Текст книги "Ледовый материк. Вангол-4"

– Вангол, как ты? – очнувшись, услышал он голос Сизова.

– Что случилось?

– Не знаю, лодку сильно ударило чем-то в корму. Сильно, даже дизеля посрывало с фундаментов. Хорошо, что не загорелись, кое-где проводка в кабель-каналах разорвана, потому света нет и связь не работает.

– Как наши, экипаж?

– Наши все целы, побились маленько. В экипаже много убитых, есть раненые, но в целом команда жизнеспособна, прочный корпус остался невредим, течи устранили быстро.

– Кто погиб?

– Командир лодки Лузгин, замполит Поливахин, штурман Седов, еще девятнадцать человек. Старпом, капитан-лейтенант Сергей Шедлеров принял командование кораблем.

– Позови его.

На какое-то время Вангол снова погрузился в забытье, а когда очнулся, рядом с ним сидел капитан-лейтенант Шедлеров.

– Вангол, я знаю, что вы руководите всей операцией, Лузгин мне говорил об этом, поэтому ничего объяснять не надо.

– Что с лодкой?

– Находимся на глубине шестьдесят два метра, плавучесть стабильна, управляемость кораблем нулевая, восстанавливаем энергоснабжение, аккумуляторные батареи в обоих отсеках целы, дизеля, думаю, тоже, но требуется небольшой ремонт.

– Что случилось, как вы считаете? – Вангол попытался приподняться на койке.

– Думаю, мы получили гидроудар в корму. Насколько мне известно, Аксенов атаковал немцев, вот нам и прилетели отголоски. Мы же фактически шли в трубе. Еще повезло, что были уже далеко и удар был косвенным, то есть отраженным. В торпеде триста килограммов тротила, если бы прямая волна была, нас просто размазало бы здесь.

– Да, согласен, повезло. Лодка сможет двигаться?

– Да, через два-три часа, когда устраним поломки и запустим моторы.

– Что будем делать с погибшими?

– Захороним по морским обычаям при всплытии.

– Моя помощь нужна?

– Благодарю, справимся. К вам сейчас санитар придет, перевязка нужна. Рана на голове кровит…

– Пусть заходит. Когда связь будет?

– Уже наладили, видите, лампочка мигнула.

– Хорошо, идите, по готовности доложите, пойдем дальше.

На самом деле Вангол с трудом представлял, куда идти дальше. Последнее, что он помнил, – это огромная полость со множеством больших и малых тоннелей. Какой из них ведет к немцам? Теперь уже не важно, назад пути нет.

Через три с половиной часа лодка была готова к движению. Вангол, как гидроакустик, повел корабль в один из широких проемов, повел наугад, поскольку ничего другого не оставалось. Шли медленно, пять-шесть узлов, Вангол не мог видеть дальше, а тоннель плавно, но менял направления. Шли уже несколько часов, потом остановились. Вангол устал, сказывался сильный ушиб головы. Без его «глаз» лодка двигаться не могла. Ждали три часа, пока он спал, потом снова начали движение. Так продолжалось двое суток. Вангол понимал, что от него зависит сейчас все, но, когда картинка в его голове пропадала, он вынужден был отдыхать.

– Вангол, еще сутки хода – и у нас кончится заряд аккумуляторных батарей, с кислородом тоже проблема.

– Что вы предлагаете?

Шедлеров задумался.

– У немцев технические характеристики лодок примерно такие же, значит, мы скоро должны прийти к какому-то финишу. Нужно увеличить скорость, иначе мы не выйдем из тоннеля. Немцы шли значительно быстрее.

– Да, верно, я вас понял.

Когда в отсеках от духоты и нехватки кислорода люди стали терять сознание, Вангол стоял вахту по двенадцать часов. Максимально, что можно было сделать, делалось, лодка шла на последних ресурсах.

– Командир, сколько у нас еще времени?

