Текст книги "Солдат"

Я не скажу, что об этом раньше не думал, как не думать, но оттягивал решение, а тут как накрыло, видимо, морально я стал готов к этому и вот решил, что пора. Теперь по диспозиции я на передовой, причём фактически на нейтральной полосе, и нужно как-то добираться до наших. В полковые особые отделы лучше не соваться, эти и разговаривать не будут, шлёпнут как шпиона, это если на нечисть нарвусь, так что желательно армейский уровень. Всё же несколько раз на связь Большая земля со мной выходила и передавала кодовые фразы, по которым представители особого отдела должны меня передать дальше по инстанции, и последнее такое кодовое слово – «Нюрнберг-45». Не знаю, кто его придумал, но намёк был вполне прозрачный. Решено, иду к ним и сдаюсь, хватит, набегался и навоевался. Может, позже я буду жалеть, корпя где-нибудь над чертежами, возможно даже в закрытой шарашке, но сейчас я решение принял твёрдо, именно этой ночью лежа в укрытии, – пора возвращаться.

Хотя чего тут лежать? Нет, раз есть время и неполная ночь, а до рассвета осталось, судя по трофейным часам, четыре часа, то стоит удалиться от реки насколько возможно. Я быстро собрался, ничего не оставил из того, что было жаль бросить, с дополнительным грузом почти шестьдесят килограммов вышло, аж шатало от тяжести, немцы-то втроём это переносили, однако ничего, поднялся по глиняному косогору и по лесу направился прочь от реки. Шатало изрядно, но шёл, всё же парень я крепкий. Мне тут одна идея пришла. А я ведь знаю, где стоянка «эмки» и второго грузовика, взятых трофеями немецкими диверсантами. О ней я не сообщал, как-то подзабыл, а потом стало не до этого, вот и прикинул, нашли их или нет, если нет, то это хорошо, на колёсах я уеду далеко… До ближайшего поста точно. Оттого и не оставил ничего, только ненужное, уж эти два километра-то своё добро я точно донесу.

Думаю, если бы не подробное объяснение как найти машины, я бы их не нашёл. К счастью, был отсвет лобового стекла легковушки, я овраг освещал фонариком, ну и подошёл к пожухлым ветвям, которыми обе машины были закиданы. А так всё верно, правильно тот автоматчик описал местонахождение стоянки. По лесной дороге, она началась в трёхстах метрах от того места, где я танк отбил, двигаться до оврага, что пересекал её, уйти влево по его дну, и за поворотом и стоит захваченная советская автотехника. Всё верно оказалось, нашёл быстро. Могильник, где спрятали тела бывших владельцев этой техники, был в другом месте, где ложный пост организовывали, так что тут было тихо и пахло лишь лесом и чуть-чуть бензином от машин.

Раскидав ветки, я осмотрел технику. Одна машина – типичный ЗИС, точно такой же, как тот, что был передан пограничникам, только этот с открытым кузовом да с какими-то ящиками в нём. Я не поленился, забрался и осмотрелся. Снаряды оказались, такие к Т-34 и КВ-1 подходят. «Эмка» пустая. У легковушки полбака, а в грузовик, видимо, подливали, три пустые канистры в кузове видел, полный бак был. Сложил все вещи в кабину грузовика, вошло всё, хотя и заняло место пассажира. Используя фонарик, я осмотрел машину более внимательно, «эмку» бросать как-то не хотелось. Взять бы её на жёсткую сцепку, вот это было бы неплохо. Я ещё тот хомяк. Для грузовика тянуть ещё и легковушку на буксире с тем грузом, что был в кузове, конечно, тяжело будет, но вытянет, вроде машина справная, год ей, не более. В общем, прихватил топорик, а я его под сиденьем грузовика нашёл, водитель у него справный был, и срубил две слеги, ну и, используя их, сделал жёсткую сцепку, завёл «захара», он без проблем запустился, хотя и стоял тут больше двух суток, и выгнал его из оврага. Поставил наверху на лесной дороге, с противоположной стороны от шоссе на Житомир. Я не идиот на неё выезжать, наверняка и пары километров не проеду, как тормознут, а вот те полевые малоезженные дороги самое оно, там тихой сапой проеду. Да, я уверен, что и там меня перехватят, но проеду я куда больше, чем по шоссе. Мне перекрёстки не объехать, мосты тоже. Точно перехватят, но я к этому уже буду готов.

