из которых согласились работать на новую Россию. Несмотря на идейные разногласия с Москвой, они охотно поставляли информацию за денежное вознаграждение. Именно острая нужда в деньгах подтолкнула офицера генерального штаба Жане Крильона продать резиденту русской разведки военные планы финнов. При этом француз искренне считал, что не наносит вред интересам своей родины. Ведь он раскрывал секреты не великой Франции, а каких-то там финнов и англичан.

Когда полученные сведения легли на стол Сталину, он срочно созвал совещание с участием Молотова, Берии, Жданова, Ворошилова и начальника Генерального штаба командарма 1-го ранга Шапошникова.

Он был единственным настоящим военным среди всех собравшихся в сталинском кабинете, и ему было предложено дать оценку намерений финской армии.

– Скажите, Борис Михайлович, насколько на ваш взгляд могут быть достоверны те сведения, которые поступили к нам по линии разведки и с которыми вы уже ознакомлены. Действительно ли финны могут начать войну с нами, или все это ловкая дезинформация, направленная на то, чтобы втянуть нас в военный конфликт, с пусть несговорчивым и неуживчивым, но все же нашим близким соседом?

Как истинный воспитанник Академии Генерального штаба, услышав обращенный к нему вопрос, Шапошников начал вставать и приготовился отвечать стоя, но Сталин сделал упреждающий жест рукой.

– Можете отвечать сидя, Борис Михайлович, мне кажется, так вам будет удобнее, – предложил вождь, и маршал покорно сел на стул.

– Генеральный штаб, товарищ Сталин, внимательно изучил все предоставленные нам разведкой материалы и пришел к единогласному мнению, что угроза нападения Финляндии на Советский Союз существует и вполне реальна.

– Как реальна?! – удивленно воскликнул Ворошилов. – Они ведь не самоубийцы и не сумасшедшие, эти финны, чтобы объявлять войну стране, в несколько раз больше и сильнее их. На что они надеются, сделав этот шаг?

– Не на что, а на кого, – уточнил Сталин. – На стоящих за их спиной французов, а в особенности на англичан и их стотысячный десант в Мурманск. Господин Айронсайд хочет смыть с себя позор восемнадцатого года и взять реванш, охватив наш Север финско-британскими клещами. Учитывая количество наших сил на Кольском полуострове и число кораблей Северного флота, такой сценарий войны мне кажется вполне реальным.

– Совершенно, верно, товарищ Сталин. Увеличив свою численность за счет призванных в строй полумиллиона резервистов, насытив новые части оружием, к концу декабря финская армия может нанести сильный удар в Карелии и, не считаясь с потерями, выйти к Белому морю. Даже если им не удастся захватить Архангельск, они полностью отрежут Мурманск, который без поддержки извне не сможет долго сопротивляться британскому десанту, – подтвердил командарм.

– Полмиллиона резервистов – слишком большая цифра для такой маленькой страны, как Финляндия. Но даже если это так, то ведь их надо обучить и вооружить, – осторожно усомнился Жданов.

– Относительно числа резервистов – эти данные нам предоставила разведка. Возможно, приведенные мною цифры и несколько разнятся с истинным положением дел, но суть дела от этого не меняется. Генеральный штаб считает, что финны могут к концу декабря сосредоточить на карельском участке границы трехсоттысячную группировку войск, способную прорвать наши приграничные заслоны. Что касается обу чения резервистов, то сказанное замечание верно. У финнов нет нужного количества командиров с боевым опытом, что является большим минусом в любой войне, однако в этом случае он им и не потребуется. Их главная задача дойти до Белого моря и встать в глухую оборону, прочно отрезав Мурманск от остальной страны. Все остальное за них сделают британцы и их союзники французы, воевать с которыми мы ещё не готовы… – с сожалением признал Шапошников.

– В отношении оружия, то его в Финляндии много осталось еще с Гражданской войны. Немцы, англичане и французы их щедро снабжали оружием, плюс арсеналы Гельсингфорса. Может быть, оно несколько устарело, но для дела вполне пригодно. При помощи его финская армия может выполнить поставленную перед ней англичанами и французами боевую задачу по прорыву границы и удержанию обороны. Ведь вся боевая кампания на Севере рассчитана на короткий срок в три-четыре месяца, так называемый блицкриг.

