Текст книги "Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат"

– Стой, кто идёт? – услышал я глуховатый окрик Бабочкина.

Похоже, кто-то явился на запах готовящегося обеда. Я этого кого-то хорошо понимал, самого аромат с ума сводил. С Лосевым мы среагировали вполне похвально. Я встал на одно колено и, откинув проволочный приклад автомата, упер его в плечо и целился в сторону источника шума. Лосев залёг у костра, выставив в ту же сторону ствол пулемёта.

– За обедом присмотри, а я схожу, узнаю, в чём там дело, – велел я и, придерживая автомат, чтобы в секунду открыть огонь от живота веером, как это показывалось в фильмах про войну, поспешил в сторону часового.

Кстати, ничего общего с реальностью, немцы так не стреляли, а предпочитали целиться прижимая приклад к плечу. Так оно как-то надёжнее. От живота, может, и стреляли, но это по пьяни, или когда массовый загон или прочесывание идёт. В бою никогда.

Особо я не тревожился, мне хорошо было видно Бабочкина. Тот спокойно с кем-то разговаривал, а вот его собеседника видно было плохо, только силуэт фиксировался за стволами деревьев. Что-то светлое было.

– Что там, боец? – спросил я, подходя.

– Девушки из медсанбата, товарищ майор, – ответил тот.

В принципе, я это и сам видел, неподалёку от нашего часового действительно стояла молодая девица лет двадцати в форме сержанта медицинской службы РККА, с заметно уставшим лицом, но живыми глазами, которые с большой надеждой смотрели на меня. Она была в тёмно-синей юбке и светлой, как будто выцветшей гимнастёрке. Пилотки не было, вместо нее берет.

– Продолжай вести охранение, – велел я красноармейцу, и когда тот продолжил неторопливое патрулирование вокруг лагеря, посмотрел на девушку: – Представьтесь, сержант. Сообщите, как вы тут оказались?

– Мы за грузом медикаментов поехали на станцию, там заночевали, а утром война началось. Мы быстро обратно… – заторопилась та, глотая некоторые буквы в словах.

– Сначала начните со своего звания и должности, – прервав девушку, велел я. – И застегните верхнюю пуговицу, всё же вы разговариваете со старшим по званию.

Та на меня недовольно взглянула, но всё же застегнула пуговицу и, сообщив, что она медсестра отдельного армейского медсанбата, продолжила рассказ, что вчера с военфельдшером, водителем и бойцом из комендантского взвода, выделенного для охраны, выехала к железнодорожной станции. Они должны были забрать медикаменты согласно присланным заявкам. Прибыли они поздно, и после загрузки остались ночевать на территории станции. Дальше понятно, война, налёт, гибель людей вокруг. Медиков на станции хватало, поэтому военфельдшер приказала возвращаться, и они поехали обратно. Почти добрались, но по пути попали под обстрел с воздуха, одиночный истребитель их обстрелял и, не добивая, после первого захода полетел дальше. Немецкого лётчика нисколько не смутили красные кресты на машине. Боец был убит, машина горела, остальные не пострадали, кроме военфельдшера. Та когда из машины выпрыгивала, ногу умудрилась вывихнуть. Машина в хлам, начала гореть. Отошли в лес, решили дальше идти, а тут немцы на мотоциклах, стрельба вокруг. Водитель весь день нёс старшего машины. Той ногу вправили, наложили фиксирующую повязку, но идти сама она не могла. Вывих стопы, причем, похоже, серьёзный. Шли всю ночь, с частыми остановками, ночь провели в этом лесу. Потом снова пошли, слышали орудийную стрельбу – это, видимо, нас, – пока не наткнулись на Бабочкина. За эти дни больше никого не видели, только наши войска, но те быстро проскальзывали или были слишком далеко, чтобы привлечь к себе внимание. Одиночных или больших групп не замечали, да и вообще старались держаться подальше от любых источников шума. Немцы дважды встречались, оба раза на мотоциклах. Не ели со вчерашнего дня. Ещё в обед у водителя закончилась немногочисленная провизия, так что голодны были все трое. Где остальные, понятно, рассмотрели издалека Бабочкина, вот и выслали разведку. Он в своём синем комбезе и чёрном шлемофоне бросался в глаза, поэтому на разведку пошла Анюта, сержант Анна Забегалова. Водитель, что нёс военфельдшера, на ладан дышал и сейчас отдыхал, так что сил на разведку у него просто не было.

