Текст книги "Похитители сутей"

– Здрасьте, а чье же? – округлил глаза певец.

– Частично от природы: сам певческий дар, голос, слух. Частично – от ваших преподавателей. А своего личного, человеческого вы вложили пока мало. Вам нужно и другие черты психики подтягивать до уровня вашего прекрасного голоса, понимаете? А то ведь, если в будущих пси-полетах затеряется или – чего не бывает! – будет похищена ваша главная способность, окажется трудно доказать, что она у вас была. Прощайте, от души желаю вам стать гармоническойл личностью.

Певец поспешно удалился, на ходу обещая подтянуться и стать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ТЕ ЖЕ И ОСТАЛЬНЫЕ

Не доказано, что явления и факты, которые наука объясняет, более важны для людей, чем те, которые она объяснять не умеет.

К. Прутков-инженер, мысль № 74

1

Когда они остались одни, Витольд Адамович добыл из нижнего отделения сейфа плоскую флягу с коньяком, отвинтил крышечку и сделал хороший глоток.

– А не кради! – с вызовом сказал он в сторону двери. – Не спекулируй, не обманывай…

– Давай-давай, шпарь все заповеди, – буркнул Звездарик.

Хочешь? – помощник протянул ему флягу.

Семен Семенович покачал головой. (Не только бы головой покачать, а отчитать, пресечь решительно раз и навсегда. Блюститель правопорядка, в служебном месте… что это такое?!) Но он понимал состояние своего помощника.

– Брошу я это дело, – вздохнул тот, пряча флягу в сейф. – И прилетать не буду. У нас на Большом Сырте все-таки духовно почище. Подамся на раскопки.

– Пока почище, – поднял палец начотдела. – Пока! Не будем бороться, эта зараза распространится всюду. Так что не спеши…

Витольд-Виа промолчал. Оба находились сейчас под впечатлением “экзекуции” – так они между собой называли процедуру изъятия сутей. Да это и была экзекуция, без всяких кавычек.

Двойственность работы в ОБХС состояла в том, что от исследователей требовалась, с одной стороны, тонкость ума, эрудиция, высокая духовная культура, а с другой – результативное применение этих качеств завершалось вот такими насильственными операциями. Все справедливо, законно, иначе истинному владельцу похищенную пси-суть не вернешь, да и злоумышленник пусть прочувствует, чтобы впредь было неповадно… а все равно – насилие. И над внутренним, самым глубоким, интимным.

Оба они не были профессионалами пси-сыска, да в Солнечной пока и не существовало своих профессионалов. Марсианина привлекли ради повышенной чуткости к любой фальши – врать ему было делом безнадежным. А Семен Семенович – тот и вовсе по сей день удивлялся капризному повороту судьбы, который сделал его блюстителем, пусть и в своеобразной области, правопорядка. Он – по прежней профессии ученый-психолог и психотерапевт – никогда даже не симпатизировал блюстителям, скорее относился к ним корректно-неприязненно; настолько, что и при чтении детективов отождествлял себя не с ними (пусть даже с самыми легендарными героями сыска), а куда более—с преследуемыми и разоблачаемыми преступниками. Это было, боже сохрани, не от внутренней тяги к преступлениям; просто как русский человек он всегда помнил древнюю заповедь: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Зарекаться и вправду не следовало, но намотать на ус, читая детективы, как нашего брата раскалывают, запомнить ходы и уловки следователей, чтобы в случае чего их знать и получить срок поменьше, – это всегда не помешает.

А вот вызвали, сказали: “Семен Семенович, сейчас ваше место там”, – и работает.

“Он ведь, наверно, только и человеком-то себя почувствовал, Ваня-то Крик, – подумал Звездарик. – Черт, как-то это все… процедуру изъятия надо совершенствовать, что ли: наркоз применять или гипноз?.. Ах, да не в этом дело! Я уж совсем как блюститель решаю. Концы запрятаны, найти их не можем: почему у нас такое творится? Ведь срамотища на всю Вселенную”.

