Текст книги "Адское пламя ангела"

Глава 11

После утренних процедур меня покормили, причем я первый раз после авиакатастрофы поел самостоятельно. Ну как самостоятельно: меня кормили через рот совершенно несолёным – и оттого чрезвычайно противным – куриным бульоном. Затем поставили капельницу и трижды проверили, что всё подсоединено правильно. Потом меня отвезли на повторную магнитно-резонансную томографию (МРТ), после чего меня осмотрел пожилой профессор, по виду еврей. Во время осмотра он изучал результаты исследований и периодически качал головой, показывая явную озабоченность. Вернули в палату меня часам к трем после полудня.

Должен признаться, что сегодняшние исследования меня очень утомили, и хотелось поскорее отдохнуть. Но как только я оказался в своих покоях, распахнулась дверь – и в палату буквально ввалилась с радостными криками вся моя семья. Дорогая жена Беатрис с порога заявила, что врач разрешил побаловать меня любыми блюдами, которые мне особенно нравятся, и она привезла мне картофельное пюре с маслом и пармезаном на гарнир и говяжий бифштекс с яйцом, которые она готовила полдня. Дочь Лилу сообщила, что как только я стану поправляться, ее бойфренд, с которым они уже живут вместе в съёмном жилье под Парижем, собирается сделать ей предложение, и они планируют отправиться в свадебное путешествие по странам Карибского бассейна. Сын Этьен радостно заявил, что завтра едет вносить первый взнос и забирать из автосалона новенький БМВ (мы планировали это сделать вместе после моего возвращения из Греции).

Вся семья радовалась, что я пошел на поправку, так как стала двигаться моя челюсть, хотя разговаривать я еще был не в состоянии. Возможно, доктор Андре попросил окружить меня заботой и добрыми вестями, что моя семья с успехом и выполнила. Меня накормили, рассказали обо всех новостях и о том, что наш дом, как и больница, окружен журналистами, которые всячески пытаются раздобыть информацию о моем состоянии и чудесном спасении. Лилу с Этьеном даже назначили кругленькую сумму за согласие на интервью, которой должно хватить для погашения кредита за БМВ или для оплаты поездки в свадебное путешествие. Мне было очень приятно, что семья меня не бросила и приезжает каждый день навещать. Кроме мамы, которая вынуждена оставаться дома и приглядывать за любимцем нашей семьи – мраморным (или, как его многие называют, королевским) догом по кличке Лорд.

Я с удовольствием слушал всё, что, развлекая меня, наперебой рассказывали мои родные. Но в то же время я периодически шнырял глазами по палате, ожидая появления Люции. День подошел к концу, меня больше не беспокоили никакими обследованиями моего бренного тела, но перед сном сделали какой-то укол и дали две таблетки. Мы распрощались с семьей и договорились, что завтра приезжать ни к чему, поскольку уже послезавтра меня всё же планируют перевести в университетскую больницу Парижа, несмотря на недовольство доктора Андре Клемана.

За окном стемнело, и я остался в палате совсем один. Даже мысли о сне у меня не было. Я лежал на спине на весьма высокой подушке, что необычно для больниц, и ждал. Я ждал появления кого угодно: архангелов и ангелов, Сатаны и демонов, уверив себя, что эта ночь должна пройти не менее оживлённо и насыщенно, чем предыдущая. Но время шло, я бы даже сказал – медленно тянулось, однако никто ко мне не являлся. Темень за окном стала меняться на красновато-желтое зарево от восходящего солнца, а я как лежал в палате в гордом одиночестве, так и лежал. Не могу припомнить, как я уснул, как я сдался и капитулировал в борьбе со сном, но я словно провалился сквозь землю, словно прекратил существовать, настолько крепкий и сладкий сон поглотил меня и принял в свои объятья.

– Мсье Батист, проснитесь, пожалуйста, – сквозь мягкую пелену сна донёсся голос медсестры. – Доброе утро, мсье Батист, доктор Клеман просил, чтобы вы приняли вот эти лекарства, и минут через двадцать он придет к вам с обходом.

Я с трудом приоткрыл глаза и попробовал поздороваться. Но лишь просто открыл рот и так же, как и вчера, не смог издать ни звука. Я попробовал пошевелить конечностями, но и это не получилось. Невозможно передать словами, какая это досада – ощущать себя инвалидом, человеком с ограниченными возможностями: всё вижу, всё понимаю, но не могу ничего сказать и ничего сделать. Медсестра (видимо, заменившая ту, что вскрыла себе вены в больничном туалете) очень осторожно подала мне таблетки и воду для запивания, аккуратно приподняв мою голову. А я продолжал глазами искать мою новую знакомую, которая представилась мне сокращенным именем от имени Люцифера, убеждаясь всё больше и больше, что она, как и явившиеся архангелы, – просто плод моего больного воображения, следствия пережитой авиакатастрофы.

Действительно, минут через двадцать – тридцать в палату вошел мой лечащий врач мсье Андре Клеман, предварительно попросив кого-то подождать за дверью.

– Здравствуйте, мсье Батист, как вы себя чувствуете? Хорошо ли вам спалось?

Я моргнул один раз и с любопытством посмотрел на запертую дверь.

– Что, заметили, что сегодня я к вам не один?

Я вновь моргнул в знак согласия.

– Сейчас измерим давление и температуру, а затем я вам покажу, кто стоит за дверью и ждет с нетерпением встречи с вами.