– Максимум три часа, Вангол.

– Увеличить ход можем?

– Нет, посадим батареи через час.

Прошло еще немного времени, и в переговорном устройстве снова зазвучал голос Шедлерова:

– Вангол, это центральный, забортное давление падает, мы идем вверх. Глубина тридцать, двадцать пять, двадцать метров. Вангол, мы не трогаем рули и не используем балластные цистерны. Нас выносит из глубины сам тоннель. Это парадокс, но мы всплываем.

– Сергей Павлович, здесь все загадка и парадокс, не удивляйтесь. Как люди?

– Держатся из последних сил.

– Прошли, выходим из тоннеля, впереди чисто, командир.

– Глубина двадцать метров, выходим на перископ. Вангол, ждем в центральном.

Когда в отсеки хлынул свежий воздух из выдвижного воздухозаборника, никто не обратил внимания, что воздух был теплым. Только Вангол сразу почувствовал это. Он, не отрывая глаз от прибора, долго и внимательно осматривал все вокруг. Вангол не мог поверить своим глазам. Они всплыли в глубокой лагуне огромного озера, скалистые берега которого были покрыты густой зеленью.

– Будем всплывать, командир, насколько я вижу, здесь абсолютно безопасно.

– Есть. Всплываем, самый малый вперед. Дифферент на корму. Продуть носовые и средние цистерны главного балласта!

Сжатый воздух рванулся в легкий корпус корабля, освобождая его от воды. Лодка на самом малом ходу легко пошла вверх.

– За бортом плюс двадцать! Где мы, Вангол? Это Антарктида?

– Сергей, посмотри вверх, ты небо видишь?

– Нет, сплошной туман или облачность…

– Вот и я о том, это не облачность, скорее всего, туман, но он светится. Нечто подобное я уже видел в пещерах. Мы под ледовой поверхностью материка. Это и есть земля, которую немцы нашли. Вот только где они на этой земле обосновались? Мы ошиблись тоннелем, назад водой пути у нас нет. Будем искать на суше. Распорядитесь вынести погибших, похороним на берегу в братской могиле.

Москва. Красков

Полковник Красков второй час сидел в приемной генерального комиссара госбезопасности СССР и ждал. Он был вызван срочно, но сидел уже столько времени и не знал, что и думать. Раньше таких случаев не было. Наконец секретарь кивнул ему:

– Входите, Лаврентий Павлович ждет вас.

Красков вошел. Берия ходил по кабинету, весь его вид говорил о том, что он сильно рассержен чем-то и к тому же сильно устал. Красные от бессонницы глаза, тяжелое дыхание. Увидев Краскова, кивнул ему, но не подал, как обычно, руки.

– Присаживайтесь, товарищ полковник. Пока еще полковник, товарищ, а может, уже и не товарищ Красков… – раздумчиво и вроде бы с тайной угрозой в голосе произнес Берия, вглядываясь в глаза Ивана Ивановича.

Красков стоял навытяжку, не смея сесть после таких слов. Кровь отхлынула от лица, он побелел, резче обозначились скулы.

– Что, неприятно слышать такое? Страшно? Может быть, обидно тебе такое слышать, а? А каково мне такое читать? Как вот это объяснить? Как? – Берия бросил на стол перед Красковым пакет. – Читай, и прямо сейчас ты мне объяснишь, что это означает. Иначе из этого кабинета тебя выведут, нет – вынесут!

Берия с подозрением осмотрелся в своем кабинете и добавил уже вполголоса:

– И сделаешь это письменно, понял?

– Так точно.

Красков сел за стол и открыл пакет. Там было письмо Сырохватова, несколько листов тетрадного формата с записями и фотография какого-то неизвестного ему молодого человека.

