Текст книги "Прорыв"

На вопрос о продовольствии тот тоже юлить не стал – есть, но по мелочам. На одном из складов хранили то, что нашли в брошенных машинах, и использовали для личных нужд. Узнав, где хранится продовольствие, я тут же отправил Лосева изучать запасы. Фонарик выдавать не стал, у того свой был. А вообще у бойцов, что всё осматривали, их было пять из последних трофеев, плюс два получили с охраны амбаров, так что было чем подсвечивать. Поэтому, когда рота с капитаном Зверевым подошла полностью, всё уже было прикинуто, и я стал заниматься сортировкой бойцов. Выяснив, есть ли водители – вперёд сразу вышло одиннадцать бойцов, из них было два младших командира, ещё с десяток командиров тоже могли водить, – сначала отправил их на склад к Лосеву. Тот там уже вскрывал банки с консервами, галеты и сухари подготавливал, на стеллажах раскладывал порциями, сделав нечто вроде столов. Там десять минут на быстрый перекус, и дальше кто к машинам, изучать и заправлять из бочек, кто на склады за оружием – ручными пулемётами, из тех, что исправны, карабины Мосина. Винтовки я брать запретил, слишком длинные. Ну, кроме двух, с оптическими прицелами. Эти пригодятся. Кстати, было два десятка исправных ДТ, видимо снятых с танков, у нас их был недостаток, приказал забрать все, как и диски. Патронов было не так и много, но бойцы, что оживились, напившись воды и наевшись, работали с огоньком. Зверев составлял списки того, что грузим, чтобы передать их Михайлову, так тот быстрее всё это освоит. Подгоняли машины к складам или к навесу с бочками и по доскам закатывали или затаскивали в кузова.

Всего на сто двадцать шесть бойцов, что согласились уйти под мою руку, было двадцать шесть командиров, остальные рядовой состав. Я сразу, можно сказать с ходу, сформировал два стрелковых взвода, назначив командиров, в том числе на отделения. Взводы в тридцать бойцов каждый, по десять в отделении. Остальные пока в ожидании назначения по специальностям. Отдельно я держал летунов. Кстати, майор Тонин тоже подъехал, когда до него добежал посыльный, сообщив, что сборочный пункт захвачен. Да, среди освобождённых пленных оказался профессиональный повар в звании сержанта, что заканчивал армейскую школу поваров в Харькове. А у нас среди трофеев как раз обнаружилось две из трёх исправных полевых армейских кухни образца сорок первого года. Третья повреждена была, расстрелял кто-то. Вот ему я и передал обе кухни под командование и двух бойцов в помощники, сразу приказав начать готовку из расчёта на триста семьдесят человек – и группу Михайлова, и роту Зверева учел. Тот и воду залил в котлы обеих кухонь, предварительно помыв их, рядом колодец был, и уже готовить начал.

Среди пленных было четверо зенитчиков во главе со старшим сержантом. А на двух полуторках стояли зачехлённые счетверённые «максимы». Вот те приняли их, благо обе машины на ходу, а зенитки в порядке, искали нужные патроны, снаряжали ленты. Готовили оружие к бою, также подыскивая среди освобождённых пленных, людей в расчёты. Там этот старший сержант и командовал. Снарядов было совсем мало, но подобрали те, что подходят к нашим танкам. Примерно триста снарядов, три боекомплекта, но хоть что-то. Среди разной техники обнаружилось аж три бензовоза, Зверев их признал своими, то есть те из какого-то авиационного полка, и эмблемы были. Цистерны пустые, но тот сообщил, что в нескольких бочках имеется авиационный бензин, у него запах специфичный, и вот стали его переливать в эти топливозаправщики. Авиационное топливо мне тоже было нужно.