Я даже предположить не мог, о ком идет речь, ведь члены моей семьи сегодня приезжать не должны. Кто же это может быть? Доктор произвел необходимые измерения, ощупал меня, заглянул в рот и с озадаченным видом произнес:

– Дорогой счастливчик, уж простите за фамильярность, но вас так уже окрестили журналисты, ведь вы единственный, кто спасся из всех находившихся на борту разбившегося самолета людей. К вам пришел и хотел бы вас увидеть мсье Ноэль Марен.

Я сделал удивленное лицо, насколько это позволили ограниченные возможности моей мимики.

– Да, понимаю вас, счастливчик Батист, – доктор улыбнулся и подмигнул мне, – вы даже представить себе не можете, кто с нетерпением ждет встречи с вами.

Андре подошел к двери и, распахнув ее, отчетливо произнес:

– Прошу вас, мсье Ноэль Марен.

В комнату почти строевым шагом вошел высокий мужчина лет сорока пяти, с хорошо развитой мускулатурой, гладко выбритый и с коротко стриженными темными волосами. Я был уверен, что он либо военный, либо долго служил в армии или в близкой к армейской структуре.

– Здравствуйте, мсье Батист, – начал незнакомец, – меня зовут Ноэль Марен, я помпье – командир подразделения пожарной охраны города Труа. Я уже несколько дней прошу позволения встретиться с вами. Сразу же после крушения самолета мы выехали к месту катастрофы и немедленно приступили к тушению горящих обломков авиалайнера. Пока мои подопечные были заняты недопущением распространения огня, я устанавливал оцепление и осматривал окрестности. Я не поверил своим глазам, когда на фоне догорающих обломков и обугленных тел несчастных пассажиров наткнулся на вас, лежащего бездыханно, но не тронутого пламенем. Сначала я решил, что вы были на земле во время авиакатастрофы, и вам крупно повезло, что самолет, упав, не задел вас. Но когда из городской больницы, в которую я незамедлительно вас отправил, пришла информация, что вы числитесь среди пассажиров разбившегося лайнера, я не поверил своим ушам. Я одним из первых прибыл на место катастрофы и до сих пор не могу забыть того ада, что мне пришлось увидеть. И я не могу понять, как вам удалось не просто выжить, но и не получить практически никаких видимых повреждений, за исключением вашего недуга. Но с ним, я уверен, мой давний приятель Андре разберется, и вы в скором времени поправитесь. Я смею просить вас, мсье Батист, лишь об одном: обещайте мне, пожалуйста, что, когда вы поправитесь и сможете общаться, вы расскажете мне, что же произошло в самолете, где вас застала авиакатастрофа, и как вам удалось спастись. Очень надеюсь, что вы не откажете мне в столь ничтожной просьбе.

Я задумался на мгновение и ответил, моргнув один раз в знак согласия.

– Премного благодарен вам, – продолжил офицер, – надеюсь, что ваш опыт позволит спасти еще не одну жизнь. А теперь не смею вас больше утомлять своим присутствием, позвольте откланяться. Скорейшего выздоровления, мсье Батист.

Помпье вытянулся по струнке, резким движением наклонив голову к груди в знак признательности, и удалился. Настала тишина. С полминуты мы с Андре смотрели друг на друга, после чего доктор довольно грустно произнес:

– Дорогой вы мой, простите за это вынужденное знакомство, я не в силах был отказать моему старому приятелю.

Я снова моргнул один раз.

– Мсье Батист, – продолжил врач, – к моему большому сожалению, завтра с утра за вами приедет карета скорой помощи и в сопровождении представителя университетской больницы вас перевезут в Париж. Возможно, это и к лучшему, ведь диагностическое оборудование у них более современное, и я искренне надеюсь, что столичные доктора в скором времени поставят верный диагноз и приступят к лечению. И дай вам Бог поскорее поправиться. Обещаю, что буду следить за вашим состоянием и процессом выздоровления. А сегодня, мой дорогой пациент, я не буду вас мучить исследованиями и анализами – всё, что могли, мы уже сделали. Пожалуйста, отдыхайте и набирайтесь сил. Если хотите, я включу вам телевизор, а медсестре накажу проверять вас почаще, скажем – раз в полчаса.

И вновь я моргнул один раз. Глядя на доктора, я поймал себя на мысли, что мне его несколько жаль. Несчастный Андре Клеман даже не представлял себе, какие силы противостоят его потугам вернуть меня к полноценной жизни. Хотя, если честно, то я и сам до конца этого еще не представлял.

Глава 12

Доктор включил мне телевизор с какой-то американской комедией и удалился. Как он и обещал, новенькая медсестра каждые полчаса заглядывала ко мне в палату и интересовалась, всё ли в порядке. А я продолжал исправно моргать глазами и улыбаться – это всё, что мне было позволено высшими силами.

Прошлую ночь я провел практически без сна, поэтому под монотонный ход, скажем прямо, не очень веселой комедии я быстро задремал. Я спал и видел сон, причём осознавал, что сплю, что всё происходящее мне снится. Да, так бывает. Я гулял по берегу моря, по песчаному пляжу, вдалеке кричали чайки, а волны набегали на берег, омывая мои босые ноги. Я шел по направлению к моей новой, недавно купленной вилле, где меня ждала к ужину вся моя любимая семья. Я шел и шел, но дом не приближался и расстояние между нами не сокращалось. Тогда я попробовал бежать, но ноги увязали в песке. Казалось, что чем больше сил я прилагаю, тем медленнее передвигаюсь. Наконец я выдохся и остановился. Кто-то окликнул меня: