Текст книги "Танкист: Я – танкист. Прорыв. Солдат"

Об этом всём я раздумывал, изредка отрываясь от изложения будущего на листах бумаги. Два дела одновременно я всё же делать не умел, однако работа по обоим медленно, но двигалась. Как раз я закончил, шесть листов исписал мелким убористым почерком, когда вернулась первая партия – бойцы с лейтенантом. Всё фамилию его никак не мог запомнить, хотя на языке крутится – Климкин. Бойцы принесли все шесть ящиков с тушёнкой и даже несколько мешков с крупой, ящика два с макаронами, полкоробки со сгущёнкой и один мешок с горохом. Это всё откуда? Неужто немцы склад не захватили? Однако доклад Климкина прояснил ситуацию. Немцы на складе были, более того, успели включить его в снабжение ближайших частей. Так как на склад время от времени прибывали грузовики, и их загружали солдаты взвода охраны. Вот когда и был такой аврал, бойцы приподняли проволоку и утащили из ближайших штабелей, крытых брезентом, всё, что попалось под руку. Из добытого я был разве что банкам со сгущёнкой, сладкого захотелось.

Отобрал всё, что нам пригодится, и тут прибежал мокрый Лосев, завершавший омовение, он продолжил. Всё, что берем, оставили, остальное отнесли подальше и спрятали в густом кустарнике. В ближайшее время я покидать эти угодья не собирался. Нужно будет совершить налёты на склады продовольствия и вооружения и утащить в лес как можно больше. Хотя можно попробовать, как это провернул Климкин, без шума и пыли, по-тихому.

Пока бойцы занимались маскировкой небольшого продовольственного склада, стараясь оставлять как можно меньше следов, по одному стали возвращаться группки пограничников. С их слов я наносил на карту местоположение разной техники. Танков хватало, с опушки, залезая на высокие деревья, посланные обнаружили больше двадцати единиц, грузовиков под сотню, но большая часть была повреждена или уничтожена. Хотя целые на вид тоже встретились. Даже артсистемы заметили. Поставил жирный знак вопроса над одной из меток, там бойцы обнаружили в низине трубы миномётов с ящиками боезапаса, оружие нужное. Одного из пограничников я отправил сменить Иванова.

Тот появился минут через десять и доложил об изменениях, произошедших на дороге за это время. Когда вернулся старлей, я как раз переоделся в выстиранную и успевшую высохнуть форму и осматривал фуражку. А вернее, не отстиравшуюся кровь прошлого владельца. Боец, что занимался стиркой, виновато пожал плечами. Похвалив его за отлично выполненную работу, я передал ему комбез для стирки и выслушал Иванова.

Информация была интересной, оказалось, немцы уже вытащили обе «тридцатьчетвёрки» из воронки. Одну запустили и своим ходом отогнали в сторону, но попытки запустить другую не увенчались успехом. Хотя Иванов видел, как вспухали дымы над её кормой после пробных запусков. Теперь, краном тягача подняв кормовой люк, два техника возились с мотором.

– Наши они, точно говорю. Немцы для ремонта наших пленных техников используют.

– Были замечены попытки покинуть место работы? – поинтересовался я.

– Точно нет, они там навес сооружают, похоже, ночевать собрались. Им в термосах на мотоцикле горячего привезли. Видно, кухня неподалёку.

– Похоже, так, – согласился я. – Что там вы говорили насчёт боекомплекта? Повторите.

– Они вытащили из обоих танков боекомплект и сложили его в кузов нашего ЗИСа. Причём тот объехал все подбитые танки на поле и у дороги. Разве что они к КВ не подходят, те ещё дымят. Тот, из которого вы стреляли, башни лишился. Я видел, что она лежала неподалёку от корпуса.

– Странно, боекомплекта оставалось не так много, чтобы снести башню, – удивился я. – Ладно, сейчас не до этого. Значит, одна «тридцатьчетвёрка» всё ещё стоит у воронки, и её пытаются привести в порядок техники из военнопленных, вторая в порядке и стоит у лагеря, организованного ремонтниками?

– Именно так, товарищ майор. Очень шустро работают, не видел, чтобы сидели. Тягач стаскивает всю битую технику в одно место. Похоже, эвакуировать собираются.

– Так и есть, думаю, трейлер ждут. Однако раз, по вашим словам, дорога плотно забита двигающейся техникой, проехать ему будет не так и просто.

– Это точно, товарищ майор.

– Старлей, отдыхайте пока. Даю вам три часа личного времени, можете сходить к ручью, окунуться. Там воды по колено, но некоторые умудряются искупаться. Остальные тоже отдыхают и отсыпаются перед ночной работой. Вам же и вашим людям нужно привести себя в порядок, побриться и помыться. Немцы педанты, не нужно их пугать щетиной, это может навести на подозрения.

– Спасибо, товарищ майор, обязательно воспользуюсь вашим советом. Жарко, пропотел весь. Ещё бы хотелось всех моих людей сводить к дороге, чтобы они запомнили ориентиры для работы ночью, это нам поможет.

– Добро. Действуйте, – кивнул я и стал изучать карту, где были нанесены новые значки.

В моих планах Климкин со своими бойцами отправится вместе с Ивановым. Обуза они мне пока, пусть дальше двигают. Я лишь двух бойцов собирался оставить. Водителя, младшего сержанта Горелова, тот хорошо знаком с разнообразной техникой и может её ремонтировать всем, что под руку попадётся. Посмотрим, каков этот Горелов в деле, действительно ли такой мастер или брехло. Второй был миномётчиком, между прочим, участник Финской войны. Имеется боевой опыт, как и применения миномётов. Он мне был нужен, опытный командир расчёта, пригодится. Кстати, проблема насчёт знающего немецкий язык полиглота разрешилась, и Иванов им владел, но не особо хорошо, и его сержант. Вот тот в совершенстве знал, всё же был штатным переводчиком комендатуры. На польском и немецком говорил. Я протестировал, оба действительно знали этот язык. Просто отлично, можно будет использовать две машины.

Убедившись, что в лагере всё нормально, два часовых бдят, я устроился на месте лежанки, мне её Лосев подготовил, и, накрыв лицо шлемофоном, прикрыл глаза. Через четыре часа начинаем, нужно хоть немного поспать, это даст сил для бессонной ночи.

Комбез был слегка влажноват, не успел полностью высохнуть до наступления темноты, но я всё равно надел его поверх формы, сменил фуражку на шлемофон и двигался следом за бойцами. Перебегали мы бросками от места к месту. Два ближайших пулемётных поста уже были сняты пограничниками. Те удачно взяли их в ножи, никто не пикнул. Сейчас два тяжёлых МГ-08 были повёрнуты в сторону стоянки немецких технарей. Те действительно остались на ночь. Движение на дороге шло только в одну сторону, именно так прибыл к ремонтникам трейлер, но вот обратно – увы. Думаю, они собрались отправить гружёный трейлер, а на его длинную платформу погрузили сразу два сгоревших «чеха» рано утром, пока дорога ещё была пустая. А сейчас все спали.

В данный момент эта тихая битва была не на нас, пограничники работали где-то вдали. Их задача – уничтожить посты, чтобы мы покинули лес, и также ликвидировать ремонтников. За время наблюдения их успели пересчитать. Было восемь немецких ремонтников, один фельдфебель и два наших пленных. Их охранял часовой. Проблемой для пограничников было то, что неподалёку встала на ночёвку артиллерийская часть немцев. Дивизион лёгких гаубиц. Любой случайный выстрел, и под две сотни гавриков тут же проснутся и наведут хай. У них и бронетранспортёры были, два точно, как доложили наблюдатели. Тем более время от времени с постов пускали осветительные ракеты, видимо на услышанные шорохи или другие шумы реагировали. Но пускали не по времени, бывало, что час тишина, ни одного пуска. Так что подозрения это не вызвало. Кстати, у ремонтников было две машины плюс наш ЗИС и тягач с краном на корме. Трейлер я не считаю. Он отдельно стоял и, честно говоря, интереса для нас не представлял. В другой ситуации я бы мимо этой ценной машины не прошёл, однако сейчас он будет только тормозить. Одна из приятных новостей, что принесли от наблюдателей, была в том, что вторую «тридцатьчетвёрку» всё же привели в порядок, и её поставили рядом с первой для каких-то мелких работ.

