Текст книги "Синопское сражение. Звездный час адмирала Нахимова"

Глава третья
Темные коридоры большой политики

В канун Рождества 1853 года Николай I вызвал к себе князя Меншикова.

– Наша цель в грядущей войне – Константинополь, но тащиться туда через Балканы не с руки! – хмурился император Николай, дырявя циркулем карты Валахии и Болгарии. – На все про все уйдет от года до двух, а за это время Париж с Лондоном могут решиться вступиться за турок! Самое лучшее, что можно предпринять, – это высадить десант на Босфоре. Никто ничего не успеет и понять, как мы уже в дамках будем!

– Из Одессы известия доходят до Константинополя за двое суток, а оттуда до Мальты еще три-четыре дня! – говорил ему князь Меншиков. – Таким образом, прежде чем англичане что-либо узнают, у нас будет почти неделя! Этого, думаю, будет вполне достаточно для захвата проливов.

– Все это так, – кивнул император и продолжил, помолчавши: – Главная трудность, однако, будет заключаться в том, чтобы вооружить флот и подготовить войска, не возбуждая никаких подозрений, и внезапно явиться у Босфора, иначе на британской эскадре в Архипелаге узнают о наших намерениях раньше, чем мы отплывем из Одессы и Севастополя! Сколько сил мы можем перевезти в первом броске?

– Думаю, что тысяч шестнадцать при тридцати орудиях осилим! Столько же сможем перебросить на Босфор еще через неделю-полторы. Для захвата проливных крепостей и их последующего удержания этого будет вполне достаточно. К тому же мы сможем и в дальнейшем все время наращивать свои силы, используя Черноморский флот. Остальная армия тем временем перейдет Дунай и, не отвлекаясь на турецкие крепости, стремительными марш-маршами двинется через Балканы прямиком на Константинополь. Двойного удара туркам не выдержать!

– Хорошо! – кивал головой Николай, возбужденно расхаживая взад-вперед по кабинету. – Очень хорошо!

Одновременно военному министру император велел собрать и проанализировать материалы о подготовке возможного десанта и сухопутного похода в Турцию в 1840 году, о турецкой армии, об укреплениях в Босфоре.

Уже через два дня Меншиков выложил перед императором царю эти «соображения» на бумаге. Вскоре на стол к императору легла еще одна бумага. Полковник Генерального штаба Сакен охарактеризовал в ней укрепления Босфора как находящиеся в состоянии «большого упадка», «не имеющие большой важности», а оборону босфорских фортов как ненадежную.

В конце декабря 1852 года, изучив представленные ему бумаги, Николай I сделал набросок плана операции: «Могущий быть в скором времени разрыв с Турцией приводит меня к следующим соображениям: Какую цель назначить нашим военным действиям? Какими способами вероятнее можем мы достичь нашей цели? На первый вопрос отвечаю: чем разительнее, неожиданнее и решительнее нанесем удар, тем скорее положим конец борьбе. Но всякая медленность, нерешимость даст туркам время опомниться, приготовиться к обороне, и вероятно французы успеют вмешаться в дело или флотом, или даже войсками, а всего вероятнее присылкой офицеров, в коих турки нуждаются. Итак, быстрые приготовления, возможная тайна и решимость в действиях необходимы для успеха. На второй вопрос думаю, что сильная экспедиция с помощью флота прямо в Босфор и Царьград может всё решить весьма скоро».

Там же на листе Николай, чиркая пером, наскоро произвел и предварительный расчет войск для экспедиции: 13-я пехотная дивизия в составе 12 батальонов при 32 орудиях должна сосредоточиться в Севастополе, 14-я пехотная дивизия в таком же составе – в Одессе. Обе дивизии в один день садятся на суда десантных отрядов Черноморского флота, которые соединяются у Босфора, и захватывают Константинополь, после чего турецкое правительство будет просить примирения или, в противном случае, начнет стягивать свои силы у Галлиполи или Эноса в ожидании помощи от французов… «Здесь рождается другой вопрос, – писал император. – Можем ли мы оставаться в Царьграде при появлении европейского враждебного флота у Дарданелл, и в особенности если на флоте сем прибудут и десантные войска? Конечно, предупредить сие появление можно и должно быстрым занятием Дарданелл».

