Текст книги "Жрица Роас. Серия книг «Неизведанная планета Человек»"

Глава 21

Плаваньем на открытых дорожках бассейна в спортивном клубе Барбаре удалось разогнать себя до «требуемой температуры», а теннис окончательно утвердил зажигательный тонус дня. Сон не отпускал, и сердце переполнялось любовью ко всему и всем. Барбара чувствовала определённую опасность длительного пребывания в таком состоянии для работы, она пыталась восстановить готовность к трудовым подвигам. В то же время ей нравилось удивительное состояние нежности сердца, несколько забытое за последние годы. Комфорт естественности придавал утру удивительные оттенки гармонии. Если бы Барбару спросили, как она определяет гармонию, то она, пожалуй, не смогла бы ответить. Но её необыкновенно вдохновляло забытое чувство умиротворения и защищённости, навеянное сном.

Джулия охрипшим голосом сообщила, что заболела и попросила Сару, если Барбара не станет возражать, подменить её. Несколько лет назад, до Джулии, Сара была секретарём-референтом Барбары, потом вышла замуж и родила девочку. Муж не разрешал ей работать постоянно. Она имела университетское образование, и Барбара подключала её к работе как человека, которому доверяла. Болезнь Джулии была не ко времени, если вообще болезни бывают «вовремя». Тем более что Барбара собиралась устраивать «штурм идей», который был необходим для подготовки к процессу о контрабанде оружия.

Николо Голштейн не был «сладким мальчиком» и вёл себя самоуверенно. Барбаре до сего времени не удавалось «привести его в чувство». Её профессиональная интуиция «тихо» намекала на возможность поражения, и Барбара искренне сожалела, что вообще взялась за работу. Чем больше она общалась с Голштейном, тем больше возникало сомнений в непогрешимости клиента. А в таком случае у Барбары неумолимо зрел протест против него, и, пожалуй, это был один из редких случаев практики, когда она могла поменяться с прокурором местами и легко загнать в «мертвый угол» этого надменного и «золотожильного» Николо. «Золотожильным» его метко окрестила Джулия после того, как на первую встречу с предполагаемым адвокатом Николо Голштейн заявился с таким количеством золота на шее, пальцах и запястье, что удивлению Барбары не было предела.

Со временем ей при помощи неопровержимых аргументов удалось слегка пошатнуть веру клиента в собственную непогрешимость, но Николо Голштейн надежды своей победы строил на самом факте участия Барбары в процессе. И тут, как ни старалась Барбара объяснить особенности работы суда в Америке, когда судьба решения удерживалась в руках присяжных, клиент не хотел разделять логику объяснений адвоката. Тем не менее, количество золота на Николо Голштейне с каждой встречей уменьшалось, и Барбара не возражала, если бы к июню, к началу процесса, остались бы только золотые часы или золотая цепочка с крестиком…

Процесс начинался 15-го июня в Нью-Йорке. Барбара надеялась на подключение в качестве консультантов нескольких сильных авторитетных для неё юристов, включая брата, профессора Брэда Стоуна.

В течение совещания с помощниками, которые помогали отработать идею защиты Николо Голштейна, Сара, зная о порядках, заведённых в офисе Барбары, молча положила на стол конверт и вышла, многозначительно кивнув ей головой. Вскрыв конверт, Барбара обнаружила приглашение Ольги посетить её салон. В первое мгновение Барбара опешила, потому что не сразу сообразила, какое отношение она имеет к дизайнеру Ольге. Однако тотчас обрадовалась своевременному напоминанию Клейна Джастина о главном.

Глава 22

Направляясь в салон-студию Ольги, Барбара с удивлением обнаружила, что волнуется. Вечерние платья в гардеробе Барбары были редкостью за невостребованностью, и она заранее доверилась Ольге как неизбежному.

Её встретила милая женщина, которая просто и естественно протянула руку, представляясь:

– Ольга.

– Барбара. Как у Вас красиво!

По сравнению с деловой атмосферой её офиса салон Ольги располагал уютом и роскошью. Справа на кронштейне висели длинные вечерние Платья из парчи, шёлка и бархата. Диковинные кружева окаймляли высокие разрезы, ажурные бретели из камней отражали свет цветами радуги.