Подбежав к корпусу сгоревшей полуторки, я укрылся за рамой и поглядывал вокруг. Пока ракеты никто не пускал, видимо погранцы отработали немцев. Было тихо. Остальные сосредотачивались рядом, держа оружие на предохранителях и без патронов в патронниках. Не дай бог у кого случайно выстрел произойдёт, вся операция насмарку. Иванов, когда мы согласовывали наши действия – тут он играл первую скрипку, – велел нам ждать именно у этого остова. Сюда он в случае нормально проведённой операции пришлёт посыльного, чтобы тот сопроводил нас в лагерь ремонтников.

Ждать пришлось с полчаса, пока, наконец, рядом не возник силуэт одного из погранцов.

– Товарищ майор, всё сделано. Прошу следовать за мной.

– Бойцы, за мной, – продублировал я приказ, и мы последовали за погранцом уже в полный рост, не пригибаясь. Просто ни к чему было.

Когда подошли к лагерю, то ко мне направился один из силуэтов. Их много суетилось вокруг. От постов красноармейцы, что сменили там пограничников, катили станковые пулемёты, прихватив и боезапас. Их предполагалось забрать с собой, тяжёлое вооружение всегда пригодится. Силуэт голосом Иванова доложил:

– Товарищ майор, немецкие ремонтники уничтожены, захвачено три грузовика, тягач, трейлер и два танка. Один грузовик и танки наши. Освобождены четыре наших пленных.

– Их же двое было? – удивился я.

– Оказалось, четверо, один танкист, лейтенант, командовал взводом «тридцатьчетвёрок». Избит сильно, пока недееспособен, поэтому немцы его и не использовали. Ещё два техника и один водитель, это он ЗИСом управлял.

– Ясно. Лейтенанта и обоих техников я забираю. Всё как и договаривались. Обе машины и лишний водитель ваши. Грузитесь, припасы берите, людей, и можете выдвигаться. Форму немецкую приготовили?

– Севастьянов уже переодевается. Ему форма фельдфебеля подошла, мне – обер-ефрейтора. Сейчас переоденусь. Форма для водителей тоже подготавливается. Остальные будут скрыты в кузовах машин. Идея выдать себя за диверсантов полка «Бранденбург» отличная, товарищ майор, надеюсь, не пригодится. Но если потребуется, будем знать, что говорить.

– Сумку с письмами бойцов забрали, что со мной остаются?

– Забрали, товарищ майор, окажемся у наших, отправим по адресатам.

– Вот что, старлей. Если возникнет такая ситуация, постарайся все письма уничтожить. Всё же бойцы могут невольно выдать, если те попадут в руки немцам, что мы будем делать, а мне этого не хочется. Держи сумку поближе к себе, а если всё пройдёт нормально, отправляй уже почтой.

– Хорошо, товарищ майор.

Осмотревшись, я громко спросил:

– Почему в темноте работаем? Разрешаю использовать фонарики. На немцев под боком не обращайте внимания, они подумают, что это немецкие ремонтники работают. Только не мельтешите, а работайте спокойно и с достоинством. Тогда в глаза бросаться не будете.

Иванов пытался было возразить, типа немцы всё поймут, но как он позже убедился, всё сработало, часовые стоявшей рядом части на нас не обращали внимания. Ну, проснулись ремонтники, что-то делают. Это их проблемы, если спать не хотят, то пусть работают. Главное, чтобы им не мешали. Через полчаса всё было готово к отправке двух грузовиков в сторону Минска.

Обняв Иванова и Климкина, я подошёл к Смирновой, она уже сидела на лавке у заднего борта второй машины.

– Удачно вам добраться до расположения наших войск, товарищ военфельдшер, – достаточно официальным, но всё же усталым голом сказал я. – Удача – это птица счастья. Помните это.