Тогда же император запросил мнения у командования Черноморским флотом. Помимо расчетов его интересовало, горят ли желанием ученики адмирала Лазарева встать во главе столь грандиозного и ответственного предприятия.

Черноморские адмиралы были в восторге! Еще бы, у них появился шанс принять участие в исполнении вековечной русской мечты – возвращении Константинополя под сень православия.

19 марта 1853 года начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал В.А. Корнилов представил управляющему Морским министерством великому князю Константину Николаевичу свою докладную записку по данному вопросу: «…по личному моему мнению:

1) Турецкий флот в руках турок к плаванию в море едва ли способен, но может быть ими употреблен в числе 5 линейных кораблей и 7 фрегатов, к защите Босфора в виде плавучих батарей, особенно при содействии имеемых у них больших пароходов.

2) Укрепления Босфора, хотя и получили против 1833 года некоторые улучшения, но при благоприятных обстоятельствах для Черноморского флота из линейных кораблей, фрегатов и больших военных пароходов покуда легко проходимы.

3) Заняв Дарданелльские укрепления посредством высадки на выгодном пункте, например, в Ялова-Лимане или против греческой деревни Майдос, и имея дивизию на полуострове Геллеспонте, флот Черноморский отстоит пролив против какого угодно неприятельского флота».

Успех нападения Корнилов обусловил соблюдением полной тайны: «И тот и другой случай покушения на Константинополь посредством Черноморского флота и высадки десанта в Босфоре никак не должно предпринимать иначе, как при соблюдении самой глубокой тайны, и потому я бы полагал, дабы усыпить турок, такое действие провозглашать невозможным, а обратить общее внимание на Варну или Бургас».

До сих пор историки спорят между собой, насколько был реален план захвата Босфора в 1853 году. Разумеется, что случиться могло всякое, но в любом случае не хуже, чем случилось в Крымскую войну.

Большинство сейчас сходятся на том, что, находясь в Босфоре, наш флот и десантный корпус могли бы успешно отбиваться от всей Европы долгие годы. Защищая Босфор, русское командование могло держать свои силы в одном районе, не разбрасывая войска и артиллерию по всему побережью от Одессы до Новороссийска. Ахиллесовой пятой Севастополя являлось снабжение. Особые трудности вызывала транспортировка орудий, боеприпасов и продовольствия через Крым. Напротив, снабжение армии и флота в Босфоре могло весьма легко осуществляться морем из Одессы, Херсона, Николаева, Таганрога и других русских портов. Значительную часть нужд армии можно было удовлетворить за счет трофеев. В Константинополе было все. Пушки и порох можно было взять в арсеналах, на камень для укреплений – разобрать дома и старые крепости. Не стоит забывать, что почти половину населения Константинополя составляли христиане. Из десятков тысяч греков, армян, болгар, сербов и прочих можно было составить вспомогательные войска. Разумеется, их боевая ценность была бы не слишком велика, но в любом случае они были бы полезны при строительстве укреплений и дорог, для усмирения турок.

Увы, все планы грандиозной Босфорской операции, которая могла изменить не только историю России, но и всю мировую историю, так и остались на бумаге. Канцлер Нессельроде и другие престарелые сановники уговорили Николая отказаться от десанта в Босфор. Нессельроде настаивал:

– Ваше величество, я уверяю Вас, что Европа простит нам любые нам шалости в дунайских княжествах, а вот за Босфор и Дарданеллы непременно накажет. Пока мы не уверились в нейтралитете Англии, надо выждать!

И Николай отступил…

– В доблести армии и флота я не сомневаюсь! – скрепя сердце, сказал он в узком кругу. – Однако прежде десанта мы должны одержать еще одну победу – дипломатическую. В нейтралитете прусского и австрийского монархов я уверен вполне. Весь вопрос в том, как заткнуть глотку Англии, ибо одного Наполеона я ни боюсь нисколько.