Берия прошел к себе за стол и сел, нервно перекладывая какие-то бумаги. Красков сделал неимоверное усилие над собой, чтобы успокоиться и обрести способность читать и мыслить. Он стал внимательно изучать письмо и приложенные к нему бумаги. Из письма следовало, что Игорь Сергеев, прибывший в столицу, в Школу госбезопасности из Иркутска, получивший там служебный псевдоним Вангол, вовсе не Игорь Сергеев, а некий человек, похитивший документы Игоря Сергеева в тайге и воспользовавшийся ими для поступления в Школу госбезопасности. Это было невероятно, но с приложенного фото студента Сергеева на Краскова смотрело лицо незнакомого парня, никак не напоминающего лицо его совершенно секретного командира группы «Северный ветер» Вангола.

Красков взял карандаш и стал писать. Он отметил, каким образом посторонний человек мог воспользоваться документами Сергеева, которого знали в лицо, во-первых, сокурсники, во-вторых, родственники, ведь он уезжал из родного города и все об этом знали? Более того, как он мог, по чужим документам, пройти через отдел кадров Иркутского НКВД, естественно проверявшего всю его подноготную, прежде чем отправить в закрытое учебное заведение? Автор письма уверяет, что Сергеев, настоящий Игорь Сергеев, был не так давно обнаружен в тайге и при задержании убит. Из дневника, найденного при нем, следует, что он был ранен и потерял память, после чего его документы исчезли. Потом память постепенно вернулась, но он уже не хотел возвращаться к прежней жизни. Он начал новую жизнь…

«Бред какой-то. На каком основании можно утверждать, что убитый в тайге человек именно Сергеев? Что, было произведено опознание? В тайге? Кто опознал труп как Игоря Сергеева? И что доказывает, что на этом фото именно Игорь Сергеев? Даже если так, как написано на обороте фотографии, мало ли Сергеевых Игорей на свете, почему нельзя предположить, что это однофамилец, это кто-то проверял? В конце концов, фотографию Вангола можно предъявить в Иркутском институте, там должны помнить своего студента. Этот старлей, Сырохватов, слышал об ориентировке на Вангола еще в сорок первом году, и тут эта тетрадка при убитом, с упоминанием некоего Вангола, вот ему и втемяшилось в голову – агент иностранной разведки… внедрился… Версия занятная, прямо хоть детектив пиши шпионский…» Поток мыслей захлестнул Краскова, обескураживая и давая надежду.

– Лаврентий Павлович, разрешите разобраться более подробно, допросить этого старшего лейтенанта. На первый взгляд просто бред, нелепое предположение, ничем не подтвержденное и не имеющее никаких прямых улик. Однако этим предположением бросается тень на Иркутский НКВД и с этим необходимо разобраться. Если это ошибка – одно дело, а если клевета на наши органы? Разрешите разобраться?

Берия поднял на Краскова настороженный взгляд. Казалось, он несколько успокоился.

– Клевета на органы безопасности? Иркутское управление? Там сидят мои годами проверенные кадры. Так-так-так… Надо подумать, Иван Иванович… Тут не все так просто может оказаться. Кому наш Вангол поперек горла стал? Очень успешные результаты работы… Полная секретность заданий… А?.. Думай, Красков, думай, полковник! А куда смотрело руководство Читинского управления? Как обычный лагерный старлей, через голову начальства, с этой вот бумагой, прямо на меня вышел? А? Может, он еще куда настрочил? Все проверь, нам ошибиться нельзя, Красков.

Берия встал, прошелся по кабинету. Красков тоже встал.

– Это, конечно, не твой вопрос, полковник, но, поскольку в деле фигурирует наш человек, разберись с этими шпиономанами ты. Хорошо разберись. Да, а как там группа?

– Согласно вашему приказу, группа вышла на боевое задание.

– Как давно?

– Лодки ушли вчера ночью.

– Когда связь?

– Связь сейчас технически невозможна, только после возвращения.

– Хорошо, держите на контроле. Немцы не переставая кричат о скором создании сверхоружия, и если оно разрабатывается там, куда направлена группа, там оно и должно быть похоронено вместе с его сумасшедшими разработчиками.