Когда я возвращался за легковушкой, вдруг невдалеке послышался свист, и раздался хлопок разрыва. Чёрт, немцы рядом, видимо, услышали в ночной темноте громкий звук двигателя, а тот всё же холодный запускался, и начали на звук сыпать минами, это ротные хлопушки, доставали, но вблизи может быть смертельно. Мины падали метрах в двухстах дальше у реки, но вроде приближались, так что, сбежав вниз, я завёл машину, пробный запуск я уже делал, и выгнал её наверх, подогнал к задку грузовика. Накинуть жёсткую сцепку удалось быстро, руль у «эмки» свободно вращается, со скорости снята, так что, влетев в кабину грузовика, я завёл двигатель и покатил прочь из леса. А немцы, постреляв, замолкли, я уже покинул лес и двигался по полю, включив только подфарники, катил по накатанным телегами полевым дорогам. Нет, грузовики, видимо, тут тоже бывали, но редко, всю технику в армию забрали, оттого и перешли местные на конную тягу.

Ехал я долго, до самого рассвета. В паре мест выезжал всё-таки на шоссе, заблудиться тут было нетрудно. На дороге видел колонны отступающих войск, наших, уставшие бойцы уступали дорогу, я нагло сигналил и ехал дальше. В одном месте вдруг обнаружил колонну танков, приткнувшихся у посадки, вытянувшись в линию под прикрытием деревьев, там пара КВ мелькнула в свете подфарников, ну и свернул к ним. Колонна на отдыхе была. Но начкар бодрствовал. Узнав, что я им грузовик со снарядами дарю, мол, нашёл на дороге, даже документов не спросил, чуть ли не обниматься полез, с боекомплектом у них совсем беда, каждый снаряд на счету, а тут три полных боекомплекта имелось. Так что я перекинул вещи в легковушку и оставил грузовик. Дальше танкисты сами разберутся. Да и как не помочь, свои люди, а я покатил дальше уже на легковушке. Снял комбез, форму поправил, вместо фуражки подобранная на дороге пилотка, там убитые лежали, и вот так катил. А когда рассвело, меня и взяли. Не на шоссе, как раз на полевой дороге и остановили.

Это был такой же подвижный патруль, вроде тех погранцов, а тут смешанный состав, в основном бойцы НКВД, но пара зелёных фуражек тоже мелькали. Отметив, что пулемётчик, поставив на кабину ДП, направил на меня ствол своего оружия, а из кузова посыпались бойцы, это точно наши, не немцы, я остановился по требованию командира, сержанта госбезопасности, и, открыв дверь, выбрался наружу и сообщил:

– «Нюрнберг – сорок пять». Сержант, по этому коду вы обязаны немедленно доставить меня вашему начальству. Дополнительно сообщаю, что отбил эту легковушку у немецких диверсантов, соответственно захваченную ими у наших, в машине трофеи с трёх немцев. Это была снайперская группа, использующая наши винтовки СВТ. Далее я буду говорить только с вашим начальством, у вас полномочий нет со мной вообще разговоры заводить. На этом всё.

– Этот код мне неизвестен, но будем работать, – кивнул сержант и приказал одному из бойцов: – Тимохин, осмотри машину.

На удивление, бойцы патруля отнеслись ко мне корректно, после осмотра салона «эмки» меня устроили в кузове грузовика, стиснув с двух сторон крепкими бойцами, хотя и связали руки спереди, документов-то нет, двое устроились в легковушке, и мы покатили прямиком в Киев. Оказалось, бойцы были приписаны к отряду, что дислоцировался именно там. Мы уже и УРы проехали, и предместья, и в данный момент, проехав окраины столицы Украины, подъезжали к зданию, где и находился штаб отряда. Сержант молодец, не отправил меня в ближний особый отдел или пересыльный пункт, а повёз именно к своему начальству. Видимо, чуечка сработала, что всё не так просто.