– Что же мы можем предложить Лондону? – вопросительно поглядел на императора Меншиков.

– Все что угодно, кроме Босфора и Дарданелл! – нервно дернул головой Николай. – Сейчас обстановка благоприятствует нам как никогда. Турция – смертельно больной человек. Мы можем гарантировать Лондону Египет, Сирию и даже Месопотамию! Только что пал кабинет нашего недруга лорда Дерби, и к власти пришел наш старый друг лорд Эбердин!

– Но и наш заклятый враг Пальмерстон, однако, тоже вошел в его кабинет! – с сомнением сказал Меншиков.

– Вошел, но всего лишь как министр дел внутренних, а потому мы можем надеяться, что в вопросах внешних его голос решающим не будет!

– Переговоры с английским послом вы поручите вице-канцлеру?

– Нет! – решительно мотнул головой император. – Вопрос слишком важен, чтобы я доверил его Нессельроде. Переговоры я буду вести сам! А ты, Александр Сергеевич, собирай чемоданы. Поедешь с миссией в Константинополь. В Иерусалиме французы отвесили нам публичную оплеуху. Не ответить на нее мы не можем. Полномочия даю самые большие, поедешь и разберешься во всем на месте.

Узнав о решении Николая послать чрезвычайным послом в Константинополь Меншикова, канцлер Нессельроде пришел в ужас. При всей своей боязни императора, он на сей раз был отважен. Прибыв в Зимний дворец, канцлер кинулся в ноги Николаю:

– Ваше величество, не посылайте в Константинополь князя Меншикова! Пошлите графа Орлова или хотя бы генерала Киселева!

– Отчего это у тебя, Карл Васильевич, такое предубеждение против князя Александра? – навис над тщедушным канцлером император.

– Предубеждений у меня нет, но князь не дипломат, а в Константинополе нам нужен сейчас, как никогда, тонкий и умный политик!

– Князь Меншиков – один из умнейших людей, каких я знаю. К тому же он решителен и знает мою позицию, а потому к султану поедет именно он. Вопрос уже решен!

– Да! Да! Конечно! – залепетал Нессельроде, вся отвага которого сразу же пропала. – Ваше величество, как всегда, на редкость прозорлив!

Едва молва о предстоящей поездке Меншикова разошлась по Петербургу, к Нессельроде заявился английский посол Сеймур.

– Господин канцлер! – обратился сэр Гамильтон. – Вы можете ответить мне на прямой вопрос: будет ли Меншиков говорить в Константинополе только о святых местах или предъявит туркам какие-то новые претензии?

Что мог ответить ему канцлер, который сам ничего толком не знал! Нессельроде так и ответил:

– Мне ничего иного не известно! Может быть, остаются какие-то частные претензии, но я не знаю о других домогательствах!

– Так, значит, иных дел к туркам у вас нет? – продолжал настаивать британец.

– К туркам могут быть только мелкие текущие канцелярские дела, но не больше!

– Ваше заявление меня полностью удовлетворило! – заявил сэр Сеймур и откланялся, чтобы побыстрее отписать последние новости в Лондон.

* * *

9 января 1853 года посол Гамильтон Сеймур был вызван в Зимний дворец.

– Я хочу говорить с вами, как друг и джентльмен! – начал Николай I разговор. – Если нам удастся договориться, то все остальное для меня уже неважно!

– О чем же хочет говорить ваше величество? – сразу напрягся Сеймур, поняв, что эта встреча с российским императором будет особой.

– Я хочу говорить о том, что если Англия думает в близком будущем водвориться в Константинополе, то я этого не позволю. Со своей стороны я заявляю, что если обстоятельства принудят меня занять Константинополь, то только в качества временного охранителя.

– Но что тогда остается делать нам? – вежливо молвил Сеймур.

– План мой таков: Молдавия и Валахия, Сербия и Болгария становятся независимыми под российским протекторатом. Что касается Египта, то я вполне понимаю его значение для британской короны, и не вижу причин, почему он не мог бы принадлежать вам. Помимо этого британскому флоту вполне пригодилась бы и Кандия-Крит. Имея этот остров, вы могли бы контролировать все Восточное Средиземноморье! Не буду я иметь ничего против и в отношении ваших видов на другие части Турции.