– Приказ будет выполнен. Разрешите идти?

– Иди, полковник, а по этому вопросу – письменно доложишь, срок месяц. Не торопись, разберись хорошенько. Все проверь, все…

Сырохватов отправил с письмом только несколько листов из дневника Сергеева, в них ничего не было ни о профессоре, ни о других членах экспедиции. Если бы Красков прочитал о Пучинском и Мысковой, наверное, он бы не просто засомневался в Ванголе. Полковник знал, что по настоянию Вангола ученых вытащили из лагеря и ввели в аналитическую группу. Это была связующая нить, раскрывающая аферу с документами Сергеева. Для Краскова она стала бы очевидной. Но эта информация показалась Сырохватову не такой важной, он оставил ее у себя. Тетрадь с записями Игоря Сергеева он, прихватив, спрятал в надежном месте.

Антарктида, Новая Швабия. Кольша

Трое суток Кольша добирался до леса. Он шел руслом небольшой речки, берущей свое начало где-то в горах. Эти места были безлюдны, поскольку немецкие колонисты, под руководством специалистов «Аненербе» и непосредственно служб СС, освоили только побережье бухты и берега у устья большой реки. Кроме того, где-то были еще рудники, где добывалась какая-то ценная руда, но об этом Кольша едва знал из подслушанных разговоров воспитателей и охранников.

Первые рощи деревьев несколько удивили Колыиу. Деревья, покрытые большими, как у лопухов, листьями, были очень толстые и низкие. Чуть выше его роста, с широкими раскидистыми кронами и огромными узловатыми корнями, выходящими на поверхность. Кольша попробовал отломить ветку, не толстую, с палец толщиной, и не смог. Настолько крепкой была древесина. Ветки практически не гнулись. Никаких плодов или шишек на этих деревьях не просматривалось, что тоже было непривычно. Он заметил, что молодые деревца вырастают, поднимаясь от корней более старых деревьев. Получалась, что целая роща состояла практически из одного дерева. Других растений, кроме лишайников на камнях, в этих рощицах не было. Не заметил Кольша ни птиц, ни насекомых, которых в полях, где он работал, было достаточно много. Кольша стал обходить эти рощицы, внутренним чутьем определив, что деревья чем-то опасны. К счастью, скоро рощицы стали исчезать и им на смену пришли смешанные перелески. А потом, к своей радости, Кольша увидел самые настоящие елки, пушистые и колючие зеленые красавы… В их зеленых верхушках шебетали птицы, это было здорово… Есть было уже нечего, но здесь, в ельнике, Кольша увидел грибы, обыкновенные маслята, только очень большие. Кольша срезал один, величиной с хорошую сковородку, понюхал. Запах был хороший, грибной. Кольша впервые за эти дни разжег костер. Порезав на кусочки сочную мякоть, Кольша обстругал несколько веточек и нанизал на них кусочки. Скоро они зашипели на углях, покрываясь корочкой, свозь которую пузырями пробивался грибной сок, дурманя голодного парня своим запахом. Вскоре сытый и довольный Кольша впервые за эти дни уснул на мягкой постели из елового лапника, устроенной в корневище мощного дерева.

Как не хватало ему сейчас его Арчи! Спал бы спокойно, а так спать приходилось сторожко, от каждого шороха, звука мгновенно просыпаясь. Кольша понимал, он не в тайге, где в общем-то можно без опаски жить. Если только в медвежьи угодья по глупости не забредешь да не нашкодишь хозяину тайги. А здесь все может быть, вот, даже на реке чуть не угодил в пасть огромной рыбины. Кольша никогда и не слышал об акулах. Да чтобы рыбина на людей охотилась! Страх какой! Может, и в тайге здешней звери другие, опасные для него живут. Кольша решил сделать себе оружие для защиты, да и для промысла. На одних грибах долго не протянешь…

Кольша даже не задумывался, куда идти дальше, главное, не попасть в лапы фашистов, а это значит – идти надо в противоположную от них сторону. И он пошел. Впереди были горы с заснеженными вершинами, но между ними виднелись поросшие тайгой перевалы. Значит, там, за горами, что-то должно быть. Кольша был готов ко всему, ничего не боялся, он вспоминал молитвы и читал их про себя. Он верил: Бог его не оставит, как не оставил до сих пор.