Восхищение Барбары, рассматривающей коллекцию, было таким искренним, что Ольга рассмеялась:

– Мне Клейн о Вас рассказывал, – начала она, предлагая кофе.

Чашечка была крошечной, и кофе на несколько глотков тотчас напомнил Барбаре дни в Риме во время свадебного путешествия.

– Вам не нравится кофе? – спросила Ольга, наблюдая странную реакцию Барбары. – Может быть, чай?

– Нет, нет… Вы, вероятно, совсем недавно из Европы, не так ли?

– В Америке я пять лет. Мой родной город – Париж. Моя любовь – Комо. Иногда кажется, что жила в этом уникальном месте на озере раньше, в иных воплощениях…

– Но Джастин говорил, что Вы из России…

– Я родилась в Киеве, училась в Италии, а работала много лет во Франции, прежде чем муж соблазнил Америкой. Сейчас к своим любовям я добавила Лос-Анджелес, Даллас, Нью-Йорк. Но совершенно очарована Лагуной…

– Лагуной Бич?

– Да, волшебное место. Мой муж утверждает, что это необычное место выхода вулканической лавы, поэтому Океан там отличается особой энергетикой и цветом… Он писатель, и я заранее знаю, что благословительно отнесётся к Вам…

Барбара смутилась. Она несколько замешкалась, но обаяние Ольги наполняло всё вокруг простотой взаимоперетекания. Её глаза светились голубым светом. Ольга улыбалась Барбаре как старой знакомой, да и Барбаре казалось, что они знакомы давным-давно.

– Расскажите о себе, это важно, – попросила Ольга, пытаясь быть серьёзной, – чтобы я могла сообразить, какие Платья Вам предложить.

Барбара рассказала о работе, не касаясь деталей, и о своём гардеробе.

– А какие цвета Вы предпочитаете? – спросила Ольга.

– Лиловый, пожалуй… экрю…

– О, я часто в своих коллекциях возвращаюсь к лиловому. Хотите взглянуть?

– Да, конечно! – воскликнула Барбара.

Ольга вышла в соседнюю комнату и через минуту вернулась с девушкой-манекенщицей.

– Кара, покажи нам, пожалуйста, Платья из последней коллекции, Наташа поможет тебе.

– Хорошо, – ответила девушка и выкатила кронштейн с Платьями из комнаты.

Барбаре определённо нравились и Ольга, и салон. Несмотря на то, что она впервые общалась с дизайнером, чувство комфорта не оставляло её с момента встречи.

– А откуда Вы знаете Клейна Джастина? – спросила Барбара.

– О, это давняя история… Первое Платье готово – давайте посмотрим, а когда Кара уйдёт переодеваться, я расскажу Вам, хорошо?

Барбара изумлённо рассматривала незнакомку, которая раскованно и просто шла мимо столика, за которым они с Ольгой беседовали. Трансформация обычности в изысканность, происшедшая в течение минуты, была волшебной, и потрясённая Барбара невольно замерла, боясь шевельнуться. Она видела Женщину, счастливую и независимую, любящую и любимую, спокойную и уверенную. Длинное салатовое шёлковое Платье с глубоким вырезом и большим цветком в середине груди так любовно вырисовывало фигуру, что представлялось единым с Женщиной. Кара несколько раз прошлась мимо Ольги и Барбары, затем вышла.

– Нравится? – поинтересовалась дизайнер.

– Очень! Ничего подобного никогда не видела!

– Платье для Женщины не является одеждой, это аксессуар состояния. Вечернее Платье всегда для особых случаев, которые обычно важны для Женщины. Мои Платья – это объяснение в любви совершенству природы, воплощённому в Женщине. Думаю, что нет некрасивых женщин, есть недобросовестные модельеры.

Кара в следующем Платье показалась в дверях – чудо продолжалось. Нежные кружева оттеняли её смуглое тело, волнуя таинственной глубиной. Парчовая юбка переливалась различными цветами, а когда Кара повернулась спиной, на юбке открылся большой бант чуть ниже талии. Детали Платья были такой гармоничной частью целого, целомудренного и завершённого, что Барбара невольно залюбовалась красотой молодой женщины:

– Какая красивая модель! – прошептала она. – Неужели так может выглядеть любая женщина?

– А почему нет? – улыбнулась Ольга. – Хотите примерить?

– Да, хочу! – призналась Барбара.

– Отлично. Кара, переоденься и верни нам, пожалуйста, кронштейн. Пусть Наташа тоже подойдёт и поможет мне одеть Барбару, – распорядилась Ольга.

Эта маленькая женщина обладала необыкновенной харизмой и своим обаянием заражала. Барбара почувствовала рядом с Ольгой лишность своей специальности. Это был тот редкий случай, когда для собеседников не так важно было, чем Барбара занимается. Им она была интересна сама по себе. Ольга внимательно рассматривала её и, пока та переодевалась с помощью Кары и Наташи, что-то профессионально оценивала, не оценивая. Барбаре было комфортно под её участливым взглядом. Это было, опять-таки, каким-то забытым состоянием ненасилия, но нежности. Так любуются родители маленькими голышами, так целует утреннее солнце, благословляя.

– Ну, как? – спросила дизайнер, поправляя подол Платья.

Барбара вглядывалась в зеркало, пытаясь в незнакомке обнаружить себя. Раздвоенность реальности стала очевидной до такой степени, что она, не стесняясь, любовалась и наслаждалась блаженством первоисточниковости и первозданности.

– Господи, какая я красивая! – неожиданно прошептала Барбара.

Шифон струился невесомым шлейфом, переходя с груди на спину, с роскошной небрежностью опоясывая талию и устремляясь вниз. Внизу под шифоном, словно продолжая тело, шёлк целовал открытую шею, нежно прикасаясь к груди. Высокий разрез останавливался не выше и не ниже возможного, маня и волнуя тайной.

– Господи, это невозможно! – продолжала молиться Барбара.

Ольга улыбнулась:

– Нет большего комплимента моим Платьям, чем видеть прозрение собственным совершенством себя-Женщины. С большой буквы Женщины! Мы всегда стесняемся этого чувства, потому что боимся разрушения состояния непрошеным насилием, насмешками или пренебрежением… Но Красота – вселенское явление и насмешкам не подлежит. Когда я делаю коллекцию, всегда Вижу идеальную Женщину, ту, которая живёт в каждой. В каждой затаилась Принцесса, и если Женщина не теряет веру в саму себя, рано или поздно уникальная встреча с собой-Принцессой состоится. Важно помочь Женщине Вспомнить. Думаю, именно Вспомнить, не навязывая внешних, чужих для неё ассоциаций.

– Ольга, спасибо! Не знаю кто я, откуда, зачем – всё так не важно сейчас… – проговорила потрясённая Барбара. – Но ощущение чуда гармонии и красоты столь торжественно, что хочется плакать…

Ольга засмеялась:

– Зачем плакать, когда будем радоваться. Сейчас откроем Dom Perignon 1998 года и выпьем за явление миру красивой Женщины! Кара, принеси, пожалуйста, четыре бокала.

Наташа открыла шампанское и наполнила бокалы. Ольга подала первый Барбаре. Четыре бокала издали тонкий хрустальный звон, и Ольга произнесла:

– За Красоту! Осознание Красоты спасёт Мир. Сомневающихся просим удалиться.

Пригубив бокал, она поставила его на поднос. Барбара с бокалом в руке продолжала любоваться отражением в зеркале, которое полностью закрывало стену салона, преображая пространство глубиной. Женщина в зеркале была ею, и одновременно в ней рождался кто-то другой. Пытаясь совместить раздвоенность, Барбара волнительно слушала собственное сердце, которое колотилось как ненормальное. Неординарность ситуации усугублялась тем, что Барбара так чувствовала себя впервые.

«Господи, как много я ещё не знаю!» – подумала она, поворачиваясь к дизайнеру.

Ольга, опираясь обеими руками на спинку кресла, через отражение в зеркале рассматривала Барбару, чуть наклонив голову.

– Вы обладаете тонким вкусом, – сказала она и продолжила: – и это не комплимент, но готовность работать с Вами. Хочу предложить Вам второе Платье, не устали?

– Нет, что Вы! – воскликнула Барбара. – Как можно устать от такой красоты?!

Глава 23

Они отобрали пять платьев. Оказалось, что примерка – весьма и весьма напряжённая работа, и Барбара, освободившись от пятого Платья, устало присела на небольшой уютный белый диван. Ольга тихим голосом уточнила переделки, которые она предварительно наметила иголками, закалывая необходимые и видимые только ей коррекции пропорций. Наташа и Кара, попрощавшись с Барбарой, улыбаясь покатили кронштейн с отобранными Платьями в соседнюю комнату, где, как догадалась Барбара, располагалась сама мастерская.

Ольга вернулась с двумя бокалами шампанского:

– Вы спрашивали меня о Джастине? – начала она.

Барбара кивнула головой, подтверждая просьбу.

Ольга задумчиво взглянула куда-то вдаль, улыбнулась и рассказала, как однажды во время Недели Высокой Моды в Париже к ней за кулисы подошёл незнакомец и попросил о встрече. Он протянул визитку, представившись владельцем телевизионного канала в Каннах. Кроме этого, он сказал, что сеть его бутиков эксклюзивной одежды на побережье заинтересована в представлении её, Ольги, коллекции. Они договорились встретиться через неделю, а вечером Ольга, рассматривая визитки, наткнулась на визитку незнакомца. Это был Клейн Джастин. На визитке значились телефон и e-mail. Визитка была с оригинальным вензелем KD посередине. Клейн Джастин представлялся как независимый продюсер.

Позже, увлёкшись работой над новой коллекцией, Ольга забыла об этой встрече. Однако приблизительно через две недели Клейн позвонил и напомнил о договорённости. Извинившись, Ольга назначила время и день. Каково же было её изумление, когда встреча не состоялась, так как Клейн Джастин не пришёл.

– Я была слегка раздосадована и удивлена, потому что он не производил впечатления легкомысленного и необязательного человека, – рассказывала Ольга. – Моя специальность приучает чувствовать людей, видеть непросматриваемые обычным зрением горизонты, и я в людях ошибаюсь редко. Тем большее удивление вызвало явление, когда серьёзный человек не пришёл на им же назначенную встречу. Я не поленилась набрать номер телефона, который был на визитке, но ответил автоответчик. Так что мои вопросы повисли в воздухе… Прошло несколько дней, и мне принесли пакет, на котором вместо обратного адреса стояла неразборчивая подпись. Вскрыв его, я увидела знакомый вензель KD и поняла, что получила письмо от Клейна Джастина. Но что-то в тот момент меня отвлекло, и вспомнила о письме только под вечер, собираясь домой. Перед сном я его и прочитала.

Ольга улыбнулась:

– О, дорогая Барбара, из письма-то я и узнала кое-что о Джастине… Он сообщал, что внезапно должен был уехать, так как истёк срок его командировки на Землю, так и написано было – командировки на Землю, что он извиняется и обещает прислать специальный контракт с предложениями о сотрудничестве. Ещё он писал, что открыл в моих Платьях совершенство, которое давно искал, и был бы счастлив, если бы я отнеслась к его предложению о Сотрудничестве серьёзно… В общем, всё напоминало первоапрельский розыгрыш, и я быстро забыла обо всех странностях поведения этого господина.

– И вы больше не встречались? – спросила Барбара. – А как он передал Вам информацию обо мне?

– Да, мы с ним больше не виделись. Тем не менее, спустя некоторое время я действительно получила пакет с внушительным по объёму листов контрактом, в соответствии с которым мне необходимо было делать то, что я и без контракта делала – сезонные коллекции. Представлять их на Неделе Моды в Нью-Йорке, открыть бутики в Беверли-Хиллз, а также на Пятой Авеню в Нью-Йорке. Кроме этого, по контракту предполагалась моя помощь Клейну Джастину в подготовке семинаров.

– А от имени кого был контракт?

– От имени Клейна Джастина как частного лица.