Мне помогли покинуть кузов грузовика, со связанными руками это было сложно сделать, ну и провели в здание. Сержант смотался куда-то, но вернулся быстро, да не один, а со старшим лейтенантом госбезопасности, тот и сообщил, с интересом меня рассматривая:

– Этот код опознания мне известен, товарищ майор К. С вас сейчас снимут верёвки, подождите в соседнем помещении, пока я свяжусь с начальством.

– Хорошо, – просто ответил я, ничуть не удивившись, что меня опознали.

Это в немецких газетах моё фото печатали огромными тиражами. Особенно когда я позировал из люка танка в Берлине, но до советской стороны эти фото дошли в минимуме. Если проще, обычные бойцы обо мне только слышали, а вот такие командиры госбезопасности вполне могли видеть и фото, дали посмотреть для опознания. То есть я подобного не исключал. Всё же несколько пачек берлинских газет я отправил на Большую землю, должны были дойти до адресата. Некоторого тщеславия я не был лишён. И вот сейчас видел результаты этой работы, меня сразу опознали по внешнему виду, хотя и не удивились, что я тяжелораненый, а стою на своих ногах. Вот это озадачило, но я надеюсь узнать причины отсутствия этого удивления. У меня даже не спросили ничего по этому поводу.

С меня уже сняли верёвки и действительно проводили в соседнее помещение, куда принесли чай и бутерброды, на которые я накинулся с жадностью. Время шло, а пока никакого движения я не видел, только охранник присутствовал тут же в кабинете. Поэтому заказал ещё бутербродов, но мне кашу принесли. В дверь заглянул политрук, причём очень знакомый. Тот, по-видимому, кого-то искал, так как мельком осмотрел кабинет и хотел было выйти, как зацепился взглядом за меня. Пару раз удивлённо моргнул, и в его взгляде начало проступать узнавание. Ещё бы, я его тоже узнал, один из тех двух, что старшего батального комиссара сопровождали, получившего от меня по морде. Тот ушёл, а вскоре вернулся с двумя бойцами НКВД, и несмотря на мои возражения, мой охранник не вмешивался, видимо знал политрука, меня вывели из здания, надев наручники, и подвели к фаэтону, ГАЗ-А. И тут на мои попытки вырваться один из бойцов, по приказу политрука, хорошо так отоварил меня прикладом, окованным металлом, точно по зубам. Выплёвывая осколки, я лишь крем сознания отметил, как меня закинули в легковушку и куда-то повезли. На краю сознания колебался. Чуть не вырубил гад.

Ситуация, надо сказать, буквально вопила, что если я что-то не сделаю, меня просто прикончат. И я теперь полностью уверен, что без НКВД тут не обошлось. А как так? Заходит обычный пехотный политрук и забирает того, кто его заинтересовал, да ещё используя для этого двух бойцов НКВД. А они точно местные были, я видел одного в коридоре, тот вроде как из дежурной тревожной группы был. Похоже, да, всё это спланировано было. Да и удар прикладом, которым у меня было выбито три верхних зуба, от четвёртого обломок остался, и два нижних, тут два обломка, что сильно шатались, порванные губы, кровотечение – нет, шутить со мной никто не собирался. Видимо, я так дотянул время, что мне решили показать, кто тут хозяин, довёл, видимо. Правда, непонятно, при чём тут этот политрук, у нас как бы разная сфера интересов, того вообще тут не должно быть, но пока я мог только предполагать. Думаю, он немецкий агент, засланец, и, опознав меня по фото из берлинских газет, у Т-28 у меня морда испачкана была, рукой случайно провёл, ну и оставил след, а тут с ходу опознал. А раз меня объявили в Германии врагом номер один, причём официально, то, естественно, он решил отличиться, задействовал свои возможности и умыкнул меня из-под носа сотрудников НКВД. Конечно, предположение белыми нитками шито, дали бы ему меня увезти, так что уверен, НКВД точно тут задействован.

