Текст книги "Гибель «Курска». Неизвестные страницы трагедии"

Как и многие его сверстники, Денис прошел свою первую проверку на зрелость еще в училище во время дележа Черноморского флота. Отказавшись изменять раз и навсегда данной на верность Отечеству присяге, он был вынужден доучиваться уже в Петербурге. По окончании училища попал на Северный флот и получил назначение на строящийся АПРК «Белгород». Год отучился в учебном центре в Обнинске. Но «Белгород» так и не достроили. Экипаж расформировали, и Денис попал в Видяево, вначале в 150-й экипаж, а затем его друг и товарищ Андрей Силогава помог в январе 2000 года перевестись на «Курск». Готовился к своей первой в жизни автономке. 9 августа позвонил домой. Сказал, что «сбегает» на три дня в море на отработку, просил, чтобы не волновались, так как у него все нормально.

О трагедии Наталья Ивановна узнала 14 августа из телевизионных новостей. При первой же возможности вылетела на север. Уже в Видяево, вспоминает, боялась включать телевизор, ведь прошло слишком много времени, чтобы можно было на что-то надеяться. Станислав Михайлович в это время ловил рыбу на зафрахтованном траулере «Намибийская звезда» неподалеку от Кейптауна. Об аварии лодки сына узнал из новостей Би-би-си.

– Как услышал название «Курск», так сразу же во мне все опустилось. Позвонил домой. Все подтвердилось, – рассказывает Станислав Михайлович. – Предлагали отправить, но когда прикинули время и расстояние, то понял, что никак не успею. Моряки есть моряки, где бы они ни служили, поэтому ребята мне каждый день доставали интернетовские распечатки по «Курску». Я их раз по десять перечитывал, тем и жил…

В квартире Пшеничниковых сейчас прочно обосновалась тишина – это давит тяжесть невосполнимой утраты. На стене комнаты, где мы сидим, портрет Дениса. На полке – фуражка, кортик и капсула с водой Баренцева моря, взятой на месте гибели «Курска». Но когда в гости приходит трехлетний сын Дениса, как две капли воды похожий на своего отца, одевая отцовскую фуражку, он беззаботно бегает по комнатам, думая, что папа просто ушел в долгий-долгий поход.

* * *

Офицеры с соседнего АПРК «Воронеж» рассказывают и рассказывают о своих товарищах и друзьях. Их рассказ порой сумбурен, но искренен и честен.

Командир дивизиона движения Дмитрий Мурачев запомнился всем требовательностью, принципиальностью и превосходным знанием своего дела. Его дивизион был самым дружным на корабле. Все офицеры как один рвались в море на боевую службу. Не ради денег, ради службы!

Капитан 3-го ранга Мурачев, как и командир электромеханической боевой части, был человеком обстоятельным. Приходит, к примеру, лейтенант на «Курск», идет сдавать к нему зачеты. Мурачев два вопроса задал, ответа нет. Он бедолагу не гонит, а начинает все объяснять. Когда объяснит, заставляет тут же все повторить вслух. Пока не добьется, что материал усвоен, не успокоится.

Уже позднее рассказ о Диме Мурачеве дополнил мне и его бывший командир капитан 1-го ранга Сергей Ежов: «Дима пришел ко мне в экипаж лейтенантом. Командовал девятым отсеком. Сам коренной видяевец. Отец его был флагманским химиком на эскадре. Был отличный служака и очень болел за дело. По характеру этакий “упертый мужичок”, чего бы ни стоило, но своего добьется. Помню, приняли мы у первого экипажа “Воронеж”, а девятый отсек запущен донельзя. Так через несколько дней отсек уже сверкал так, что и узнать нельзя было. Все подчиненные у Димы всегда были заняты делом: что-то изучали, чистили, убирали, да и сам он никогда без дела не сидел».

Командир Второй группы дистанционного управления капитан-лейтенант Сергей Любушкин запомнился всем как большой и добрый человек. Как и все большие люди, был очень спокойным, сходился практически со всеми и практически со всеми дружил.