– А на какой срок и на какую сумму, если не секрет, был предложен контракт? – привычно входя в естественную для себя роль адвоката, поинтересовалась Барбара.

– Хороший вопрос… Срок – бессрочно. Сумма – по предъявлению.

– Как это?!

– Я знаю, что Вы юрист, и думаю, что как-нибудь покажу этот контракт, если будет интересно.

Последние слова она произнесла с улыбкой, наблюдая за возрастающим профессиональным интересом Барбары. Эффект рассказа о Клейне Джастине был предусмотренным. По крайней мере, так Барбаре показалось.

– Конечно, интересно! – призналась Барбара.

– Хорошо. Обещаю, но не сейчас, – у нас есть дела поважнее.

Она задумалась, но лишь на мгновение, после чего взяла блокнот с листами плотной бумаги, карандаш и начала что-то рисовать. Некоторое время Барбара наблюдала, как Ольга широкими штрихами наносила линию за линией на одном листе, затем на втором. Отстранённо она взглянула на Барбару и извинилась:

– Я сейчас продолжу, необходимо несколько минут, полистайте пока журналы.

Барбара взяла первый из стопки на столе, это был незнакомый для неё журнал Collezione Donna. В журнале были представлены коллекции разных дизайнеров. Диковинные платья, словно театральные, из какой-то нереальной жизни несуществующих женщин, с несуразным макияжем кривляющихся манекенщиц, тиражировались со страницы на страницу. Барбара обескураженно разглядывала коллекции, не понимая и удивляясь, – ни в одном из бутиков, ни в роскошных универмагах Saks Fifth Avenue и Neiman Marcus такой одежды она не встречала. В журнале ей не нравилось абсолютно всё.

– А Ваших коллекций здесь нет? – поинтересовалась Барбара.

Ольга не ответила, продолжая вырисовывать какие-то детали.

– Отлично, сейчас покажу, – она отложила блокнот, вышла из комнаты и, быстро вернувшись, принесла рулоны тканей.

– Смотрите… Да, извините, Вы спросили о моих коллекциях в журнале? В этом выпуске Collezione Donna нет, в других были, – не отрывая взора от листка с рисунком, сказала Ольга. – Мы должны утвердить эскизы последних Платьев… Пять мы отобрали из коллекции, а для первого выхода и заключительной встречи предлагаю сделать нечто специальное, например, вот так, – и она повернула к Барбаре рисунок.

– Вот эта ткань для первого Платья, декольте чуть прикроем такими кружевами, и я хочу шлейф скомбинировать с зелёным… Думаю, будет красиво.

Барбара разглядывала эскиз и с удивлением наблюдала, как Платье на рисунке в продолжение Ольгиных комментариев наполнялось реальностью. Ольга, рассказывая, оживляла будущее. Это ещё не была Барбара, но где-то в перспективе она не видела, но чувствовала себя.

– Мне нравится, – только и смогла она вымолвить.

– Отлично! – продолжила Ольга. – Заключительный вечер будет особенным… До этого, за шесть дней что-то произойдёт, возможно, не ожидаемое Вами, но точка встречи с самой Собой должна случиться. Думаю, что вечер по ощущению будет слегка похож на венчание, когда неясная перспектива завораживает и увлекает… Предлагаю и Платье сделать интригующе-смелым, но скромным.

Барбара подняла голову и взглянула на дизайнера – это была другая женщина, она улыбалась и светилась. Вдохновенно увлекая её своим представлением, Ольга словно разглядывала детали перспективы и явно что-то видела, недоступное простому смертному:

– Смелым Платье будет по цвету, обратите внимание: парча экрю и по всему подолу юбки – яркие цветы. Лиф подчеркнёт грудь, а боковой разрез откроет ножку. Разрез чуть прикроется сеткой, приблизительно такой, – Ольга наложила золотую сетку на шёлк. Наклонив голову, она разглядывала ткани, явно любуясь будущим Платьем.

– Будет красиво, – утвердительно сказала она. – Нравится?

Барбара молча кивнула. Ей не хотелось вспугнуть процесс сотворения. Она странным образом доверяла Ольге и не могла возражать.

– Вы сможете прийти на примерку?

– Когда?

– Завтра покроим и сметаем, м… послезавтра, хорошо? Сможете? Когда Вам удобнее?

Договорились, что Барбара уточнит планы и дополнительно позвонит Ольге.

Прощаясь, Ольга сказала:

– Вы очень красивая, но удивительным образом не знаете об этом!

Барбара искренне смутилась:

– Спасибо! Я потрясена! Ваши Платья – как любовь с первого взгляда!

– Пожелаем нам удачи! – ответила Ольга, провожая Барбару до двери.

Глава 24

Последующие дни напряжение на работе возрастало в связи со стремлением Барбары согласовать предварительные планы встреч, намеченные задолго до Джастина, с семидневным круизом. Она безумно уставала от каждодневных совещаний и головоломок в деле о контрабанде оружия. Сара и выздоровевшая Джулия вдвоём не справлялись с подготовкой необходимых документов. Вечерами Барбара продолжала работать, консультируясь с братом. Брэд остался недовольным её решением о круизе, тем не менее, благословил, рассчитывая на её особую ответственность. Как он выразился: если бы смог встретить женщину с такой же ответственностью, как у Барбары, то непременно был бы счастлив.

Неожиданно она обратила внимание на то, что брат, рассматривая перспективу отношений с потенциальной Любимой, предпочитал видеть только свои интересы. Типичный мужской эгоизм, под влиянием которого пребывал Брэд, не обещал в будущем ничего созидательного. Более того, Барбаре было абсолютно понятно, что разрушение взаимопонимания с ещё не встреченной возлюбленной началось прямо сейчас, во время разговора. Её собственный опыт супружеской жизни позволял утверждать бесперспективность благополучных отношений мужчины и женщины в любом случае, за исключением взаимной любви. В то же время, как возможно поддерживать влюблённость при несправедливых эгоистических претензиях одной из сторон? Стэн, например, относился к ней прекрасно до времени, когда Барбара достигла больших успехов в профессиональной карьере, после чего стал обвинять жену в невнимании к нему и безответственности относительно их союза.

Во время телефонного разговора Барбара не стала возражать Брэду, понимая, что ничего объяснить не сможет. Она искренне любила брата, но, если бы ей предложили выйти замуж за такого человека, наверняка бы лишь рассмеялась – настолько несостоятельным Брэд казался за пределами юридической практики. И Барбара искренне сочувствовала всем его женщинам, разделяя их возмущение эгоизмом брата.

«Может быть, эгоизм – суть мужского характера, может быть, это обратная сторона медали успехов мужчин во всех свершениях, и в браке по-иному они вести себя не могут? – думала она. – Хорошо, допустим. Но как жить с ними?! Как ложиться в постель, как обнимать, зная, что тебя принимают лишь в качестве „зубной щётки“ или „хоккейной клюшки“, или в качестве чего другого, привычного и удобного в покорности хозяину?!»

Барбара часто недоумевала, почему большая часть книг и фильмов заканчивается именно на самом интересном месте, когда всё только и должно было бы, по идее, начинаться, – на свадьбе, и мало кто пытался рассматривать продолжение. В кино или романах, пытающихся рассказывать о семейной жизни, Женщины, как правило, превращались в поле изысканий форм грубости или взаимного непонимания, открытой вражды или пошлых шуток. Другой крайностью были истории о семьях как пространстве исключительного преимущества прав детей над родительскими, истории, в которых сами родители обычно представлялись тупоголовыми домоседами без интересов и устремлений. Вражда мужа и жены легко трансформировалась авторами в поле военных действий детей и родителей. Все обычно страдали друг от друга, обижали друг друга и спешили отстраниться от ответственности искать пути взаимопонимания.

Вспоминая отца и мать, Барбара восхищалась незаметной для постороннего глаза родительской опекой, ненавязчивостью, доверительностью, всегда открытым к диалогу сердцем. С отцом больше, но и с мамой часто она разговаривала, получая в большинстве случаев откровенные ответы на все вопросы, усложняющиеся, как теперь Барбара понимала, по мере взросления. Отец никогда не старался преувеличивать собственную значимость, он старательно избегал воспитательных назиданий. Рассуждая вслух, отец обычно показывал уникально терпимое и доброжелательное отношение к событиям и людям.