Сидел я на заднем сиденье между двумя бойцами, а когда мы въехали на мост через Днепр, тут я понял, если ничего не сделаю, дальше шансов не будет. Это как озарение было, как вспышка. Поэтому, пользуясь тем, что застегнули мне руки сзади, но локти остались свободными, я резко изогнулся и боднул того бойца, что сидел справа, это он меня прикладом приласкал, лбом в нос. Тот обернулся на моё движение. Удар не сказать что сильный, но хруст был, и кровь побежала, а я, оттолкнувшись, перепрыгнул через этого бойца, второй попытался меня схватить, но не смог удержать, и материя моего френча выскользнула из его пальцев. Так что я покатился по дороге и, несмотря на боль в отбитых плечах, руках и груди, приложило меня хорошо о доски настила, под скрип тормозов легковушки вскочил на ноги и одним махом перелетел через перила, рухнув в воду с десятиметровой высоты. Хорошо, солдатиком получилось, а не плашмя, прыгал головой вниз, но меня в полёте развернуло. Да и воздуха набрал. Правда, из-за стресса, да ещё после того, как отбил грудь о мостовую, долго я продержаться под водой просто не мог. А с моста по пузырям в воде активно палили. И ведь попали гады, руку дёрнуло, но дрыгая ногами, я стал отплывать под мост, где и вынырнул у опоры, тут меня не видно, только с берега, где пляж виднелся, по счастью пока пустой. Течение у моста имелось, но там, где я упал в реку, оно было небольшим, удерживаться за опору было возможно, хотя и неудобно из-за скованных за спиной рук. Хм, застегнули мне их неплотно, поэтому, потянув левую кисть, она вроде посвободнее была, и сдирая кожу в кровь, выдернул-таки её. Ссадины болели, но я лишь довольно схватился рукой за опору и, осмотревшись, держась под мостом, поплыл к берегу. Противоположному тому, с которого меня везли. Десантные немецкие ботинки, набрав воды, тянули меня на дно как гири, но я старательно работал ногами, не хотелось бы оставаться без обувки, которая к тому же почти по размеру, но потом понял, надо сбрасывать. Поэтому, ныряя у опоры, развязал шнурки и сбросил сначала один ботинок, потом, повозившись, скинул и второй. Сразу легче стало. Ну и рану на руке осмотрел, она на правой была, скользнула пуля наискосок, от плеча борозду до локтя оставила, кровит, но рана не смертельная.

А мысль о том, что политрук засланец, я уже отбросил, если бы он им был, его бы тут не было, свалил бы быстрее собственного визга, а этот по пляжу с другой стороны бегает, под мост бойцов прислал, там их два десятка было. Видимо, из охраны моста использовал, так что точно работа НКВД, уже сомнений не было. Под пули лезть я не хотел, поэтому голову почти не высовывал, а, продув лёгкие и набрав воздуха, нырнул и пошёл под водой к берегу, цепляясь за ил руками, чтобы не всплыть. Именно пошёл, тут глубины метра два. Ох, надеюсь, на мосту за водой не наблюдают и не увидят муть, которая может выдать меня. Так быстрее было, а шёл я к камышам, что виднелись метрах в пятидесяти у моста. Причём камыши выше по течению были, искать меня будут и вниз по течению, и вверху, но, думаю, внизу куда как активнее, поэтому я надеялся, что у меня будет шанс спастись. Тут была не в этом проблема, думаю, уйду, опыта всё же набрался, а в том, что из-за разбитых губ и выбитых зубов держать долго губы сомкнутыми я не мог, и постепенно рот заполнялся речной водой с хорошим таким процентом крови. Чуть не захлебнулся.

Вот и камыши, стараясь не шевелить их, высунул рядом нос и рот наружу, устроившись на спине, так меня не видно будет, и отдышался, после этого я, двигаясь вдоль камышей, внутрь мне не забраться, сразу засекут по шевелению, так и направился выше по течению, даже постепенно в ритм вошёл. Удалившись метров на двести, стал возиться с оковами на правой руке, а то болтались, мешали. Тут тоже, обдирая кожу до крови, смог стянуть их, рука в воде не успела опухнуть. Тут же их и притопил. Уходил я долго, в редкие минуты отдыха наблюдая за рекой. Там были видны катера, несколько раз и в мою сторону прожекторами мазнули, когда стемнело. Даже слышал бормотание какое-то, вроде рупор использовали, или динамик, но далеко, не разобрал. В общем, я так понял, начались окраины города, стемнело уже, шесть часов в воде без малого, крови столько потерял, отчего меня изрядно шатало. Да и то, что вода не летняя, осень всё-таки, тоже сказывалось. Хотя назвать её ледяной я не берусь, привык уже, под конец только подмерзать стал. Суета в городе была видна, пару раз даже перестрелки вспыхивали, видимо диверсантов ловили, если они есть, так что, укрываясь низко висевшими ветвями ивы, я выбрался на берег, где, дрожа от холода – был лёгкий ветерок, вода всё же теплее была, – стянул с себя галифе и френч, после чего стал выжимать их, хорошо выжал и, повесив на ветвях, осмотрел раны. Царапин прибавилось, пулевая рана уже не кровоточила, замокла в воде, один обломок зуба выпал ещё в реке, выплюнул его, а второй сейчас взял пальцами и выдернул. Да и не выдёргивал почти, чуть потянул, и тот в руке остался. Уроды, я это им ещё припомню.

Шевеля руками и ногами, чтобы согреться – меня заметно шатало от потери крови и от голода, всё же не ел шесть часов, а в мою утробу в последнее время изрядно еды лезет, – я наконец согрелся, натянул на себя влажную одежду и дальше стал заниматься, согреваясь уже в ней, на теле высохнет. В общем, я решил, нечего тут топтаться, нужно в город уходить, за городом меня быстро отловят, а там есть шансы спрятаться, найти еду и получить всё, что нужно. Так я и сделал. Патрули военные по городу ходили, на мой взгляд, слишком много. В одном месте, а тут были частные подворья, я обнаружил гулянку, видимо именины справляли, если по здравницам судить. Сидели они в саду, пока оставались тёплые денёчки, и праздновали за большим длинным столом. Ночь была, светомаскировка, но людям и так было хорошо, играл баян, кто-то танцевал в темноте под деревьями, а я, перемахнув через забор, спокойно подошёл к полупустому столу и устроился за ним, сразу приступив к потреблению пищи. Сметал всё, что попадалось вблизи, потом пришлось пересесть, так как там, где я сидел, пищи не осталось. Далее сделал так. Взял платок, а он под чугунком был, в котором ранее картошку варёную приносили, её уже съели, и завернул в платок хлеба, нарезанного сала, куриную ножку, кусок пирога с рыбой, и нашёл по запаху колбасы, хотя и немного. Не знаю, кто тут гулял, но богатый стол, даже подтаявший холодец был, я и его попробовал, очень вкусно получилось. Кстати, иногда я примечал, что среди гуляющих военные были. Ко мне один пьяный пристал, допытывался, в чём смысл жизни, но я просто ушёл в темноту и пересел на другое место, с другой стороны. Есть приходилось боковыми зубами, впереди ничего нет, отрезал ножом, что тут нашёл, мелкими кусочками, и так ел. Быстро не получалось, рвать нечем, суки, до сих пор бесит такая гостеприимность, так что я теперь учёный. До конца войны ни за что и никогда в контакт не вступать, да и потом сомневаюсь. Думаю, если тут мне зубы выбили за то, что я сам добровольно пришёл, то там просто пристрелят, а я, несмотря ни на что, жить всё же хотел. В общем, как я думаю, до конца войны провоюю с немцами, но у них в тылу, потом сделаю левые документы фронтовика, может, под ними и повоюю, и, если портал работать не будет, уеду на просторы Союза. Вон, в тот же Казахстан, в шестидесятых и семидесятых замечательное время, как раз для старости и пенсии. Да, решено. Может, во мне сейчас злость говорит и непонимание, почему меня так встретили, но решил я всё же твёрдо: больше никаких контактов с правительством Союза. Они свой оскал показали, мне не понравилось.