– Хм. Вы не сказали, кто у вас командир. Хотя попытаюсь угадать. У неё фамилия случайно не Смирнова? – закинул я удочку, поэтому не особо удивился ответу:

– Смирнова, – изумилась девушка. – Вы с ней знакомы?

– Позавчера познакомились, и надо сказать, не в то время и не в том месте. Ведите их сюда. У нас как раз поздний обед, так что поснедаем вместе. Бабочкин! Помоги медикам до лагеря дойти.

– Есть!

Красноармеец, хрустя листвой и мелкими ветками, пробежал мимо, придерживая пулемёт, и заспешил за сержантом, а я развернулся обратно в лагерь.

– Михалыч, у нас гости, и эти гости не ели уже сутки, так что потроши закрома.

– Наши?

– Наши. Два медика и водитель. Медики – девушки. Военфельдшер мне знакома, я ей вместе с отцом генерал-лейтенантом Смирновым помог отбиться от диверсантов. Мне генерал за это свой наградной маузер подарил. В сидоре лежит. В субботу это дело было… Скажем так, с девушкой я себя вёл немного грубо, поэтому вполне возможно, она меня узнает и всё же попытается расцарапать лицо.

– Это что же вы ей сказали, товарищ майор?

– Дурой назвал, тупой овцой. Несколько раз, причём при отце.

– И генерал не заступился за дочь?

– Ну, там сложная ситуация была, я её так в чувство приводил, у девушки истерика случилось, так что не заступился… Ах да, я тогда по гражданке был, под сельского маскировался.

– По службе?

– По бабам, – усмехнулся я.

– То дело, – одобрительно хмыкнул тот. – Вон они, уже идут.

Бабочкин и неизвестный мне боец лет сорока на сцепленных руках несли Смирнову, которая держалась за их плечи. Сержант, семеня, спешила следом. На плече у неё висела винтовка, видимо водителя, у него на ремне были подсумки, а в руках она несла пулемёт Бабочкина. Вот он был для неё тяжеловат, дивчина заметно устала.

– Ты?! – ахнула Смирнова, сразу меня узнав.

– Невежливо тыкать незнакомым людям, – менторским тоном заметил я, после чего добавил с широкой улыбкой: – А в одежде вы тоже ничего.

В ответ в меня полетел шлемофон, сорванный с головы красноармейца. До чего дотянулась взбешённая военфельдшер, то и кинула. Хорошо, в кобуру не догадалась залезть.

– Вон оно как, – глубокомысленно хмыкнул Лосев и разрядил обстановку: – Обед готов, рассаживайтесь, товарищи.

Против обеда гости не возражали, голодными глазами смотрели, как Лосев снял котелки с костра и расставил их на плаще с подготовленной остальной снедью. Расселись мы группками по двое. Ложек на всех не хватило, например, у девушек их совсем не было, у водителя нашлась, завёрнутая в тряпицу, а у нас были. Пришлось бы делиться и использовать по ложке на двоих, но на счастье, в трофейном ранце нашлись столь необходимые столовые приборы, и красноармеец торжественно их подарил девчатам. Так что уплетали мы так, что за ушами трещало. Даже вприкуску со свежим хлебом, спасибо немцам. Отдельно была тонкими кружочками нарезана сырокопчёная колбаса. Её тоже расхватывали на бутерброды. Девушки ели из одного котелка на пару, мы с Лосевым из второго, Бабочкин с водителем медсанбата, ефрейтором Жаровым, из третьего.

После обеда, когда вода для чая закипала в тех же отмытых котелках, а я заканчивал более подробно расспрашивать, как медики тут оказались, сержант вдруг подпрыгнула, что-то вспоминая.

– Товарищи танкисты, мы ведь танк брошенный видели. Юрий Михайлович сказал, что в нём топлива нет. Огромный танк, в три моих роста.

– «Двойка», что ли? – удивился я.

– КВ, – кивнул водитель. – Огромная башня у него и пушка в сто пятьдесят миллиметров, не меньше.