Через семь дней пути Кольша был уже у подножия горного кряжа, только подъем практически не ощущался. То есть Кольша шел в гору, не ощущая привычной в таких случаях тяжести. Еще больше удивления вызвало то, что он увидел в распадке. Услышав после длительного перехода шум горного ручья, Кольша решил искупаться. Он шел по руслу мелкого ручейка, пока его взору не открылась очень красивая лагуна с небольшим озером. Вода в озере, прозрачная как стекло, была спокойна, и только с одного края, у пологих глыб гранита, она вытекала из озера. Кольша пришел именно туда, там было удобно раздеться и войти в эту прохладную чистоту. И все бы ничего, только что-то было не так. Кольша не мог сразу понять, да и не хотелось ему сейчас о чем-то задумываться. Озеро было небольшим и просматривалось насквозь. Никакой опасности быть не могло. Он разделся и голышом нырнул в воду. Вода была просто изумительной. Кольша долго плескался, нырял и наконец выбрался на камни. Как жаль, что не было солнца, так хотелось подставить свою спину солнечным лучам, но… Кольша только сейчас заметил то, что было необычно и не так. Вода, вытекая из озера небольшим ручейком, текла вверх по камням! Кольша не верил своим глазам. Он добрался до другой стороны озера, где ручеек впадал в него, и увидел, что и этот ручеек течет снизу вверх. Как он сразу не разглядел чуда, когда шел по руслу к лагуне? Глаза отказывались верить, Кольша то и дело закрывал их, мотая головой. Наваждение, что ли, какое? Но ручеек нес свою водицу с небольшим подъемом вверх. Именно вверх.

– Значит, и так бывает, – заключил Кольша и стал одеваться.

Еще два дня он шел и шел в гору, но, странное дело, идти вверх было легче, чем спускаться. Он несколько раз пробовал. Кольша не мог объяснить это явление и просто шел, любуясь горными пейзажами, открывавшимися перед ним. Таких гор он раньше не видел. Там, где он вырос, в Енисейском крае, встречались скалы и в тайге, и по берегам рек, но они были не такими высокими. Камень здесь был другой, крепкий, не сыпался и не крошился.

Кольша поднимался все выше и выше и наконец достиг перевала. Картина, которая открылась ему, была потрясающей. Что редко для этих мест, тумана почти не было, видимость была превосходной. Огромное пространство, заросшее лесом, перерезали многочисленные реки, блистали зеркала озер и где-то там, у горизонта, землю омывало, по всей видимости, море, потому что дальше ничего, кроме воды, не было. Посередине этого пространства шла гряда невысоких остроконечных гор, которая тоже уходила к морю. Еще одно восхождение Кольшу не страшило, он направился в распадок. Примечательно, что здесь маленький ручеек тек уже вниз по склону. Кольша отметил это – все же спокойнее, когда окружающее привычно.

Еще на спуске он заметил остатки скелета крупного животного, кости были обглоданы хищником. До этого перевала Кольша ничего подобного не встречал, как и следов крупных зверей. А здесь на глиняной осыпи он заметил след. Это был не медведь. Это была очень, очень крупная кошка. След был свежий, максимум два дня, это было опасно. Кольша приготовил свое оружие – небольшое, но очень крепкое и острое копье и нож. Лук со стрелами, который его исправно кормил дикими, похожими на рябчиков птицами, против такого зверя не годился. Шел осторожно, вглядываясь и вслушиваясь. Эх, как не хватало ему здесь его верного Арчи…

Внезапно Кольша заметил впереди какое-то движение. Он замер и притаился за большим серым камнем. Чуть ниже, в распадке между скал, была широкая тропа, утоптанная тысячами копыт, и по ней, как показалось Кольше, нескончаемо шли большие лохматые, как живые копны сена, коровы. Мощные рога и крупные головы выделяли сильных быков. Рядом с коровами двигались телята. Огромное стадо делало переход, вероятно, животным приходилось не раз менять свои пастбища в горах.

С быстротой молнии большая кошка спрыгнула со скалы и, вырвав из-под ног коровы маленького теленка, перекинув его еще брыкающееся тело себе на спину, большими прыжками взлетела на почти отвесную скалу. Стадо взревело в испуге и хаотично ринулось рывками дальше. Животные понимали, что они здесь ничего сделать не могут. Над идущим стадом, на скале, разбрызгивая кровь, хищница рвала свою жертву и пировала, ничуть не заботясь о своей безопасности. Кольша, наблюдавший эту картину, понял – она хозяйка этих гор, царь зверей. И еще, людей она не видела никогда, потому что расположилась в непосредственной от него близости, метрах в десяти, и не обращала на человека никакого внимания. Она не могла его не заметить, но совсем не реагировала на него. Когда стадо прошло, огромная, размером с медведя, кошка, оставив почти целого теленка на скале, ушла.

Вздохнув с облегчением, Кольша, выждав какое-то время и уняв дрожь в теле, сделал то, что, наверное, не нужно было делать. Уже два дня, как он почти ничего не ел. В высокогорье не было птицы, которую можно было достать стрелой из его лука. Кольша еще раз осмотрелся – все тихо, затем, быстро забравшись на скалу, где лежал оставленный зверем еще теплый теленок, отхватил ножом стегно и, спустившись, побежал в другую сторону. Через какое-то время он пересек «коровью» тропу и пошел к блиставшему впереди озерку. Копье в его руке придавало ему уверенности, но в глубине души он понимал, что против такого зверя с деревянным копьем и ножом ему не выстоять. Озеро было недалеко. В него впадал ручей, и по его берегам поднимался лес. В нем Кольша чувствовал себя значительно уютнее, чем на голых скалах. Быстро собрав сушняк, Кольша разжег костер и только теперь почувствовал себя в безопасности. Все звери боятся огня, и эта кровожадная хищница с желтыми глазами наверняка тоже. Вытащив из мешка мясо, подросток порезал его на куски и, нанизав на тщательно отстроганные палочки, стал обжаривать на огне. Ни с чем не сравнимый аромат свеженины, вместе с легким дымком, потек от костра над озерной гладью. Кольша, хорошо поев, подбросил в огонь дров и задремал. Ему снилась родная деревня, мама гладила его по голове и что-то шептала ему на ухо.

Сколько проспал, он не знал, но костер прогорел, и только еле-еле тлели остатки углей. Кольша открыл глаза и еще ничего не увидел, но почувствовал: что-то большое и теплое согревает его спину. Он осторожно повернул голову и увидел у своих ног кончик хвоста, который медленно пошевеливался из стороны в сторону. Кольша все понял, первая мысль была: «Зачем я взял ее мясо, дурень?!»

Кошка, почувствовав, что он проснулся, встала, обошла затухающий костер так, что очутилась напротив, и села. Она долго смотрела своими большими глазами на Кольшу и вдруг потянулась носом к остаткам кострища. Там, на веточке, еще остались несколько кусочков прожаренного Кольшей мяса.

– Ты что, попробовать хочешь? – спросил Кольша и сел.