– Я немедленно извещу правительство о ваших предложениях! – взволнованно кивал посол.

– Я не прошу никаких обязательств или соглашений! Это всего лишь свободный обмен мнениями, и мне достаточно от вашего премьера слова джентльмена!

– Ваше величество, я потрясен вашей откровенностью и важностью всего сказанного мне! – говорил сэр Сеймур, откланиваясь.

Итак, жребий был брошен! Россия сделала свой первый ход, и теперь оставалось ждать, чем ответят на него европейские дворы.

Спустя две недели в британском правительстве бурно совещались. Письмо Сеймура было зачитано до дыр, а министры, охрипшие в криках, уже давно общались лишь натужным шепотом.

– Захват Россией черноморских проливов означает ее полную неуязвимость в будущем! Помимо этого проливы лишь прелюдия к полному захвату Турции! – ярился фанатичный враг России лорд Пальмерстон.

– По-моему, вы слишком сгущаете краски! – утихомиривал его известный русофил лорд Эбердин.

– Нисколько! – еще больше наседал Пальмерстон. – На повестке дня будущее Англии на многие века вперед! Напомню, что Персия с подачи тамошнего русского посла Симонича уже двинулась на Герат. Для чего я вас спрашиваю? Только для того, чтобы расчистить России путь в Индию. Вы что, желаете отдать русскому царю Индостан?

Присутствующие министры заволновались. Отдавать Индию они не желали.

– Если мы лишимся Индии, то сразу превратимся во второразрядную державу! – зашумели министры. – Этого допустить нельзя!

– Но все же царь Николай готов отдать нам Египет с Кандией! – резюмировал министр иностранных дел лорд Джон Россел. – А это не так уж и мало. Кроме того, он готов отдать нам в придачу Сирию с Месопотамией! Что нас ждет в будущем – увидим, а пока можно извлекать неплохую выгоду из того, что само идет нам в руки.

– К тому же все эти приобретения не будут стоить нам ни пенса! – подал голос лорд Эбердин.

– Но как вы все не понимаете, что это же ловушка! – вскочил с места неутомимый Пальмерстон. – Предлагая Египет и Сирию, Россия сталкивает нас лбами с Францией. Пока мы будем выяснять отношения с Парижем, Сербия, Болгария, Черногория, Молдавия, Валахия и Константинополь превратятся в русские губернии! Дележ Турции по-русски – это лишь ловкий дипломатический маневр, прикрывающий полное поглощение Турции Россией. Но и это не главное! Лишившись хлеба дунайских княжеств, мы всецело станем зависимы от русских цен на хлеб! После этого Россия станет первой державой мира, и никто никогда с ней уже не совладает!

– Если садишься ужинать с чертом, запасайся самой длинной ложкой, иначе на твою долю ничего не останется! – прокомментировал своего единомышленника лорд Кларендон.

В итоговом решении кабинета министров было признано предложение российского императора не принимать, как не отвечающее английским интересам. При этом тут же образовались две партии. Первая во главе с Пальмерстоном кричала о войне с Россией, вторая, во главе с Эбердином, стояла за то, чтобы решить дело миром.

Результатом совещания стало письмо Сеймуру, где указывалось, что Англия отказывает России по всем пунктам.

Николай категоричным отказом англичан был сильно раздражен. Это была оплеуха ему лично. Вице-канцлер Нессельроде тем временем просил посла Сеймура успокоить английского премьера в том, что его беседа с императором носила лишь частный характер.

– Мы не желаем зла Турции, а лишь желаем защитить ее от французских угроз! – неуклюже выкручивался вице-канцлер.

Сэр Гамильтон Сеймур заученно улыбался и кивал головой. Он был настоящим дипломатом, а потому знал, как и где себя вести.