А вот командир Первой группы дистанционного управления, капитан-лейтенант Денис Пшеничников, до перевода на «Курск» служил на «Воронеже». На «Курск» был откомандирован на боевую службу, да так и остался. По натуре был очень общительным. С удовольствием шефствовал над лейтенантами, был им как нянька. В экипаже его так и звали – «господин лейтенантский учитель».

Командир трюмной группы дивизиона движения капитан-лейтенант Рашид Аряпов был одновременно командиром 6-го отсека и очень обстоятельным, серьезным человеком. Даже к себе был требователен до самокритики. Пять лет проплавал на лодках, и никто не видел, чтобы он когда-либо расслабился. Всегда предельно собран и серьезен.

В противоположность ему командир турбинной группы капитан-лейтенант Дима Колесников, командовавший на «Курске» одновременно и своим 7-м турбинным отсеком, наоборот, был очень веселым и непоседливым человеком. Но специальность свою знал, дай бог! Друзья его звали Золотой за рыжий цвет волос. Вокруг Колесникова всегда были люди, всегда стоял хохот. Ко всему он был очень начитанный. Почему-то мечтал сходить обязательно пять автономок, а потом когда-нибудь съездить отдохнуть на Средиземное море и посмотреть на него, что называется, «сверху».

Летом 2000 года из училища выпустился младший брат Димы. Разумеется, он попросился туда же, где служил старший. В дивизии получил назначение на «Нижний Новгород». Братья успели встретиться в Видяево буквально на несколько дней. О многом даже не успели переговорить. Старший уходил в море на учение. Договорились сесть и обо всем поговорить сразу же после возвращения старшего… А еще у Димы осталась молодая жена, с которой он успел прожить всего лишь три месяца. Именно Дима Колесников возглавит оставшихся в живых в девятом отсеке. Именно он станет, по существу, последним командиром «Курска», вернее его последних кормовых отсеков. Именно у него в кармане найдут записку, которая так поможет в выяснении обстоятельств катастрофы. Именно он напишет в своей записке слова, которые стали последними словами прощания экипажа ко всем оставшимся на земле: «Не надо отчаиваться!..»

Сергей Саделенко, являвшийся инженером 1-й группы дистанционного управления, остался в памяти товарищей как человек, который никогда ни на кого не обижался. С его лица никогда не сходила улыбка. В свое время он поразил начальников сверхбыстрой сдачей на допуск к самостоятельному управлению своим заведованием. Вместо положенного полугода управился всего за каких-то два месяца. Даже на боевой службе не ходил смотреть видеофильмы, а конспектировал в это время инструкции и руководящие документы. С боевой службы привез целую кипу тетрадей.

Старший лейтенант Саша Бражкин являлся инженером 2-й группы дистанционного управления и командовал кормовым 9-м отсеком. Как и Денис Пшеничников, он раньше служил на «Воронеже», а перед боевой службой ушел на «Курск». Сослуживцам Денис запомнился своей безотказностью, необидчивостью и потрясающим трудолюбием, когда мог ночи напролет сидеть за изучением материальной части.

Что касается командира электротехнического дивизиона капитана 3-го ранга Ильи Щавинского, то едва речь зашла о нем, как все собравшиеся сразу же сказали:

– Илья – это все!

Капитан 3-го ранга Щавинский, как и все в экипаже «Курска», прекрасно знал свое дело. За это за глаза его так и именовали – «наш суперспец». Товарищи же звали его ласково Ильюшей. Воспитанник Нахимовского училища, он отличался особым тактом и никогда не позволял себе грубостей как по отношению к начальникам, так и к подчиненным. Понятие офицерской чести было для него основополагающим. При этом Илья Щавинский был по жизни чрезвычайно остроумным и веселым человеком, что называется, душа любой компании. Он мог сутками, не переставая, травить флотские байки, да так, что никто не мог понять, где кончается правда и где начинается вымысел. На все случаи жизни и службы у него всегда была наготове новая потрясающая история. Где был Щавинский, там всегда был смех и хорошее настроение. А как он рассказывал о своей жизни! Впечатление у всех было такое, что вся жизнь Ильи Щавинского было сплошной чередой самых невероятных приключений. В свободное от службы время командир электротехнического дивизиона любил поесть, а потому его часто можно было увидеть у камбуза. Там Щавинский сходился в словесном противоборстве с коком-инструктором Анатолием Николаевичем Беляевым, который всегда выносил своему оппоненту добавку, и тогда уж от их шуток и прибауток, казалось, сотрясался весь корабль. Как и Беляев, Щавинский серьезно увлекался музыкой, прекрасно играл на электрогитаре, сам сочинял песни и сам их исполнял. Во время боевой службы они вдвоем с Николаевичем подготовили и дали несколько концертов. Как говорят ребята, после возвращения Илья сообщил всем, что они с Беляевым прибыли с международных гастролей по Средиземноморью… Что ж, если принять во внимание панику в 6-м американском флоте, то следовало признать, что гастроли удались на славу!