Наелся. Как я уже говорил, из-за того что передних зубов нет и боль никуда не ушла, а вспыхивала с новой силой, ел я медленно, но утробу свою ненасытную всё же набил, да ещё припасов набрал, возможно, на весь завтрашний день хватит. Думаете это всё? Нет, грабить изменника так грабить, конечно, совесть начала возмущаться, но я её придавил. Так что попытался пробраться в дом, но там свечи горят, окна зашторены, увидят и не опознают, ещё крик поднимут, сунулся в баню, а там охи-вздохи, а за домом, где несколько мужиков курили, о чём-то пьяно споря, я обнаружил бельё. Видимо, сохнуть повесили, а перед гулянкой сняли и бросили в корзину. Поискав в ней, подобрал комплект гражданской одежды. Женской. Длинное чёрное платье, кофта, два головных платка, чтобы лицо и голову закрыть, а то по разбитым губам, что сильно вздулись и опухли, распознают. В общем, женщину искать не будут, хорошая маскировка. Одежда влажной была, я потому и понял, что её с верёвки сняли. Я прихватил её с собой, у забора из кустов малины достал узел с едой, перемахнул через ограду и пробежал подальше, ушёл на две улицы, благополучно спрятался от двух патрулей и, найдя дом, где не гавкала собака, забрался туда и устроился в кустах вишни. Они густые, со стороны не должно меня быть видно, ну и уснул, накрывшись женской одеждой, хоть что-то.

Утром меня разбудило покашливание. Не дрыгаясь, я осторожно покрутил головой, вроде меня не обнаружили, и, чуть приподнявшись, осмотрелся. Ага, тут старики жили, вот дед, сидя на завалинке, и правил какой-то ремень, я подозреваю, от лошадиной сбруи. Сев, я развязал узел с продовольствием, а есть хотелось снова так, как будто я ничего не ел, взял тот кухонный нож, а я его тоже прихватил, острый, и стал нарезать треть припасов мелкими кусочками, чтобы мне было удобно жевать. Ну и вот так начал есть, внимательно поглядывая по сторонам, чтобы врасплох не застали. Среди припасов горшочек с квасом был, их там на столе шесть стояло, вот я со всех остатки слил и один наполнил, закрыл вощёной бумагой и с собой взял. Но пил понемногу, пока непонятно, где воду брать. Поев, я снова лёг и задумался, нужно что-то делать, найти временное пристанище, и подворье этих стариков, бабка тоже выходила, что-то собирала с грядок, мне вполне нравилось. Глуховатые и подслеповатые старички моё присутствие вряд ли заметят. А то, что они имеют этот недуг, обычно приходящий к старости, я отметил по их общению – явно привычному, почти ласковому переругиванию.

К обеду они ушли в дом, я покинул вишню и, пробравшись к хозпостройкам, забрался на старый сеновал. Сено тут ещё было, хватит, чтобы спрятаться. Только кормить было некого, видимо отказались от хозяйства, доживали своё время, кошка имелась, та ко мне колбасу бегала клянчить, да с десяток кур – вот и всё, что у них было. Так что устроившись там, я пообедал и стал возиться с ранами. Платок уже не нужен был, остатки продовольствия сложил в углу, поэтому, нарезав его, собирался наложить что-то вроде бинта на рану на руке. Всё же кровила потихоньку. Шить нужно, всё же глубокая борозда, да и закрыть от пыли и грязи необходимо. Этим я и занялся: поднял воротник, выдернул иголку с нитками и, сунув в рот кляп, ох и больно, стал неловко левой рукой шить рану. Восемь швов наложил. Когда закончил, весь в поту оказался. И с полчаса лежал, тяжело дыша, приходя в себя. Только после этого повязку наложил, предварительно смочив её мочой. Потом отдыхал часа два и, когда силы вернулись, делом решил заняться. Померил женскую одежду, нужно же привыкать к ней, а потом, снова переодевшись в свою комсоставскую форму, залёг на сене, отдыхая и поправляясь, набираясь сил, именно это мне и было нужно. Да, оставшийся обломок зуба тоже наконец выпал, а то одна боль от него. Вот теперь дёсны пусть потихоньку заживают.