Именно в те дни началось быстрое сближение между старыми заклятыми врагами Лондоном и Парижем. Наступив на горло своей гордости, Наполеон III собственноручно писал лорду Мэмсбери: «Мое самое ревностное желание поддерживать с вашей страной, которую я всегда так любил, самые дружеские и самые интимные отношения». На что лорд Мэмсбери отвечал, что «пока будет существовать союз Англии и Франции, то обе страны будут непобедимы».

Блестящую игру против нашего посла в Лондоне барона Бруннова провел английский посол в Париже Каули. Будучи в отпуске дома, он вдруг напросился в гости к Бруннову. Никогда не будучи с ним на кроткой ноге, в этот раз лорд Каули был на редкость несдержан на язык.

– Никто не имеет влияния на Наполеона! – разглагольствовал он. – Его министры само ничтожество, а министр иностранных дел Друэн де Люис – полный идиот!

– Но сам Наполеон-то фигура? – спрашивал барон, сбитый с толку откровениями англичанина.

– Вовсе нет! – хлопал его по плечу Каули. – Наполеона интересуют исключительно спекуляции на бирже! А так как война неблагоприятна для финансовых спекуляций, то он никогда не доведет дела до столкновения с Россией. Не враг же он собственному карману!

– Как интересно! – придвинулся в кресле Бруннов.

Поразительно, но на сей раз Каули легко провел вроде бы искушенного в политических интригах Бруннова. Почему? Может быть, потому что последний просто сам желал быть обманутым. Как бы то ни было, но Бруннов тотчас отписал депешу в Петербург, где, пересказав бредни Каули, сделал вывод, что тот, несомненно, говорил чистую правду.

К письму Бруннова достаточно серьезно отнеслись и Нессельроде, и Николай. Интрига продолжала раскручиваться, набирая все большие и большие обороты.

Пока Петербург пребывал в приятных иллюзиях, новая политическая ось Лондон – Париж обретала все более и более реальные черты. Помимо нарочитой дружбы английского министра иностранных дел с французским послом Валевским, в Лондоне произвели и серьезную рокировку ведущих политических фигур. Министром иностранных дел вместо осторожного Джона Росселя был назначен давнишний недруг России лорд Кларендон. А затем Туманный Альбион нанес еще одну оплеуху русскому царю. Новым послом в Константинополь был назначен личный враг Николая лорд Стрэтфорд-Рэдклиф-Каннинг. Назначение заклятых врагов на ведущие дипломатические посты значило, что Лондон свой окончательный выбор в раскладке политических сил уже сделал.

Аппетиты у английских русофобов были преогромные. Уже в марте 1853 года Пальмерстон разработал план будущего раздела России, который сводился к следующему: Аландские острова и Финляндия отходили к Швеции. Прибалтика передавалась Пруссии. Восстанавливалось польское королевство, как барьер между Германией и Россией. Молдавия и Валахия отходили к Австрии; Крым, Грузия отдавались Турции; Черкессия становилась или «независимой», или передавалась под суверенитет султану. Граница России на юге устанавливалась по линии Кубани и Терека. Для Англии же Пальмерстон мечтал прибрать к рукам Архангельск, откуда бы британские купцы могли торговать с Востоком.

Мало кто знает, что новообразованный англо-французский союз его участники именовали ласково – «Антант кординаль», что в переводе с французского значит – «Сердечное согласие». Это была та же самая знаменитая Антанта, к которой на свое горе в начале ХХ века примкнет и Россия, после чего будет окончательно сокрушена предавшими ее союзниками. Пока же Антанта делала лишь свои первые шаги, но направлены они были, разумеется, уже против России.

С каждым днем становилось очевидным и то, что руль британской политики надежно перехватил из рук миролюбивого Эбердина рьяный русофоб Пальмерстон. Нашего посла в Англии барона Бруннова никто более не замечал и с его мнением не считался.

– Мне кажется, что если бы я завтра исчез, то этого в Лондоне никто бы не заметил! – горевал престарелый посол.

Перед отъездом лорд Стрэтфорд получил два инструктажа. Во время первого из них премьер-министр Эбердин призывал его к сдержанности и миролюбию. Второй инструктаж провели лорд Кларендон и Пальмерстон. Не в пример первому, он был долог и обстоятелен.