Кто-то из сидевших ряДом офицеров сказал мне в заключение нашего разговора об Илье Щавинском так:

– Если он какое-то время еще был жив, то он до самого конца поддерживал тех, кто был рядом с ним, вселял в них уверенность и делом и словом.

Уже позднее, в Москве, я спросил о Щавинском у его бывшего командира капитана 1-го ранга Ежова. При упоминании фамилии Щавинского Сергей Николаевич сразу же улыбнулся:

– Илья был из потомственных моряков. Дед вице-адмирал, отец – капитан 1-го ранга. Сам Илья никогда не кичился родственниками, а вкалывал за двоих. Был очень добросовестен и свои электротехнические дела знал просто великолепно. Илья был всегда чрезвычайно увлечен музыкой. Профессионально играл на гитаре, сам сочинял песни и пел их в кругу друзей. Одно слово – душа экипажа! Был самым настоящим фанатиком-меломаном. Собрал уникальную коллекцию записей всех отечественных рок-групп чуть ли не с пятидесятых годов. А как электрик был просто великолепный! Когда мы прибыли в Видяево и нам дали полуразграбленную казарму, то он без всяких напоминаний привел там в порядок все электричество. У кого из ребят дома были неполадки со светом, все звали Илью. Он никому не отказывал в помощи. Вокруг Ильи была всегда своеобразная аура веселья. В его дивизионе вообще все всегда делалось как-то легко и весело, будто играючи. После моего ухода Гена Лячин его к себе забрал, знал, что Илья никогда не подведет.

* * *

Мама командира группы космической связи старшего лейтенанта Сергея Фитерера Татьяна Ивановна приехала в Видяево из Калининграда. Судьба отнеслась к семье Фитереров слишком жестоко. Несколько лет назад, во время боевых действий в Таджикистане, погиб отец Сергея Геннадий Дмитриевич. Он был старшим офицером оперативного отдела знаменитой 201-й дивизии миротворческих сил, той самой, что сейчас защищает Россию на восточных границах. И вот теперь новая беда…

Я листал личное дело Сергея. В общем-то там и листать было особо нечего, личное дело было очень тонкое, ведь служба у недавнего выпускника Калининградского военно-морского училища еще только-только начиналась.

Из выпускной характеристики: «Быстро ориентируется в сложной обстановке. Умело обучает и воспитывает подчиненных, проявляя о них заботу. Склонен к командирской работе. Командирские навыки и волевые качества хорошие. Способен взять ответственность на себя. На критику реагирует правильно. К делу подходит творчески и инициативно. По характеру спокоен, уравновешен. Эрудирован. Воспитан. В коллективе авторитетен. Со всеми поддерживает ровные взаимоотношения».

Говорят, что Татьяна Ивановна очень сожалеет, что Сережа так и не успел жениться и не оставил ей внука, чтобы продолжился род воителей Фитереров, верой и правдой служивших Родине. Увы, теперь в их семье остались лишь две женщины: мать Галина Ивановна да Сережина младшая сестра Наташа. Мужчины же сложили свои головы за Отечество. Отец погиб на восточных рубежах в горах, сын на западных, в океанской пучине. Таково зловещее знамение нашего времени.