– Спасибо вам, товарищ майор. За всё, – вздохнула та и, дотянувшись до меня, ухватила крепкими и цепкими пальцами и поцеловала в губы. Под хмыканье Жаркова, стоявшего у открытого борта, – он был водителем на второй машине. Кстати, в немецкой военной форме, с оружием и ремнём.

– До следующей встречи, Оля, – сказал я.

– Думаете, она будет? – грустно спросила та.

– Поверьте, мы с вами уже дважды встретились при необычной ситуации, а бог, как известно, троицу любит. Счастливо.

Иванов скомандовал, бойцы запустили остывшие двигатели и, неторопливо выведя машины на дорогу, покатили на восток. Никто не обращал на это внимания, и на небольшой скорости, не выше сорока километров в час, те удалялись, пока звук моторов совсем не стих. Вздохнув, я вернулся к основной работе. Пока двигатели машин шумели, бойцы завели тягач и прицепили его к моей «тридцатьчетвёрке». Бросать такой ценный девайс я не собирался. Водителя для него не было, но буксиром утянем. У меня были планы по модернизации двигателей танков, чтобы поднять их ресурс. Масляные и воздушные фильтры среди запчастей нашлись в «Опелях», тут главное, их приспособить. Поэтому и нужен тягач с краном. У танков капотов нет, чтобы на двигатель взглянуть, нужно поднять бронеплиту в восемьсот кило. В общем, воспользовавшись шумовым эффектом отъезжающих грузовиков, бойцы и прицепили тягач к моему танку. Двигатель запускали тягача, а не танка. Тот слишком громкий.

По остальному работал старший сержант Егоров. Они с Анисимовым подготавливали танки к бою и движению. Возвращали в них прицелы и боезапас, устанавливали на место пулемёты. Снаряды по одному отправляли в люки механиков-водителей и распределяли по боеукладкам. Тот танк, что немцы завели сразу, уже осваивали Бабочкин с Лосевым, это будет моя машина, второй я отдал Егорову с Анисимовым. Первый командир танка, второй мехвод. Пока за стрелка и заряжающего у них будут наши освобождённые техники, я с ними уже познакомился и поговорил. Узнав, что это именно мы навели тут шороху, те сразу согласились остаться. Кстати, лейтенанта повезём в кабине машины, Смирнова его уже осмотрела, сказала, тяжёл, но транспортабелен. Просто сильно избит, сам придёт в норму, главное, кормить хорошо. Вот лейтенанту сегодня досталось за наши грехи, его приняли за участника расстрела колонн немцев, ладно хоть не забили.

Машины, что забрал Иванов, я уже осмотрел, это были простые грузовые «Опели», без технической начинки. Ящики с инструментами, конечно, были, мы их в ЗИС перегрузили, но сами машины интереса не представляли, и я охотно их отдал. Разве что одну полную бочку с дизельным топливом перекинул в тот же ЗИС. Сами танки имели полные баки, и это хорошо. Освобождённые техники и Анисимов проводили последний осмотр машин, скоро нам двигать в путь. Ну, как скоро, за два часа до рассвета. Нужно дать возможность уйти Иванову как можно дальше. После чего можно и нам повеселиться. Ведь тут такая симпатичная цель, как целый артдивизион немцев. Ох, развернись, плечо, замахнись, рука! ЗИС мы отправим к лесу, и пока тот двигается к дороге к нашему бывшему лагерю, мы закончим чморить немецких артиллеристов, уничтожив всю их технику и вооружение, догоним грузовик. Заберём припасы и мотоцикл, после чего двинем вокруг леса. Нужно сменить место дислокации. Лес я пока покидать не планирую, но перебраться поближе к складам сам бог велел. Пограбить их я не передумал, да и вооружения вокруг много брошено, до которого у немецких трофейщиков пока руки не дошли.

Времени у нас было вагон и маленькая тележка, я бойцам это непрестанно говорил, так что работали те не торопясь. Мы даже навес свернули и убрали его в грузовик. Пригодится. Хороший навес, непромокаемый.

Когда всё было готово, а до начала операции ещё оставалось два с половиной часа, я приказал выставить двух часовых, остальным спать. Сам устроился на сиденье механика-водителя, Лосев наводчиком, а Бабочкин как был заряжающим, так и сел, на новом месте осваивался. Кстати, везёт мужику, третий танк, и тоже не тот тип. Каждый бой с новым танком, каждый раз заново привыкать. Ладно хоть снаряды те же, что и в КВ были, знакомые.

Когда я уже подрёмывал, к открытому люку подошёл Егоров и тихо зашептал:

– Товарищ майор, не спите?

– Что случилось? – насторожился я.

– Один из техников водит танки, «три-четыре» тоже.

– Что же он молчал-то?! – тут же вскинулся я.

– Он в бою никогда не был, двадцать второго июня весь день управлял «три-четыре» без башни, его использовали как тягач для эвакуации битой техники.

– Не Анисимова ли машина? – зевнув, пробормотал я. – Давай сюда этого молодца. Кстати, кто из двоих?

– Красноармеец Салов. Моторист.

Оба техника специализировались на ремонте танков, один моторист – это как раз Салов, второй, старший сержант Бирюков, специалист по вооружению, ремонтирует он пушки, но и по остальному дока. К ремонту приставить можно.

– Пусть будет Салов.

Салова я посадил на место механика. Лосева согнал на сиденье стрелка, а сам занял его, командира и, по совместительству, наводчика. Подключив ПУ и проверив связь – всех членов экипажа я отчётливо слышал, – отключил его и, устроившись поудобнее на сиденье, продолжил дремать, пока не провалился в сон. Теперь у меня была под рукой какая-никакая команда, и я надеялся, что всё же смогу провернуть большие дела. Задел, по крайней мере, был неплохой. Вон как немцев пропесочил на этой дороге, и заканчивать не собирался, если вспомнить артдивизион.

Проснулся я, когда меня затрясли за ногу. Дёрнувшись и стукнувшись плечом о какую-то выступающую железку, я ответил шипящим голосом, потирая отбитое место, всё же башни «тридцатьчетвёрок» первых годов выпуска очень тесные:

– Что?

– Время, товарищ майор, – расслышал я голос дежурного по лагерю старшего сержанта Егорова. Кстати, будил меня Салов.

Подсветив фонариком наручные часы, я убедился, что действительно до наступления рассвета осталось два часа.

– Отлично. Начинаем. Будите Горелова, пусть перегоняет ЗИС к лесу, всё как и планировали. Напомни ему о скоростном режиме. Чем быстрее едет, тем быстрее привлечёт к себе внимание, а мы никуда не торопимся.

– Хорошо, товарищ майор, сейчас отправлю.

Открыв башенный люк, я сел на край и осмотрелся, ёжась от лёгкой прохлады. Темновато, но подсветить можно. Мой экипаж уже просыпался и потягивался, так что в боевом отсеке стоял шорох, отчётливо слышались зевки и бормотание. В соседней машине, как я видел, происходило то же самое. Егоров, передав приказ Горелову, уже сидел в башне своей машины, ожидая моего жеста, чтобы продолжить операцию. Отправка грузовика с топливом и боеприпасами куда подальше – это первый этап. Просто подстраховка. Тем более в лесном лагере нас ждал миномётчик, младший сержант Курлыкин. Он должен был помочь с погрузкой машины, и он умел управлять мотоциклом. Кстати, именно он изредка пускал осветительные ракеты с постов, бегая от одного к другому. Не часто, главное, показать, что посты живы и всё в норме. Так что все при деле. Кстати, лейтенант более-менее пришёл в себя, чтобы связно отвечать на вопросы, сейчас он спал в кабине грузовика.

– Товарищ майор, немцы посты ещё не проверяли? – потягиваясь, показался в люке Бабочкин.

В это время, наконец, неожиданно громко взревел двигатель грузовика, и машина, включив подфарники, неторопливо выехала на дорогу, пересекла её и так же неторопливо направилась по полю в сторону леса. У соседей наметилось беспокойство, которое я внимательно отслеживал. Замелькали фонарики.

– До утра и не должны, их поэтому и было по четверо на посту. Двое спят – двое бдят.

– Пограничники молодцы, я до сих пор не понимаю, как они так всё тихо сделали. Я заглядывал в палатку ремонтников, ужас, что там творится, немцы вповалку лежат, у всех резаные раны.

– Опыт большой ходить тихо, а вот где они так ножами научились пользоваться, это действительно интересно. Тем более я мог бы ещё поверить, что пограничники с застав, которые находятся на передовой и несут на себе всю тяжесть работы, ещё могли бы такое сотворить, но из комендатуры?.. Хм, сомневаюсь.

– Но всё же сделали, товарищ майор.

– Это и настораживает. О чем-то нам Иванов умолчал.

– Сигнал, товарищ майор.

Посмотрел в сторону леса, где действительно трижды мигнул фонарик. Сам я поглядывал в сторону немецких артиллеристов, где заметно успокоилось движение часовых и дежурного по лагерю, поэтому и пропустил первый сигнал. Кстати, от немцев в нашу сторону, подсвечивая путь фонариком, шли двое. Видимо, их отправили узнать, что ремонтникам не спится.

– Осколочный, – скомандовал я Бабочкину и в переговорное устройство передал Салову: – Запускай двигатель. Машина к бою!

Подняв руку, я выпустил световую ракету, после чего скользнул внутрь. Салов уже проделал все необходимые процедуры, и дизель танка взревел, отчего корпус задрожал. Рядом ревел двигателем второй танк. Повернув башню, я короткой очередью срезал двух любопытных немцев и, подведя пушку точно в кузов грузовика, заставленного бочками, нажал на педаль спуска. Рядом мелькнул силуэт разгоняющейся в сторону немецких артиллеристов «тридцатьчетвёрки» Егорова, но всё же мой выстрел в этом бою был первым. От снаряда бочки в кузове взорвались, и всё вокруг озарилось огненным облаком, поднятым в небо. Вспышка ослепила, но огонь не погас. Метались объятые огнём человеческие фигуры, брызги разлетались во все стороны, поджигая лагерь, начало гореть несколько машин с боеприпасами, но сами мы как стояли на месте, так и стояли. В моих планах гонять по немецкому лагерю, как это сейчас делал Егоров, и крушить гаубицы, подминая их под тяжёлую машину, не было. Тем более на прицепе тягач. Я в прикрытии находился и сейчас методично осколочными снарядами и пулемётами – тут метров триста всего до лагеря немцев было – расстреливал группы выживших артиллеристов. Многие бегали в одном белье.

Самое сложное было не попасть в грузовики, забитые боеприпасами, поэтому приходилось целиться тщательно. К счастью, пожар только разгорался, и цели были видны хорошо. Особого смысла, на первый взгляд, в том, чтобы Егоров развлёкся у артиллеристов, не было, любая железка попадёт в гусеницу и порвёт её, танк встанет, а в лагере у немцев починить подобную машину не представлялось возможным. Так что эпопея Егорова, считай, не просто опасная, а фактически лишена логики. Однако в действительности та была. Можно было нам обоим просто расстрелять лагерь из пушек, эффект был не менее значимым, но ведь нужно помнить и о психологической составляющей. А я хотел, чтобы немцы нас боялись. Одно дело, когда неизвестные расстреливают издалека лагерь, а другое, когда пугающая до усёру боевая машина, ревя дизелем и оглушая лязгом гусениц, гоняет по лагерю и давит всё, что попадётся на глаза мехводу и командиру танка. Психология – великая вещь, теперь выжившие немцы заикаться начнут, думая о советских танках. А то победителями они себя почувствовали, арийцы недоделанные.

В действительности хаотичное движение машины Егорова, со стороны казавшееся лишённым логики, таковым не было. Танк давил гаубицы, а стояли те не в линию и были рассредоточены побатарейно. Вот так последовательно уничтожая пушки, Анисимов не отказывал себе в удовольствии погонять немцев, перемещаясь между батареями. Причём мехводом Анисимов действительно оказался отличным, пушки к грузовикам прицеплены, нужно так аккуратно раздавить их, чтобы не повредить грузовики-тягачи. Причина банальна, они набиты боезапасом. Рванёт, танк сдует нафиг. Именно поэтому я туда и не стрелял.