Собственно, если глядеть широко, было понятно почему. Ценности, прежде не отчуждаемые, не отделимые от человека, отношение к коим у других, их лишенных, выражалось восклицаниями “Вот дал же бог таланта (воли, трудолюбия, здоровья…)!” или, реже, завистливым зажимом, интригами, клеветой – чтоб и свои убогие души потешить, – благодаря упомянутым операциям сделались отделимыми. Тем самым перед лишенными их, или обладающими в недостаточной степени, забрезжила явная возможность присоединить таковые к себе. Рвануть к себе творческие способности, смекалку, превосходную память – желательно с ценными знаниями и опытом. Охватить десяток баллов воли, здоровья, умения. Добыть хоть несколько баллов отваги сынишке, которого теснят сверстники во дворе и в школе, доброты и уравновешенности взвинченной семейными переживаниями супруге, усидчивости и внимания дочери-студентке, которую больше в дискотеку тянет, чем на лекции (а неплохо бы и шмат целомудрия, стыдливости – ведь молодежь-то ныне… м-м… охо-хо!..). Добыть, достать, ухватить, рвануть, цапнуть, заиметь, зажать, залапать, урвать, умыкнуть, увести, хапнуть, хватануть, наложить лапу, выбить, выцарапать, выдавить, выдоить, выманить, выменять, вы…, на…, у…, за…, от…– боже, сколько существует синонимов для описания действий, кои возникли прежде всех слов, синонимов и описаний – прежде самого человека!

И то, что было выше сделки, свелось к сделкам. Таинственные хищения пси-сутей – лишь малая доля махинаций. Куда большая ничего таинственного не содержит: обычная мена и купля-продажа из-под полы. Техника всучивания-обессучивания при нынешнем развитии микроэлектроники доступна многим, подпольных операторов не меньше, чем дантистов. Есть и черные рынки, где за сходную цену вам продадут чужие способности.

И вот это-то и есть самое почему. Почему через века и эпохи волочится за людьми это выражаемое многими синонимами животное стремление? Не только волочится – обращает все высокие начинания в труху.

“Несчастливая история человеческих изобретений! – думал Звездарик. – Придумали мореплавание – мир расширился. Но тотчас появились пираты, корсары, военные флоты – и мир съежился до прежних устремлений отнять чужое и не упустить свое. Возникло книгопечатание – мир необыкновенно расширился в сторону мысли. Но затем пошли способы дезинформации, промывки мозгов рекламой и пропагандой, инквизиция, цензура, подавление инакомыслия… и мир духовно съежился от неверия в слова, в пышные речи. Возникло воздухоплавание – мир наш стал трехмерным, продвинулся на десятки километров в атмосферу, а затем и в околоземной космос… но одновременно и сжался до размеров бомбоубежищ и ракетных шахт. И так любое новое: все изменилось – ничего не изменилось. Цивилизация под названием “Красивый пшик”.

…Между невероятно давним временем, когда люди мыслили и творили просто так, задарма, от полноты жизни и жажды познать мир, и нынешним высокоцивилизованным расцветом пси-махинаций, от фарцовки до электронного грабежа, – лежит долгий этап развития (развития?) нашего общества, который все и подготовил. Этап творчества-сделки. Я вам поэму – вы мне гроши. Я вам симфонию – вы мне башли. Я вам техническую идейку – вы мне ученую степень с надбавкой в окладе и жилплощади. И прибыль, и премию, и льготы… Творить, чтобы рвануть. И талант из дара природы повышенно понимать мир превратился в дополнительные клыки, дополнительные мускулы и когти в той же описываемой многими синонимами борьбе за блага. Большой талант, подлинный, в это дело не вместится, его не надо… а надо крохотный, узенький, в самый раз для мены. Для таких микроталантов в науке и технике, в службе информации, да и в искусствах, были созданы ПП – правила продвижения – не намного сложнее тех, за нарушение которых карает автоинспектор. Так все и получилось. И даже народные песни, народные танцы, сотворенные когда-то задарма, в последовавшие рациональные времена народы перестали петь и плясать, а пели и плясали их ансамбли НП и НТ – за башли и заграничные поездки. Искусство для продажи. Литература для продажи. Наука для продажи. Или проще: продажное искусство, продажная наука и продажная литература. Этот этап нравственно подготовил нас к нынешнему.