– Точно «двойка». Далеко?

– Да нет, тут рядом. Минут пять идти, – снова вклинилась в разговор сержант.

– Интересно. Надо бы посмотреть. Сейчас чаю попьём, я, Бабочкин и Жаров прогуляемся до него. Ефрейтор, танк открыт?

– Нет, все люки закрыты, товарищ майор. Открыть без ключа не смог.

– А как определил, что баки сухие?

– Открыл горловину и веткой проверил, товарищ майор. Сухая.

Несмотря на то что часовой обедал вместе с нами, сидели мы так, чтобы контролировать окрестности, поэтому заметив движение краем глаза, я сказал:

– Молодец вы, красноармеец Лосев, ваши поварские таланты таковы, что все окрестные бойцы и командиры, попавшие в окружение, слетаются к нам, как… очень голодные орлы.

Бабочкин сразу среагировал, он просто из положения сидя завалился за стоявший рядом на сошках ДТ и, прижав приклад к плечу, ухватил оружие за пистолетную рукоятку и стал целиться в ту сторону, где я заметил движение. Мне такая реакция очень нравилась, оба бойца умели пользоваться головой и часто это демонстрировали, опыта бы им. Интересно, кого к нам ещё принесло? Как оказалось, сборную солянку из шести пограничников и десятка бойцов и командиров разных родов войск. Кстати, у двоих в петлицах были эмблемы танкистов.

Вода для чая только-только начала закипать, и Лосев сообразив, что и новеньких нужно кормить, снова закопался в своих запасах, готовя крупу и пару банок тушёнки. Кстати, готовил он действительно восхитительно. Все успели отдать должное его кулинарным способностям. Возможно, мы так оголодали на свежем воздухе, что бросались на любую еду, как на пищу богов, или это поварские данные бойца действительно неплохи, но мы съели всё, что он приготовил, и честно говоря, я бы ещё добавки попросил. Так вот, пока красноармеец готовил крупу, на глаз прикидывая, сколько потребуется, чтобы прокормить такую ораву, я уже общался с двумя лейтенантами, командирами в этой группе. Один был старлеем из комендатуры Гродно, другой лейтенант, обычный пехотинец. Комроты, кстати. Быстро узнав, кто они и откуда, я скомандовал:

– Построиться!

Несмотря на то что в группе было двое раненых, построились все. Один из раненых был тяжёл, его на самодельных носилках положили на землю, тут же закрутилась Забегалова. Второй был ранен легко и вполне мог стоять сам, хотя его и пошатывало. Пришлые выполнили мой приказ без нареканий. Возможно, как приказ старшего по званию, возможно, по той причине, что Бабочкин не переставал в них целиться, отбой я ему не давал.

Документы при себе были только у двенадцати из семнадцати человек. У обоих лейтенантов, у всех пограничников, естественно, у одного сержанта-артиллериста, у одного старшего сержанта – танкиста, у водителя транспортной колонны, расстрелянной авиацией, и у двух красноармейцев. У других красноармейских книжек не было, ответ был один: не выдали, обещали, но не успели, не хватило бланков. А вот двойка, у которой документы были, как раз и привлекла моё внимание. Если немцы и снабжают своих агентов, то по полной, им и в голову не может прийти, что в Красной Армии бланков красноармейских книжек попросту на всех не хватало, и их выдавали с очень большой задержкой. В большинстве своём бойцы ходили в сопровождении командиров, а те всех своих подчинённых знали в лицо. Вот такая схема. Причём эта двойка смотрелась вполне органично, форма немного грязная и засаленная, но сидела как влитая. Стрижки армейские, уставные, оружие, винтовки в порядке. Подсумки тоже, сидоры за спиной, пилотки. Касок вот не было, остальное смотрелось вполне обычно. Подворотнички тоже грязные. Однако от обоих бойцов немного, но попахивало каким-то цветочным ароматом. Они мылись, причем недавно, ещё не успели пропотеть. А вот от меня, от моих бойцов и от других пришлых небольшой духан был.

Изучив, я вернул всем документы, которые изучал. Как и ожидалось, у двоих подозрительных бойцов не было даже намёка на след скрепки. Не врали мемуары, всё так и было. Меня очень заинтересовала цель появления в лесу этих «бойцов» – стандартная группа по выдаче немцам окруженцев, или они целенаправленно кого-то искали, например, того, кто дважды очень сильно обидел их, перекрыв дорогу почти на целый день? Нужно выяснить.

Дав отбой, я велел бойцам топать к костру и поесть, Лосев уже приготовил открытые банки с тушёнкой и сухари с галетами. Всё же он решил похлёбки не варить и сыпанул в котелки заварки. Чаю горячего попьём, это тоже неплохо.

Бойцы направились к костру, Бабочкин встал на часы, прогуливаясь вокруг, а вот лейтенантов я попросил задержаться, якобы по вопросам командования. С ними остался сержант-пограничник, по виду из старослужащих.

– Вы тех двух бойцов давно знаете? Того, что с прорехой на правом колене, и у которого грязный след-мазок на сидоре?

– Около часа, товарищ майор, – удивлённо ответил комроты, а вот старлей-пограничник посмотрел на бойцов с подозрением. Мой вопрос ему не понравился.

– Вместе пришли?

– Сперва один, через полчаса второй. Делают вид, что друг с другом не знакомы, – ответил пограничник.

– Возможно, их прислали найти меня, – вздохнув, сказал я. – Мы сегодня на ближайшей дороге дважды танковую засаду организовывали. В первый раз побили много техники, людей тоже. Полбатальона они там потеряли, с два десятка грузовиков, пару бронетранспортёров и три танка. Ближе к обеду дорогу расчистили, но мы заняли эту же дорогу чуть дальше. Снова расстреляли колонну на том же месте. Ещё штук пятнадцать грузовиков, с десяток танков, но пришлось отойти, уничтожив танк, они подкрепление из нашего тыла вызвали, обошли по параллельной дороге. В общем, мы почти до полудня держали немцев на этой дороге, заставив кровью умыться. Разозлили серьёзно. Думаю, чтобы найти нас – а что мы в лес ушли, немцы видели, – агентов послать могли. А эти двое подозрительны. Внешний вид в порядке, но два момента настораживают. Оба с ваших слов говорят, что от границы идут, а от обоих мылом пахнет, мылись недавно. Запах свежий, утренний, да и не наш. Дальше, документы у обоих есть, абвер своих людей хорошо снабжает. А у наших, как вы видели, не у всех удостоверения имеются. Вот и подозрительно это. Значит, так, берём обоих и допросим. Только аккуратно, парни резкие, может кто-нибудь пострадать. Старлей, справишься?

– Сделаем, товарищ майор. Допрос тоже на нас?

– Конечно. Результаты доложите. И поторопитесь, они вполне могли выдать маршрут вашего движения. Как бы загонщики тут не появились. Вопросы есть?

– А что такое абвер? – спросил пехотинец.

– Немецкая военная разведка. Старлей, действуйте.

– Есть, – козырнул тот, и оба лейтенанта направились к расстеленному плащу, вокруг которого кругом сидели пришлые бойцы и в охотку уминали продовольствие.

Для обоих лейтенантов и сержанта Лосев приготовил отдельный стол. Лейтенант сел за него, взял галету, приготовившись ложкой подковырнуть кусок мяса из банки с тушёнкой, а вот пограничники действовали. Оба. И сержант, и старлей. Приблизились каждый к своему бойцу, они ещё на ходу распределили, кому какой, и можно сказать, атаковали. Присели у них за спинами и, зафиксировав, просто завалили на спину, командуя своими пограничниками. Те сперва слегка растерялись, всё же неожиданно это было, но среагировали оперативно, оба подозрительных красноармейца мгновенно были избавлены от ремней с подсумками, сидоров и сапогов, даже петлицы прощупали. На этом всё, обоих агентов – а в своём предположении я был убеждён – под их возмущение унесли в сторону, где начали колоть.

Естественно, это вызвало неоднозначную реакцию у остальных. Ладно бы мы напали, а тут свои. Пришлось разъяснить ситуацию:

– Товарищи, продолжайте приём пищи. Всё в порядке, была обнаружена и обезврежена диверсионная группа противника. Оба бойца – переодетые солдаты противника. Поясню, мне они уже в третий раз встречаются. Их задача – вывести нас на боевые группы для уничтожения или пленения.