«Но почему же Брэд совсем ничего не перенял от отца? Почему у брата отсутствует внимательность к любимой, которой так щедро был переполнен отец, почему? – думала Барбара. – Неужели оттого, что у отца была сложная судьба, и он рос без родителей? Неужели необходимо что-то потерять, чтобы обрести человеческие качества?»

Барбара видела, что Брэда ничему не научили неудачи с женщинами и новое увлечение, похоже, закончится тем же крахом: «Как иначе, если под любовью понимается преданность его идеалам и его интересам? А Стэн, что, лучше?! Такой же бесчувственный и бессердечный эгоист».

Предстоящий круиз-семинар невольно заставлял Барбару снова и снова возвращаться к опыту взаимоотношений с мужчинами. Опыт, в основном, был сформирован отношениями с мужем. Но среди её клиентов преобладали мужчины, и вопросы, на которые Барбара не могла найти ответов в браке, влияли на работу. Она замечала, что, с ростом напряжения в отношениях со Стэном, она теряла нить взаимодоверия и с клиентами, и требовались определённые осознанные усилия для преодоления неприязни с её стороны.

В первые годы практики Барбара не делила клиентов «по половому признаку». Затем стала отдавать предпочтение клиентам-мужчинам. Женщины в тот период казались ей вздорными и неискренними, чрезмерная эмоциональность обычно усложняла работу с ними.

Но с некоторых пор Барбара стала замечать, что клиенты-мужчины стали ей не интересны. Корысть и интриганство в достижении желаемого, напыщенность и самовлюблённость, безграничная вера в силу денег и власти производили на Барбару тягостное впечатление и вызывали желание «вымыть руки» после встреч. Но более всего её потрясало в клиентах-мужчинах наивное чувство интеллектуального превосходства над женщинами в тех случаях, когда процессы были связаны напрямую с поиском взаимопонимания. На чём строилась эта эфемерность, каким немыслимым образом утверждалась подобная глупость? Общаясь с обеими сторонами на консультациях или непосредственно в суде, Барбара убеждалась часто в противоположном, в незаурядности большинства женщин, с которыми мужчины разводились и делили имущество, отстаивали преобладающее право на детей и которых обвиняли в убийствах и обмане. Барбару интриговало, что женщины всегда были готовы договариваться, в отличие от мужчин, здравый смысл которых часто перекрывался жаждой мести.

Униженное самолюбие? Преувеличенное чувство значимости? Инстинкт борьбы за власть? Превосходство? Но какое превосходство одного над другим может быть в любви, как подсчитать вклад каждого? И не уничтожается ли любовь самим фактом подсчета «за» и «против»? Как приходит любовь и почему уходит?

«А я молодец, в конце концов, пришло время если не получить ответы на все без исключения вопросы о взаимоотношениях мужчины и женщины, то хотя бы узнать, что по этому поводу думают другие, – хвалила себя Барбара. – Так что круиз вовремя! Ай да Клейн Джастин, спасибо тебе!» – мысленно благодарила она.

…Первая примерка Барбару озадачила. Нет, её не оставило доверие к Ольгиной работе, но процесс создания Платья оказался ни на что не похожим.

Знакомая по предыдущей встрече в салоне у Ольги мастер Наташа вынесла из мастерской какой-то балахон, сшитый из простой белой материи. Ольга заставила Барбару раздеться и надеть то, что принесла Наташа. Далее Ольга стала разглядывать Барбару в «платье» через зеркало и закалывать со всех сторон булавки, что-то корректируя и дополняя. Она работала молча и сосредоточенно, не разговаривая с Барбарой, лишь изредка обмениваясь непонятными фразами на русском с Наташей, стоящей рядом и поддерживающей подол платья. Барбара устала опускать и поднимать руки, ходить вдоль зеркал, не понимая, что и зачем…

Ольга спешила, но, прощаясь, улыбнулась и сказала, что до следующей примерки Платье проявится и Барбара может не волноваться:

– Думаю, завтра и второе Платье померяем, – добавила она.

Конец первой части