Почти три часа шли работы. Ревели моторы, и только сейчас в деревне забеспокоились, отправив трёх солдат при унтере к складам. Тревоги же не было, выстрелов тоже, чего торопиться. Мне о них посыльный от Казанцева доложил, в ножи их взяли втихую, чтобы дать нам побольше времени. А мы брали всё, что пригодится. Из оружия – только чтобы вооружить всех безоружных. Продовольствие всё забрали. В общем, двадцать девять грузовиков, по числу водителей, покинули территорию поста и под командованием Казанцева колонна двинула к месту стоянки мангруппы старшего лейтенанта Михайлова. В конце колонны дымили трубами обе прицепленные к грузовикам кухни. Я сообщил лейтенанту, где буду их ждать завтра к обеду, там и встретимся, а пока всё, что так остро необходимо танкистам, я им отправил. Главное, чтобы дождались и не сожгли с отчаянья технику и не отправились пёхом к нашим. Хотя это вряд ли, все такие паникёры остались с Волоховым, должны дождаться.

Колонна ушла, а мы, сопроводив их до перекрёстка, повернули в другую сторону. К одному небольшому аэродрому, точнее площадке неподалёку от штаба одной из немецких армий, где стояли транспортные самолёты, используемые штабистами. Идея их использовать на грани наглости, но тем и живём. По поводу ушедшей колонны: конечно, ставить Казанцева на командование, когда есть командир в звании капитана, да ещё среди освобождённых было двое старших лейтенантов, один артиллерист-гаубичник, неправильно, не соответствует уставу, но мне на это было как-то наплевать. А Звереву я пояснил, будет авиачасть, будет командовать, а сейчас не его специфика. Кстати, те немногие из артиллеристов, что были среди освобождённых, нацелились на десяток пушек, что хранились тут же, подготовленные к вывозу, но я не дал их забрать. Да просто не нужны, танков вполне хватает, а терять мобильность я не хотел, тем более некоторые пушки можно было буксировать только используя лошадей, что-то там с рессорами связано, или передком. В общем, не моя специфика, но машины их буксировать не могли. Так что я с лёгкой душой отказался. А вот два стодвадцатимиллиметровых миномёта и три восьмидесятидвухмиллиметровых мы забрали с запасами мин, три машины ими загружены были. Из миномётов в порядке были только эти, остальные или на переплавку, или в ремонтные мастерские на серьёзный ремонт. Ничего, Погорелов разберётся, всё же профессиональный миномётчик, да и расширит свой взвод до усиленной батареи, я на это дал добро.

Михайлову я отправил несколько листов с приказами на ближайшее время, Казанцев передаст, когда доложится. Там подробно расписаны его действия на ближайшие неполные сутки. По пути, по выполнении одного из заданий, тот и мою группу подхватит, между прочим, заметно уменьшившуюся. Пришлось отдать всех парней из разведчиков Минского, что умели водить. Остро требовались водители. Это временно, соединимся, бойцы вернутся к сержанту. Конечно, бесила дуболомность обоих полковников, что так неожиданно упёрлись рогом и решили действовать по-своему, когда я их освободил, а у меня уже такие планы на них были, но ладно, чем мог, помог, отбрив особо обнаглевшего. Об этом я обязательно доложу в следующем рапорте на Большую землю, но не воспользоваться информацией, полученной из бумаг, взятых с полковником-штабистом, я просто не мог. А там настолько свежая информация, чтобы нанести по ним удары, что слюнки текли. Естественно, всё охватить я не мог, сил мало, но хоть мизерную часть раскатать поручил в тех приказах Михайлову. Пусть самостоятельно повоюет, а дальше разберёмся, уже можно решать более серьёзные задачи. Только к тому времени у нас должна быть своя авиация, наша или трофейная – не важно, но решить некоторые задачи без неё будет не только сложно, но и практически невозможно. А совместными ударами авиации, тех же штурмовиков, и танков можно выполнить любую задачу. И я не шучу. Практика покажет, прав я или нет.

