Текст книги "Загробный мир. Мифы разных народов"

Владимир Яковлевич Петрухин
Загробный мир: Мифы разных народов

Мифы о загробном мире и становление культуры

Смерть и представления о посмертном существовании – один из вечных вопросов, волнующих человечество. В современном обществе удерживаются древние погребальные ритуалы, хотя никто толком не помнит, почему надо хоронить умершего головой на запад, почему нужно устраивать поминки на девятый и сороковой дни. Собственно «мифов» – рассказов о жизни за гробом, как правило, уже не знают, но родственники считают необходимым следовать обычаю, почитая память умершего. Повсюду, от Европы до Китая, умершего положено выносить в гробу ногами вперед, и мало кто осознает при этом магический смысл обряда: смерть не должна найти дорогу в дом, из которого выносят покойника. Похоронный оркестр ныне выражает коллективную скорбь по умершему, а не создает шум на похоронах, чтобы отгонять злых духов, как было в древние времена.

Исходя из наших знаний о формировании культурных традиций, можно полагать, что похоронный ритуал – древнейший в истории культуры. Древнейшие погребения археологи датируют временем, отстоящим от нашего на сто тысяч лет. Это был древний каменный век, эпоха мустье, когда еще не было «человека разумного» – человека современного вида (во всяком случае, пока не открыты его останки) и на земле обитали неандертальцы, которые не были нашими прямыми предками. Неандертальцы и предшествовавшие им ископаемые люди (архантропы) умели использовать огонь и укрываться от непогоды в примитивных убежищах (гротах и др.), заменявших им жилища, могли делать грубые орудия из камня, но они не обладали членораздельной речью, не создавали произведений искусства, то есть не обладали умениями, отличавшими человека современного вида уже в последующие эпохи древнего каменного века. Тем не менее что-то заставляло их заботиться о членах своих коллективов, которых оставила жизнь и которые уже не могли быть полезны для совместной борьбы за выживание.

Для умерших вырывали неглубокие могилы, которые засыпались землей и камнями, что позволило некоторым исследователям полагать, что первобытными людьми руководило, скорее, инстинктивное чувство санитарии, желание захоронить разлагающиеся останки. Но отечественный археолог А. П. Окладников в могиле мальчика, погребенного в гроте Тешик-таш (Узбекистан), обнаружил козлиные рога. В пещере Шанидар (Ирак) один из погребенных скелетов, судя по находкам цветочной пыльцы, был осыпан цветами, другой оказался принадлежавшим калеке: неандерталец лишился руки – значит, сотоварищи заботились о нем, сам же он выжить и прокормиться после ранения не мог (судя по костным останкам, он дожил до сорока лет, а это был солидный возраст для древнего каменного века). Археологи спорят, насколько осознанными могли быть действия по размещению погребальных даров, напоминающие современное возложение цветов и др.

В пещере Мустье (Франция) неандертальский юноша был помещен в могилу в позе спящего. Сон и смерть всегда сближались в мифах народов мира, например, в греческой мифологии Гипнос (сон) и Танатос (смерть) – братья-близнецы, сыновья Ночи; считалось, что во время сна жизнь (или воплощающая жизнь душа) покидает тело. Более того, тщательные исследования костных останков в Шанидаре и других захоронениях неандертальцев показали, что трупы первоначально расчленяли при помощи кремневых орудий. Сначала думали, что первобытные пещерные люди, троглодиты, были каннибалами (ритуалы поедания умерших известны у разных народов), но кости не были раздроблены – из них не извлекался мозг для поедания. Это значит, что перед нами именно ритуалы, а не инстинктивные действия – неандертальцы реагировали на труп как на источник опасности для коллектива и расчленяли его.

Любому живому существу доступен страх смерти, но у неандертальцев навыки коллективного выживания, очевидно, привели к осознанию значимости тех потерь, которые приносила смерть, и к стремлению преодолеть ее воздействие при помощи первых символических акций – погребальных ритуалов. Неандертальские погребения оказываются первыми памятниками культуры, хотя и несравнимыми с теми некрополями и мавзолеями, которые ныне являются центрами паломничества или туризма. Но и эти памятники фиксировали при посредстве ритуала то место, которое занимал в коллективе умерший или погибший. Так возникала историческая память, необходимая состявляющая культуры.

Чувство неизбежности смерти было доступно самым архаическим обществам, изучавшимся современными этнологами. Это чувство мифологизировалось, ибо мифология была главным инструментом познания и описания мира в первобытности. Элементарным восприятием смерти было представление о ее противоестественности: смерть проникла в живой мир случайно, в силу ошибки, или нарушения божественного запрета (как свидетельствует Библия; о сходных мифах речь пойдет отдельно), или из-за козней враждебных людей и сил, злых духов, колдунов, иноплеменников. Убеждение в действенности колдовства было настолько сильным, что человек, который узнавал, что стал объектом порчи или случайно нарушил запрет, мог действительно умереть[1]1
  См. работу одного из классиков этнолгии – культурной антропологии: Мосс М. Физическое воздействие на индивида коллективно внушенной мысли о смерти // Мосс М. Общества, обмен, личность. М., 1996. (Здесь и далее примечания автра книги, кроме оговоренных.)


[Закрыть]. Многочисленные обряды и мифы, о которых пойдет речь, были направлены на преодоление этих страхов.

Предметом интереса автора книги являются, в частности, разнообразные традиции, призванные удерживать историческую память, – от древнерусских курганов и погребений степняков до заброшенных еврейских некрополей, которые становятся памятниками археологии, ибо их некому посещать: создававшие и столетиями оберегавшие их люди не пережили Второй мировой войны. Современная культура нашла много новых способов хранения и передачи исторической памяти, но не отказалась и от древнейшей своей традиции – заповеданной нам тысячелетиями «любви к отеческим гробам».

Автор выражает искреннюю благодарность людям, с которыми его связывали не только ученые интересы, но и дружба: профессора МГУ Даниила Антоновича Авдусина (1918–1994), под руководством которого исследовался самый обширный в средневековой Европе древнерусский некрополь в Гнёздове; крупнейшего знатока архаических традиций народов мира профессора Сергея Александровича Токарева (1899–1985); главного редактора энциклопедии «Мифы народов мира», культуролога и знатока скифской культуры Дмитрия Сергеевича Раевского (1941–2004). Славянский материал для книги по преимуществу почерпнут из фундаментального этнолингвистического словаря «Славянские древности», издание которого было инициировано академиком Никитой Ильичом Толстым (1923–1996).

Отдельную благодарность автор выражает И. И. Соколовой, принимавшей участие в подборе оригинальных текстов и составившей указатель к этой книге.

Почему собака стала проводником на тот свет?

В мифах множества народов Старого и Нового Света проводником душ на тот свет является собака. Существует не менее распространенный вариант мифа о собаке, которая, напротив, сторожит вход в загробный мир и выход с того света (самый известный из этих сторожевых псов – греческий Кербер, или Цербер). Если у людей Старого Света и Нового Света – индейцев американского континента – есть одинаковые мифологические сюжеты, можно полагать, что эти мифы сформировались еще до заселения Америки – десять тысяч лет назад.

Действительно, собака была первым животным, которое одомашнил человек в каменном веке (закончившемся более десяти тысяч лет назад). Она помогала людям преследовать дичь и была сторожем их стоянок. Она служила посредником между «своим» освоенным миром и миром иным, между миром культуры и миром природы, который повсюду ассоциировался с загробным миром: недаром и вход в Дантов ад располагался в «сумрачном лесу». Некоторые оленеводы Камчатки оставляли на съедение собакам своих мертвецов, которых они боялись, как и все первобытные люди.

Ориентир, которым пользовались первобытные охотники, особенно ночью, – звездное небо. В Северном полушарии находятся Полярная звезда и Млечный Путь, который считался повсюду «путем душ» на тот свет; в мифах о собаке – проводнике душ это была дорога собак. В разных мифах собаки удостаиваются собственного загробного мира – потустороннего селения собак. Индейцы тлинкиты верят, что туда могут попадать и люди, но только те, кто жестоко обращался с животными, убивал их бесцельно, а также злодеи – колдуны и самоубийцы. Индейцы монтанья рассказывали, что однажды человек приплыл на лодке в селение духов-собак. Те дали ему костей вместо мяса: ведь и люди кормят собак костями. Если человек погрызет кость – он сам превратится в собаку (нельзя есть пищу иного мира)[2]2
  Подборку мифов о собаке см.: Березкин Ю. Е. Черный пес у слезной реки. Некоторые представления о пути в мир мертвых у индейцев Америки и их евразийские корни // Антропологический форум. № 2. С. 174–211.


[Закрыть].

Коряки на Крайнем Северо-Востоке России снабжали умершего костями для собак, которые сторожат вход в загробный мир. Собаки, запряженные в нарты, везли покойника к погребальному костру. Труп расчленяли на части, чтобы уничтожить болезнь – причину смерти, иначе она может переселиться в новорожденного, в которого должен вселиться дух покойного. Вокруг прогоревшего костра разбрасывали ветви ивы и ольхи, что должно символизировать глухой лес – иной мир, в котором оказывался умерший. Покидали место сожжения, запутывая следы, чтобы покойник не нашел по ним пути назад. Проводили на дороге линию, которая должна изображать реку, через которую не сможет перебраться покойник. Место умершего в жилище старались тут же занять, а если оно остается свободным, то на него помещали куклу из травы, чтобы дух не вернулся на место покойника.

Черту – реку проводят, возвращаясь с похорон, и чукчи. Кроме того, они кидают назад мелкие камешки, которые должны символизировать горы, а также бросают пучок травы в сосуд с водой: трава означает лес, вода – озеро, которые преградят путь умершему, если дух попробует преследовать живых.

В русской волшебной сказке сходные действия совершают дети, спасающиеся от преследующей их Бабы-яги: добрый советчик велит им бросить хлеб собакам, стерегущим избушку Яги (лепешку следует припасать для адского пса Кербера и в греческом мифе), а также бросить наземь полотенце и гребень – они превратятся в реку и лес. В русском традиционном погребальном обряде принято было выбрасывать в реку, чтобы смерть ушла прочь, уплыла по воде, горшок, где была вода для обмывания умершего, гребень, которым его расчесывали, и солому, на которой он лежал.

Продолжение жизни за гробом и мир наизнанку

О том, чтобы умерший не мог найти дорогу назад, заботятся в самом начале погребального обряда. У коряков тщательно закрывают его лицо, чтобы он не видел пути, обряжают его в последний путь не так, как живого: шапку надевают задом наперед, варежку с правой руки надевают на левую, неправильно снараяжают оленей для погребальной упряжки и т. п. Наконец, выносят умершего не через дверь, а через специально проделанное отверстие в стене жилища; у чукчей такое отверстие заделывают после похорон, а возле отверстия приносят в жертву щенка – сторожа.

В загробном мире все не так, как на земле, ведь там живут мертвые. У нивхов на Дальнем Востоке загробный мир – Млыво. Вход в него – отверстие, местонахождение которого неизвестно живым, но душа умершего легко находит туда дорогу после того, как будет изготовлена деревянная фигурка, в которую она переходит. Жизнь в Млыво ничем не отличается от земной, но солнце светит там ночью, а луна днем. Жители Млыво живут в родовых поселениях, ловят рыбу, охотятся, женятся (когда вступает в брак оставшийся на земле супруг), рожают детей, болеют и умирают. Мужчины умирают там еще три раза, а женщины – четыре. Далее душа, умершая в Млыво, переходит в следующий мир и так до тех пор, пока не превратится в траву, птицу или насекомое.

У народа срэ на Юге Вьетнама загробная страна – Брахтинг, где все обратно земному: черное становится белым, женщины работают на пахоте, а мужчины выполняют домашние работы, корзины висят отверстием вниз и т. д. Вещи, которые клали в могилу с умершим, надо было ломать, иначе ими нельзя пользоваться на том свете.

В верованиях некоторых африканских народов в ином мире люди и предметы обладали противоположными свойствами: так, цвет кожи там менялся на белый. Поэтому европейцев часто принимали за духов, явившихся с того света. У зулу люди, несшие гроб, вступали в хижину спиной. У нанди Танзании и Кении старший сын покойного надевал костюм наизнанку. При смерти государя население целого края подчинялось необходимости следовать поведению, противоположному норме. В государстве Лоанго после смерти верховного вождя гасились очаги, прекращалась работа в поле, охота, торговля, людям запрещалось мыться, детям кричать и т. д. Обычаи траура повсюду призваны были преодолеть последствия смерти.

Чаще всего, даже в развитых мифологиях, жизнь в загробном мире представляли в виде продолжения земного существования. У Гомера, например, Одиссей, посетивший преисподнюю – Аид (о чем речь пойдет специально), видит там множество душ, причем каждый житель преисподней занят продолжением своей земной деятельности: царь Ахилл царит над мертвыми, судья Минос со скипетром в руке их судит, охотник Орион гонит дичь с бронзовой булавой в руке, тень Геракла держит «лук напряженный со стрелой на тугой тетиве». Существование на том свете считалось темным и призрачным, ведь в могилу не проникал свет; даже если в преисподней было свое солнце, оно светило в полсилы.

Основатель культурной антропологии английский исследователь Эдуард Тэйлор, собравший огромный материал о первобытных верованиях, противопоставлял теорию продолжения жизни за гробом теории воздаяния – ведь представления о добре и зле, посмертном суде над душой и возмездии за прижизненные грехи сформировались уже в условиях цивилизации и лишь зарождались в архаическом первобытном обществе.

Первый смертный

В жизни архаических, первобытных коллективов смерть была явлением повседневным и естественным: она касалась не только людей, но и животных, объектов охоты. Тем удивительнее то, насколько первобытная культура стремилась отрицать неизбежность смерти в многочисленных мифах о случайном ее появлении.

Байаме и первая смерть у австралийцев

Миф австралийцев, долго сохранявших традиции каменного века, о деяниях творца Байаме увязывает первую смерть с убийством животного на охоте и неприятием этой смерти.

В начале времен, когда Байаме ходил по земле, он сотворил из красной земли гор двух мужчин и женщину. Увидев, что они ожили, творец показал им растения, которые они могут есть, чтобы не умереть с голоду, сам же направился дальше.

Люди послушно ели растительную пищу, но наступила засуха, растений стало мало и один из мужчин убил сумчатую крысу. Первый охотник принялся есть мясо вместе с женщиной, а другой его товарищ не хотел прикасаться к мясу, хоть и обессилел от голода. Как ни уговаривала его женщина попробовать новую пищу, он отказывался и, наконец, рассердившись, двинулся из последних сил к западу.

Наевшаяся пара решила догнать товарища и настигла его уже далеко, когда он подходил к большому эвкалипту. Там он упал замертво, а первые люди увидели возле дерева черное чудовище с огромными огненными глазами. Чудовище схватило мертвеца и затащило его в дупло дерева. Затем они услышали страшный удар грома и с ужасом увидели, как огромный эвкалипт был вырван из земли с корнями и понесся по воздуху в южную сторону неба. Огненные глаза сверкали из его дупла.

Далее последовала трогательная сцена: два белых какаду пустились с криками за несущимся деревом. Они не боялись злого духа, сидящего в дупле, а лишь хотели догнать свое уносящееся в дупле гнездо.

Дерево остановилось у края неба, возле Млечного Пути, что ведет в небеса, а затем и вовсе скрылось из виду. Люди могли разглядеть лишь четыре сверкающих глаза: они принадлежали злому духу и первому мертвецу, ушедшему на тот свет. Так появилось созвездие Южный Крест, а возле него – стая какаду, ставшая созвездием Гончих.

Небесные созвездия напоминали о том, что человек смертен…

В мифологической фантазии многих народов вплоть до христианских верований смерть рисовалась в виде поглощающего человека чудовища. В мифах об инициациях – рассказах о чудесном превращении юношей во взрослых мужчин-воинов чудовище не только поглощало проходящих обряд инициации, но и «переваривало» поглощенного, который становился настоящим мужчиной. Один из мифологических героев – полинезийский Мауи решил однажды таким образом избавить людей от смерти.

Мауи и попытка избавиться от смерти у полинезийцев. Смех и смерть

Неудача постигла при попытке проникнуть в утробу чудовища полинезийского культурного героя и хитреца Мауи. Если бы ему это удалось, люди перестали бы умирать…

Мауи, выудивший землю со дна океана и похитивший огонь из преисподней, решил вновь спуститься в преисподнюю для состязания с самой богиней смерти и ночи Хине. Она была действительно ужасна: глаза ее пылали, голос напоминал гром, огромные зубы сверкали, волосы обвивались вокруг тела, как водоросли на волнах океана.

Себе в помощники он позвал птиц – ведь морские, болотные и прибрежные птахи могли проникнуть всюду. Однажды, когда Мауи захотелось воды, он велел принести ее болотной цапле, а чтобы она могла ходить быстрее, вытянул ей ноги. Птицы и сейчас должны были послужить ему.

Герой дожидался, когда богиня уснет, и та действительно уснула, широко раскрыв пасть. Тогда Мауи и решился проникнуть к ней в утробу, чтобы убить ее изнутри. Свидетельницами его подвига должны были стать только птицы, при этом герой запретил им смеяться и петь – радоваться они будут тогда, когда он победит смерть.

Богиня раскрывала свой зев там, где небо соприкасалось с землей, – здесь был вход в преисподнюю. Птицы замерли, когда герой полез в пасть чудовища, но когда снаружи остались только его пятки, маленькая мухоловка – трясогузка – не удержалась и рассмеялась: она никак не могла усидеть спокойно. Пробудившееся чудовище проглотило Мауи. Ему не удалось пройти последнюю инициацию: возродиться, побывав в утробе богини смерти, и избавить от смерти все живые существа.

Жители того света следили за тем, чтобы живые не проникали в мир мертвых. У эскимосов существует миф о шамане, дух которого мог добраться до того света. Там на вершине огромной горы обитала некая старуха со страшным именем Вырезывательница Внутренностей. Она бьет в барабан, пляшет со своей тенью (других партнеров у этого чудовища нет) и приговаривает при этом: «Разрез моих штанов». Действительно, из разреза штанов у монстра с того света выглядывает ерш. В профиль старуха выглядит так, что ее лицо с растянутым ртом кажется б€ольшим в ширину, чем в высоту. Наклонившись, она может лизать свой зад, щеки же ее звонко хлопают по бокам. Пришелец не должен реагировать смехом на это зрелище: стоит ему хотя бы скривить рот, старуха бросает бубен, берется за нож и вскрывает несчастному живот, после чего начинает с жадностью пожирать его внутренности. Не менее «симпатичным» бывает облик русской Бабы-яги, и в ее избушке также запрещено смеяться. Смерть и смех на том свете несовместимы.

Происхождение смерти и погребения в библейских сказаниях: почему Сатана обратился змеем

Первые люди Адам и Ева, сотворенные, согласно Библии, для вечной жизни в райском саду Эдеме, вкушая от древа жизни, были наказаны смертью за ослушание.

Низвергнутый с небес Сатана – Люцифер, или Самаэль в еврейских преданиях, обернувшись змеем, проник в земной Эдемский сад, где Адам и Ева призваны были заботиться о деревьях и не подпускать к ним зверей.

Оказавшись у Древа познания, подобно всякому змею, обитающему у корней Мирового дерева в мифах разных народов, змей показал Еве, что прикоснувшийся к этому дереву остается жить. Тогда любопытная женщина (вспомним ящик Пандоры!) не удержалась и отведала запретный плод.

Но как только Ева прикоснулась к дереву, она увидела приближающуюся Смерть. Тут дала себя знать женская ревность: «Я умру, – подумала Ева, – и Бог даст Адаму новую жену». Ревнивица заставила Адама вкусить плод, а он, прельщенный открывшейся ему красотой жены, не смог ей отказать.

Появление же змея в мифе о происхождении смерти вполне закономерно, если вспомнить повсеместно распространенные мифы. Один из них, полинезийский, может быть, и возник под влиянием библейского рассказа, но явно обнаруживает более раннюю, «первобытную» природу.

Полинезийцы острова Янде рассказывали, как первая супружеская пара принялась спорить.

Муж сказал жене:

– Хорошо было бы, если бы мы сменили кожу и навсегда остались жить здесь, на Янде.

Жена возразила:

– Что хорошего в одинокой жизни? Лучше сделать нового человека, который продолжил бы наш род.

Муж попытался укрыться от жены в жилище и сменить там кожу, но женщина выследила его, и первый человек вынужден был отказаться от затеи стать бессмертным. У них родились дети, и люди заселили всю землю.

Змей не появляется на этом райском острове, но из мифа понятно, о чем мечтает первый человек. Он хочет, подобно змее, менять кожу и оставаться бессмертным.

Согласно библейским легендам, Ева уговорила не только Адама, но и всех живых тварей отведать запретный плод – лишь одна птица Феникс оказалась осторожной и обрела бессмертие.

Адам попытался сорвать ветви деревьев, чтобы прикрыть ими наготу, но деревья не позволяли ему этого – ведь он ослушался Бога. Лишь Древо познания дало ему фиговых листьев: ведь Адам предпочел знание бессмертию. По Библии, Господь заменил эти листья одеждами из кожи. По легендам, то была кожа змеи, напоминание об утраченном бессмертии, или даже кожа чудовища Левиафана, сраженного Господом в начале творения.

Адам нарек свою жену Ева – «жизнь», ибо она должна была стать праматерью всех людей. Но Сатана – змей и тут воспользовался женской слабостью: от него Ева зачала Каина.

Вера в сластолюбие змей и в то, что они преследуют женщин, распространена в верованиях многих народов мира. Это связано с тем, что змея напоминает мужской детородный орган. В древней еврейской традиции считалось, что, если змей станет преследовать женщину, ей следует совокупиться со своим мужем у него на глазах. Если и это не поможет – бросить перед преследователем обрезки ногтей и волос, напоминание о грехопадении.

Замечательный этнограф Бронислав Малиновский, создатель функционального направления в культурной антропологии, исследовавший мифы о смерти у меланезийцев, показал, что представления о первопредках в архаических обществах сходны с представлениями о духах мертвых[3]3
  Малиновский Б. Магия, наука, религия. М., 1998. С. 124; и след.


[Закрыть].

Так, тробрианцы верили, что умершие попадают на остров Тума. Там они проделывают путь, обратный тому, что проделали их первопредки, вышедшие из-под земли: сквозь отверстие они проникают в преисподнюю. Но и в преисподней духи подвержены дряхлению, однако они способны омолаживаться, сбрасывая кожу. Так поступали первопредки, когда они жили под землей. Поднявшись на поверхность, они не утратили сразу способности к омоложению.

Однажды некая старая женщина, жившая вместе с дочерью и внучкой, решила вернуть молодость. Вместе с внучкой старуха отправилась искупаться в ручье и там сбросила старую кожу. Обратившись юной девушкой, она вернулась к внучке, но девочка не признала бабку и принялась гнать ее прочь. Пришлось бабушке отыскать свою старую кожу и влезть в нее опять. Только тогда внучка признала ее и рассказала, как к ней приходила молодая женщина, которую та прогнала. Когда купальщицы вернулись домой, бабушка поведала дочери о том, как внучка не признала бабку, и предрекла, что теперь она умрет, а мать постареет. С тех пор люди утратили способность менять кожу, зато ее сохранили животные низа – преисподней (гады в библейской традиции): змеи, крабы, игуаны, ящерицы.

В этих гадов могут превращаться источники колдовства – злые духи, с которыми вступают в связь женщины-ведьмы.

Малиновский объяснил, опираясь на подобные тексты, функции первобытного мифа. Они заключались не в том, чтобы объяснить то или иное явление. Миф «трансформирует эмоции, порождаемые предчувствием, за которым даже в сознании туземца брезжит неизбежный и безжалостный конец. Миф прежде всего дает четкое представление об этом. Во-вторых, он низводит смутный, но всепоглощающий страх до уровня обыденной, повседневной реальности… Рок, судьба и неизбежность, напротив, низводятся до уровня небольших прегрешений людей»[4]4
  Малиновский Б. Магия, наука, религия. М., 1998. С. 124; и след.


[Закрыть]. В библейской – исторической, а не архаической – традиции первородный грех оказался роковым и потребовал последующего искупления от самого мессии. В современных ритуалах функцию преодоления страха смерти выполняют поминки.

Ева, вступившая в связь со змеем, ужаснулась содеянному и принялась плакать: «Увы мне, Адам, я согрешила!» Она удалилась на запад, к океану, где сделала хижину из веток и, когда начались схватки, стала молить Господа о помощи. Но Господь был в гневе, и роженице пришлось умолять Луну и Солнце, чтобы они, взойдя на востоке, передали Адаму ее мольбу. Адам присоединился к жене в ее молитвах, и Господь, смилостивившись, послал самого архангела Михаила, чтобы он облегчил ей родовые муки.

Когда родился Каин, лицо его сияло ангельским светом – ведь он был отпрыском хоть и падшего, но архангела. Наивная Ева сказала тогда, что она обрела человека с помощью Господней.

Как только ребенок родился, он побежал в поле и принес колосок, поэтому его и назвали Каин – «стебель».

По славянским легендам, первый родившийся ребенок мог бы ходить сразу после рождения, как новорожденный зверь, если бы не боязнь нашей праматери. Господь сам «тренировал» новорожденных, перебрасывая их через высокое дерево или дом, чтобы они сразу научились вставать на ноги. Но мать испугалась за своего ребенка и не дала его Господу – и теперь приходится носить дитя на руках, пока оно не научится ходить.

Другой ребенок Евы был зачат от Адама, и имя его Авель значило «сын», по легендарной версии – «печаль», ибо Ева увидела вещий сон, в котором Каин пил кровь Авеля. Напрасно родители пытались разделить детей и отправили Каина возделывать поле, а Авеля пасти овец. Распря была неизбежна.

Рассказывают, что братья стали спорить, кто из них главнее. Каин утверждал, что он, ибо и земля, на которой стоит Авель, принадлежит ему. Авель же отвечал, что одежда из шкур, которой укрывается Каин, принадлежит ему, пастуху. Предпочтение, данное Господом жертве агнца, привело к убийству. Каин не знал, как ему убить брата, но Сатана прилетел в облике ворона и камнем убил другую птицу…

Каин не знал, что делать с телом брата, пока Господь не послал двух птиц: одна птица убила другую и похоронила в земле. Так и Авель был предан земле. Но по другим еврейским легендам, оскверненная земля, пропитанная кровью Авеля, не желала принимать его тела: она содрогалась так, что Каин сам чуть не упал в вырытую могилу. Тело же первого умершего земля извергала на поверхность, требуя, чтобы ей вернули ту глину, из которой был вылеплен Адам. Каин в ужасе бежал, архангелы же положили тело Авеля на камень, где оно пребывало нетленным до смерти Адама. Лишь когда первочеловек был погребен там, откуда Господь взял пригоршню праха для его творения, земле было предано и тело Авеля. Но одинокая душа Авеля не находила себе покоя, стеная на небе и в преисподней, – ведь там не было других душ. Лишь после смерти Каина, его жены и детей прекратились ее стоны.

В позднейших христианских легендах могила первочеловека располагалась на горе Голгофа в Иерусалиме: кровь распятого Христа призвана была смыть первородный грех, открыв для человечества путь в Царство Небесное, но об этом будет сказано ниже.