* * *

Почти вся недолгая жизнь Дениса Кириченко прошла по гарнизонам Северного флота. Пахнущая кораблем отцовская шинель, походы в тундру за грибами, ревуны подводных лодок, занесенные снегом дома – все это приметы его детства. Однажды осенью вместе с друзьями ушел в тундру за грибами. Час шел за часом, а Дениса все не было. Всполошились родители, откликнулись соседи. Поиск пропавших детей организовывали со всей серьезностью, с фонарями и сигнальными кострами. Пропавших нашли глубокой ночью. Как оказалось, мальчишки, заблудившись, не растерялись, а устроились на ночевку, чтобы утром отыскать дорогу домой. Чем увлекался будущий офицер «Курска»? Увлекался автомобилем, который учился водить под руководством отца, в десятом классе сдал на права. В школе больше всего любил физику и математику, что, видимо, во многом и предопределило выбор будущей специальности. Любил спорт: акробатику, дзюдо, лыжи.

Вспоминают родители Дениса: «Отличительной чертой нашего сына, и это отмечали почти все, кто хоть немного его знал, был его неконфликтный характер. У него было очень много товарищей, его все любили, и он ни с кем не конфликтовал. Эту черту отмечали и школьные учителя, и соседи по дому, где бы мы ни жили, и преподаватели с начальником курса в училище. У нас с женой трое детей и есть с кем сравнивать Дениса. Добрый и отзывчивый, а еще он всегда был и остается полноправным членом нашей семьи. Не раз он мне говорил, что мы – его надежный тыл. Хотим сказать, что он, повзрослев и став самостоятельным, не отпочковался от нашей семьи. Возможно, это из-за того, что так и не успел обзавестись своей семьей, хотя девушка, любовь… – все это у него было».

Из училищной характеристики на лейтенанта Дениса Кириченко: «Учится только на “отлично”. Является старшиной роты на своем курсе. Организаторские и волевые качества развиты хорошо. Способен самостоятельно руководить подразделением на флоте. У товарищей по службе пользуется авторитетом. Доброжелателен, выдержан, аккуратен и честен. Способен стойко переносить все трудности военной службы. Желает служить на подводных кораблях».

И снова рассказ отца Дениса ветерана-подводника Станислава Петровича Кириченко: «Во времена, когда Денис оканчивал учебу в школе, было модно организовывать ВУЗами выездные экзамены. Вот и в Мурманскую область приехали выездные комиссии. Денис пробовал свои способности и подал документы одновременно в Горьковский технологический и ВВМУРЭ им. Попова. Все прошло успешно, и впоследствии он получил вызовы в оба ВУЗа. Но поехал поступать в ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского и одним из лучших сдал все экзамены. Я, конечно, гордился, что сын пошел по моим стопам, хотя и не давил на него никогда (правда, один раз провел его на АПЛ, показывал, что и как). Теперь к гордости примешиваются боль и сомнения… С первых дней служба на действующем флоте шла успешно. Поверьте, что это не часто в настоящее время. Сейчас для успешной службы надо много усилий. У Дениса все обстоятельства благоприятствовали. Попал на плавающий, самый современный корабль, в отработанный экипаж, не обременен семьей, место расположения базы, образ жизни, климат и т. д. – все знакомо с детства, да и я в то время находился недалеко – в Снежногорске, мог помочь и советом, и материально. За службу он взялся серьезно и примерно через месяц, первый в объединении из лейтенантов его выпуска, сдал все зачеты на допуск к самостоятельному исполнению обязанностей. За это был поощрен отпуском на 10 суток. Так что через два месяца после начала службы на СФ Денис уже приехал к нам в Ульяновск. Потом была боевая служба и снова, уже полный, отпуск за 1999 год. Сколько было рассказов о плавании, о службе, об экипаже! Они любили свой корабль, гордились службой на нем, любили флот и мечтали о том, что все на флоте изменится к лучшему, о своей флотской карьере, о планах на жизнь. Денис мечтал об академии. Он хотел окончить академию и служить по специальности (в училище он окончил кораблестроительный факультет). Мы много обсуждали с ним дальнейшую службу, перспективы. Справедливости ради надо сказать, что и у него одно время были сомнения в целесообразности службы. Навевались такие настроения под впечатлением от общения в отпуске с ровесниками и сравнения уровня жизни в большом городе и маленьком гарнизоне. Так или иначе, но решение продолжать службу было им принято.

Письма Денис писать не любил и практически общался с нами по телефону. Мы довольно часто перезванивались. Последний отпуск Денис провел в Ульяновске. Уезжал Денис поездом 17 мая. Я провожал его на вокзал. Никаких предчувствий не припоминаю. О случившемся узнали из первого сообщения по телевизору. Мы сразу знали точно, что наш Денис на аварийной лодке, а я, как старый подводник, первое время был уверен в успешном спасении с глубины всего в сто метров. К несчастью, наши надежды не оправдались…»

Больше всего Денис Кириченко мечтал конструировать и строить подводные корабли, такие, которые бы не горели и не тонули, с которых бы всегда мог спастись экипаж. И я знаю твердо, что такие корабли он бы создал!

* * *

С Мариной Мурачевой мы познакомились в Севастополе. До Марининого поезда оставалась всего пара часов, но мы все равно встретились. В квартире Марининой мамы повсюду Димины фотографии. Молодой и круглолицый, он везде добродушно улыбчив. Отец Димы – подводник, капитан 1-го ранга, служил флагманским химиком дивизии подводных лодок. Военным был и дед. Из тридцати одного прожитого года двадцать три года Дима прожил в заснеженном Видяево. Туда привез из Севастополя и свою жену Марину. Первоначально служил в 150-м экипаже, а затем перешел на «Курск». Увлекался радио, мог отыскать в эфире любые каналы, разбирал и собирал по деталям любой телевизор, в службе был дотошен и добросовестен, мечтал когда-нибудь служить в Севастополе, который очень любил.

Из служебной характеристики командира дивизиона движения АПРК «Курск» капитана 3-го ранга Дмитрия Мурачева: «Мастер военного дела. В работе организован. При решении поставленных задач способен определить главное направление. Постоянно работает над совершенствованием своих профессиональных качеств. В работе с подчиненными умело сочетает требовательность с заботой к ним. Неоднократно поощрялся командованием соединения и корабля. Море и морскую службу любит, дорожит званием флотского офицера. По характеру уравновешен, спокоен, в обращении с сослуживцами доброжелателен…»

Из воспоминаний капитана 2-го ранга В. Олейника: «…Дмитрий Мурачев прибыл на АПРК “Курск” в порядке продвижения по службе и стал 3-м по счету командиром дивизиона движения – “хозяином реактора” подводной лодки. Наследство Дмитрию досталось не из лучших: 70 % офицерского состава были молодыми, в звании “старший лейтенант”, а личный состав по призыву, только пришедший из учебных отрядов. Необходима была планомерная, кропотливая работа, и она закипела. Дивизион движения, который всегда являлся аутсайдером БЧ-5, через полгода вышел в лидеры. Люди потянулись к своему комдиву, зауважали. Мои отношения с Дмитрием сложились не только как начальника с подчиненным: мы были соседями по лестничной площадке и часто ходили семьями друг к другу. Как и все подводники, Дмитрий обладал чувством юмора. Помню, в Средиземке, мы в подводном положении. Дима на вахте, смотрит на монитор. Заходит в пост старший помощник командира и говорит ему: “Выключи монитор!” А он отвечает: “Зачем, я рыбу смотрю”».

К 2000 году был уже опытным подводником. За плечами три боевые службы, отличник боевой подготовки, специалист 1 класса, награжден четырьмя медалями, по итогам боевой службы 1999 года представлен к ордену.

Из воспоминаний друга и сослуживца Дмитрия Мурачева Д. Кучеренко: «Очень больно и тяжело писать о друзьях, которых уже нет, осталась только память… Все началось, когда мы молодыми лейтенантами летом 1991 года начали службу в 150-м экипаже Ежова. Экипаж лодки чем-то напоминает собой семью, где командир как отец и экипаж называет между собой по фамилии командира… Мы дружили много лет семьями. Ходили друг к другу в гости, чем могли, помогали друг другу. В Диме меня всегда поражала его прямолинейность и порядочность. В последний раз мы виделись на дне рождения его дочери Наташи. Дети играли, рассказывали стихи, а Дима не расставался с камерой, все время снимал детей. У него заканчивался отпуск. Последний для него отпуск. Иногда кажется, что он это чувствовал. Он пытался все успеть сделать по ремонту квартиры, везде побывать, ходил и ездил на экскурсии, в музеи. Он обладал огромной жаждой к жизни. На “Курске” Дима был командиром дивизиона управления энергетической установки. Реактор “Курска” заглушен и свой долг перед Родиной он выполнил полностью, а выполнит ли государство свой долг перед вдовами и сиротами – покажет время…»

8 августа, перед выходом в море, Дима позвонил жене в Севастополь, сказал, что выход небольшой, всего-то на три дня, просил не переживать, сказал, что когда вернется, позвонит. О трагедии первой узнала на работе Маринина мама Ирина Семеновна.

Марина рассказывает:

– Дима служил на износ. Его папа когда-то служил вместе с Лячиным, а потому Лячин знал Диму с детства и взял к себе потому, что был в нем уверен. Когда-то Юра мне сказал: «Если что случится в море, ты не верь в худшее и не оплакивай меня раньше времени», а потому я не верила в его гибель, пока не нашли записку Колесникова. Когда я приехала в Видяево, дома был идеальный порядок, а на серванте были разложены наши фотографии, словно в последний раз, уходя в море, он, глядя на них, с нами прощался…

* * *

Чем больше я погружался в атмосферу экипажа «Курска», тем все более и более убеждался, что ничего подобного я нигде больше не встречал за всю свою долгую военно-морскую службу. Это был удивительный, истинно семейный экипаж, где большая часть не только офицеров, мичманов, но и матросов были связаны с флотом. Военными моряками были их деды, отцы и старшие братья. Моряками стали и они, придя в подплав не случайно и не в силу неких случайных стечений обстоятельств, а вполне осознанно и целенаправленно. Они мечтали о подводных лодках с детства, а запах корабельного сурика, смешанный с йодистым запахом моря, был для всех них самым родным и волнующим. Именно так пахли отцовские шинели, висящие на вешалке в коридоре, именно так пах и сам отец, вернувшийся с моря, смеющийся и бородатый, подкидывающий их на руках к небу. А потому они просто не представляли для себя, что мужчина может заниматься чем-то иным кроме служения Отечеству и Океану, и судьбу свою выбирали прямо на отцовских причалах, выбирали бесповоротно и навсегда.

Сережа Кокурин родился на день ВМФ – 31 июля 1973 года, в семье офицера-подводника Тихоокеанского флота, а потому самим провидением его стезя была определена заранее. Флот его призвал, и он откликнулся на его зов. Детство Сережи – это типичное детство мальчишек из семей военных моряков: забытые богом гарнизоны, бесконечные переезды, постоянное ожидание отца и мечта о лодках, которые так хорошо видно из окна дома. Не все получалось сразу. После школы Сергей год отработал фрезеровщиком, мечту не забыл и поступил в Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Судьбе было угодно еще раз испытать его и его сверстников на преданность флоту. Там, в Севастополе, он принял обряд крещения в храме Всех Святых. Это тоже был его выбор и его путь.

Поколение Сергея попало в водоворот развала великой державы, и потому каждый из его сокурсников встал перед выбором: остаться ли верным присяге или пойти по пути наименьшего сопротивления. Сережа избрал тот путь, который подсказало ему сердце. Он избрал флот и Россию. Доучиваться пришлось уже в Петербурге, ибо для российских курсантов места на «незалежной» Украине не нашлось. В 1996 году он стал офицером. Служба началась с должности инженера трюмной группы на АПРК «Воронеж». За первые два года – две боевые службы в Атлантике. Говоря откровенно, на «Воронеже» у старшего лейтенанта Кокурина не сложились отношения с командованием. Нет, он по-прежнему старательно относился к служебным обязанностям, но вот личные отношения оставляли желать лучшего. В таких случаях говорят: не сошлись характерами. Конфликт был столь серьезен, что Сергей даже стал подумывать об увольнении в запас, несмотря на то, что это было для него мучительно и больно. Рассказывает капитан 1-го ранга Сергей Ежов: «Насчет Кокурина мне сказал командир дивизии. Мол, у мальчишки не все складывается на “Воронеже”. Но я видел его в море. Парень, по-моему, неплохой. Чтоб не портить судьбу, возьми его к себе, думаю, не пожалеешь. Я взял и на самом деле не пожалел. Почти сразу сдал на допуск. Отличала его потрясающая аккуратность и педантичность во всем – от служебных дел до личных взаимоотношений. Служба у Сергея сразу пошла. Появился блеск в глазах. Затем опомнились на “Воронеже”, давай Сережку просить назад, но я уже не отдал. Назначил командиром группы. Когда уходил, Гена Лячин его забрал к себе в экипаж».