Моё пояснение немного разрядило обстановку. Да ещё три погранца вернулись к столу и как ни в чём не бывало продолжили еду, как те хомяки, быстро уничтожая всё, до чего дотянутся руки. Так что остальным волей-неволей пришлось последовать примеру бойцов в зелёных фуражках, а то ничего не осталось бы. Для тех, кто в этот момент работал, Лосев отложил продовольствия. Бабочкин продолжал прогуливаться, поглядывая, что происходит на месте допроса. Оттуда, где он патрулировал, было их хорошо видно, от лагеря же погранцы были скрыты деревьями.

Обе медички занимались ранеными. Тяжёлого осмотрели и даже сменили повязку. У моей группы перевязочный материал был из трофеев, да и в танке нашли, к рукам прибрали, так что поделились. Приняв от Лосева кружку чая, пока пришлые обедали, у них тоже со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было, я сделал глоток и, помакав в напиток каменный как на вид, так и на деле сухарь, задумчиво посмотрел в сторону, где проводился допрос. Что-то бумкающие удары и вскрики стихли. Потом сделал ещё один глоток. Хорошо, горяченький, я люблю свежезаваренный чай.

Когда я допил, заев тремя сухарями, на огне уже котелки со свежей водой закипали, из наших и медиков все чаю попили. Я заметил идущего в нашу сторону старлея. Вернув кружку Лосеву, кстати, это была моя, из личного сидора, я встал из-за стола и направился навстречу пограничнику. Пока нужно узнать без свидетелей, что удалось выяснить.

– Они действительно работают на немецкую разведку, с этим вы не ошиблись. Более того, ваше предположение верно, основной приказ – найти группу танкистов, что дважды атаковала сегодня колонну моторизованной дивизии, нанеся ей довольно серьёзные потери в людях и технике. Известно, что танкистов трое и они на мотоцикле. Увидев в лагере трофейный мотоцикл, засланные поняли, что им повезло. За обнаружение и удачно проведённый захват им обещали награды. Похоже, серьёзно вы им досадили, раз они так задёргались.

– Средства для связи?

– У одного в сидоре ракетница, нужно выстрелить красной ракетой, но это совсем на крайний случай. А так они должны были узнать, куда мы идём, или пока задержимся тут. В обоих случаях один должен был отойти якобы по нужде и, добравшись до своих, привести к нам солдат противника. Второй продолжил бы контролировать нас, чтобы передать, куда мы пошли. Они собирались договориться, где на месте оставленного лагеря устроить тайник с запиской о нашем дальнейшем маршруте на ней.

– Это всё или ещё что есть?

– Вас живым приказали брать, командир дивизии распорядился. Генерал очень злой был.

– Ясно. Диверсантов допросите, выясните штатную единицу их подразделения, всё о военной разведке немцев, после чего ликвидируйте. Только по-тихому. После этого возвращайтесь обедать, вам там оставили.

– Есть, разрешите выполнять? – козырнул старлей.

У него на лице не дрогнул ни один мускул, как будто так и нужно было, только живые глаза ощупывали меня, будто прикидывая, чего еще можно ждать. Оставив погранцов заниматься делами, лейтенанта за старшего в лагере, я заменил Бабочкина на часах одним из бойцов и, прихватив Жаркова, направился к танку. Осмотреть его я не передумал, да и ключ прихватить не забыл. Если люки закрыты, как говорил ефрейтор, то действительно без него в танк мы не попадём.

Ручей пришлось пересекать вброд там, где это делали медики. Метров через сорок действительно обнаружили проложенный танком туннель. Подмятые и раздавленные деревья, разруха на том месте, где прошёл танк. Уже отсюда я видел его тёмную махину кормой к нам и слегка повёрнутую вправо башню. Пришлые вышли на нас в другом месте, так что танк не заметили. Кстати, действительно был КВ-2.

Я сразу открыл люки, и Бабочкин осмотрел боевое отделение и подавал стоявшему у командирского люка ефрейтору диски к пулемётам – танкисты пулемёты сняли, но боезапас забрали не весь, а нам пригодится. Кстати, танк в бою не бывал. Новенький на вид, хоть и сильно запылённый, да и боекомплект полный, кроме патронов для пулемётов. Так вот, пока Бабочкин осматривал боевое отделение, я осмотрел танк, открыв нужные люки. Мне хватило получаса, чтобы разобраться с машиной.