– Я хотел бы добавить, товарищ Сталин, – подал голос нарком НКВД, – по данным нашей разведки, англичане начали поставки зенитных пушек в Финляндию через норвежский порт Нарвик и Швецию. Первая партия орудий на днях прибыла в Финляндию, вместе с английскими инструкторами.

– Если в деле появились английские инструкторы, то господин Чемберлен за дело взялся всерьез и британский десант в Мурманск становится реальностью, – нерадостно произнес Молотов.

– Согласно полученным из Парижа сведениям, англичане собираются вторгнуться на нашу территорию не позднее середины марта, группировкой общей численностью в сто тысяч человек. Насколько реальны эти сроки и цифры, ведь согласно вашим же докладам все сформированные дивизии на острове отправляют во Францию? – спросил начальника Генерального штаба маршал Ворошилов.

– Сроки вполне реальные, товарищ маршал. Генеральный штаб считает, что некоторую часть десанта составят французские солдаты. На это точно указывают предоставленные разведкой документы. А что касается британских дивизий, то вполне возможно, что на континент пойдут не чисто британские войска, сформированные на острове, а войска доминионов. Из Канады, Австралии или Южной Африки, как это было в предыдущую мировую войну. За оставшиеся пять месяцев англичане вполне смогут собрать нужные для вторжения силы и попытаться их десантировать на наш Север.

– Мерзавцы, – с горечью произнес Сталин. – Значит, мы определились, что финны могут и, скорее всего, начнут против нас войну в декабре этого года. Тогда возникает законный вопрос, что мы можем противопоставить их агрессивным действиям?

Все выжидающе посмотрели на Шапошникова, так, словно он один решал дальнейшую судьбу страны.

– Единственное эффективное действие в этом случае это начать боевые действия раньше противника. Нанести ему упреждающий удар до того момента, когда его войска успеют полностью сосредоточиться и развернуться на исходном рубеже атаки. Пока войска врага разъединены и разрозненны, пока они еще не собраны в один единый кулак, их следует попытаться разбить по частям с минимальными для себя потерями. Зная примерное направление предполагаемого главного удара финнов и исходя из общей численности их войск, Генеральный штаб предлагает не позднее начала декабря нанести по противнику один главный и три вспомогательных удара в разных местах советско-финской границы.

– Получается четыре удара в разных местах? Но тем самым мы сами распылим свои силы и сыграем на руку противнику – не согласился с Шапошниковым Ворошилов.

– Не совсем так, товарищ маршал. В тех местах, а это районы Кандалакши и Кеми, у финнов нет крупных сил, и наступая, мы создадим угрозу расчленения Финляндии. С целью недопущения этого финны будут вынуждены снять часть сил со своего главного направления.

– Резонно, – согласился с командармом Сталин. – А где вы собираетесь нанести свой главный удар. В Карелии?

– Нет, товарищ Сталин. В Карелии будет нанесен упреждающий удар по противнику, главный удар мы предлагаем нанести на Карельском перешейке.

– То есть по линии Маннергейма, там, где нас финны и ждут. Вам не кажется, Борис Михайлович, что здесь некоторое противоречие… – Сталин внимательно посмотрел на ответчика, но тот не смутился.

– Нет, товарищ Сталин, не кажется. Предлагая этот вариант, Генеральный штаб исходил из того, что единственное, что может принудить противника выйти из войны, это непосредственная угроза их столице. Пробиться к Хельсинки через Карелию, где будут находиться главные силы противника в условиях зимы, будет очень сложно. Кругом болота, полное отсутствие условий для маневра, означает, что сражаться с противником придется лоб в лоб, неся при этом серьезные потери.

Путь через перешеек короче, и согласно разведывательным данным, предоставленным командующим Ленинградским военным округом командармом Мерецковым, финская оборона на нем имеет слабые места. Так, в некоторых местах оборона состоит из старых дотов, лишенных артиллерийской поддержки, а кое-где представляет собой линию земляных укреплений с проволочными заграждениями. Зная эти слабые места, можно попытаться прорвать оборону противника и развить наступление сначала на Выборг, а потом на Хельсинки.