Несмотря на то что часть бойцов пришлось отдать, моя колонна в технике не уменьшилась, так же пылит Минский метрах в пятидесяти впереди, осуществляя передовую разведку. За ним мой бронетранспортёр ревёт мотором и лязгает гусеницами. Заправленный советским бензином, он вполне бодро двигался вперёд, да и канистры были пополнены. Этим Бабочкин занимался, выбирал тот бензин, что нужно, советуясь с опытными водителями. За нами катил грузовик с пленными и летчиками, ну и замыкал мотоцикл Майского. Все, конечно, устали, но остался последний рывок в тридцать два километра до нужной площадки, где имеются транспортные самолёты, отправим груз на Большую землю, и отдохнём. Найдём безопасное место, выспимся. Я и сам чувствовал сильную усталость.

Рванули мы напрямки, но постов не встретили, мы их объехали благодаря золотой карте, добытой у фельджандармов, так что уже через полтора часа были на месте. Встали километрах в двух от того места, где находилась площадка с самолётами. Два бойца, что отсыпались в десантном отсеке бронетранспортёра, поправив амуницию, выслушали мои инструкции и скрылись в темноте по направлению к аэродрому. На них непосредственная разведка местности, а мы все легли спать, пользуясь свободной минуткой. Но выставили двух часовых – самого часового и подчасика. Встали-то на дороге, прямо в поле неподалёку от двух разбитых советских грузовиков. Майский уже туда бегал, ничего интересного. Вычищены. То ли наши, то ли немцы постарались.

Проснулся я от прикосновения к плечу. Меня Майский тормошил, который бодрствовал на часах. Разведка вернулась. Подсветив циферблат, я определил, что спал почти три часа. Столько же осталось до рассвета. Непозволительно долго, и слишком мало. В смысле долго разведка возилась и мало спал. Скрипнув петлями водительской дверцы, я выбрался наружу, застегнул ослабленный ремень и, дождавшись, когда Майский плеснёт на ладони водицы из фляжки, омылся, освежаясь и приходя в себя. Трудно было просыпаться, однако холодная вода помогла.

Благодаря тому, что я со своей мангруппой ушёл за зону поисков, сделав рывок за сто километров – это уже потом меня арестовали, – поиски велись достаточно далеко, и здесь было тихо. Да и из-за перехваченных сегодня колонн пока тревоги не подняли. Вполне возможно, о том, что они не прибыли в пункт назначения, уже известно, и машина поисков началась раскручиваться, но не думаю, что тела водителей и сопровождающих этих колонн найдут так быстро. Если только местные помогут. Пограничники оттаскивали тела подальше от опушки, и эту гору закидали ветками. Сгоревшую технику также хорошо спрятали. Так что места, где пропали колонны, хоть и можно будет обнаружить, обычным опросом свидетелей и постов, но это всё не быстрое дело. За это время мы будем ой как далеко. С другой стороны, пропажа генерала и чина, имевших при себе столь важные бумаги, всколыхнёт всех, и я так думаю, поиски будут вестись даже ночью, и наверняка ведутся. Надо снова эфир послушать. Прежде чем лечь спать, когда отправил разведчиков, я уже слушал, по разным каналам ходил, шифровки шли, но открытой речи по интересующей меня теме не было. Может, сейчас в эфире оживление будет? Тот же генерал Кротов должен был напасть на аэродром, если послушал, конечно, меня. Посмотрим.

– Докладывайте, – отряхивая руки и вытирая их поданным бойцом полотенцем, велел я разведчикам.

– Нашли, – первым нарушил тишину один из бойцов, второй немного смешался, этот побойчее будет. – Три самолёта. Два большие, трёхмоторные и один маленький, как те, что мы у немцев угнали. Палаток восемь, две из них наши, большие. Там технический персонал, наверное, спит. Их охраны четверо часовых, и две зенитки. Двуствольные, мешками обложены. Автоматические. Со стороны дороги пост с пулемётом, ещё одна пулемётная позиция со стороны болота. Не знаю, почему там пулемёт поставили. Ещё провод с консервными банками натянули, мы чуть не наскочили на него.

– Ага, понятно, – задумчиво прокомментировал я. – С пяток техников, летуны и взвод охраны. Охрана не усиленная, штаб недалеко, а там немцев как грязи. Пулемёт со стороны болота – это понятно, скорее всего кто-то из окруженцев охрану напугал, сунувшись с той стороны, вот и организовали ещё одну точку обороны. Что по связи скажете?