Но все же, все же, все же… Ладно: мореплавание, паровые машины, книгопечатание, электричество, прочие вехи нашего развития (мы считаем, что это развитие, процветание, прогресс, а кое-кто во Вселенной считает это брожением полуразумного дерьма, ноосферной жижи, из которой то ли что-то выбродится, то ли нет, – есть такие мнения в Галактике, есть) – это наше. Свое. Но пси-транспортировка – это, во-первых, не наше изобретение, куда нам! – это подарила нам Галактика в лице кристаллоидов Проксимы, кои сами получили знания от других, откуда-то ИЗ Ядра. Подарила как порядочным, чтобы приобщить к Себе, включить в сообщество… Во-первых, и это главное, способ этот – не просто путешествий, наравне с полетами, только дешевле и быстрее, нет он возвращает человеческим качествам, в том числе и самым высшим. их первичный, почти забытый нами смысл благодати Дара божьего, природного, вселенского… как ни назови, но это то, благодаря чему мы не животные. Не твари, а творцы. Этим мы присоединимся к большому миру, а пси-транспортировка лишь делает такое соединение непосредственным, прямым. Поэтому и вздыбливаются волосы, исторгаются вопли, что в такие моменты даже обычные люди, зауряды вроде меня, переживают озарения и откровения, прежде доступные очень немногим…”

Сам Семен Семенович путешествовал только в пределах Солнечной – в радиолучах-пакетах “электрички”. По служебным делам. Но он сохранил в душе то чувство причастности к Большому Миру, которое испытывала всякий раз в пространстве его нагая личность, чувственное понимание-откровение, что пространство и есть тугое, плотное, чистое тело Галактики. При этом не только все дела его на Земле и в месте прибытия, где он, как в штаны по тревоге, вскакивал в обменное тело, но и сами планеты и звезды, искорки веществ, вихрики в потоке бытия, – казались незначительнейшими мелочами.

И многие, знал он, понаторев в обменных перелетах, чувствовали себя принадлежащими к Солнечной системе, даже к Галактике в целом – без противопоставления не только одного (своего) мира другим, но и вещественных и полевой форм существования.

Но куда больше оказывалось таких, для которых – подобно тому как для из недавних предков путешествие в поезде или самолете (тоже ведь чудо!) было лишь хлопотным неудобством перемещения, а главное: что там, в другом городе или другой стране, можно купить? – важны были только потребительские, приперченные новизной переживания в иной обстановке и иных телах. Сам же пси-полет и обмен, какие в нем заложены идеи, как происходит, был им до лампочки. До той самой лампочки, которая тоже – чудо.

“Вот так оно и возникает, – невесело подытожил начальник ОБХС, – вплоть до нового, непредусморенного типовым проектом блока в (пси)-машине: ЗУ “некомплектов”, где сейчас томится немало вернувшихся из путешествий землян, коих нельзя выпустить в мир из-за недостачи их самых важных черт. Да и это-то полгоря, земные наши неурядицы. Но… после ограбления личности Шефа Суперграндии скандал выходит за рамки планеты и Солнечной системы. Не зря ведь галактического агента прислали…”

И Семен Семенович почувствовал, как от этого воспоминания у него внутри начало нехорошо дрожать.

МПШ—XXIII, Могучий Пожизненный Шеф планеты-державы Суперграндия, тик-так, тик-так, ура, кукареку! – Звездарик помнил, что именно так официально величали сего лидера на приемах, – явился на Землю для ознакомительного визита. Наша планета была избрана, во-первых, из-за близости, полпарсека в сдвинутом по фазе пространстве, во-вторых, потому что и на Суперграндии обитали белковые гуманоиды, двуногие, двурукие, бескопытные, млекопитающие, рассеивающиеся – одного вида с нами. После ознакомления владыка Суперграндии должен был решить, присоединить ли свою планету к галактической системе пси-транспорта, или нет. Могучего Шефа сопровождал НООС, Начальник Охраны и Общепланетного Сыска. Оба – как рассеивающиеся – прибыли в кассетах. На Земле им предоставили наилучшие мужские тела из Обменного фонда. Все понравилось, деятели отбыли к себе с Кимерсвильского пси-вокзала (то есть были опять записаны в кассеты, а те погружены в фазовый астролет) с благосклонным обещанием подумать и решить.