– Ну а если, не дай, конечно, бог, наши войска не смогут прорвать оборону противника. Что тогда? Карельский перешеек по своим природным свойствам ничуть не лучше карельских болот для удара в лоб.

– Я убежден, что наши войска прорвут оборону противника и принудят его начать мирные переговоры, товарищ Сталин, – твердо заверил генерального секретаря нарком обороны, и тот с ним согласился.

– Ну что же. После польского похода и победы на Халхин-Голе у нас нет причин сомневаться в словах товарища Ворошилова. Будем считать, что Генеральный штаб принял верное решение и не ошибся. А если и ошибся, то мы его поправим и поможем. Борис Михайлович, предоставьте нам свой план в окончательном виде. Это, как я понимаю, был только черновой вариант.

– Будет исполнено, товарищ Сталин.

Вождь внимательно оглядел соратников, готовясь сделать небольшое резюме, но в разговор вновь вмешался Берия.

– Разрешите, товарищ Сталин. У меня имеется важная информация, политического значения.

– Относительно финнов? – уточнил вождь, не привыкший путать военную и политическую информацию.

– Да.

– Ну что узнали твои орлы? – мягко усмехнулся вождь.

– В Хельсинки замечена резкая активизация местной белогвардейской нечисти, что вполне объяснимо в связи с приготовлением финнов к войне. В столицу Финляндии прибыло несколько высокопоставленных представителей РОВСа вместе с Борисом Бажановым.

– А этому предателю что там понадобилось? – нахмурился Сталин, услышав имя своего бывшего секретаря, сбежавшего на Запад в двадцатых годах.

– Отрабатывает свои тридцать сребреников. Собирается создать из местных белогвардейцев и тех красноармейцев, которые будут захвачены финнами в плен, русскую освободительную армию, которая вместе с финнами должна будет захватить Ленинград и объявить о создании нового правительства в России.

Слова Берии вызвали у всех сидящих в кабинете смешанные чувства гнева и отвращения. Появление в северной столице нового правительства России означало раскол страны и начало новой гражданской войны.

– Знакомые намерения, – глухо произнес генсек. – Нечто подобное хотели сделать господин Тухачевский с компанией в случае начала польско-германского вторжения в СССР. Тогда наши войска должны были потерпеть поражение в Белоруссии, после чего они намеревались поднять мятеж в Москве. Теперь же, когда у нас нет «пятой колонны», господа англичане и французы хотят нанести нашим войскам поражение на Севере и принести России новое правительство извне, на своих штыках. Все понятно. И кого они собираются поставить во главе этого правительства спасения? Генерала Деникина как бывшего Верховного правителя России или кого-то из потомков великих князей Романовых?

– К сожалению, товарищ Сталин, точно имя этого человека пока неизвестно, но это точно не Романовы и не генерал Деникин. Монархисты уже не имеют никакой политической силы, а бывший Верховный правитель Юга России полностью отошел от всех политических дел и занимается исключительно мирной жизнью. Разводит на своей ферме кроликов.

– Новый российский Диоклетиан, – усмехнулся Молотов, но вождь пропустил его слова мимо ушей.

– Ладно, не Деникин и не Романовы, тогда кто? Кто, по мнению наших врагов, может возглавить это правительство и привлечь на свою сторону хотя бы часть народа? На кого они собираются сделать ставку, Лаврентий?

– Точных данных пока нет. Но наша американская агентура заметила особенную активность местных властей вокруг господина Керенского. К нему несколько раз приезжали представители госдепартамента США, после которых на его счету появилось солидная сумма, и главное: Керенский заговорил со своим окружением о его скором отъезде в Россию.

– Да, этот краснобай вполне подходит на роль главы марионеточного правительства. Хоть в Мурманске, хоть в Архангельске, хотя в Хельсинки. Главное начать, заявить о себе, а там куда кривая выведет.

– Чтобы потом вновь бежать на американском автомобиле в женском платье, – поддел Керенского Ворошилов, чем вызвал легкий смех среди собравшихся в кабинете генсека людей, но новые слова Берии быстро вернули их с небес на землю.