– Две полёвки нашли, – кивнул тот же боец. – Над дорогой они на шестах подняты, видимо, чтобы танки не порвали, ещё у одной палатки антенна на шесте поднята, видимо радиостанция там.

– Ясно. Значит, так… – мельком глянув на часы, я приказал: – Через сорок минут режете обе полёвки. Ясно?

– Часы трофейные имеем, товарищ майор. Срежем, – подтвердил боец, сверив свои часы с моими.

– Отлично. Работаем.

Дальше бойцы снова скрылись в темноте, а я стал поднимать остальных, объявив побудку. У меня было несколько планов дальнейших действий, включая налёт на аэродром и под огнём увести «юнкерс», однако с теми силами что у меня есть сейчас, это не удастся. Жаль, Михайлова мне до рассвета не дождаться, тот бы смог помочь, но утро – это поздно, отправить самолёт с грузом нужно было до наступления рассвета. Придётся снова маскироваться под немцев и работать нахрапом. Наглость и везение наше всё.

Уже через полчаса наша колонна двинула дальше, и к моменту, когда должны были перерезать связь, мы подкатили к пулемётному гнезду на въезде на этот небольшой полевой аэродром. Правда, колонна была слегка сокращена, бронетранспортёр остался на дороге. Причём без охраны, только один боец сидел с наушниками на голове у радиостанции. Остальные бойцы были задействованы в деле. Я ехал на передовом мотоцикле с Минским, из-за того «ганомаг» и оставили, что я должен был изображать старшего, а они обычно на передовых машинах сидят. Да и планы были насчёт использования штатной бортовой радиостанции бронетранспортёра. В самом грузовике уже наши лётчики были, переодевшиеся в немецкую форму и изображавшие конвой для трёх немецких офицеров.

Когда мы подъехали к посту, тут даже шлагбаум был, раскрашенный белыми и чёрными полосами. Педанты, однако, эти немцы: временная стоянка, но порядок во всём.

– Стой, – поднял руку старший поста в звании унтера.

Колонна, порыкивая двигателем грузовика и звеня моторами мотоциклов, остановилась. Соскочив с заднего сиденья, а я сразу за Минским сидел, вскинул руку в нацистском приветствии – меня с двух фонариков освещали, да ещё фары мотоцикла давали подсветку, – представился:

– Фельдфебель Ланке, конвойная группа СД. У нас груз. Трое арестованных офицеров вермахта, их взяли на передаче информации русским. Слышали про налёт с полным уничтожением аэродрома и одного из штабов? Это результаты их предательства.

– Скоты, – скрипнув зубами, зло сказал унтер. – У меня в штабе брат погиб, в охране служил… Ладно, документы на перевоз преступников.

– Прошу.

Достав из планшета, тоже немецкого, нужные бумаги, передал их унтеру, а тот чуть позже спешившему к нам офицеру в звании обер-лейтенанта, видимо тот был дежурным на аэродроме. Сонный на вид тот был. Быстро изучив документы – ещё бы, их тот полковник немецкий писал, убедили сделать это, благо пустые бланки были среди бумаг, – офицер кивнул, всё в порядке. Приказ доставить предателей в Берлин за подписью начальника СД их армии. Ещё офицер попросил предъявить отличительный знак сотрудника СД, раз я командую конвоем, он должен быть, форма фельджандарма – это может быть часть прикрытия. Ничуть не чинясь, я предъявил жетон сотрудника СД, среди трофеев их три было. На этом всё, офицер кивнул и сообщил, что самолёт будет подготовлен за пять минут, сам самолёт готов, экипаж поднять нужно. Предупредив, что посадка будет проходить под нашим контролем, я выставлю бойцов в оцепление, получил заверения, что тот всё понимает. После этого нас пропустили на аэродром. Я в шоке, дежурный даже не позвонил в штаб армии, да и к рации не пошёл. Зря линии резали, и боец в бронетранспортёре сейчас частоты глушит, на которых работают радиостанции люфтваффе. Да, я понимаю, что не заглушит уходящий сигнал, мощности радиостанций разные, но заглушить приём подобием морзянки вполне в состоянии.

Сам офицер оседлал одиночку, что стоял у поста на въезде на аэродром, и возглавил колонну к одному из «юнкерсов». Перед этим по телефону с того же поста приказал поднимать экипаж дежурной машины. Именно поэтому, когда мы подъехали, от палаток, на ходу поправляя комбинезоны, уже потянулся экипаж этого воздушного судна. Что делать, бойцы знали прекрасно, я уже предупредил, что с охраной и пленными общаться запрещено. Следствие ещё идёт, утечка информации недопустима. Более того, с солдат поста, самого дежурного и экипажа «юнкерса» будет взята подписка о неразглашении. Стандартная процедура. Только ее будут проводить другие сотрудники, что подъедут утром, а с экипажем побеседуют уже в Берлине.

Тот это воспринял как должное, но я всё равно был настороже, проверил, как выставлена цепь, и, убедившись, что экипаж «юнкерса» уже внутри, готовит машину, подал сигнал, и водитель подогнал грузовик задом поближе ко входу в салон, дальше, покинув кузов, наши переодетые лётчики стали высаживать пленных и заводить их в салон самолёта. Пленные и рады бы крикнуть или как по-другому поднять тревогу, но тут и руки им связали сзади, и кляпы во рту. Да и мелькали они снаружи не так и долго. Что мог увидеть обер-лейтенант, что стоял рядом со мной у одного из мотоциклов? Только тени, света мало было. Причём я был напряжён куда сильнее его, ведь сейчас там в самолёте летчики брали экипаж в плен, наставляя на них пистолеты, разоружая и связывая. Их подстраховывали Майский с напарником, они хорошо ножами умеют работать. Так что всё время, пока шла посадка, я был изрядно напряжён, не скажу, что на нервах, но ожидал, что вдруг что-то пойдёт не так. Но нет, вот из люка показались двое моих бойцов, одетых, как и все, в трофейную форму. Они махнули мне рукой, этот знак означал, что всё в норме, экипаж взят и связан. Изнутри люк закрыли, и грузовик, ревя мотором, отъехал, а самолёт, который стоял у деревьев, стал разгоняться для взлёта. Его морда уже была направлена на укатанную полосу. Через минуту он оторвался от взлётной площадки и, продолжая натужно гудеть, скрылся в темноте. Майор Тонин вполне неплохо знал эту машину, хотя и имел небольшой опыт управления ею, вот и сейчас он показал класс, совершенно спокойно взлетел и отправился на Большую землю. Мешки с их формой были при них, чтобы в полёте по очереди переодеться, не в немецкой же форме своих встречать после посадки. А дальше разберутся. Рапорт я с ними отправил, как и все ценные бумаги. К рассвету должны быть над нашими территориями. А дальше как повезёт, успеют до Москвы добраться или раньше перехватят.

Официально поблагодарив обер-лейтенанта за помощь СД, я приказал грузиться на технику, тот нас также сопроводил до выезда с территории этого аэродрома, и мы добрались до бронетранспортёра. Оба бойца, что должны были перерезать полёвки, уже были тут, так что, вернувшись в кабину «ганомага», я скомандовал продолжить движение. Сейчас надо убраться как можно дальше, потому как когда немцы узнают, как их кинули, визгу и поисков будет много. Тут я как раз на Михайлова и надеялся, с его ударами по тылам вермахта для отвлечения внимания от нас. Уже первый должен нанести, по моим прикидкам.

Разбудил меня шум, кто-то звонко ударил металлом по металлу. Дёрнувшись, я открыл слипающиеся ото сна глаза и первым делом посмотрел на часы, машинально подзаводя их. Шум шёл снаружи, а я спал в палатке, мы две затрофеили на сборном пункте советского вооружения, организованном немцами, в них охрана спала, вот хозяйственный Лосев и прибрал нужное имущество. В одной я лично расположился, в другой Бабочкин с Лосевым и Минским, остальные кто где. Уже под утром мы совершили рывок от аэродрома в пятьдесят километров, после чего загнали технику на опушку достаточно крупного лесного массива и вот, замаскировав лагерь, поставили палатки и выставили часовых и отсыпались. Время побудки я назначил на одиннадцать часов, за час до этого должен был встать Лосев, чтобы приготовить на всех завтрак. Благо десятилитровый котёл мы позаимствовали у тех же немцев, стоявших на охране сборочного пункта трофейного вооружения. Супчику хотелось, а от ручья, где можно набрать воду, до нашей стоянки было метров триста. Видимо, Лосев металлом и звенел, тем более я расслышал, как тот матюгнулся.

По времени было без двадцати одиннадцать утра. Спал шесть часов, но в принципе хватило, чтобы нормально выспаться, отдохнуть. Потянувшись, я выбрался наружу и босиком, сапоги в палатке остались, прошёлся до ближайших кустов и окропил их. Потом пробежался, сильно задирая колени – лёгкая разминка у меня такая, и, упав на траву, стал делать отжимания, а потом и другие приёмы, чтобы прийти в себя. Лосев уже стоял наготове с ковшиком, полным воды, и полотенцем на сгибе локтя. Стоял я в одних галифе и нательной рубахе. Умывшись и приведя себя в порядок, я осмотрелся и уточнил:

– Как там с ручьём, глубина подходящая?

– Так точно, товарищ майор, я сам поплескаться успел.

– Отлично, поднимай бойцов и отправляй следом за мной. Не жмись, выдай им мыло, пусть себя в порядок приведут и трофейную форму от пыли почистят, щётки вроде тоже есть. Потом и позавтракаем.

– Сделаем, товарищ командир, – кивнул тот.

– Вот что, я решил назначить тебя на должность ротного старшины, так что как выйдем к своим, получишь по четыре треугольника в петлицы. Имей это в виду.

– Есть, – козырнул тот, поставив перед этим ковшик на капот бронетранспортёра. – Спасибо, товарищ майор.

Потом он стал поднимать остальных, появился шум множества людей, голоса и остальное, а я, подхватив МП, так же босиком направился к речушке, когда меня окликнул Лосев:

– Товарищ майор, мыло и полотенце забыли.

Подбежав, тот передал мне указанное и отправился обратно, на нём ещё готовка, котёл ароматно булькал на костре, ну а я, закинув полотенце на плечо, направился было дальше, как вдруг от неожиданности подскочил, когда из кустарника, шурша листвой, ко мне влезло чудо-юдо.

– Стой! – направив на него ствол автомата, приказал я, укрываясь за ближайшим деревом. – Кто такой?!

Мой крик всполошил всех в лагере, часовой повернул в нашу сторону ствол пулемёта, остальные тоже похватали оружие, и ко мне рванула тревожная группа из трёх бойцов во главе с Минским. Ну, а то чудо-юдо, что шуршало в кустарнике, превратилось в мужчину в форме политработника, а точнее – политрука. На это указывали по три кубаря в петлицах и золотые звёзды, нашитые на рукавах. Причём, судя по шуршанию, в кустарнике ещё кто-то оставался.

– Извините, я слышал, как вас окликнул тот боец красноармейской форме, вы действительно имеете звание майора РККА? – уточнил тот.

– Танкист, – кивнул я, с заметным скепсисом разглядывая политрука. Какой-то вид у него бы не армейский. Как будто на гражданского надели военную форму. Кстати, а кобура, явно не пустая, у него всё же была открыта. – Вы кто такой, представьтесь, как положено. И кто ещё там у вас в кустах прячется?

Подбежавшим бойцам я велел проверить кустарник, и они вытащили из него точно такого же политрука, но уже с круглыми очками на носу. Наган у того забрали. Так что передо мной стояло два политработника, которые по очереди и представились. Оказалось, те были военными корреспондентами «Комсомольской правды», возвращались на редакционной машине с набранным материалом, и машина сломалась. Пока чинились, оказались в окружении. Сидели почти неделю в этом лесу, пока водитель чинил машину, он запчасти искал на дорогах и снимал с разбитых или брошенных машин. Смелый парень. Когда закончили ремонт, дёрнулись в разные стороны, везде немцы. Решили переждать, три дня на опушке сидели, а тут мы. Они уже собирались, бросив машину, пешком уходить, тем более еды не осталось, ещё вчера последние крохи доели, но вот встретились с нами.

– Понятно, – выслушав их доклад, кивнул я. – Пока останетесь с нами, у нас диверсионный отряд, при возможности отправим вас к нашим. Сейчас отправляйтесь за водителем и присоединяйтесь к нам. Как будет готов завтрак, поедим и двинем дальше. У нас большие планы, и времени задерживаться лишний час нет.

Приказав Минскому, как прибудет водитель, ещё раз всех троих опросить, ну и документы проверить, я отправился дальше к ручью, где чуть позже появились бойцы. Причём один стоял на часах, охраняя нас. Водица была прохладной, хорошо бодрила, набрызгавшись, я намылился и продолжил водные процедуры. После чего воспользовался полотенцем, к этому моменту Бабочкин закончил чистить мою форму фельдфебеля, поэтому я оделся, ремни и начищенные сапоги тот тоже принёс. Так что в лагерь вернулся я в полной форме фельджандарма, с бляхой на груди. Только каска осталась висеть на спинке сиденья бронетранспортёра.

Оба корреспондента даже не дёрнулись, когда я появился, уже видели, что бойцы ходят в трофейной форме, да и о том, что мы диверсанты, они в курсе, я им сам сказал. Кроме них был ещё молодой белобрысый парень в форме красноармейца с карабином руках, водитель служебной машины редакции. Они сидели на траве неподалёку от грузовика и встали, когда я подошёл ближе.

– Закончил? – уточнил я у Минского.

Тот кивнул. Мы отошли в сторону, и тот доложил по этой тройке. Похоже, действительно нам повезло встретиться с настоящими военными корреспондентами. Те прожили в лесу больше недели, а так никого и не встретили, ни немцев, ни окруженцев. Точнее, издали видели, но не встречались. В общем, норма, можно будет забрать с собой, не бросать же их. Полуторка их редакционная мне была не нужна, внимание привлекать будет, да и топлива в баке мало, у нас, конечно, есть в канистрах, но я не хотел рисковать. Так что велел подобрать водителю трофейную форму, научить её носить, и решил посадить его за руль бронетранспортёра, а то не дело: командир группы – и сам шоферит. Минский перепоручил это одному из своих бойцов, те уже возвращались с речки, и сам двинул, он ещё умыться не успел.

Завтрак оказался чудо как хорош, Лосев снова превзошёл себя в искусстве приготовления пищи. Вон, корреспонденты и их водитель так наворачивали похлёбку, причём вприкуску с трофейными галетами, что за ушами трещало. Выдавать им посуду и ложки не требовалось, своё имели, советские круглые котелки без крышек. Под конец, когда мы уже чай из кружек пили – всё трофеи, – один из бойцов, не удержавшись, задал волнующий его вопрос корреспонденту. Тот, что вышел ко мне, был Зиновьевым, а второй, с очками, Потаповым. Кстати, открыв клапан нагрудного кармана, я достал чехол, из него извлёк круглые очки и надел их. Это был трофей с того полковника-штабиста. Я сам сперва не понял, в чём фишка с ними. А оказалось, стёкла в очках были с простыми линзами. Очень удобно. Если человек курит, то, чтобы выдержать паузу, например, для обдумывания, он хлопает рассеянно по карманам, достаёт пачку и прикуривает. Этого обычно хватает подумать, а что делать тем, кто не курит, как я, а такая пауза необходима? Идут на хитрость, носят такие простые очки и протирают линзы, беря эту самую паузу. Если что, платок у меня в кармане лежал, а я понял по вопросу бойца, что и ко мне обратятся, так что взять паузу мне тоже будет необходимо. Именно поэтому я, когда изучал трофеи, снятые с полковника, рассматривал очки и сообразил, что у них за линзы, оставил себе. Полковник обойдётся, ему больше они не нужны, а мне могут пригодиться, вот как сейчас. Тем более внешность человека в таких очках изменяется, он становится менее воинственным, что ли? Очкариков не опасаются.

Мы собрались, погрузились и покинули опушку, выехали на полевую дорогу. Очки, что так и не понадобились, я аккуратно убрал в чехол, а тот в карман. Ещё пригодятся.

Поначалу новый водитель, его звали Иваном, неуверенно вёл машину, а потом ничего, я дал на ходу несколько подсказок, и тот освоился. Поглядывая на карту, я крутил головой, изучая окрестности. Вот и река, вот нужный нам мост, сейчас переедем и через сорок километров соединимся с мангруппой.

– Товарищ майор, – привлёк к себе внимание водитель. – Мост сожжён. Недавно, дымится ещё. И передовой дозор остановился на обочине.

– Остановись за ним, – приказал я. – Двигатель не глуши.

Как только бронетранспортёр замер, я откинул бронещитки и осмотрелся. Мне не нравился этот сожжённый мост. Немцам его жечь нет никакого смысла, а вот для каких-нибудь окруженцев или сброшенных парашютистов, у которых стоит задача замедлить продвижение противника любыми путями, этот мостик вполне лакомая добыча. Хотя речка тут и не широкая, метров пятьдесят, но берега топкие, сам мост деревянный и двухпролётный. Плеснул бензину, а дальше огонь всё доделает. Я так прикинул, утром подожгли, на рассвете. К обеду и сгорело как раз всё, мы уже к углям подъехали. Не думаю, что эти диверсанты хреновы ещё тут, кто же будет ждать ответки, но рисковать выходить наружу я не стал, лишь приказал пулемётчику, в этот раз был один из бойцов Минского, усилить бдительность, а сам стал изучать карту. Есть ли тут ещё какой мост или брод.

Минский остановил мотоцикл за двести метров до моста. Это он правильно поступил, так и нужно. Изучив угли в бинокль, тот слез с седла и направился к нам, я опустил бронешторку сбоку, и подошедший старший сержант сообщил:

– Похоже, наши поработали. Там охрана была. Побитая на берегу лежит, я два тела рассмотрел в немецкой форме. Без сапог.

– Окруженцы, – согласно кивнул я на намёк. – Наверняка уже далеко… У нас тут интересов нет, разворачиваемся. Тут в восемнадцати километрах брод на карте указан, проходимый для техники, направляемся туда. Смотри, каким путём пойдём.

– Ага, – взяв карту, Минский стал изучать её, не особо обращая внимания на обозначении, не разбираясь в них, но всё же поинтересовался, что это за знак на броде.

– Пост фельджандармов, – нехотя поморщился я. – Наверняка укреплённый. Но без этого брода нам не обойтись, иначе не успеем к месту встречи. Ничего, время есть до брода, чего-нибудь придумаю, чтобы или спокойно проехать, как свои, или использовать силу. Пока ничего по этому поводу не скажу. Я даже не знаю, какими силами те там располагают. Пулемётное гнездо, во всяком случае, точно должно быть. Это тут на посту простые зольдатики стояли, они бы и пикнуть не посмели грозному фельдфебелю в моём лице, а с «коллегами» такое не пройдёт. Думать надо. Ладно, разворачиваемся и двигаемся до ближайшего перекрёстка, там уходим направо.

Сержант убежал к своему транспортному средству, и мы, развернувшись, попылили – действительно было много пыли, особенно от бронетранспортёра – обратно к перекрёстку. Когда мы повернули, меня потряс за плечо подсевший ближе Лосев. Общаться можно только крича в ухо, так ревел двигателем и лязгал на ходу «ганомаг». Лосев, приблизившись к моему уху и время от времени щекоча усами, сообщил:

– Командир, продовольствие есть, но немецкое всё, как сухпай. Консервы ещё остались для похлёбок, концентраты для горохового супа, но нужны овощи, лук или та же картошка. Может, в деревню какую завернём? Купить есть на что.