Последняя гаубица раздавлена, и машина Егорова, набирая скорость с объятой огнём гусеницей – это они в бензиновую лужу влетели, – рванула в темень в сторону леса, где скрылся ЗИС. Я облегчённо вздохнул – гусеница погасла на влажной пашне, не разулись всё-таки. Ещё я собирался помочь сержанту пулемётным огнём, если артиллеристы попытаются забраться на броню и закрыть, например, смотровые щели, однако таких храбрецов не нашлось, да и вообще я не заметил, чтобы в лагере кто-то пытался командовать, на инстинктах объятые ужасом носились. Значит, идея с врывающимся на территорию стоянки советским танком себя оправдала, что не могло не радовать. В будущем я от таких кавалерийских наскоков собирался отойти. Проще издалека расстреливать. По ситуации посмотрим.

За время, пока Егоров работал, я успел прицельно выпустить не больше десятка осколочных снарядов. Тремя поразил оба бронетранспортёра. Один сейчас разгорался. Когда Егоров ушёл в темень – он свою задачу выполнил, – я навёл перекрестья прицела на одну из машин с боеприпасами. Странно, что те, что горят, не взрываются, пора бы уже. И выстрелил. Грузовик, к которому ранее была прицеплена гаубица, а сейчас железный блин, буквально взорвалась изнутри огненным шаром. Даже нас тряхнуло, а Салов испуганно спросил:

– Что такое, подбили?!

– Машина со снарядами взорвалась. Не мешай, сейчас ещё взрываться будут, – вместо меня ответил Лосев. Он тоже стрелял из своего пулемёта, сектор обстрела это позволял. По моим прикидкам, уже третий диск менял.

Этот грузовик разметал другие машины батареи, поэтому двумя выстрелами я заставил детонировать снаряды у других батарей. Расстреливать машины по одной не требовалось, грузовики побатарейно стояли так, что одной детонацией их уничтожало. Вот во время обстрела второй батареи сдетонировали снаряды, после одного выстрела – сразу у двух грузовиков, близко они стояли. Убедившись, что лагерь артиллеристов уничтожен, я скомандовал в переговорное устройство:

– Полный ход вперёд.

Развернув нос в сторону леса, Салов начал разгонять наш средний танк, выжимая из него всё, что можно, но не забывая о буксируемом тягаче. Поле, конечно, не дорога, но до двадцати километров в час он смог разогнать тяжёлую махину. Вполне неплохо, я оценил.

Когда мы ушли в низину, наконец взорвался один из горевших грузовиков, вот второй только ярче полыхал, видимо, там не боеприпасы были складированы. Кажется, этот грузовик стоял у полевой кухни, вполне возможно, там продовольствие.

Открыв люк, я осмотрелся и продолжил помогать Салову в движении. Мы объехали остов сгоревшего грузовика, немецкие лётчики тут хорошо погоняли грузовики и танки одной из наших бронеколонн, и помчали дальше, изредка покачиваясь, когда влетали в небольшие воронки. Главное, гусеницы целы, мотор ревёт, выберемся. Когда я подъехал к месту встречи, танк Егорова уже был там, а на лесной дороге виднелись подфарники ЗИСа, приближающегося к опушке. Это значит, дело сделано. За грузовиком ехал на мотоцикле наш миномётчик. Кстати, именно в мотоцикле лежали личные вещи моего экипажа, кроме Салова, тот пока ими не обзавёлся. Я бы не вспомнил. Лосев всё бормотал, как там его пожитки.

Как только наш танк встал у второго, от того метнулась тёмная фигура, и к нам на броню взобрался возбуждённый Егоров. Срывающимся от волнения голосом он докладывал:

– Товарищ майор, ваш приказ выполнен, все гаубицы дивизиона противника подавлены. Нанесены большие потери в живой силе противника.

– Видел, сержант. Всё видел. Молодец. Передай экипажу мою благодарность. Когда выйдем к своим, весь экипаж за уничтожение вражеского гаубичного дивизиона будет представлен к наградам.

– Служу трудовому народу! – вытянулся тот.

– К машине, грузовик подъехал, – велел я сержанту и, пока тот перебирался в свой танк, велел Салову трогаться. Мы возглавляли колонну.