– Шабаш, забираем трофеи и уходим, – вытирая руки подвернувшейся ветошью, скомандовал я.

– Сломан, товарищ майор? – поинтересовался Баранов, набивая два найденных пустых сидора дисками к пулемётам и патронами россыпью, Жарков стоял рядом и держал два цинка для патронов, а также гранатную сумку, тоже не пустую.

– Скорее, доведён до такого состояния. Не знаю, что у этой машины был за мехвод, но называть его кроме как рукожопым у меня язык не повернётся. Это кем же надо быть, чтобы довести вверенную технику до такого состояния! В общем, танк добрался до этого места чудом. По-другому не скажешь. Баки совершенно сухие, но это и понятно. Прежде чем уйти, мехвод сделал одно дело – слил из танка всю жидкость и оставил мотор работать. По скукожившимся над моторным отделением листьям это видно, даже почернели. Двигатель без воды перегрелся и, естественно, вышел из строя. Так что не танк это, груда металлолома. Для нас, к сожалению, совершенно бесполезная. Кроме разве что той мелочи, что вы обнаружили. Кстати, вы закончили?

– Тут два запасных комбеза и два шлемофона. Будем брать, товарищ майор?

– Обязательно. Я с пришлыми танкистами ещё не говорил, а сейчас самое время. Им и пригодится.

Бойцы загрузились. С танка мы сняли приличное количество боеприпасов и другого имущества, я даже пехотную лопатку, что нашли внутри, велел прихватить. В штатный комплект она не входила, видимо танкисты где-то подобрали. Шанцевый инструмент нам всяко пригодится. Вернувшись в лагерь, я занялся пришлыми танкистами, а Бабочкин начал вскрывать цинки с патронами, чтобы раздать остальным пришлым. У тех с боеприпасами совсем худо было, едва по три-пять патронов на человека. Жёсткий лимит на отстрел зарвавшихся немцев был. В основном у бойцов были винтовки, кроме двух самозарядок пограничников, но у одного красноармейца имелся пехотный ДП с двумя запасными дисками. Он принялся снаряжать диски.

Пока нас не было, лейтенант более-менее организовал в лагере порядок и усилил охранение, но это по приказу старлея Иванова, пограничника. Тот всё ещё продолжал допрос, один из погранцов вёл запись, вот и приказал усилить охранение. Видимо, что-то новое узнал от агентов противника. Кстати, один прибалт, а второй из наших, из детей дворян, что уехали жить в Германию. Добровольцы, мать их.

– Кто такие, где служили и на чём воевали? – отведя обоих танкистов в сторону, велел я рассказать о себе. Начал, естественно, старший по званию.

– Старший сержант Егоров, товарищ майор, – вытянувшись, представился он. – Командир танка Т-26. Двадцать девятая танковая дивизия третьей армии. Потерян танк не в бою, была повреждена ходовая после налёта немецких бомбардировщиков. Со своим экипажем вёл бой в пехотных цепях. Попал в окружение у границы, прорывался ночью в составе остатков стрелкового полка, потеряв обоих членов экипажа. Они были убиты. Долго шёл, пока не обнаружил, что остался один. Случайно наткнулся на пограничников, дальше двигался вместе с ними. Оружие не моё, забрал у убитого стрелка. Револьвер в кобуре – личное оружие, но к нему нет патронов, к винтовке теперь есть, получил пятьдесят штук и гранату. Готов и дальше воевать против немецких захватчиков.

– Ясно. А вы что скажете, сержант?

– Четвертая танковая дивизия десятой армии, товарищ майор. Механик-водитель танка Т-34, сержант Анисимов. В бою, при атаке позиций противника тяжёлый снаряд попал в башню, сбив её с погона. Погибли командир танка и заряжающий, стрелка-радиста тяжело ранило. Я был оглушён, но смог развернуть машину и на максимальной скорости уйти в наш тыл. Сдал танк ремонтникам. Передал радиста врачам. Был задержан представителями особого отдела как дезертир, бежавший с поля боя. Через час, разобравшись, отпустили, включив в ремонтную команду. Потом при прорыве немцев был вынужден отступать пешком, целой техники, которая могла бы передвигаться, не имелось. Ночью отбился от своих, когда нас на дороге вдруг начали расстреливать из пулемётов. Под утро встретился с группой пограничников. Присоединился к ним. Это всё, товарищ майор.

– Ясно. Значит, так, сержанты, не приказываю, а предлагаю вам пойти под моё командование. Подумайте.

– Мы согласны, товарищ майор, – очень быстро ответили танкисты.

Как я узнал чуть позже, они о наших сегодняшних подвигах уже от Лосева всё узнали, тот, собрав вокруг себя группу слушателей, пока мы ходили к танку, успел всё рассказать в подробностях, так что не сомневались, принимая решение. Не то чтобы мой ординарец был таким болтуном, просто его попросили девушки, и он ничего не стал скрывать.

– Хорошо. У красноармейца Бабочкина заберёте запасные комбезы и шлемофоны. Вы танкисты, а не простые стрелки, значит, будем использовать вас по специальности. Тем более мне танкисты очень нужны. Кроме меня, профессиональных танкистов тут нет, оба моих бойца – призванные из запаса. Энтузиазм имеется, желание бить противника тоже, вот опыта не хватает, приходится учить на ходу. Ну, так как?

– Мы с вами, товарищ майор.

– Вот и отлично. Сейчас подойдёте к Лосеву, это тот, что постарше и с усами, как у товарища Сталина, он вас поставит на довольствие, выдаст комбезы с шлемофонами и выдаст сухпай на сутки, включая сидоры, а то, я смотрю, у вас их нет. Должны быть, нужно же в чём-то переносить личные вещи, у меня вот их теперь уже два. Всё, свободны.

Танкисты, кажется, были рады, что их бессмысленные метания закончились, видимо, я им показался тем человеком, который знает, что нужно делать. Что ж, если так, то они не ошиблись, действительно знаю. Закончив с ними, я посмотрел на погранцов. Те последними пили чай, завершив дела с засланными казачками противника. Я кивнул старлею, чтобы тот подошёл. Допрос закончен, и, согласно приказу, обоих диверсантов перевели в неживой вид. Выслушав, я отдал ему новый приказ. Понимаю, что погранцы также были уставшие, но время не ждало. Первым делом, выдав свой бинокль, направил старлея к дороге, тот должен был по-пластунски добраться до крайних деревьев и посмотреть, что на ней происходит там, где мы так хорошо повеселились. Потом доложит. После этого, сбив по двое три группы из пограничников, отправил их в разные стороны с наказом искать и записывать местоположение подбитой или брошенной советской техники. Любой.

Стрелков во главе с лейтенантом отправил к продовольственному складу. Если там немцы, то, себя не обнаруживая, забрать припрятанные ящики с тушёнкой в лагерь. С этой группой я отправил Бабочкина проводником. Не совсем уверенно, но тот подтвердил, что сможет найти дорогу к нужному складу. Лосев, взявший на себя обязанности старшины, творил в лагере, ну а я, когда выдалось свободное время, приспособил чемодан вместо стола, достал из планшета трофейный блокнот и карандаш, после чего, задумавшись на миг, стал писать письмо товарищу Сталину. Предупреждать о военных катастрофах я не передумал.

Лишь пару раз прерывался. В первый раз припрыгала Смирнова, доложила насчёт раненых и осмотра остальных бойцов и пограничников, а чуть позже Лосев подходил. Пытался жаловаться на двух новых бойцов нашей группы. Те насчёт довольствия восприняли всё буквально. Даже иголки с нитками запросили, чтобы привести форму в порядок. Они сейчас у ручья, моются и стираются. Кстати, свою форму, включая бельё, я тоже отдал. Сейчас сидел в одном комбезе. Его потом простирают, а то после прошлого боя в жарком нутре танка, стоявшего на солнцепёке, комбез пропах порохом и моим потом.