Однако на опытной пси-станции, временно установленной в столице Суперграндии, Могучий Пожизненный Шеф воплотился в свое тело без характера. Контрольные приборы, которые при первом считывании Характера МПШ – XXIII едва не зашкаливало, теперь показали нули по всем составляющим.

На благословенной Суперграндии сразу возникла социально опасная ситуация. Дело в том, что это был единственный на всю планету крепкий характер – Характер правителя, чье решение есть истина в последней инстанции. Его приближенным разрешалось иметь в пределах своей компетенции необходимые черты второго порядка (волю, усердие, безмерную преданность, отвагу, беспощадность) ; приближенным этих приближенных не возбранялось проявлять отдельные черты третьего порядка: восторженность, подозрительность, льстивость, правдивость, скромность…– но лишь в той мере, в какой это не расшатывало иерархическую пирамиду. Что же до рядовых суперграндцев, то у них эта составляющая личности давно атрофировалась за ненадобностью: неупражнение сути ведет к отмиранию ее еще быстрее, чем неупражнение органа.

Теперь монолитно-однородному обществу – настолько однородному, что там все были круглолицые малорослые брюнеты и даже женщины мало отличались от мужчин, – грозил развал. Первыми почуяли слабину приближенные МПШ – и мгновенно проявили свои натуры в интригах, склоках. Откуда что и взялось: возникли придворные партии, противостоящие группировки; они проводили через ослабевшего Шефа всяк свои решения, добиваясь власти, постов, наград, саботировали невыгодные им законы, решения других инстанций. Кулуары дворца обагрила кровь первых политических убийств. Платену залихорадило.

…К сожалению, не возникало сомнений, что Характер МПШ пропал на Земле. Здесь, в Кимерсвиле. По непроверенным данным НООС, первый сыщик Суперграндии, уже транслировался в сутях сюда, но о себе знать не дает, работает на свой страх и риск. “Не доверяет…– вздохнул Семен Семенович. – Придется самим разыскивать, чтобы включить в галактическую тройку. Хорошо черный рынок пока не разогнали, там можно выйти на след…”

Он еще раз вздохнул.

2

Витольд Адамович отошел, занялся делами, шелестел бумагами. Повернулся к Звездарику:

– Я говорю, Вася-то наш опять отличился. У парня чутье. Простой сержант, а? Самородок. Самородок, да не наш.

– Вот и надо перетянуть к нам.

Позади приоткрылась дверь, молодой голос звонко произнес: – Можно? Здравствуйте вам в хате!

Исследователи обернулись: в дверях стоял улыбающийся Долгопол в необмятом мундире, румяный со свежего воздуха.

– О! Про волка помолвка…– Семен Семенович поднялся, пожал Васе руку. – Не встретил сейчас своего “протеже”, соискателя Крикунова? Ты правильно угадал, молодец, спасибо.

– Не за что, я всегда пожалуйста…– Вася от похвалы зарумянился еще больше. – А я еще привел, тоже вроде по вашей части, – он высунулся в дверь:– Войдите, гражданка!

Вошла, вернее, вбежала полная женщина лет сорока в платье из переливающейся зеленой парчи, разодранном на боку и в рукавах; в дыру в рукаве выглядывала белая кожа с лиловым синяком; другой синяк зрел под левой скулой широкого лица. В руке дама сжимала радикюль.

– Во-от, – запричитала она густым голосом, – глядите, как меня благоверный отделал! Любуйтеся. Это еще не все, – она неизящно изогнулась, завернула подол платья, показала пышную ногу с синяком выше колена, – во-от! Пинал, паразит. Я и справку взяла насчет побоев, а как же!

– Да с этим не к нам, уважаемая…– Звездарик скривился, недоуменно взглянул на Долгопола.

– Нет-нет, вы послушайте, – поднял палец тот. – Расскажите, как было дело.

Гражданка, всхлипывая и сморкаясь, принялась рассказывать. Муж пьет. Сам-то он ничего, совестливый, хороший – только слабовольный. Дружки и подбивают. Мало того, что получку перестал отдавать, так и вещи из дому уносит. Не знала, как быть, соседка надоумила: купи, говорит, кассету с сильной волей да введи ему – сам бросит. Многим, дескать, помогло.