Я оставался в открытом люке на башне своей машины, пока танк двигался вдоль опушки, возглавляя колонну. За нами шёл танк Егорова, за ним – гружённый боеприпасами и продовольствием ЗИС с прицепленной ротной полевой кухней. В лагере Злобина их много осталось, уходя, забрали только три, вот я и решил одну прибрать. Чего им стоять? Тем более время, чтобы забрать кухню и загрузиться припасами, было, пока мы артиллеристами занимались. Конечно, народу у меня не так много, чтобы использовать кухню, но это всё на будущее. Планировать его надо, что я и делал.

Подсвечивая фонариком карту, я определялся на местности и командовал Салову, куда двигаться, зорко поглядывая в темноту ночи. За зону уничтоженных постов мы уже ушли, тут посты не тронутые. Башня развёрнута в их сторону, чуть что, жахнем осколочным на вспышки выстрелов, но посты молчали, видимо, сообразили, что идёт бронетехника. Жить хотят, это они молодцы. Перед нами метрах в тридцати, осматривая дорогу, катился мотоцикл. Это на случай, чтобы мы в какую яму не свалились сослепу-то. Дистанция между техникой была метров пятьдесят, чтобы успеть встать и не врезаться друг в друга.

– Поворот на одиннадцать часов… Так держать. Сбрось скорость до малой… Всё, стоп. Приехали. Глуши двигатель.

Мы встали метрах в тридцати от края низины, где находилась миномётная батарея, именно так её определили пограничники, обнаружив боевые позиции. Правда, оставленные. Остальная техника подошла ближе и встала за кормой моего танка. Отсоединив штекер ПУ, я перекинул ноги наружу и стёк, как вода, на землю. Это высший шик танкистов, только опытные кадровые так могут делать. Когда вокруг наступила тишина, все заглушили двигатели, я велел подбежавшему Егорову:

– Выстави наблюдателей. Чтобы во все стороны смотрели, а мы пока прогуляемся до миномётов. – Продолжая двигаться к позиции миномётчиков с фонариком, я не выдержал и крикнул: – Курлыкин, где ты там? Мне тебя долго ждать?

– Бегу, товарищ майор. Я тут в ямку какую-то упал.

Сержант действительно быстро возник рядом, придерживая висевшую на плече винтовку, и тут же с криком ужаса отпрянул в сторону, когда в лучах света блеснуло несколько испуганных глаз. Да я сам моментом упал, где стоял, приготавливая автомат к бою, а Лосев, который должен был остаться в машине, но всё же догнал меня, стал целиться из своего карабина в сторону неизвестных.

– Кто такие? – громко спросил я. – Лосев, ну-ка приготовь гранату.

– Есть гранату, – откликнулся тот. Гранаты у него не было, в танке оставил, так что мы оба играли.

– Свои, что ли? – услышал я вопрос неизвестных.

– Кому свои, а кому и нет, – буркнул я и громко скомандовал: – Командир, ко мне, остальные на месте!

Со стороны неизвестных послышалось шевеление. Я осветил фонариком низину, чтобы определить, кто там и сколько их. Оказалось с два десятка бойцов и командиров, что укрывались у миномётов. Раненых вроде не было. Выдав свою позицию кратковременным включением фонарика, я сместился в сторону, но неизвестные всё же прислали командира. Услышав приближающийся шорох травы под чьими-то шагами, я скомандовал:

– Подойдите ближе. Доложитесь, кто вы, и что делаете возле наших миномётов?

– Ваших?! – явно возмутился неизвестный командир. – Эти миномёты нашей батареи.

– Да ну, и где вы были целый день, пока мы их себе присматривали? – в моём голосе звучала откровенная усмешка.

Я уже понял, что это действительно свои, встал с земли и отряхивал комбинезон, поправляя висевший у бока автомат. Силуэт неизвестного в командирской фуражке нехотя ответил:

– Мы были вынуждены отступить, когда появились немцы. При отступлении нас встретил неизвестный полковник, наорал, чуть не расстрелял меня и приказал вернуться на боевую позицию. Мы вернулись. Что делать, пока не знаем.