На сеновале я так и провёл следующую ночь. И утром, переодевшись в женские одежды, ещё даже не рассвело, тихо прокрался к туалету, где утопил палкой свёрток с формой. Уничтожил улику. После этого покинул подворье, изредка проверяясь, уже светлеть начало, и направился в сторону рынка. Точнее, буду искать, где он находится, я не знаю, а спрашивать с моей дикцией – это вызвать подозрения, да и голос у меня грубый, мужской. Я попробовал говорить и понял, надо учиться и приноравливаться, совсем голос изменился из-за отсутствующих зубов. Сам едва понимаю, что говорю. Оделся я вроде нормально, то, что бос, так многие так ходят, сороковой размер ноги для женщин, конечно, великоват, но сильно в глаза бросаться не будет, скорее даже наоборот, вполне симметрично смотрится. Открыты у меня были только щиколотки. Рукава длинные, это хорошо, платок белый, что я так сохранял, тот самый головной, был хорошо замотан. Почти четыре часа учился, пока не усвоил эту нелёгкую науку. Закрыта голова, нос и губы. Видны только глаза. Я бы и нос оставил, однако от удара прикладом у меня под глазами залегли тени, и женщина с двумя фингалами, мне кажется, будет привлекать излишнее внимание, что мне категорически противопоказано. Правда, я в таких одеждах женщин в основном по деревням видел, в городе куда меньше, но с начала войны тут столько беженцев оказалось, к ним уже постепенно привыкли, и теперь не думаю, что на меня обратят внимание.

Вчера я доел все припасы, и утром меня просто крутило от голода, тело требовало ресурсов, а их не было, лишь воды напился из колодца стариков, но этим долго желудок не обманешь. Двигаться тоже сначала пришлось учиться. Никаких широких шагов и размахивания рукой для удобства, семенил, опустив глаза, вот так и двигался. А заметив женщину с пустой корзиной, уже рассвело и чем дальше, тем больше народу на улицах появлялось, последовал за ней. К счастью, мне повезло, она действительно шла на рынок и, сама того не зная, довела меня до него. А тот уже бурлил, покупатели всё подходили и подходили. Вот и я туда шмыгнул и стал изучать ряды. Пока особых идей у меня не было, а нужно закупиться, но я надеялся что придумать. Нож тот кухонный был при мне, примотан к левой руке, я же всё-таки правша; рукоять вперёд, не выпадет, его можно только выдернуть, так что, если что не так, есть средство. Рынок поражал, похоже, с войной он не только не закрылся, а ещё и разросся. Орали бабки, продавая свежее молоко и булочки с пирожками, горланили попрошайки, коих на рынке оказалось на удивление много, воришек тоже было изрядно, я пока шёл, цепким взглядом приметил, как обворовали двоих. А это идея, и чем я больше о ней думаю, тем больше мне она нравится. Денег-то нет, но воры есть, они со мной и поделятся. Тем более опыт московский имелся, как мы бандитов там чихвостили. Правда, тут я их грабить буду, а не зачищать, но особой разницы для выживания я не видел. Эх, тот бы схрон посетить, что у Москвы был, где в дупле в роще деньги спрятаны, вот там изрядно было, на многое хватило бы.

Охота на воришек началась с того, что я стал выслеживать их, старясь делать это незаметно и, что немаловажно, скрытно. Иначе засекут и всё прахом пойдёт. Видимо, не помогло, да и не такой я спец по наружке, чтобы местных провести. В общем, чем-то я себя выдал, и, когда я последовал за тем, к кому стекались все деньги, там за сараями меня уже ждали. Кроме того молодца, за которым я шёл, был с ним ещё один, и ещё двое заступили дорогу сзади, перерезая отступление. Здоровые морды, почему не воюют? Парни-то, что по карманам шарили, все как один мальцы, а этим за двадцать, ряхи отъели, скоты. А вот встречали меня радостно. Лыбясь, тот молодчик, который забрал все уворованные деньги, первым тишину и нарушил:

– Ох какая краля, и с чего бы ей за мной ходить? Не понравился ли, случаем?

Я только сейчас, с выбитыми зубами, начал отчётливо понимать, что молчание – золото. Поэтому просто подходил к ним, та пара, что со спины шла, приблизилась, и когда уже настал миг, что меня вот-вот схватят, молодчик ещё и нож достал, хороший такой свинорез, а я внезапно для всех выдернул нож и чиркнул им по горлу обоих, молодца и того, что стоял рядом. Уж больно шикарно те подставились под один замах, отшатнуться не успели, хорошие линии на горлах прочертил, повезло, что они одного роста, не пришлось наискосок бить. Ну и, развернувшись, я левой рукой врезал в челюсть одному и всадил нож в грудь второму. У одного нокаут, у второго нож в сердце, труп. Действовал я быстро, посмотрев на кофточку, та светлая, на неё брызги крови попали, это на юбке чёрной их не особо видно, да и то затёр, ну и стянул куртку с того, что вырубленным лежал, повесив её пока в стороне. За это время порезанные уже прекратили дёргаться, фонтанируя кровью, поэтому только сейчас обшарил карманы всех четверых. Толстая пачка денег и монеты ещё были у молодца, у остальных трофеи тоже имелись, но не такие высокие. Зато нашёл два нагана с небольшой россыпью патронов и аж шесть ножей. Забрал всё.