Теперь он уже командир группы на «Курске» и почти сразу еще одна боевая служба, теперь уже в Средиземном море. Будущая карьера становилась все более и более многообещающей. Не секрет, что сегодня далеко не всем лейтенантам удается много и по-настоящему плавать, а значит, и приобретать бесценный опыт настоящей морской службы, которую бессильны заменить самые совершенные тренажеры и изощренные инструкции. А может, именно поэтому в очередной день рождения друзья подарили Сергею многозначительный подарок – контр-адмиральский погон. Так в свой ранец он положил маршальский жезл. Каким он был, тот, кому судьба, быть может, готовила адмиральские высоты в двадцать первом веке?

Мама Сергея Алла Валерьевна сказала лишь самое главное о своем сыне: «Он был очень добрым…»

Бывший классный руководитель Сергея Валентина Васильевна Пузанок вспоминает: «В нем уживались две противоположности: внешняя легкость, непринужденность общения, то, что называется “душой компании” и внутренняя строгость, целеустремленность, определенность взглядов и твердость. В классе было шесть девочек и двадцать один мальчик. В военное училище поступил только Сергей».

Чем увлекался капитан-лейтенант Кокурин, каков был его духовный мир? Когда родители приехали в гарнизон и вошли в его пустую холостяцкую квартиру, то остановились в изумлении. Там царила идеальная чистота и порядок, такой, какой может создать далеко не всякая хозяйка. Знавшие Сергея близко говорят, что он всегда много читал, любил Высоцкого. Помните?

 
Услышьте нас на суше.
Наш «SOS» все глуше, глуше…
И ужас режет души
Напополам…
 

Не о нем ли и его друзьях пел, рвя гитарные струны, великий бард?

Говорят, что Сергей пробовал свое перо, ища себя в литературе. И как знать, может, в его лице мы потеряли не только будущего талантливого адмирала, но и будущее нашей отечественной маринистики. Как знать, может быть, где-нибудь сохранилось кое-что из написанного Сергеем, и мы когда-нибудь сможем прочесть то, что так хотел нам сказать капитан-лейтенант Кокурин.