– Я и с самим поговорила, когда проспался, он был не против. Ну, нашла на толчке у одного чернявого с девятью баллами, хорошо заплатила, не пожалела. Потом другого мне показали, который вводит, ему заплатила. Сама присутствовала, когда Сашеньке вводили эту волю, чтоб без обмана. Думаю – ну, все. А он… а он!…– женщина снова захлюпала. – Мало того что пьет-гуляет пуще прежнего, так теперь еще и дерется. Раньше-то пальцем не трогал! А, окромя того, знакомые уже сказывают, он себе на стороне и другую за-ве-е-ел! – И в резонанс с ее голосом зазвучали оконные стекла.

– Кассета с вами? Покажите, – попросил Семен Семенович.

Женщина достала из ридикюля, подала. Кассета была четырехштырьковая, для сутей третьего порядка. Одного только взгляда на маркировку начальнику отдела было достаточно, чтобы понять дело.

– Ах, гражданка, – с сердцем сказал он, – если совершаете противозаконную махинацию, так хоть делайте с умом! Бывает воля и воля. Вашему мужу недоставало пассивной воли, сопротивляемости, стойкости против соблазнов, умения сдерживать желания. Вы же ему всадили активную, что в сочетании с нестойкостью и привело к прискорбным результатам.

– Это что ж теперь будет, миленькие?! – всполошилась дама. – Мне ведь хоть и домой не возвращайся!

– Что будет… нельзя так делать, нехорошо, – усовещал Звездарик. – Мало ли способов лечить от пьянства, а вы на махинации пустились. Незаконно введенную в вашего мужа чужую пси-суть мы изымем; станет прежним…

– Вот спасибо-то! А… а деньги? Я ведь как потратилась-то!

– Ступайте в приемную, возьмите бумагу, опишите людей, которым вы платили за кассету, за всучивание. Найдем, взыщете с них.

– Место, куда мужа водили, сможете указать? – вступил Витольд Адамович.

Женщина подумала, покачала головой:

– Нет, не смогу. Ночью вели, да еще петляли нарочно по переулкам. Только что глаза не завязывали. Дом помню: пятиэтажный, вроде новый, без лифта. На самый верх поднимались.

– И это опишите.

Дама ушла. Звездарик без околичностей обратился к Долгополу:

– Многоуважаемый Василий Лукич, категорически предлагаю вам перейти в ОБХС! Такие нам нужны.

– Ой, ну что вы! – застеснялся-зарумянился тот, хотя губы сами растягивались в довольную улыбку: чувствовалось, что Вася мечтал о таком приглашении. – Я бы всей душой, но у меня ж и образования нет, а работа у вас умственная, как бы не осрамиться. Да и не отпустят меня…

– Отпустят, – твердо сказал Семен Семенович, вспомнив о своих полномочиях члена галактической тройки. – Это мы мигом.

– Образование дело наживное, – включился Витольд. – На курсы пошлем. Главное, у тебя чутье. Талант!

– Для начала на техническую должность, – продолжал Звездарик, – пси-оператором БХС, опером. Но как только проявишь себя в серьезном деле (а я не сомневаюсь, что проявишь!), сразу станешь исследователем. Ну, согласен? По глазам вижу, что согласен…

Начальник отдела сел на телефон – и…

3

…когда в Кимерсвильском ОБХС появился Порфирий Петрович Холмс-Мегре № 7012 ГУ БХС (пси)Н, то Вася с полным основанием был ему представлен так:

– Это наш новый, подающий большие надежды сотрудник, оператор Долгопол Василий Лукич. Восходящая звезда пси-сыска.

– Лукич – фамильярно, – заметил новоприбывший, пожимая всем руки. – Надо – Лукович, Василий Лукович.

Отдельцы переглянулись, но возражать высокому гостю не стали: Лукович так Лукович.

– Можно просто Вася, – сказал Долгопол.

Детективная проницательность агента 7012 была, если брать по земным меркам, слишком уж чрезмерной, неприличной какой-то. Когда он рассматривал и слушал представляющегося ему Звездарика, то и сам на секунду приобрел его облик: нос сделался узким и хрящеватым, выгнулся саблей над втянутыми губами, лоб также продлился бледной лысиной. При знакомстве с Витольдом-Виа комиссар сам стал полненьким, с пухлым лицом и коричневыми тенями под глазами, плешивеньким; но одновременно облик этот будто окутал марсианский вихрь, стеблей, побегов, колючек.. А оглядывая Васю, агент вытянулся, постройнел, черты лица молодо подтянулись, так же выпятилась нижняя губа. Глядеть на это было жутковато.