Кошка смотрела на него и не двигалась. Кольша снял с палочки кусок мяса и, положив на ладонь, протянул кошке. Как у него хватило на это смелости, он потом долго удивлялся. Кошка поднялась и подошла. Она осторожно взяла мясо с руки и тут же проглотила. Кольша протягивал ей еще и еще, скормив все, что оставалось. Она поняла, что больше лакомства нет, и легла, совершенно не обращая внимания на хозяина костра. Кольша не знал, что делать дальше. Оставаться рядом с этим огромным зверем или пытаться уйти? Хотя от нее уйти было невозможно, это было ясно. Он даже не думал о том, что где-то рядом его копье и нож. Когда он кормил кошку мясом, почувствовал, что ей это нравится. То ли жареное мясо, то ли то, что он ее кормит с руки… Терять было нечего. Кольша встал и спокойно подошел к кошке. Она оставалась спокойной, лишь глядела на него из-под слегка опущенных век. Он протянул руку и прикоснулся к ее голове. Она не двигалась, только чуть дрогнули короткие уши. Кольша погладил ее крупную голову так, как много раз гладил дома свою кошку. Она закрыла глаза от удовольствия, и он услышал, как из ее груди мягко выкатилось наружу, обволакивая все вокруг, тихое мурлыканье.

«Ей нравится! Она мурлычет, как совсем обычная кошка». Кольша обрадовался такому обороту дел. Теперь она его точно не тронет, они подружатся, и ему будет веселее тут жить. Кольша, если честно, уже несколько устал от полного одиночества. Теперь он гладил большую дикую кошку, которая почему-то решила с ним дружить. Почему? Кольша так и не смог понять. Кольше уже не хотелось куда-то немедля идти. Он посмотрел на озеро – в нем явно водилась рыба, в заводях то и дело расходились круги. Он гладил и чесал кошку за ушами, она довольно мурлыкала и даже перевернулась на спину, раскинув огромные лапы. Кольша погладил ей грудь, отошел к костру и стал собирать угли, подбрасывать веточки и раздувать огонь; он гадал, как она поведет себя, когда костер разгорится? Не испугается? Кошка чуть отодвинулась от разгорающегося пламени и легла, положив голову на передние лапы. Она наблюдала за играющими языками огня и ничуть его не боялась. Кольша сидел и смотрел на костер, на застывшую огромную хищницу, в зрачках которой отражались всполохи пламени.

«Надо как-то ее назвать, у нее же должно быть имя, тогда можно будет с ней поговорить», – думал Кольша.

– Тебя как зовут, киса?

Кошка перевела на него взгляд. Звук человеческого голоса ей явно не знаком, решил Кольша. Она немного, как показалось Кольше, встревожилась. Хвост несколько раз легко ударил по земле. Нервничает – понял Кольша.

– Как хочешь, значит, будешь без имени, киса…

Кошка вдруг оскалилась и, мгновенно вскочив, прыгнула в сторону от костра в заросли кустарника. Там послышалась какая-то возня, чей-то угрожающий рык, а потом все стихло. Кольша схватил копье и пылающую головню из костра, встал, готовый к схватке со зверем. Скользнув тихой тенью, почти бесшумно, кошка вновь появилась у костра. Она мельком глянула на Кольшу, готовая к прыжку и в то же время демонстрируя уверенность. Кольша положил головешку в костер и опустил на землю копье. Кошка обошла костер и легла около Кольши. Кольша сел рядом и прислонился спиной к ее теплому боку.

– Ты чё, киса, кого это ты там потрепала? А? – Кольша погладил кошку по спине.

Она не была против. Положив большую голову на лапы, она закрыла глаза. Раньше Кольша не знал, что кошки тоже умеют храпеть во сне.

С появлением Кисы, а Кольша так и стал звать этого зверя, жизнь его резко изменилась. Во-первых, и это главное, ему стало жить веселее. Теперь было с кем поговорить; как ни странно, собеседником может быть не только человек. Киса не говорила, но она слушала и, как казалось Кольше, абсолютно все понимала. Ее взгляд был красноречивее слов. Она радовалась и грустила вместе с Кольшей. Ей было хорошо с ним, а Кольша был просто счастлив своей дружбой с красивым и умным зверем. Недостатка в пище не было. Киса приносила столько дичи, что им хватало на двоих. Иногда они ходили на охоту вдвоем. Это было для Кольши новым испытанием. Арчи, его таежный пес, там, в прошлом, безоговорочно признавал в нем хозяина и слушал его команды, только иногда, как бы играя с ним, допускал некоторое неповиновение. Здесь ситуация была иная. Хозяйкой была Киса, но вела себя очень достойно, позволяя Кольше действовать самостоятельно. Однако иногда просто разворачивалась и уходила от него. Кольша понимал, что он или спугнул дичь раньше времени, или вообще действовал неправильно. Он возвращался один, без добычи, а через некоторое время приходила Киса и бросала к его ногам свой трофей. При этом смотрела снисходительно, как на детеныша. Кольша благодарил ее и просил у нее прощения за свою неопытность и ошибки. После чего готовил пищу себе и угощение зверю. Кольша даже стал сушить и коптить мясо. Киса так же, как в первый раз, с удовольствием лакомилась жареными кусочками из его рук. Отсчитывая дни с момента своего побега, Кольша сбился и теперь стал считать со дня своего знакомства с Кисой.

Время летело, уже не меньше месяца прошло, как он вырвался из немецкого плена. Теперь он не знал, куда идти, немцев здесь не было. Не было вообще никого, кроме диких животных да его с Кисой. Иногда Кольше становилось очень грустно. Он понимал, надо что-то делать, не оставаться же здесь на всю жизнь. Он соорудил себе небольшой уютный шалаш, теперь не редкие моросящие дожди ему были не страшны. Киса зашла в этот лесной домик, обошла его и сразу выбрала себе место у входа. Еще одной удачей были заросли дикого лука. Тонкие луковичные стебли пучками покрывали весь берег горной речки. А росший на другом берегу густой кустарник оказался черной смородиной. Эти открытия для Кольши были определяющими. На ближайшее время он решил остаться жить здесь, а дальше видно будет, размышлял он.

Теперь густой смородиновый аромат наполнял его жизнь воспоминаниями о родной деревне, а лучок дополнил ежедневное мясное меню. Соорудив удочку, Кольша наловчился ловить здешнюю рыбу. Причем рыбы было здесь не просто много, а очень много. Ловить ее было легко, вся задача состояла в том, чтобы поймать крупную и вкусную рыбину. Самодельный крючок из иглы с наживкой еще не успевал коснуться поверхности воды, как оттуда, выпрыгивая десятками, кидались на нее мелкие костлявые рыбешки, вроде наших ершей. А крупная рыба ходила в глубине, и к ней забросить наживку никак не удавалось. Кольша стал хитрить, он бросал одновременно горсть гальки и делал заброс. В двух-трех случаях из десяти крючок с наживкой успевал проскочить поверхностный слой воды и уходил в глубину. Вот тогда начиналось самое интересное. Поплавок замирал на какое-то время, а потом начинал танцевать по глянцевой поверхности воды, выделывая загадочные фигуры, и только спустя несколько минут плавно нырял под воду. Только тогда Кольша и подсекал рыбу. Он делал это осторожно, боясь оборвать самодельную снасть. Выуживать двух-трехкилограммовых рыбин приходилось подолгу. С некоторых пор наблюдать за этой охотой стала Киса, она не скрывала своего любопытства и, как казалось иногда Кольше, испытывала к нему уважение, когда на берегу оказывалась крупная, сверкающая всеми цветами радуги рыбина. Кольша разделывал, поджаривал рыбу и, конечно, угощал Кису. Она была не прочь полакомиться и сырой, но терпеливо ждала угощения из Кольшиных рук. Это очень радовало парня.