* * *

Из рассказа мамы капитан-лейтенанта Андрея Васильева Валентины Спиридоновны: «В детстве Андрюша был очень маленьким ростом. Когда пошел в школу – портфель волочился по земле. Стремился дружить с большими ребятами. Я за него очень волновалась. С ним вечно что-то происходило. Он был у меня очень самостоятельным. Однажды чуть было не утонул, когда полез купаться, не умея плавать. Один раз особенно сильно испугалась. Мы гуляли на детской площадке, и он как-то мгновенно куда-то исчез. Потом обнаружили, что его накрыло перевернутой лодкой, и он под ней сидел молча. Очень любил своего деда Ивана Иосифовича, капитана 3-го ранга в отставке. Дед служил на торпедных катерах, а потом до самой смерти работал в секретной библиотеке училища Нахимова. В школе, честно говоря, учился неблестяще. Поступил в ПТУ на сварщика. Увлекался борьбой и однажды из-за травмы на соревнованиях даже попал в больницу. Потом увлекался велосипедным спортом, тоже все время в ушибах ходил. Его все любили за смелость и доброту. Мастер ПТУ Николай Прокопич уговорил поступать в “Голландию”, а не идти в мичмана. На репетитора он зарабатывал себе сам. Поступил легко. В училище уже учился хорошо и часто, глядя на дедовский кортик, говорил, что хочет забрать его себе после выпуска. Украинскую присягу принимать отказался наотрез и доучивался уже в Петербурге. Очень гордились Андреем, ведь он из всей нашей родни первым получил высшее образование. Потом женился на Ане. Родился сын Андрей, через два года Артем. Письма нам писать не любил, больше звонил. Говорил, что через четыре года вернется в Севастополь. Андрюшу всегда очень тянуло к земле. Он и дома на севере развел самый настоящий цветник. Да и все отпуска с удовольствием копался на даче. В 98-м им очень плохо платили, и сын в свободное время с другими офицерами подрабатывали грузчиком в магазине. На “Курск” его перевели спешно только 5 августа. Он еще находился в отпуске и не отгулял положенное, да и не очень-то хотел уходить со своего “Славянска”. К моменту гибели на него в Видяево из Лицы даже не успели прийти документы. Когда услышали о “Курске”, муж, успокаивая меня, говорил, что наш Андрей на другой лодке, да к тому же еще и в отпуске. Но затем его рано утром позвали к телефону соседи. Муж вернулся и молча ушел на работу. А к полудню и я узнала, что Андрей в списках “Курска”. В Западной Лице мы так и не побывали. Когда летели на Север, жили надеждой. Некоторые мамы даже варенье с собой брали. Анна говорила мне, что, уходя, Андрей вдруг ни с того ни с сего сказал ей: “Знаешь, я ведь могу и не вернуться!” На “Курске” он собирался сходить в автономку, чтобы хоть немного заработать для семьи. Наш младший сын Женя в армию уже не пошел. Андрюша своей смертью освободил его от службы…»

* * *

Из командировки в Севастополь, куда ездил, собирая данные о ребятах с «Курска», я возвращался с чувством исполненного долга. Удалось не только получить много материалов, но достать и немало фотографий для будущей книги. В купе познакомился с попутчиком, молодым парнем. Разговорились. Соседом оказался старший лейтенант Михаил Новиков, штурман с черноморского скр «Сдержанный». Училище Фрунзе он заканчивал вместе с Вадимом Бубнивым, погибшим на «Курске». Лишний раз убеждаешься, как тесен флотский мир. Естественно, весь остаток пути мы говорили о «Курске» и о Вадиме. Из рассказа Михаила Новикова: «Вместе с Вадимом мы учились еще в Нахимовском училище, так что оба “питоны”. Затем уже вместе учились на одном факультете и в одной роте во Фрунзе. Общались весьма тесно, отношения были больше, чем просто приятельские. Вадим всегда отличался особой добросовестностью и ответственностью. В Нахимовском училище учился в одном классе с сыном Ванина, командира “Комсомольца”, был там командиром отделения и вице-старшиной. На протяжении всей учебы во Фрунзе постоянный старшина класса. Училище окончил одним из лучших с красным дипломом. Небольшого роста, очень широкоплечий и накачанный, Вадим выглядел как настоящий “качок”. Всегда отличался общительным и неунывающим характером. О подводных лодках мечтал столько времени, сколько я его знаю. Еще будучи курсантами, мы с ним вступили в Петербургский клуб моряков-подводников. Когда вручали дипломы от клуба нам подарили по книге о подводниках. Вместе мы участвовали в параде в честь 50-летия Победы в Москве, вместе проходили стажировку в Западной Лице. Помню, пошли посмотреть АПРК “Орел”, Вадим был совершенно очарован кораблем и долго потом говорил, что будет служить только на подводном крейсере. Поэтому мы не удивились, когда узнали, что Вадим попал на “Курск”, тем более что он, как отличник, имел право выбора. Гибель Вадима нас, его однокашников, потрясла. Мы, кто служит на ЧФ, собирались потом, поминали Вадика, говорили о нем, и никто не мог вспомнить ни единого случая, когда бы он покривил душой или поступил не по-товарищески. Он был лучшим из нас, а Бог, как известно, именно лучших и забирает…»