– Первая задача состоит в том, чтобы убедить турок уступить все спорные моменты о святых местах. Когда же окажется, что русскому царю этого мало и Меншиков от его имени выдвинет территориальные требования, надлежит спровоцировать турок на войну с Россией, – изложил министр иностранных дел свой план действий.

– Это и есть главная моя задача? – спросил посол.

– На первом этапе да! – засмеялся Пальмерстон. – Но только на первом! Пока русские будут драться с турками, мы втянем в войну Францию с Австрией, а затем и сами выступим на стороне коалиции. Такого удара русским уже не выдержать! Мы вышибем Россию с главной сцены и заставим навсегда занять место в зрительских рядах!

– Однако русские умеют быстро вставать на ноги! – неуверенно покачал головой Стрэдфорд-Каннинг.

– Милый Чарльз! – засмеялись лорды-министры. – Поглядите сюда!

Пальмерстон раскатал перед послом карту. Стрэдфорд удивленно поднял глаза:

– Я ничего не понимаю! Здесь совершенно иные очертания границ!

– Совершенно верно! Это границы недалекого будущего. Смотрите внимательно!

Красным карандашом Пальмерстон яростно чиркал разложенную на столе карту.

– Начнем с севера! – сказал он. – Аландские острова и Финляндию мы возвращаем Швеции, Прибалтику отдаем Пруссии, Польшу мы восстанавливаем, как королевство. Ей же мы отдадим и всю Украину. Это польское образование станет барьером между Россией и германскими землями.

– А что вы предполагаете делать с югом? – заинтересовался лорд Россел, лорнируя карту.

– На юге все будет просто! – улыбнулся ему премьер-министр, и карандаш устремился далее. – Вот смотрите! Австрия получит Молдавию, Валахию, а на десерт устье Дуная, Крым и Кавказ отойдут к Турции. При этом на Северном Кавказе мы устраиваем особое государство – Черкессию. Оно будет формальным вассалом султана, но фактически нашим лимитрофом. Для себя мы оставим архангельский порт и вологодские леса. Там будет генерал-губернаторство.

– Но зачем нам какая-то Черкессия? – поднял близорукие глаза Стрэтфорд.

– Отбиваясь от набегов черкесских разбойников, русским будет уже не до европейских дел. Мы развалим восточного колосса и вернем Россию к временам татарского ига.

– Это поистине грандиозно! Да поможет нам Бог! – растянул губы в улыбке Стрэдфорд-Каннинг. – Что касается меня, джентльмены, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы воплотить эти прожекты в жизнь! Можете не сомневаться в моем усердии!

– А мы и не сомневаемся! – закивали головами лорды-министры. – Мы верим в общий успех!

– Вся проблема сегодня лишь в русской армии и флоте! – раздраженно дернул головой премьер-министр и в сердцах бросил свой красный карандаш

Тот резво прокатился по Финляндии и Польше, затем, все ускоряясь, миновал Молдавию с Валахией и, пересекая Дунай, остановился посреди Черного моря.

– Вот вам, господа, и знак! Именно здесь, на Черном море, и будет скоро решена судьба Европы! – пафосно воскликнул премьер-министр.

Спустя несколько дней статс-секретарь Министерства иностранных дел лорд Кларендон в своем выступлении в парламенте уже публично озвучил и план будущего раздела России. Согласно плану Кларендона от России отторгалась почти вся ее европейская часть с Финляндией, Архангельском, Прибалтикой, Польшей, Украиной, Молдавией, Крымом и Кавказом. Свое выступление Кларендон закончил витиеватой фразой о традиционной английской умеренности, бескорыстности, ну и, разумеется, о демократичности и миролюбии.

Зигзаги истории имеют свойство повторяться в различных эпохах. И нам, уважаемый читатель, надо помнить, что тогда, в середине ХIХ века, британский истеблишмент готовил нам свой план «Барбаросса», который почти сто лет спустя будет лишь повторен Гитлером. Увы, хотелось бы этого кому-то или нет, но об этом говорят факты!