– Но есть еще один человек, который по своей значимости далеко превосходит Керенского… – многозначительно произнес Берия, и по тому, как напряглась спина вождя, было видно, что он догадался, о ком говорил нарком.

– Кто? Троцкий?

– Да, товарищ Сталин.

– И что? К нему тоже приезжали?

– Пока нет, но наши мексиканские друзья постоянно следят за его домом.

– Троцкий действительно знаковая фигура, но пойдет ли он на сотрудничество с англичанами? – усомнился Молотов.

– Пойдет, – безапелляционно заявил Берия, – ради власти пойдет. Тем более у него старые связи с английскими и американскими банкирами.

– Ладно, не будем гадать на кофейной гуще. Как говорят военные, война план покажет, – прервал прения Сталин. – Но появление нового русского правительства не должно застать нас врасплох. Какие есть предложения?

– Думаю, что на их русское правительство в Финляндии мы должны ответить своим финским правительством в СССР. Мало ли у нас финнов для этого дела осталось… – высказал предложение Жданов.

– Верно говоришь, Андрей. Сразу после занятия любого финского городка следует объявить о создании нового финского правительства. Они хотят иметь две России, так пусть получают две Финляндии… – подхватил его предложение Молотов.

– Думаю, что это будет верным ходом, – согласился Сталин. – Посадить их в Хельсинки, конечно, мало шансов при таком зверином антисоветизме, в котором погрязла Финляндия. Но доставить лишние хлопоты господину Каллио стоит. В борьбе с противником не на жизнь, а насмерть не следует пренебрегать никакими средствами. Товарищ Жданов, создание нового финского правительства и обеспечение его всем необходимым, включая радиостанцию, поручается вам.

– Понятно, товарищ Сталин, – секретарь Ленинградского обкома сделал пометки в своем блокноте, – постараемся сделать в лучшем виде.

– Сделайте. А тебе, Лаврентий, особое задание, наблюдение за Троцким. Чует мое сердце, что к нему приедут гости с интересным предложением, от которого обычно не отказываются.

Предчувствие не обмануло вождя. Через пять дней после совещания в Кремле наружное наблюдение зафиксировало появление гостей на мексиканской вилле Троцкого, которых тот с радостью принял.

О чем говорил лидер IV Интернационала с посланниками большого капитала, было пока неизвестно. Своих людей в близком окружении Троцкого, способных осветить этот вопрос, у Берии не было, но уже сам визит давал обильную пищу для размышлений.

Когда нарком НКВД доложил Сталину о встрече, тот сильно встревожился.

– Троцкий, конечно, отказался возглавить правительство до того, как финны нанесут нам серьезное поражение. Вот тогда, когда на всех углах будут кричать о сокрушительном разгроме нашей армии, можно будет выходить из подполья и объявлять о своих претензиях на власть. Как он говорил: «Власть надо брать, когда войска противника будут стоять в ста километрах от столицы». Все верно, самый удобный момент для переворота.

Вождь внимательно посмотрел на наркома.

– Троцкий стал нам очень опасен. Первый раз он нам крепко нагадил в Испании, когда его сторонники подняли мятеж в Барселоне и спутали нам все карты в борьбе с Франко. Теперь он вступил в связь с американцами и англичанами и готов возглавить новое российское правительство… – Сталин сделал паузу, а затем, собравшись с духом, произнес: – Его надо убирать, и чем скорее, тем лучше. Даже если нам удастся сорвать новую иностранную интервенцию в Россию, он по-прежнему будет представлять для нас смертельную угрозу. Ради достижения своей цели он пойдет на союз с кем угодно. С англичанами, американцами, немцами, японцами, хоть с чертом и дьяволом. Его нужно убирать. Это можно будет поручить мексиканским товарищам?

– Да, конечно. Комбриг Сикейрос рвется в бой. У него свои счеты с троцкистами по Испании.

– Вот и отлично. Пошлите надежного человека ему в помощь и приступайте. Троцкий в Финляндии, а тем более в Архангельске – это бомба.

Сталин встал, подошел к висевшей на стене карте Советского Союза и негромко произнес: