Текст книги "Новик"

– Зачем они нам?

– Перегонные команды, – так же тихо ответил я.

Судя по посветлевшему лицу лейтенанта, ему это элементарное объяснение в голову просто не приходило, так что он только кивнул. Тогда люди действительно нужны. В общем, мы ударили с капитаном Лаженом по рукам, и в прошлом потомок французов дал добро. После этого он вышел с Головизниным решать рабочие вопросы, их хватало, а мы уже с подъесаулом перешли к своим темам.

– Как вы оказались на «Мариуполе», я в курсе. Как я понял, вы должны по прибытии в Порт-Артур поступить под командование старшего казачьего войска, а дальше какие приказы поступят. Я не военный, приказы вам отдавать не могу, однако прошу: до того момента, пока вы не ступите на русскую землю, или где находятся русские представительства, временно отойти под мою руку. Обещать вам могу изрядных приключений, немало рубок на шашках, но главное, ваша задача – это абордаж судов и боевых кораблей противника, возможные высадки десантом на вражеском берегу для совершения небольших или больших диверсий. Со своей стороны могу обещать приложить все силы, чтобы потери были минимальны. Да я и сам просто не ввяжусь в бой, если не буду убежден, что выиграю схватку.

– То есть упустите противника? – удивлённо посмотрел тот на меня, пребывая в изрядной задумчивости. – Не трусость ли это?

– А при чём тут трусость? На мой взгляд, это обычная тактика летучего отряда, что вы не можете не знать. Такие группы, как мой отряд, как действуют? Обнаружил цель, если она по зубам, атакуют и уничтожают. Подобные булавочные уколы наносят противнику потери куда больше, чем один крупный, но с нашим уничтожением. Ну потеряем мы корабли, и что? Кто дальше будет наносить удары? Нет, нервировать противника, заставляя его перекидывать с места на место и так не многочисленные силы, – вот наша тактика. Ресурсы у боевых кораблей японцев не бесконечны, и угля они жрут дай боже, а они их гоняют всюду, где мерещатся мои корабли. Это не я сказал, один английский офицер с торгового судна, которое мы после досмотра утопили. Контрабанду везли.

Говорил я всё то же самое, что и в своём глюке, там мне подъесаула удалось уговорить, причём не зря. Ребята оказались действительно отчаянные до беспредела и отважные. Позже я ни разу не пожалел о своём таком приобретении. Вот и в этот раз долго уговаривать казака не пришлось, как и в случае с канонеркой в Шанхае, всё решила скука, и долгое плавание через Тихий океан явно поспособствовало нужному мне принятию решения. Дальше, после того как Елисеев дал своё согласие, мы уже решали рабочие вопросы. В общем, на время сотня в полном составе переходит к нам, благо лошадей, как можно было ожидать, у них не было, ну а с проживанием решит Головизнин, проблем на борту с этим не было из-за нехватки экипажа.

Подъесаул ушёл, у него теперь было много работы, нужно всю сотню со всем имуществом перевезти на «Отрок», а я ополоснулся в тазике, освежившись. Кстати, появление казаков на «Мариуполе» можно назвать счастливым стечением обстоятельств. Грузовое судно находилось в Сан-Франциско, когда началась война. Намекну, оно там ремонтировалось. Там же стояла личная яхта одного из великих князей дома Романовых, и при ней была сотня казаков. Та самая, елисеевская. Князь был с официальным визитом, потому такая охрана. Узнав о войне, он стал снаряжать яхту для скорого отбытия обратно в Россию, когда его глаз зацепился за мирно стоявший «Мариуполь». Узнав, что тот как раз идёт в Порт-Артур, князь решил отправить свою сотню казаков трошки повоевать, тем более сами казаки как раз не были против. Так что он ссадил их и отбыл. «Мариуполь» так же почти сразу покинул американский порт, опасаясь интернирования, тем более груз в трюме был очень важен – снаряды для русских броненосцев и разная сопутствующая мелочь. В общем, на малом ходу, задействовав только часть котлов, судно отошло дальше по побережью и, найдя тихую пустую бухту, встало на ремонт. От скуки, а стояли они там почти две недели, казаки охотой извели всю живность на берегу, пока наконец корабль не был готов к выходу. Кстати, они не были оторваны от информации, как можно было бы подумать, переодеваясь в гражданскую одежду, один из офицеров прогуливался до ближайшего городка, где закупал свежую прессу, так что более-менее были в курсе всего. Американцы, окрестные жители, о русском судне знали. Именно они доставляли на берег к лодкам свежее продовольствие, фрукты-овощи. В общем, подзарабатывали.

Потом было долгое плавание, трижды вставали у каких-то островков для ремонта – с частыми поломками была проблема, а там уже и произошла наша встреча. Так что встретили нас реально чуть ли не как спасителей. Вон, казаки со счастливыми улыбками перебирались к нам на крейсер. Жигарев, а он, кстати, казачий чин имел взводного урядника, со своими подчинёнными перешёл под руку Елисеева, войдя в сотню в качестве дополнительного взвода.

На месте стоянки «Мариуполя» мы задержались почти на сутки, что было в принципе не так и много. К счастью, на американце нашлись нужные запчасти, именно их отсутствие и заставляло капитана Лажена так часто ложиться в дрейф для ремонта, в Америке нужные детали они приобрести не успели, война началась. Часто приходилось гасить вообще все котлы. А тут, получив нужные запчасти и целую команду механиков, за сутки основная неисправность была удалена, и судно встало на ход. Его угольные ямы тоже были пополнены благодаря нам, чтобы точно дошёл до Порт-Артура. Я дал Лажену и карты подходов к нему как с нашими, так и японскими минными полями, чтобы тот не подорвался, а там, на подступах его встретят. Пусть идёт ночью и недалеко от берега. Служба дальнего обнаружения благодаря Макарову в Порт-Артуре сейчас работает как надо, так что действительно встретят и сопроводят. Ну а путь у берега обезопасит судно от возможной встречи с японскими миноносцами. Они там редко ходят.

Естественно, стоило бы его сопроводить, но у меня столько планов и столько ребят, жаждущих повоевать, так что я займусь своей привычной и, надо сказать, уже любимой работой – диверсиями на коммуникациях японцев. То есть буду ставить им палки в колёса. Между прочим, в своём рапорте, который я отправил через консульство Шанхая на имя Макарова, предупредил, что, если ещё раз встречу конвой из англичан, идущих с контрабандами в сторону Японии, буду их топить. Даже если будет сопровождение, и его потоплю. Оборзели совсем.

Сам Лажен, когда мы в последний раз разговаривали на прощальном вечере в салоне «Отрока», выразил мне своё недовольство. По его мнению, мы его ограбили. Ну не ожидал он, что столько моряков согласится отправиться с нами. Из пяти офицеров, находившихся на борту, со мной пошли четверо, включая старшего механика. Тот отговорился тем, что, мол, машины до Порт-Артура выдержат, а там можно найти другого механика, тем более помощника он подготовил и тот проследит за механизмами до самого пункта назначения. Причём все новички имели новенькую форму прапорщиков по Адмиралтейству и щеголяли в ней. Мои офицеры тут же встали в стойку и выяснили, что на борту «Мариуполя» среди пассажиров находится самый настоящий портной, он следовал в Порт-Артур, причём со швейной машинкой и многочисленными рулонами ткани. Так как часть моих офицеров, из тех, что были в плену, изрядно пообносились, да и три штурмана из Шанхая тоже формы не имели, то смогли как-то уговорить портного перебраться на один из наших кораблей. Тот выбрал угольщик. Там ему выделили комфортабельную каюту. Деньги у команды были, я трофеи распределил, так что портному сразу заказали несколько комплектов формы, и тот, сняв мерки, начал шить.

У капитана Лажена числилось в команде пятьдесят три моряка при пяти офицерах, он был шестым. Четверо ушли ко мне, на борту остались сам капитан и его давний друг старший штурман, тоже пожилой, усатый мужчина. Ко мне ушла вся молодёжь. Из команды перешли тридцать матросов. Фактически, чтобы перегнать судно к пункту назначения, придётся оставшимся приложить немало сил, но это было возможно. Мы все это понимали, однако люди мне действительно были нужны, и я не мог не принять их.

Как стемнело, «Мариуполь» двинул в сторону Кореи, а мы в сторону Японии, счастливо миновав боевую английскую группу из одного броненосца и нескольких крейсеров. Это они нас искали. Приказ английского адмирала был достаточно жёсток: найти русского пирата и покарать за нападения на английские мирные торговые суда.

Головизнину больше не требовалось постоянно находиться в рубке, теперь у него были вахтенные офицеры, поэтому, проверив, что курс проложен правильно, его прапоры прокладывали, он спустился ко мне в каюту.

– Войдите, – ответил я на стук в дверь.

– Разрешите? – И лейтенант перешагнул порог. – Хотелось бы узнать о ближайших ваших планах.

– Если надеешься на морское сражение, разочарую: зря, первой у нас будет сухопутная операция, тут вся надежда на казаков.

– Что-то серьёзное? – насторожился он, внимательно меня слушая.

– Ещё бы. Японцы катают бронесталь для своих кораблей, а присадки для этой брони получают в одной шахте, надо сказать, единственной на острове. Она находится не так и далеко от берега, в двадцати километрах. Задача казаков – незаметно добраться до шахты, ночью пойдут, уничтожить охрану, а она там есть, и, заминировав шахту, взорвать её. Необходимого металла у японцев запасено не так и много, да и он уходит со свистом, так что потеря шахты сразу поставит их в тяжёлое положение. Придётся договариваться о внешних поставках, пока восстанавливают шахты, а это всё время, такое нужное нам время!

– Серьёзное дело, – невольно присвистнул тот. – И нужное.

– Это так. Ладно, ко мне сейчас Елисеев с офицерами подойдёт, буду вводить их в курс, всё же у них меньше суток для подготовки. Высаживать будем завтра поздним вечером. Высадка на тебе, тоже готовься. Координаты чуть позже сообщу.

– Ясно. Разрешите идти?

– Идите.

Не успел уйти командир крейсера, как раздался стук в дверь: казаки пришли, так что, впустив их, сразу стал объяснять им диспозицию, сообщив, что иду с ними. Кроме меня специалистов по Японии больше не было. Когда постановка задачи была закончена, я не мог не похвастаться перед ними своей коллекцией японских мечей, а те реально были ценителями, так что изучали мои мечи со всей тщательностью и даже восхищением. Были там старые и ценные экспонаты. Сотник даже предложил провести спарринг со мной, выяснив, что я каждый день провожу тренировку, чтобы не потерять форму. С казаками я уже тренировался, вполне неплохой уровень владения шашкой, однако сразиться в учебном бою с офицером тоже был не прочь.

Оказалось, Елисеев тоже увлекается коллекционированием холодного оружия. Сам он свою коллекцию продемонстрировать не мог, осталась дома в родной станице, но как эксперт выступал достаточно грамотно, несмотря на то что в России японское оружие и культура были слабо изучены. Японского он действительно не был особым знатоком, хотя, с его слов, пара катан в коллекции у него имеется, но пояснить многие моменты другим офицерам мог. Именно он, узрев у меня очень древнюю вакидзаси, не мог её просто выпустить из рук, буквально возжелав, тут же стал предлагать что-то на обмен из своей коллекции. Ага, сейчас. Это был подарок мне от старого мастера меча, с которым я общался, живя в Токио. Подарок тем и ценен, что памятен.

Подъесаул очень расстроился, но я успокоил его: японцев, что носят при себе семейные реликвии, хватает, глядишь, и повезёт в предстоящей боевой операции, отчего тот воспрянул духом. Закончив хвастаться своими приобретениями, я отправил казаков отдыхать и готовиться к будущей высадке, им ещё предстоит изучить английские винтовки, на которые должны перевооружиться, к ним патронов было много, и три пулемёта, которые я планировал взять с собой.

Нам пришлось следующий световой день держаться подальше от японских берегов, лишь провожая дымы транспортных и грузовых судов на горизонте огорчёнными взглядами. Столько целей и уходят. Перед операцией так светиться не стоило, это уже потом можно здесь поработать. Судя по совершенно спокойному и беспечному движению, о прошлых наших рейдах успели позабыть. Лично я тут не работал, а вот Эссен – да, повеселился. Что ж, восстановим статус-кво, но главное, с шахтой разобраться, я на неё давно нацелился, да всё руки на доходили.

Место высадки нами уже было присмотрено, так что, как начало темнеть, мы двинули к берегу и подошли к нему, когда окончательно стемнело, практически в полночь. Я был в своей привычной и уже разношенной форме японского флотского офицера с длинной саблей. Трап, по которому я спускался в шлюпку, придерживали двое моряков, чтобы не мотало – что-то волнение поднялось, мне это не нравилось. На восьми шлюпках, тут и с «Американца» плавсредства были задействованы, на вёслах двинули к берегу. Название угольщику я так и не придумал, а его так привыкли называть американцем, что это и стало названием. Гаранин даже приказал боцману закрасить старое на борту.

Задействовали мы дополнительные лодки, чтобы одним заходом высадить всю ораву казаков, включая десяток моряков и минного офицера, они отвечали за взрывчатку и несколько снарядов, что мы взяли с собой для подрыва. Перевезли и часть боезапасов, а также пулемёты с расчётами из моряков. Высадка прошла на удивление хорошо, бухта тихая, никто не замочился. Мы проверили амуницию и, выслав вперёд разведчиков, двинули следом. Лодки пошли обратно, и оба корабля в ожидании нас отойдут от берега как можно дальше, то есть за пределы видимости. Я назначил время встречи, к которому крейсер должен вернуться к берегу, но не сюда, а где таиться не потребуется.

Шли мы спокойно, дорога, на которую нас вскоре вывели разведчики, была совершенно пустынна. Ветер крепчал, похоже, я был прав, наступала непогода, которая нам могла помешать, что совершенно не хотелось бы. Разведчики радостно доложили, что чуть дальше обнаружили корчму, как они её назвали на свой лад. Но это действительно оказался не такой и большой постоялый двор. Причём отнюдь не пустой. Самое главное, там были лошади и даже повозки. Так что полусотня под руководством сотника Евстигнеева, окружив корчму и тихо вскрыв ворота, стала проникать внутрь. Без шума, конечно, не обошлось, когда казаки ворвались внутрь здания, даже раздалось несколько выстрелов. Но убитых не было ни с той стороны, ни с нашей. Раненые имелись, один казак получил рану в ногу, ножевую. Пехотный офицер полоснул ножом. Вот у японцев было их с десяток, в основном со штыковыми ранами: несмотря на то что английские винтовки парнями были плохо изучены, работали они с ними вполне уверенно. Важно – добыли транспорт. Пока груз, который мы тащили на плечах и на носилках, укладывался на повозки и запрягались лошади, четыре казака поскакали разведывать дорогу, а я допрашивал хозяина корчмы и некоторых постояльцев. Мимо, никого с шахт здесь не было. Конечно, они здесь не раз останавливались, но хозяин ничего конкретного, что нам было нужно, не знал. Придётся искать другие источники информации.

На постоялом дворе мы оставили тройку казаков для присмотра за пленными, они под утро должны на одноконной пролётке догнать нас.

Кстати, Елисеев привязал к седлу коня, которого ему выделили, сразу три катаны и одну выкидзаси, не считая ножей. То есть, судя по его действиям, он серьёзно собирался меня переплюнуть, набрав большую коллекцию японских мечей. Другим офицерам досталось личное оружие взятых в плен шестерых офицеров. Кто-то скажет, что не правильно, бесчестно лишать офицеров их родового оружия, но тут была причина так поступить. У одного капитана-артиллериста, похоже ветерана, что заканчивал лечение в госпитале, явно собираясь возвращаться в Корею, оказалась казацкая шашка. Причём именная. Обнаружив её, казаки этого капитана чуть не порвали, отметелили знатно. Выяснилось, этот казак им был известен, отчаянный рубака. Вот и лишили в отместку японцев всех мечей за это дело. Только одна катана досталась сотнику. Елисеев её осмотрел и, скривившись, отдал своим офицерам: новодел, причём не очень хорошего качества. А ту шашку он себе забрал, планировал позже родственникам бывшего хозяина отправить…

Дальше мы двигались ускоренным маршем и к двум часам ночи прибыли на место. Разведчики уже частично облазили подходы к шахте и выявили огневые точки. Пулемётов и тем более пушек тут не было, так что, оставив наши средства передвижения недалече, сотня сделала марш-бросок к позициям, которые уже начали готовить разведчики, и стала разворачивать пулемёты. Небольшие группы казаков, пользуясь полной темнотой, фактически на ощупь двинули к казармам рабочих и охраны, остановившись у ограды. Не совсем понятно, где шахтёры жили, а где охрана. Только с отдельным домиком было ясно: наверняка там офицеры и начальник шахты. Для вышек уже были выделены лучшие стрелки. Источники света на территории лагеря – несколько масляных фонарей.

Как только всё было готово, я, давая отмашку, прошептал лежавшему рядом бородатому казаку, выделенному мне Елисеевым посыльному:

– Ахмед.

– Поджигай, – прохрипел тот в сторону двух матросов, стоявших метрах в десяти от нас. Звали его по-другому, но уж больно южный вид он имел, вот прозвище и приклеилось, изрядно меня забавляя.

Там чиркнули кремнем, воспламеняя бикфордов шнур, и до того, как часовые подняли тревогу, заметив несколько огоньков, в небо, шипя, поднялись две яркие осветительные ракеты, взятые нами из корабельных запасов «Отрока». Стало светло, как днём, но это ненадолго, поэтому моряки готовили следующие ракеты. Рядом стоял целый ящик с ними.

Я лежал за одним из «максимов», установленных на пехотном станке. И это естественно, что, будучи самым опытным и повоевавшим пулемётчиком из всех, кто с нами был, я возьмусь за рукоятки пулемёта. Дальше я операцией не командовал, моё – только дать сигнал к началу. И когда ракеты взлетели, я, щуря глаза, которые ещё не привыкли к свету, чуть опустил ствол – мы находились на вершине холма, а казармы в низине – и стал короткими очередями дырявить ближайшее дощатое строение, которое пули пробивали без проблем, наверняка находя жертвы.

Подготовились мы знатно. Второй пулемёт работал по второй казарме, а третий находился в резерве, на случай нештатной ситуации. И она наступила, когда сигнальщики пустили в небо третью пару ракет, а из второй казармы выхлестнула полуодетая толпа японских солдат. У меня оставалось патронов десять в ленте. Я выпустил их по толпе и стал перезаряжаться, второй расчёт тоже этим занимался. А вот третий, наоборот, радостно застрочил, выбивая у японцев целые бреши. Да и казаки, что подобрались к ограде и там залегли, зачастили выстрелами, выбивая солдат охраны. По моим прикидкам, их было около роты. Серьёзная охрана. Да и всё же два пулемёта у них было, но задействовать их японцы не успели, и они попали в наши трофеи.

Как оказалось, я поливал огнём казарму рабочих, так что после перезарядки я огня не открывал, уже не требовалось, да и любое шевеление, кроме площади у казармы, где стонали и кричали раненые, стихло, а вперед выступили казаки. Хорошо выступили, прикрывая друг друга, поглядывая по сторонам. Ракеты ещё мы запускали, так что они видели, что делать. В казарме охраны пришлось немного пострелять, и у нас тоже появились раненые, но ничего, разоружили всех, после чего минёры двинули к шахте. Там тоже была охрана, но её сняли разведчики в начале боя, именно там, в капонире с мешками с песком, и обнаружился первый пулемёт. Второй был чуть дальше, с позиции на холме много что открывалось. Повезло, что разведчики хорошо сработали и японцы не смогли открыть огонь, а то мы двумя убитыми, из тех, кто плац у казарм зачищал, не обошлись бы. Взбешённые потерями, казаки пленных уже не брали.

Минёры стали минировать шахту, углубившись в неё. Чуть позже казаки при обыске построек нашли в отдельно и далеко стоявшем от всех построек сарайчике запасы динамита. И дело пошло веселее. Пока парни собирали трофеи, перевязывали раненых, а их было шестеро, японские солдаты, даже раненые, продолжали стрелять. Уважаю.

Сам я бегал наблюдать то за погрузкой – тут тоже лошадей и повозки добыли, – то за минированием, стараясь не лезть мичману Карташову под руку. Парень опытный, это видно, мои советы, конечно, принимает, но и свой ум имеет…

Когда мы удалились от шахт на километр, земля дрогнула и за спиной неярко полыхнуло.

– Хорошо долбануло, – пробормотал я.

– Там была разветвлённая сеть шахт. Пришлось подумать, чтобы взорвать всё разом, – сказала шедшая рядом тёмная фигура голосом мичмана Карташова.

– Это вы, мичман, молодец. По возвращении обязательно напишу на вас представление к награде. Не только на вас. На многих участников этой операции. Однако поспешим. У нас скоро встреча с «Отроком».

Раненых посадили на повозки, там же были тела погибших. На рассвете к нам присоединилась та тройка, что охраняла постояльцев в корчме. Они доложились своему командиру, а уже подъесаул мне. Там тоже норма.

По плану, мы к обеду должны выйти в бухту, где располагалась рыбачья деревушка, захватить её, сил для этого более чем достаточно, и ждать «Отрока». Глубины здесь у берега приличные, корабль может близко подойти. Однако благодаря внезапному появлению транспортных средств к деревне мы выйдем утром.

Что меня привлекало в этой деревушке, так это, несмотря на её малые размеры, на три десятка домов, наличие складов. Не сказать, что больших, но для нас приличных. Торговцы доставляли сюда морем товар, и его по земле развозили по всем окрестным деревням. В основном это был рис. Но можно было найти что-то ещё. Это продовольствие я и собирался прихватить. Вообще-то пока у нас с ним проблем нет, но именно что пока, по примерным прикидкам Головизнина, затеявшего проверку, у нас провизии, с учётом новичков, едва на неделю. Стоит пополнить. Тем более пресной воды было всего дня на три, а рядом с деревушкой имелось пресное озеро с родником, из которого многие воду пополняли. Конечно, грабить деревенских, а тут, как ни посмотри, всё так и есть, нехорошо, но делать нечего. Если встретим какое судно с нужным нам грузом, заберём, а пока нам и со складов риса хватит.

Но утешал я себя зря, склады, как впоследствии выяснилось, были пусты, рановато мы прибыли, подвоз должен был быть дня через три. Ну да ладно. Зато на другой сюрприз нарвались.

Уже полностью рассвело, поэтому редкие встречные были шокированы, глядя на спокойно, но быстро идущих вооружённых русских солдат. Причём, как выяснилось, не разбирались в национальной принадлежности, поэтому, заметив меня в японской офицерской форме, робко старались узнать, что это за подразделение, или проскальзывали мимо, видимо принимая за союзников. Любопытным я отвечал, что это английские кирасиры, и прокатывало.

До берега оставалось не так и много, мы уже сошли с местной центральной дороги, на которой располагался тот постоялый двор, на более узкую, хотя тоже неплохо укатанную, когда я заметил возвращение одного из разведчиков. Он доложил подъесаулу, и тот с явно встревоженным лицом направился ко мне. Сам Елисеев в это время распекал хорунжего, командовавшего авангардом: там порубили двух японских офицеров, что передвигались в двуколке, те и сами виноваты, за оружие схватились, но можно было это сделать более тихо. Хлестнул одиночный выстрел, вот подъесаул и помчался разбираться, всё же я приказал идти в полной тишине. Не на своей земле идём.

– В бухте у деревни японский миноносец стоит, – выдохнул Елисеев, натягивая поводья рядом с двуколкой, на которой я ехал со своим готовым к бою пулемётом.

Казаки уже вполне уверенно разбирались в типах военных кораблей, так что сомнений у меня не было: сказали миноносец, значит, действительно миноносец. Только что он тут делает? Никаких подготовленных мощностей в деревне не было. За водой зашёл? Вполне возможно.

Видимо, я задал этот вопрос вслух, потому что услышал предположение Елисеева:

– Может, отдыхают?

– Может, – задумчиво отозвался я. – А разведчики что?

– Как увидели миноносец, сразу выслали сообщение, чтобы мы не входили в деревню. Она рядом, в трёх километрах, лишь обойти тот холм.

– Сотня, стой! – скомандовал я. – Пока не будут точные разведданные, подождём. Если что, нас «Отрок» поддержит. А пока усильте разведку, и нужно выкрасть жителя деревни. Я хочу знать, что японцы здесь делают.

Сотня сошла с дороги, устраиваясь на отдых, были выставлены наблюдатели с биноклями, секреты, даже пулемёты сняты и поставлены на главные направления, чтобы прикрыть лагерь на случай внезапной атаки. С десяток казаков под командованием опытного урядника ушли к деревне. Там овраг был удобный. По нему можно незаметно добраться до деревни даже днём.

Буквально через сорок минут два казака притащили языка, паренька-рыбачка лет шестнадцати. За это время секрет перехватил на дороге местного торговца, который как раз и скупал товар на берегу и развозил его по окрестным деревням.

С парнишкой, моим ровесником, я общался недолго. Тот особо ничего и не скрывал, с удивлением рассматривая нас, так что обошлось без пыток, хотя сотник и начал готовиться, оказалось, он в этом дока был.

– И что он сказал, командир? – поинтересовался Елисеев, который всю мою беседу с молодым рыбаком простоял рядом.

– Это не из-за нас. Ночь, помнишь, ветреная была, когда мы шахту брали?

– Ещё бы.

– А на море сильное волнение, это серьёзное препятствие для миноносца, тем более старого проекта. Третий класс. Рухлядь. Японцы такие для береговой службы используют.

– Как называется?

– Названия нет, номерной. Французской постройки… Хм, а что, если нам захватить его? Правда, боевой ценности он не представляет, да и минные аппараты имеют другой калибр по сравнению с «Отроком», то есть фактически одноразовый, но можно что-нибудь придумать.

– Позвать ребят, чтобы описали, где он стоит и как?

– Не требуется, от рыбачка уже всё узнал. Хотя нет, зови, уточню кое-что…

Захват миноносца прошёл на удивление просто. О том, что был взрыв на шахте, да и о нас здесь не подозревали, не дошли ещё слухи, мы всех посыльных перехватить успели, трое связанных в одной из повозок лежат, в другие стороны слухи пошли, а в эту, благодаря нам, нет. Миноносец осадку имел небольшую, так что спокойно покачивался у пирса, где обычно стояли рыбачьи баркасы, джонки или грузовой лихтер. Местным ещё повезло, не у всех были такие склады на берегу, соответственно, и не до пирса им, вытащил джонку на берег, и нормально.

Строй в три десятка казаков, что шёл по дороге к берегу, привлёк, конечно, внимание местных, но поглядывали без узнавания, рыбаки просто не могли сообразить, кто мы. Часовой на пирсе у борта корабля забеспокоился. Но было поздно, слишком близко он подпустил неизвестный воинский отряд. Ещё и английские винтовки его с толку сбили, у самого на плече такая же висела. Одиночный выстрел снял часового, и казаки, бегом преодолев оставшееся небольшое расстояние, стуча сапогами по доскам настила пирса, взяли корабль на абордаж, сразу же заняв на палубе оборону, пока остальная сотня, цепью появившаяся на холме, прочёсывала деревню. Большая часть экипажа была на берегу, в единственной небольшой корчме обнаружилась, так что особо искать никого не пришлось. Разве что двоих из постели вдов рыбаков вытащили. Капитан миноносца спал в своей каюте, там его и разбудили.

Склады действительно были пусты, как мне доложил возбуждённый и радостный Елисеев – захват миноносца в зачёт сотни пойдёт. К нам как раз подкатил караван повозок, которым командовал мичман Карташов, и я, посмотрев на японца, указал ему на него:

– Принимайте командование.

– Есть, – козырнул тот, сверкнув глазами. Всё же это был его первый корабль с самостоятельным командованием.

Казаки повели пленных к складам, а мичман, забрав всех подчинённых, их было восемь человек, стал изучать миноносец, распределяя людей по местам. Плохо, что машинной команды у него не было, все моряки были минёрами, с минными аппаратами быстро разобрались, с тридцатисемимиллиметровыми пушками тоже, а вот в машинное отделение мичману пришлось самому спускаться и на примере показывать, как закидывать уголь в топку и держать давление.

Вскоре я тоже прошёл на палубу боевого корабля. Вахтенный, которого уже выставили, сообщил командиру корабля о моём прибытии, и Карташов, с помощниками изучавший запасы на борту, тут же выскочил наружу. Выслушав доклад, я кивнул и, осмотрев миноносец, спросил:

– Ну как вам приобретение?

– Честно, командир?

– Валяй, выкладывай.

Мои странные и незнакомые словечки у местных уже в притчу вошли, даже ожидали, что ещё такое я выдам. Но в этот раз мичман на незнакомое слово не обратил внимания, главное, понял его смысл и начал описывать состояние судна, упирая на его боевую ценность.

– Да всё понятно, рухлядь. Если не утопит противник, сам утонет. Раз больше двадцати узлов это корыто не даёт, используем его в разовой акции. Сейчас подойдёт Головизнин, с него вам передадут механика и несколько кочегаров. Где-то тут рядом, в районе Коти, находится «Такао», крейсер береговой обороны, и вот что мы сделаем…

«Отрок» в этой операции, к сожалению, не участвовал. Не моему сожалению, а экипажа и особенно командира, но тут я был не приклонен. Командир «Такао» был достаточно осторожен и опытен, мог и не связываться с нами, а уйти под прикрытие порта Коти, где имелись береговые пушки. Немного, но всё же для нашего бронепалубного крейсера вполне хватит. Если попадут, конечно. Однако рисковать я не собирался.

«Отрок» подошёл к берегу, как мы и договаривались, в двенадцать дня. Конечно, Головизнин насторожился, обнаружив в бухте миноносец, но, отметив, что мы спокойно ожидаем его на берегу, двинул ближе. Правда, всё же спустил одну шлюпку, пустив её вперёд для проверки. Убедившись, что мы действительно захватили старый миноносец, то стал помогать в погрузке. Часть экипажа на лодках с бочками отправилась за водой.

Но возникла проблема с Елисеевым и его сотником. Среди трофейных лошадей оказались бесценные экземпляры, которые даже в России стоили крайне дорого. Ну не могли профессиональные лошадники их бросить. В общем, с некоторым трудом, под лошадиное ржание и скрип зубов командира корабля, их подняли на борт. Тот и согласился только потому, что казаки обещали, что сами будут ухаживать за лошадьми и кормить их. Корм на пару недель набрали, небольшой запас был у одного местного рыбака из обеспеченных.