Надел куртку. Она мне заметно велика, но ничего, нормально. Проблема была не с ней, а с трофеями, сумки или сидора нет, всё по карманам не распихаешь. Нужно было что-то делать, что-то придумать. Решение нашлось: спрятать большую часть трофеев. При себе оставил половину денег, остальное спрятал подальше от места, где приговорил четверых парней, четвёртого я без особых сомнений добил, ну и след трофейным табачком посыпал, не знаю, использует местная милиция собак или нет, но на всякий случай. Спрятав всё, что пока не нужно, я направился обратно на рынок. Там первым делом купил большую корзину и материю, коей закрыл корзину, чтобы не показывать содержимое. С корзиной на сгибе локтя я вообще отлично вписался в местную суету, на меня никто не обращал внимания, я как бы стал серой массой. После приобретения корзины я приметил отличный большой вещевой мешок, явно сами шили из хорошего материала, новый, можно сказать, проверил и купил. Всё я это делал молча, не сказав ни слова, жестов вполне хватало, меня понимали, сообщали цену, и я оплачивал, так и шло. После вещмешка отловил бабку и приобрёл у неё все оставшиеся двенадцать пирожков с мясом, шесть с ливером, девять с луком и четыре с капустой. Их почему-то больше всего разбирали. Ну, и крынку молока. После этого покинул рынок и, укрывшись в зарослях кустов, тут рядом пустырь был, достал нож, размотал платок, чтобы освободить лицо, стал резать пирожки и за полчаса утолил голод. Половины пирожков как не бывало, да и молоко всё выдул, что было. К счастью, пока я трапезничал, меня так никто и не застукал, поди объясни, почему мужик в женской одежде да с мордой разбитой тут прячется.

Сразу возвращаться я не стал. Меня ведь засекли, и то, что те четыре молодчика решили меня прихватить, мелкие воришки могли знать, а как обнаружат тела, вполне возможно, начнут искать на рынке, оно мне надо так палиться? Поэтому посидим тут часа четыре, до обеда, пока накал поисков не снизится, и можно будет посетить рынок снова. Только надо как-то внешность поменять, точнее одежду, а то эта известна, да и куртка, что на мне, тоже. В общем, придумаем что-нибудь.

Так я в этих кустах и просидел, и подальше от входа, там одинокие путники заскакивали, нужду справить, в общем, как туалет был, это у меня тут тихо и свежо. Часы наручные у меня были, из той четвёрки их имел только вожак, тот молодчик, и по ним дождался часа дня, я за это время оставшиеся пирожки приговорил и вот направился обратно на рынок. Бабки, расторговавшись, уже разбежались, но мне и без них было у кого что купить, так что, внимательно поглядывая по сторонам, народу тут, похоже, было даже больше, чем утром, я стал выискивать то, что мне нужно. Покупал по одной вещи у разных торговцев, чтобы те не задались вопросом, а чего это баба мужскую одежду приобретает. Самое важное – это конечно же обувь. Нашёл сначала одного торговца, там не было нужного размера, потом второго. У этого оказались сапоги сорок первого размера, тоже неплохо, хоть не малы будут. Пошиты хорошо и качественно, так что оплатил, а у его соседки два комплекта портянок купил, теплых, на ворсе. И, подумав, шерстяные носки по размеру. Брал всё на глаз, не будешь же мерить перед ними. Потом нашёл кепку и теплую куртку с длинными полами. Всё покупки убирал в корзину. Купил два комплекта трусов и маек, потом армейское утеплённое бельё, не ношеное, продали из-под полы. Штаны и две рубахи приобрёл. Пытался найти плащ, но случайно обнаружил пусть и старую, но целую, без дыр армейскую плащ-палатку. Купил её. Одеяло шерстяное взял.