Текст книги "Мифы о мире мертвых. От Осириса и Хель до похищения Персефоны и «Божественной комедии»"

Глава 4. Загробный суд: путь на тот свет и муки ада – Аида

Все общества, начиная с самых примитивных, заботились о справедливости. И в первобытные времена существовало множество обычаев и запретов. Люди ждали, что нарушителей правил жизни в коллективе накажут при жизни или, по крайней мере, на том свете.

Загробный суд был призван разрешить все споры, которые так и не решили в мире живых, поэтому он касался не только умерших, но и живущих: усопшего на том свете встречали стражи загробного мира. И если он не проходил испытания, то превращался в свирепого духа, вымещавшего злобу на живых.

СТРАЖИ ТОГО СВЕТА

Австралийцы вурадьери верили, что умершие должны подниматься на небо к Байаме на веревке через узкую щель, которую проделали еще их первопредки. По сторонам от щели сидели два стража – Луна-мужчина и Солнце-женщина. Запреты в первобытном обществе касались прежде всего сексуальных отношений. Именно поэтому в загробном мире и в мифах особую роль играют мотивы, связанные с половыми органами. У Луны в австралийском мифе такой длинный пенис, что он несколько раз обернут вокруг светила. У Солнца же длинный клитор прикрывал лучи. Умерший не должен был показать испуг или удивление при виде светил с гротескными чертами.

Далее его поджидали два первопредка, которые принимались задавать ему вопросы. Умерший, однако, должен был молчать. Тогда предки исполняли при нем эротические танцы и пели смешные песни. Но и здесь ему не следовало смеяться или даже улыбаться, иначе он не попадет в небесный мир. Затем в чувственной пляске к нему приближались женские духи, но он должен был оставаться неподвижным.

Умерший изображал своего рода царевну Несмеяну и должен был показать, что он действительно мертв, чтобы упокоиться в небесном мире. Он должен сдержать живые реакции на вызов существ того света.

Страж загробного мира Гунмалнг австралийского племени гунвинггу испытывает умершего более примитивным способом: он просто старается выбить у него передний зуб. Если из десны идет кровь, человек еще жив и дух должен вернуться в тело. Если дух действительно принадлежит умершему, он должен направляться по дороге в небесный мир, а за ним неотступно следует белый попугай. Дорогу охраняет пара стражей. Жена одного из них, услышав предупреждающий крик попугая, должна пожалеть вновь прибывшего духа и отвлечь мужа, который может его погубить.

Тогда умерший идет дальше и видит группу духов: они едят рыбу. Те начинают причитать и будят очередного стража. Он просыпается: если в загробный мир пришел новенький, страж должен отрубить страннику ноги. Тут духи вновь помогают умершему: они говорят, что оплакивают пойманную рыбу. Тогда страж засыпает. Наконец умерший подходит к реке и зовет лодку. Появляется перевозчик: этот австралийский Харон жесток с мужчинами и более обходителен с женщинами, ведь от них даже на том свете можно ждать вознаграждения на другом берегу. Мужчине перевозчик подгоняет старую лодку и всю дорогу бьет несчастного, женщине подает новую лодку.

У других народов стражи загробного мира могут быть более прагматичными. Жители острова Вао на архипелаге Новые Гебриды в Тихом океане верят, что вход на тот свет охраняет чудовищный краб. Он пожирает душу, если у нее нет с собой жертвенных свиней, зарезанных при погребении. Если чудовищу достаются свиньи, краб пропускает душу.

На острове Аврора верили, что загробный мир охраняет гигантская свинья, которая пожирает всех, кто не посадил при жизни дерева пандануса. Посадившие дерево имеют шанс взобраться на него и укрыться от стража. В других верованиях доступ в загробный мир получают лишь члены тайных союзов: они уже прошли инициацию при вступлении в союз и побывали на том свете.

ПЕРЕВОЗЧИК ДУШ

Загробный мир располагается, как правило, за водным пространством – рекой или морем. И в небесный мир умерших доставляет особая лодка – в египетских мифах это солнечная ладья. Самый известный перевозчик на тот свет – греческий Харон. Он сохранил свое место даже в Дантовом аду. В греческом мифе и обряде Харону платили монету – обол мертвых. Ее клали усопшему под язык. Этот обычай распространился у многих народов мира.

Гермес – вестник богов, знавший все пути, – считался проводником душ к границе владений Аида, бога царства мертвых. Гермес вынимает из тел души женихов Пенелопы, которых убил Одиссей. Взмахнув своим волшебным золотым жезлом, кадуцеем, бог отводит их в преисподнюю – души с визгом летят за ним. Гермес ведет души женихов…

 
…к пределам тумана и тленья;
Мимо Левкада скалы и стремительных вод Океана,
Мимо ворот Гелиосовых, мимо пределов, где боги
Сна обитают, провеяли тени на Асфодилонский
Луг, где воздушными стаями души усопших летают[10]10
  Перевод В. А. Жуковского.


[Закрыть].
 

Тот, кто оказался у Стикса, реки подземного царства, без денег, должен был либо скитаться по его мрачному берегу, либо искать обходной брод. Харон также охранял преисподнюю – Аид – и перевозил через Стикс только тех, кому полагался правильный погребальный обряд.

Серебряный обол. Древняя Греция. IV в. до н. э.

The Art Institute of Chicago

Стикс ограничивает царство Аида с запада, принимая в себя воды притоков – Ахерона, Флегетона, Кокита, Аорнита и Леты. «Стикс» по-гречески значит «ненавистный». Это ручеек в греческом регионе Аркадия, воды которого считались смертельно ядовитыми. «Ахерон» переводится как «поток печали». «Флегетон» – «пылающий» (это отсылка к обычаю кремации или к поверью, что грешники сгорают в потоках лавы). «Кокит» означает «стенающий», «Лета» – «забытье». Все эти названия призваны показать неприглядность смерти.

Лишь самые могучие герои – Геракл и Тесей – смогли заставить Харона живыми перевезти их в царство Аида. Троянец Эней проник туда благодаря тому, что пророчица Сивилла показала Харону золотую ветвь из сада Персефоны – богини подземного мира.

Другой страж преисподней – чудовищный пес Цербер, или Кербер, – чудище с тремя головами и змеиным хвостом, все туловище которого усеяно змеями. Он сторожил, однако, не столько вход на тот свет, сколько выход оттуда – не давал душам вернуться в мир живых. Каждый умерший должен был иметь при себе медовую лепешку, чтобы отвлечь стража. Сивилла бросила ему лепешку со снотворным и помогла тем самым Энею.

Мифы и обряды скандинавов – народа, отделенного от материка морем, – также рассказывают о погребальной ладье и перевозке на тот свет. В «Саге о Вёльсунгах» герой Сигмунд, потомок Одина, берет труп своего сына Синфьётли и бредет с ним неведомо куда, пока не приходит к фьорду. Там он видит перевозчика с маленькой узкой лодкой. Тот спрашивает, не хочет ли Сигмунд перевезти тело на другой берег, и конунг соглашается. Но места для Сигмунда в челноке не хватает, и, как только таинственный перевозчик берет Синфьётли, лодка тут же исчезает. Это был, конечно, Один, взявший своего потомка в Вальхаллу.

СОБАКА – ПРОВОДНИК НА ТОТ СВЕТ

В мифах множества народов души на тот свет сопровождает собака. Существует распространенный вариант мифа о собаке, которая, напротив, охраняет вход в загробный мир и выход с того света. Самый известный из этих сторожевых псов – Кербер, или Цербер. Если одинаковые мифологические сюжеты встречаются в разных частях света, можно полагать, что они сформировались еще до заселения Америки и Евразии – более 10 тысяч лет назад, во время палеолита.

Собака – первое животное, которое приручил человек в древнем каменном веке. Предполагают, что люди современного облика смогли одомашнить волка и с помощью этого зверя вытеснить могучих неандертальцев. Собака помогала людям преследовать дичь и сторожила их стоянки. Она служила посредником между «своим», изученным миром и миром иным, между миром культуры и миром природы. Природа повсюду ассоциировалась с загробным миром: недаром и вход в ад в «Божественной комедии» Данте располагался в «сумрачном лесу» (правда, путь поэту заступает не собака, а дикие звери – рысь и волчица: Ад, I, 31, 49).

Некоторые оленеводы Камчатки оставляли своих мертвецов, которых они боялись (как и все первобытные люди), на съедение ездовым собакам. Обычай оставлять труп естественным «санитарам» известен с незапамятных времен. Древние авторы, начиная с Геродота, приписывают его персам, он сохранился у зороастрийцев.

Ориентир, которым пользовались первобытные охотники, особенно ночью, – звездное небо. В Северном полушарии дорогу указывали Полярная звезда и Млечный Путь, который считался повсюду «путем душ» на тот свет. В мифах о собаке-проводнике душ это была «дорога собак». В разных мифах у них есть собственный загробный мир – потустороннее селение собак. Индейцы тлинкиты верят, что туда попадают и люди, но только те, кто жестоко обращался с животными, убивал их бесцельно, а также колдуны и самоубийцы. Индейцы монтанья рассказывают, что однажды человек приплыл на лодке в селение духов-собак. Те дали ему костей вместо мяса, ведь и люди кормят собак костями. Если человек погрызет кость, он сам превратится в собаку (нельзя есть пищу иного мира).

У коряков на крайнем Северо-Востоке России покойника к погребальному костру везут собаки, запряженные в нарты. Умершего коряки снабжают костями для собак, которые сторожат вход в загробный мир. Лепешку следует припасать для адского пса Кербера и в греческом мифе. В русской волшебной сказке собак кормят дети, чтобы спастись от преследования людоедки – Бабы-яги: добрый советчик велит им бросить хлеб собакам, стерегущим избушку.

Русский языческий погребальный обряд – сожжение покойника в ладье (его описание приведено в главке «Смерть как жертвоприношение»). Собака была первой из череды принесенных жертв: ее рассекли на две части и бросили в погребальную ладью. Жертву намеренно расчленили – через ее тело умерший входил на тот свет. Собака, принесенная в жертву, также была найдена при раскопках одного из древнерусских гнёздовских курганов.

На памятном камне VIII века с острова Готланд пес сопровождает всадника на восьминогом коне – так изображается въезд скандинавского бога Одина в его воинский рай, Вальхаллу.

ПУТЬ НА ТОТ СВЕТ И МИР НАИЗНАНКУ

О том, чтобы умерший не мог найти дорогу назад, заботятся с самого начала погребального обряда. Коряки закрывают лицо покойника, чтобы он не видел пути, и одевают его не так, как живого: шапку – задом наперед, варежку с правой руки надевают на левую, неправильно запрягают оленей для погребальной упряжки. Даже выносят умершего не через дверь, а через специально проделанное отверстие в стене жилища. У чукчей это отверстие заделывают после похорон и приносят возле него в жертву щенка – сторожа.

Цыгане, верные древним кочевым обычаям, обряжают покойника в одежды, вывернутые наизнанку, – так он навечно останется в могиле и не сможет кочевать.

У коряков труп расчленяют на части, чтобы уничтожить болезнь – причину смерти, иначе она может переселиться в новорожденного, в которого должен вселиться дух покойного. Вокруг прогоревшего костра разбрасывают ветви ивы и ольхи, что должно символизировать глухой лес – иной мир, в котором оказывался умерший. Покидают место сожжения, запутывая следы, чтобы покойник не нашел по ним пути назад; проводят на дороге линию, которая должна изображать реку, через которую не сможет перебраться покойник. Место умершего в жилище стараются тут же занять: если оно остается свободным, то на него помещают куклу из травы, чтобы дух не вернулся на место покойника.

Черту-реку проводят, возвращаясь с похорон, и чукчи; кроме того, они бросают назад мелкие камешки, которые должны символизировать горы, а также бросают пучок травы в сосуд с водой – трава означает лес, вода – озеро, которые преградят путь умершему, если дух попробует преследовать живых. В русской волшебной сказке сходные действия совершают дети, спасающиеся от преследующей их людоедки – Бабы-яги: добрый советчик велит им бросить хлеб собакам, стерегущим избушку Яги, бросить наземь полотенце и гребень – они превратятся в реку и лес.

В загробном мире все не так, как на земле, ведь там живут мертвые. У нивхов на Дальнем Востоке загробный мир – Млыво. Вход в него – отверстие, местонахождение которого неизвестно живым. Но душа умершего легко найдет туда дорогу, когда будет изготовлена деревянная фигурка, в которую душа и перемещается. Жизнь в Млыво ничем не отличается от земной, но солнце там светит ночью, а луна – днем. Жители Млыво живут в родовых поселениях, ловят рыбу, охотятся, женятся (если вступает в брак оставшийся на земле супруг), рожают детей, болеют и умирают. Мужчины умирают там еще три раза, а женщины – четыре. Далее душа переходит в следующий мир и так до тех пор, пока не превратится в траву, птицу или насекомое. У народа срэ на юге Вьетнама загробная страна – Брахтинг. Там все противоположно земному: черное становится белым, корзины висят вверх дном, женщины работают на пахоте, а мужчины занимаются домашними заботами. Вещи, которые клали в могилу с умершим, у срэ надо было ломать: иначе он не сможет пользоваться ими на том свете.

Африканские народы верили, что в ином мире люди и предметы обладают противоположными свойствами: например, цвет кожи там меняется на белый. Из-за этого европейцев часто принимали за духов, явившихся с того света. У зулу люди, несшие гроб, вступали в хижину спиной. У нанди Танзании и Кении старший сын покойного надевал костюм наизнанку. В королевстве Лоанго после смерти государя все население должно было вести себя не так, как обычно. Гасились очаги, прекращалась охота, торговля и работа в поле, людям запрещалось мыться, детям кричать: траур призван был преодолеть хаотические последствия смерти.

Чаще всего жизнь в загробном мире представляли в виде продолжения земного существования. Даже в развитых мифологиях у самого Гомера Одиссей, посетивший преисподнюю – Аид, видит там множество душ, причем каждый житель преисподней занят продолжением своей земной деятельности: царь Ахилл царит над мертвыми, судья Минос со скипетром в руке остается судьей, охотник Орион гонит дичь с бронзовой булавой в руке, тень Геракла держит «лук напряженный со стрелой на тугой тетиве». Существование на том свете считалось темным и призрачным – ведь в могилу не проникал свет, даже если в преисподней было свое солнце, оно светило вполсилы. Уже основатель культурной антропологии английский исследователь Эдуард Тэйлор, собравший огромный материал о первобытных верованиях, противопоставлял «теорию продолжения» жизни за гробом «теории воздаяния» – ведь представления о добре и зле, посмертном суде над душой и возмездии за прижизненные грехи сформировались уже в условиях цивилизации и лишь зарождались в архаическом «первобытном» обществе.

КОРАБЛЬ ТЕМПОН-ТЕЛОНА

В верованиях народа даяков острова Борнео в Юго-Восточной Азии душа должна была переправляться на тот свет на чудесном корабле. Его сопровождает кормчий – вестник богов Темпон-телон. После смерти душа умершего отделяется от телесной души и стремится в загробный мир – Леву-Лиау. Для этого необходимо совершить церемонию поминок – тиву. Пока она не началась, душа является своим родичам во сне. Она может пугать их или одаривать разными подношениями, но не дает покоя. Мятежный дух способен вызвать повальную болезнь и даже бурю.

Однако быстро устроить тиву нельзя. Ведь необходимо не только обеспечить всех участников – а их могут быть сотни – изобилием еды и питья, но и устроить охоту за головами людей из другого племени, чтобы было кому сопровождать умершего на тот свет. А пока он лежит во временной могиле на отдаленном холме на берегу реки. Его душе холодно, но она может согреться только от жгучего взгляда Темпон-телона, и родственники боятся, как бы душа не похитила огонь из их очагов.

Если семья бедна, то подготовка поминок может затянуться на два-три года. Если не удается добыть новые черепа, в доме для поминок вывешиваются обновленные старые. Туда же относят литавры и барабаны – эта церемония сопровождается разными обрядами. Старики заклинаниями указывают путь душе к солнцу. С тех пор соплеменники усопшего бьют по ночам в литавры и барабаны, чтобы отогнать злых духов и дать понять душе умершего – скоро наступит день загробного странствия.

За три дня до начала поминок гроб привозят на лодке в церемониальный дом. До этого родственники выставляют у входа в жилище доску или модель, изображающую корабль: его нос оформлен в виде головы птицы-носорога, хвост – в виде водяной змеи. Эти символы даяков уже знакомы нам – они воплощают мифологическую модель мира: верхние сферы и преисподнюю. У руля стоит сам перевозчик Темпон-телон, на носу – персонаж, излучающий страшный холод. Он необходим во время путешествия на тот свет, чтобы команда корабля не погибла от жара небесных лучей, равно как и от жара самого перевозчика, распаляющегося по мере того, как корабль несется на тот свет. Стоящий на носу вооружен острым, режущим орудием: он должен помогать птице-носорогу рассекать воздух и облака на пути в загробный мир.

Считалось, что корабль загружен всем, что выпили и съели на поминках. Умершего должны сопровождать и рабы, а также люди, убитые во время охоты за головами. Кораблю тоже нужно приносить жертву: днем это петухи, кровью которых забрызгивается сам корабль, а ночью – гроб, в котором покоится отправляющийся на тот свет.

Корабль привозит души в город мертвых раз в сутки, как солнечная ладья: недаром его путешествие начинается утром. Он движется с такой скоростью, что его пассажиры не успевают разглядеть предметы, которые встречаются по пути. Скорость снижается, лишь когда корабль вплывает в огненное озеро или водоворот: их нужно осторожно миновать.

Поминки начинаются, когда родственницы умершего с другими женщинами племени готовят еду и сами едят вволю буйволиного мяса и пьют. Кульминация наступает в ночь перед загробным странствием, когда с восходом корабль Темпон-телона отправляется к солнцу. Жрицы подбрасывают зерна риса – он должен превратиться в покровительниц, отгоняющих злых духов, – а затем приносят в жертву кур.

Особую роль играет шаман, который изображает Темпон-телона. Разгоряченный выпитым, он начинает песнь – диалог с покойником, перечисляет все, что отправится с усопшим через огненное озеро на тот свет. Душу призывают еще раз взглянуть на свою землю и ступить на корабль мертвых. Шаман рассказывает об этом мчащемся судне и впадает в транс: песнь достигает кульминации, когда поднимается солнце и шаман объявляет, что корабль душ благополучно миновал огненное озеро. Участники поминок встречают это известие восторженным воем.

На второй день поминок приносятся человеческие жертвы. Убийство необходимо для того, чтобы принесенный в жертву доставил на корабль телесную душу покойника. Говорить о благополучном существовании умершего на том свете можно только после воссоединения двух душ.

Как правило, жертвами становятся рабы, которых купили специально для ритуального убийства. Важно, однако, чтобы несчастная жертва не успела произнести проклятья, поэтому раба убивают внезапно. Жертвоприношение у особого столба сопровождает специальная церемония. Голову жертвы посыпают песком или рисом – с этого момента жертва считается неодушевленной, значит, ее проклятия не достигнут загробного мира.

Разгоряченная напитками толпа в исступленном танце кружится вокруг жертвы, нанося ей удары куда попало, пока несчастный не упадет. Чем больше мук перенесет жертва, тем благополучнее будет жизнь умершего на том свете. Руководитель церемонии подскакивает к жертве и отрубает ей голову – под радостные крики толпы кровью жертвы мажут родственников умершего. Завершается поминальный обряд всеобщим пьянством.

Затем умершего хоронят в семейном склепе или кремируют. Однако если гости не съели всего заготовленного на поминальный пир, начинается своеобразное состязание по уничтожению этих припасов – их нельзя оставлять, ведь тогда умерший не порвет связей с живыми. Пиршество продолжается, а вдова или вдовец по-прежнему сидят во главе стола – правда, уже сняв с себя траур. Если гостям не удается съесть всю еду, хозяин или хозяйка поднимается и заявляет о своей силе и победе. Если гости съели все приготовленное, значит, победили они.

Даяки тратили столько усилий для оправки души в загробное плавание, но не верили в ее вечное существование на том свете, в солнечной стране блаженных. Душа оставалась там в семь раз дольше, чем на земле, но затем умирала и переселялась в новое тело. Это мог быть гриб или растение: если его съест человек, душа воплотится в силе отцовства или материнства и возродится. Хуже, если животное съест растение: тогда у души еще будет шанс возродиться, если это животное убьет и съест человек. Но если растение или животное, содержащее душу, погибнет само, душу тоже ждет окончательная смерть.

Немецкий этнограф Лео Фробениус, описавший церемонию тива у даяков, ужасался их диким обычаям. Но схожие обряды с человеческими жертвами были в относительно недавнем прошлом известны и европейским народам, в том числе на языческой Руси (вспомним о погребальной ладье у русов[11]11
  Петрухин В. Погребальная ладья викингов и «корабль мертвых» у народов Океании и Индонезии (опыт сравнительного анализа) // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии / отв. ред. Н. Л. Жуковская и Г. Г. Стратанович. – М., 1980. С. 79–91.


[Закрыть]).

Загробное благополучие души у даяков, как и у большинства архаических народов, во многом зависело от обрядов, которые сородичи выполняли при похоронах. Мысль о загробном суде и воздаянии вызревала постепенно. И даже у греков, развивавших идею метемпсихоза, то есть переселения душ, эта мысль не была господствующей в их представлениях об Аиде. Мелкая монета – обол – и правильно совершенный погребальный ритуал значили больше, чем прижизненные деяния умершего. Живых больше заботило то, чтобы душа умершего не вмешивалась в их жизнь.

Отец истории Геродот рассказывает характерное предание о платье Мелиссы – жены коринфского тирана Периандра. Однажды ему потребовалось предсказание, и тот отправил за ним послов на реку Ахерон, которая, как считалось, текла в царство Аида. Прорицатели вызвали душу его умершей жены, но та отказывалась давать пророчество, сетуя на то, что мерзнет в преисподней. Выяснилось, что парадное платье, в котором ее хоронили, не сожгли вместе с ней. Тиран велел исправить ритуальную ошибку. Все женщины Коринфа должны были в парадных облачениях явиться в храм Геры, покровительницы брака, и отдать свои платья, которые и сожгли после посвящения Мелиссе. Тогда душа дала предсказания.

Наряд, в том числе погребальный, имел особое значение для античной цивилизации: его называли тем же словом, что и космический порядок, – «космос». Отсюда, кстати, произошло слово «косметика». Наряд отражал статус погребенного, и этот ритуал «суждения по одежке» неожиданно воздействовал на идею загробного суда.

Не менее требовательным оказался покойник, являвшийся своей сестре в рассказе о старообрядцах Литвы. Он жаловался, что не может ходить в гости на том свете, ведь сестра положила ему в гроб не новую, а ношеную одежду.

У украинцев известен рассказ о девице, которую нашли замерзшей и надели на нее чулки, чтобы ей легче было переносить мытарства. Та, однако, очнулась после «замирания» – временной смерти – и рассказала, что встретила на том свете барыню, которая подарила ей при жизни эти чулки. Своенравная хозяйка сняла их с девицы, и та вынуждена была ходить босой.

Наконец, в Китае, где рассказывали множество страшных историй о духах и оборотнях, выходящих из могил, дух знатной покойницы удалось опознать по платью. Во время распрей за трон некий государь убил принцессу и похоронил ее в общем склепе. Когда он получил власть, то решил перезахоронить государыню, но кости в склепе оказались перемешанными. Пришлось звать двух шаманок, чтобы они вызвали душу умершей, которая укажет на свое тело. Шаманки вызвали дух и описали его одинаково: принцесса была в лилово-белом платье с повязкой темно-синей парчи на голове. Так «по одежке» обнаружили останки принцессы.

ДИЮЙ – «ПОДЗЕМНОЕ СУДИЛИЩЕ»

В поздней китайской мифологии Диюй – это ад. Представления о нем сложились под влиянием буддизма, проникшего в Китай в начале нашей эры. Существовали представления о формах перерождения. Те, кто творил только добро, рождаются вновь в облике князей, полководцев и сановников. Менее добродетельные – в облике купцов, ученых, ремесленников и земледельцев либо вдов, бездетных или сирот. Если человек перерождается в виде животных, птиц и насекомых или пресмыкающихся, это наказание за его предыдущую жизнь.

По древнекитайским представлениям, души умерших отправляются к Желтому подземному источнику, в местность Хаоли или на гору Тайшань, а их судьбу вершат духи земли и гор. В IV–VI веках у мудрецов, даосов, упоминается Лофэн – столица подземного царства. Она находится в горах Крайнего Севера. Позднее появляется описание шести небесных дворцов, по которым распределялись души умерших. В IX веке появилось описание 24 подземных судилищ на горе Фэнду. Путь к ним был дальний и требовал специальных подорожных грамот, подобных индульгенциям.

У китайских буддистов в это время появляется представление о десяти залах Диюя. Примерно в Средние века складывается иерархия божеств загробного мира. Во главе – верховный владыка Юй-ди, которому подчинен бог мертвых Дицзан-ван. Ему, в свою очередь, подчинены князья десяти судилищ – янь-ваны (их название произошло от имени индийского бога смерти Яма). В обязанности бога мертвых входит спасение душ из Диюя. Он должен был посещать ад и из сострадания и любви позволять душам рождаться вновь, чтобы потом перевезти их на небо. Его атрибуты – посох для открывания дверей ада и жемчужина, свет которой освещает дорогу в подземном мире. Кроме того, существует «великий император восточной горы» Дунъюэдади, которому подчинены десять князей Диюя.

Считается, что бодхисатве Кшитигарбхе, принадлежит особенная сутра. Ее чтение может избавить от адских мук, описанных в той же сутре. В жизнеописании буддийских монахов рассказывается, как некий корейский царевич в VII веке покинул свое царство, поселился в пещере на вершине горы, предался медитации и достиг пробуждения – стал бодхисатвой Кшитигарбхой. Гора, где он учил своих последователей, стала священной. Сам же бодхисатва покинул этот мир в состоянии медитации в возрасте 99 лет, и тело его не подверглось разложению. До наших дней на горе сохраняется посвященный ему храм, который называют «Залом плотяного тела». Кшитигарбха стал восприниматься как глава десяти царей ада.

Стены буддийских монастырей украшались, как и стены христианских церквей, сценами загробных мук и суда: европейцы воспринимали их как изображение «китайских пыток». Почитатели Кшитигарбхи избавлялись от адских мук и перерождались на небесах. Сам он говорил, что разрушит все ады. В «Сутре основных обетов», приписанной Кшитигарбхе, рассказывается о «духовном проникновении во дворец на небе Траястринса», где сам Будда Шакьямуни, основатель буддизма, повествует о спасенных Кшитигарбхой мириадах созданий. Тот, кто произнес имя бодхисатвы или создал его статую, может рассчитывать на рождение на небе Траястринса.

Китайские буддисты рассказывают, что у некой девушки-брахманки, имевшей при жизни много заслуг, умерла мать. Увидев в храме изображение Кшитигарбхи, она обратилась к бодхисатве с просьбой поведать о судьбе матери. Ей велели совершить подношение и помедитировать, произнося имя бодхисатвы. Через сутки медитации девушка увидела себя на берегу клокочущего моря. Тысячи жертв пытались пересечь это море, исчезая в его волнах, железные птицы преследовали их, вырывая клювами куски их тел. Однако девушка не боялась их, ведь ее защищало имя бодхисатвы. К ней приблизился царь демонов и спросил, что привело ее сюда. Она ответила вопросом: «Что это за место?» Это было первое западное море великой горы Чакравада. Мудрая девушка продолжила расспросы: «Правда ли, что внутри горы расположены ады?» Демон отвечал: благодаря сверхъестественным способностям, но не из-за предназначения, кармы, девушка попала в это адское место.

В первом море мучаются те, кто творил зло и не оставил после себя никого, кто мог бы в течение 49 дней, до нового рождения, добиться заслуг, которые избавили бы их от страдания.

Далее раскинулось второе море, где грешники мучаются вдвое сильнее, и, наконец, третье – где души испытывают еще большие страдания. Все это – моря кармы. Под ними раскинулись тысячи адов. Демон упомянул еще 1100 адов, где страдания неимоверны, хотя главными по мукам оказываются восемнадцать. Девушка спросила о своей матери, назвав ее имя, и демон признался, что она возродилась на небесах благодаря заслугам дочери и ее подношениям Кшитигарбхе.

Девушка дала обет и впредь всю себя отдавать спасению погибающих грешников: она стала бодхисатвой Кшитигарбхой.

Среди спасенных Кшитигарбхой – люди и боги, демоны и драконы. Он принимает вид всех наделенных разумом существ, естественных и сверхъестественных, чтобы привести их к блаженству нирваны. Он превращается в горы, источники и леса, чтобы принести пользу людям. Его отделившиеся тела заполнили все миры. Сама мать Будды Майя обращается к Кшитигарбхе, чтобы тот поведал ей об адских муках. Худшие муки, отвечал ей Кшитигарбха, испытывают те, кто поднимает руку на отца и мать, проливает кровь будды, не почитает сутры, – их ждет кромешный ад. Там же место для тех, кто посягает на имущество монашеской общины, совершает грехи на земле монастыря – убивает живые существа. Десятки тысяч эпох, кальп, проведут они в муках.

Грешники заключены в сотнях тысяч беспросветных адов, которые располагаются внутри горы Чакравада. Их окружает железная стена необычайной высоты. От ее основания поднимается пламя, а по ее гребню бегают изрыгающие огонь железные собаки и змеи. Необъятное раскаленное железное ложе ожидает грешников в этих адах, и каждый из этих нечестивцев видит свое тело, распростертое на всем этом ложе.

Сотни тысяч злобных демонов с зубами, как сабли, и медными когтями, вооруженные алебардами, терзают грешников. Железные коршуны вырывают злодеям глаза, а железные змеи обвиваются вокруг их шей. Злодеи десять тысяч раз умирают и тысячу раз рождаются вновь, пока не исчерпается их карма. Голодных там кормят железными яствами, жаждущим вливают в рот расплавленный металл. Целой кальпы не хватило бы, чтобы перечислить муки. Так завершает свой рассказ Кшитигарбха.

Диюй состоит из десяти судилищ, в каждом из которых 16 залов для наказаний. В первом судилище над большим морем на Черной дороге у Желтого источника судья Циньгуан-ван, начальник остальных судей, допрашивает души умерших. Безгрешных он отправляет в десятое судилище, где они получают право родиться вновь, грешных – к «зеркалу зла», в котором они видят отражение своих дурных дел.