– Я к вам не с пустыми руками, – начал Мегре, вернувшись в свой облик. Но не успел закончить фразу: из приемной донеслись крики, оттуда к исследователям вбежал, прикрывая голову руками, поджарый брюнет, задержанный комиссаром у пси-вокзала. За ним неслась, награждая его тычками и пинками, пострадавшая с ридикюлем.

– Вот он, родненькие, паразит в синих очках! Я тебя сразу узнала, ирода. Ты видишь, какая я, видишь?! Так ты сейчас будешь хуже. Ты у меня станешь тонкий, звонкий и прозрачный, спекулянт несчастный! – И женщина потянулась руками, ногтями, всем существом к физиономии и жидким волосам брюнета.

– Ув-в-в.. ух-х…– лепетал тот, отступая. – Спасите!

– Тихо! – прикрикнул на даму Звездарик. – Это тот, который продал вам кассету?

– Он, родимый, он! Я про него писала, а он легок на помине. Дайте мне его, я сама…

– Спокойно, – оттеснил ее начальник отдела. – А вы сядьте! – он указал спекулянту на КПС.

– Только не сюда! – шарахнулся тот: знал, видно, что это за кресло. – Сяду… отсижу, сколько положено. Но в таком не виновен, гражданин начальник, клянусь детьми! Покупать покупал, продавать продавал. Но себе – ни-ни, никогда. Ее, – он указал на женщину, – узнаю. Продал – признаю. Готов дать письменные показания.

– Так вы что, с повинной пришли? – не понял Звездарик.

– Да, с повинной!

– Нет, – подал голос Мегре, – это я привел.

– Не, не с повинной, – мгновенно перестроился брюнет. – Задержан, осознал, раскаиваюсь. Все скажу.

– Кстати, о детях, – поинтересовался Витольд, – а им вы не вводили перекупленные сути? Родители часто так делают.

– У меня нет детей, гражданин начальник. Про детей это я так, для образности, фольклор. Какой я родитель – цыпленок пареный, цыпленок жареный!.. – спекулянт поднял плечи, искательно улыбнулся.

На него было -противно смотреть. Сам комиссар, доставивший его с намерением помочь розыску (у вокзала он выспрашивал именно о Характере МПШ– XXIII), сейчас чувствовал себя неловко, будто наследил галошами в чистой горнице.

Семен Семенович нажал кнопку. Вошел дежурный, увел обоих.

– Там еще одна, интересней, – сказал Порфирий Петрович (ему хотелось спасти лицо).—Скупщица сверхценных сутей.

– Ваше имя, фамилия, откуда вы? – спросил начотдела молодую женщину, задержанную Мегре у вокзала.

– Я из столицы. Остальное не имеет значения, – высокомерно ответила та.

– Столичная, значит, пташка, ага… и связей с перекупщиками кассет еще не имеете?

– К сожалению, не имею.

– К сожалению, вот как! С какой целью скупаете кассеты?

– Я не скупаю, только хотела найти что мне нужно: поэтическое дарование.

– Почему поэтическое, зачем оно вам?

– Не мне.

– А кому?

– Моему мужу… впрочем, какое это имеет значение!

– Гражданка, – Звездарик, теряя терпение, постучал ногтем по столу, – вы находитесь в отделе борьбы с хищениями сутей. Здесь у нас так не разговаривают.

– Отдел борьбы с хищениями сутей! – ядовито повторила женщина, и глаза ее зло сощурились. – Хищения налицо – вот только борьбы не видно. Мой муж уже полгода… полгода! – в голосе зазвенели слезы, – как вернулся из творческой пси-командировки, а я его еще не видела. Он у вас: тело в одном месте, некомплектная личность в другом. А вы!.. – она помолчала, овладела собой. – Я и решила, раз вы не можете, сама отыскать его пропавшую суть, вернуть себе мужа.

– Как зовут вашего мужа?

– Олег Майский.

Звездарик переглянулся с Витольдом, тот сделал многозначительную мину. В комнате стало тихо. Олег Майский, известный не только на Земле, но и во всей Солнечной поэт… история с ним была почти такой же скверной, как и с Шефом Суперграндии. После годичной творческой командировки, во время которой он посетил более десятка планетных систем, возвратился на родимую Землю с зарядом впечатлений, которого хватило бы на несколько книг, а перед интегрированием, слиянием со своим телом, выяснилось, что главная его суть, одиннадцатибалльный поэтический дар… тю-тю. И следов нет.

– В конце концов возвращайте мне его таким, какой есть, – решительно заявила женщина – Поэтический дар, может, потом найдется. При славе Олежека первое время никто и не заметит, что новые стихи посредственны. А я… я без него больше не могу – и в ее голосе снова послышались слезы.

– Так, значит, вы утверждаете, что являетесь женой поэта Майского? – недоверчиво переспросил Семен Семенович.

Женщина взглянула на него с высокомерным блеском в глазах, хмыкнула:

– Похоже, что и у вас кое-что похитили! Тогда неудивительно. Но это дело ваше, а мне будьте любезны вернуть моего мужа.

– Мы вам сначала пробную встречу устроим, – ответил ровным голосом Звездарик, хотя и озлился в душе, что эта особа пытается выставить его дурачком. – Так сказать, очную ставочку. Пусть и он опознает вас, выразит свои намерения. И вы поглядите, каков ваш супруг теперь, тоже небесполезно будет. Тогда и решите. Оставьте свои координаты, мы вас разыщем.

Жена поэта протянула ему свою визитную карточку, удалилась с поднятой головой.

4

Только теперь комиссар Мегре смог осведомиться о самом главном:

– А где же наш третий ингредиент, представитель Суперграндии? Без него нам трудно начать поиск.

– Кажется, он уже начал его без нас, – сказал начотдела. – Но, где он и каков, неизвестно: на связь не выходил. Не доверяет!

– Увы, имеет к тому основания, – повел седыми бровями комиссар. – Перед вылетом к вам мне сообщили ориентировку: я должен быть в облике мужчины, поскольку он в облике женщины. (Звездарик присвистнул). Место рандеву – Привокзальная площадь. Пароль: “Мужчина, не желаете ли получить удовольствие?”– допускает небольшие вариации. Мой ответ вариаций не допускает: “Спасибо, я уже получил”. – Эту фразу агент произнес нарочито гнусаво. – У меня верно получается?

Сотрудники отдела глядели на него, не зная, что и сказать. У Васи даже приоткрылся рот. Добродушно-вопросительный взгляд Мегре остановился на нем.

– Нет, ну… понимаете…– с трудом обретал тот дар речи, – сейчас так напрямую редко спрашивают. Только самые уж такие… Мы же боремся. Теперь билетик предлагают. Бывает, что и мужчины спрашивают, дескать, нет ли билетика.

Звездарик спросил:

– Какой билетик, куда?

– Ну, куда… на вечерний сеанс – то есть, значит, на время – или на ночной…– Долгопол сам краснел от своих объяснений. – Известно куда…

– Ага, видимо, это и есть вариации, – невозмутимо подытожил комиссар. – Но… в таком случае мой ответ тоже должен слегка варьироваться, не так ли? “Мужчина, не хотите ли билетик?.. Не хотите ли иметь билетик?..” М-м?

– Спасибо, я уже заимел, – гнусаво подсказал Витольд.

– Да, пожалуй. Благодарю вас. Что ж, Василий Лукович, поскольку вы осведомлены лучше других, будете сопровождать меня. Пошли.

– С такими паролями да отзывами, – закрутил головой Звездарик, – искать вам, не переискать!.. Постойте, – закричал он, видя, что Мегре и Вася направились к выходу, – оператор Долгопол! Василь Лукович! Ты хоть в штатское переоденься. Иначе какая же… кто же к тебе в форме с такими словами подойдет!

Когда они ушли, Семен Семенович расширенными глазами посмотрел на своего помощника: а? Тот пребывал в состоянии прострации – но вот встряхнулся, приходя в себя, и произнес ту же фразу, что и всучивавший агента 7012 служитель:

– Ну, едрит твою напополам!

Эта фраза была популярна в Кимерсвиле.