Успел написать один лист из того десятка, что планировал, когда вернулся Иванов от дороги. Быстро он, пять минут туда, полчаса на месте и пять минут обратно. По его докладу удалось узнать, что немцы сплошным потоком идут в сторону отходящих советских войск. У подбитой нами техники ведутся ленивые работы, ещё в поле установлены пулемётные посты, все они контролируют лес. Вот это неприятная новость, если посты и на ночь останутся, покинуть лес будет сложно. Только в секторе своего наблюдения Иванов заметил три таких поста. Странно, что прочёсывание леса не организовывают, но видимо, не было свободных подразделений, да и куда мы денемся из блокированного леса?

– Тягач, говоришь, имеется? – заинтересовался я.

– Да, – тот показал на бумаге обстановку на дороге, где тот стоит, и где обустроились немецкие специалисты, которые, видимо, должны были озаботиться эвакуацией своей подбитой техники.

– Так это же отлично! Если немцы останутся на ночь, это просто великолепная новость.

– Я чего-то не знаю, товарищ майор?

– Есть такое. Вот тут в воронку скатились два наших танка.

– Да, немцы их как раз осматривали, когда я наблюдение вёл.

– Они в порядке. Как мне доложил старшина, командир похоронной команды, танки целые, вполне на ходу. От близкого взрыва мехводы замешкались, и оба сползли в воронку. Экипажи покинули машины и или погибли, или были ранены осколками. Так вот, чтобы их вытащить, должны были пригнать тягач – «Ворошиловец», а также экипажи на замену, но ни то, ни другое не прислали. Вот я и думаю, как бы эту технику и приспособить к делу. Это вполне реально.

– Товарищ майор, разрешите вопрос?

– Задавайте.

– Мы с вами? – прямо спросил старлей.

Я уже успел над этим хорошо подумать, поэтому ответил сразу и честно:

– Нет, старлей. Вы не с нами. У нас свой путь, у вас свой. Ночью дам машину, заберём её у техников, и вы с ранеными и медиками двинете догонять наших под видом немцев. Замаскируетесь. А мы тут немного повоюем, отвлечём внимание. Это всё пока. Вернитесь к наблюдению за дорогой. Я хочу знать всё, что происходит вокруг наших танков. Прикиньте, есть ли возможность подобраться к пулемётчикам, чтобы их взять в ножи. Эта работа на вас, так что наблюдайте тщательно.

– Есть, разрешите выполнять? – козырнул тот.

– Действуйте, – кивнул я и, когда старлей отошёл, взял протянутую Лосевым кисточку с мылом для бритья. Рядом парил котелок с горячей водой и ждал ординарец с полотенцем на плече, зеркальцем в правой руке и подготовленной бритвой в левой. Я видел, как он её о ремень правил.

После бритья я отправил Лосева, пусть искупается, а сам снова сел писать. Пока было свободное время, нужно было заняться делом. Да и подумать, что дальше. Погранцов нужно отправить так, чтобы на них не обратили внимания, и те, проскочив за ночь километров сто, то есть обогнав немцев, смогли бы догнать своих. К утру, если ничего не случится, в Минске будут. Шучу, конечно, но в каждой шутке… А вот медлить не стоит, шансы прорваться тают с каждым днём. Пока немцы не ушли далеко, обогнать их за ночь вполне реально. Раненый будет сковывать нас, поэтому решено, отправляем. Тут главное – проинструктировать Иванова так, чтобы не думал действовать по-своему и не проявлял инициативы, кроме, конечно, разумной. Они должны проследовать по дорогам, не обращая внимания на стоящие на ночёвке немецкие части, как можно дальше, стараясь себя не обнаруживать. Их, конечно, попытаются тормознуть на постах, да наверняка тормознут. Так вот, уничтожать их огнестрельным оружием можно только в крайнем случае, а сначала надо стараться действовать ножами. Как я уже говорил, немцы ушли недалеко, максимум на пятьдесят километров, возможно даже меньше, поэтому один или два поста на дорогах. Вряд ли больше. Ещё группе нужно найти толкового бойца, знающего немецкий язык. Хотя бы чтобы понимал, что спрашивают при остановке. Если хорошо говорит, можно ответить, и если язык подвешен, отбрехаться. Например, представиться спецгруппой из полка «Бранденбург», готовившего заброс диверсантов в тылы противника. Для опознавания можно использовать те жетоны, что были найдены у диверсантов, конченных пограничниками. Да, похоже, так и придётся действовать.