Текст книги "Сталин. Энциклопедия"

Разумеется, мне и в голову не могло прийти обидеться, осудить за жестокость, не оставлявшую никакого выбора, сталинских условий, тем более воспринимать их как некую жестокость. Ведь речь шла о высокой военной ответственности, о слишком тяжелой цене возможной ошибки. Военное время сурово, потому что решается судьба страны, народа. Как же не отвечать своей головой за ответственное дело? Нет, нужно не колеблясь класть жизнь на алтарь спасения Родины».

БАКИНСКИЕ КОМИССАРЫ. 26 революционных деятелей Бакинской коммуны 1918. Председателем Бакинского совнаркома был С.Г. Шаумян.

С.Г. Шаумяна еще по бакинскому периоду своей революционной деятельности знал И.В. Джугашвили. Они были делегатами IV («Объединительного») и V («Лондонского») съездов РСДРП. Вовремя обороны Царицына в 1918 по совету В.И. Ленина И.В. Сталин «находился непрерывно в сношениях с Шаумяном», ставил его в известность о предпринимаемых шагах по борьбе с левыми эсерами и иностранными интервентами.

С.Г. Шаумян

20 сентября 1918 бакинские комиссары были злодейски расстреляны захватившими власть эсерами и английскими интервентами. В статье «К расстрелу 26 бакинских товарищей агентами английского империализма» (1919,23 апреля) И.В. Сталин писал:

«Российское Советское правительство несколько раз обращалось… к английскому командованию, требуя освобождения бакинских товарищей и их семейств в обмен на пленных англичан, но английское командование каждый раз отмалчивалось.

…В «цивилизованных» странах принято говорить о терроре и ужасах большевиков. Причем англо-французских империалистов изображают обычно как врагов террора и расстрела. Но разве не ясно, что никогда Советская власть не расправлялась со своими противниками так низко и подло, как «цивилизованные» и «гуманные» англичане, что только империалистические людоеды, насквозь прогнившие и потерявшие всякий моральный облик, могут нуждаться в ночных убийствах и разбойничьих нападениях на безоружных политических работников противоположного лагеря?..

Приглашая англичан в Баку и предавая большевиков, бакинские меньшевики и эсеры думали «использовать» английских «гостей» как силу, причем предполагалось, что хозяевами в стране останутся меньшевики и эсеры, «гости» же уедут восвояси. На деле получилось обратное: «гости» стали неограниченными хозяевами, эсеры и меньшевики превратились в непременных участников злодейского и низкого убийства 26 большевистских комиссаров…

Разве не ясно, что союз эсеров и меньшевиков с агентами империализма есть «союз» рабов и лакеев со своими хозяевами?».

Когда на Сталинскую премию была выдвинута одна из работ по истории, вспоминал секретарь ЦК КПСС Д.Т. Шепилов, к нему обратился с вопросом И.В. Сталин:

«– Я не успел прочитать эту книгу. А вы читали?

Я сказал, что прочитал.

Сталин:

– И что вы предлагаете?

Я сказал, что Агитпроп поддерживает предложение премировать эту работу.

– Скажите, а там есть что-нибудь о бакинских комиссарах?

– Да, есть,

– И что же, их деятельность оценивается положительно?

– Да, безусловно.

– Тогда нельзя давать премию за эту книгу. Бакинские комиссары не заслуживают положительного отзыва. Их не нужно афишировать. Они бросили власть, сдали ее врагу без боя. Сели на пароход и уехали. Мы их щадим. Мы их не критикуем. Почему? Они приняли мученическую смерть, были расстреляны англичанами. И мы щадим их память. Но они заслуживают суровой оценки. Они оказались плохими политиками. А когда пишется история, нужно говорить правду. Одно дело – чтить память. Мы это делаем. Другое дело – правдивая оценка исторического факта».

БАЛАНДИН Василий Петрович (1904–1973), директор Уфимского моторостроительного завода (УМЗ) (1938–1946). Генерал-майор инженерно-авиационной службы (1944). Герой Социалистического Труда (1945).

С приближением линии фронта и аэродромов противника стала реальной опасность налета вражеской авиации на Москву. В Ставке Верховного Главнокомандования устроили военную игру по отражению атаки воображаемых фашистских самолетов на столицу. Разыгранные варианты не убедили, что защита Москвы с воздуха обеспечивается надежно.

И.В. Сталин пригласил в кабинет наркома авиапромышленности А. И. Шахурина, первого зама наркома П. В. Дементьева, главкома ВВС П. Ф. Жигарева, его зама И.Ф. Петрова и авиаконструктора А. С. Яковлева. В кабинете Сталин сказал:

– Людей нет, кому поручишь… Людей не хватает…

«Когда Сталин заговорил о людях, – вспоминал Яковлев, – Дементьев шепнул мне:

– Давай попросим за Баландина.

Я кивнул ему, и мы воспользовались паузой в разговоре.

– Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате – руководство двигателестроением очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело.

– Да, сидит уже дней сорок, а никаких показаний не дает. Может быть, за ним и нет ничего… Очень возможно… И так бывает… – ответил Сталин.

На другой день Василий Петрович Баландин, осунувшийся, остриженный наголо, уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним ничего и не случилось…

А через несколько дней Сталин спросил:

– Ну, как Баландин?

– Работает, товарищ Сталин, как ни в чем не бывало.

– Да, зря посадили.

– По-видимому, Сталин прочел в моем взгляде недоумение – как же можно сажать в тюрьму невинных людей?! – и без всяких расспросов с моей стороны сказал: – Да, вот так и бывает. Толковый человек, хорошо работает, ему завидуют, под него подкапываются. А если он к тому же человек смелый, говорит то, что думает, – вызывает недовольство и привлекает к себе внимание подозрительных чекистов, которые сами дела не знают, но охотно пользуются всякими слухами и сплетнями… Ежов мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь к нему в наркомат – говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК – говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом – оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли.

После таких слов создавалось впечатление, что беззакония творятся за спиной Сталина. Но в то же время другие факты вызывали противоположные мысли. Мог ли, скажем, Сталин не знать о том, что творил Берия?».

БАЛАНЧИВАДЗЕ Мелитон Антонович (1862–1937), советский композитор и музыкально-общественный деятель. Народный артист Грузинской ССР.

Собиратель грузинского музыкального фольклора и один из создателей грузинской профессиональной музыки. Теорию композиции изучал у Н.А.Римского-Корсакова в Петербургской консерватории, финансировал издание писем М.И.Глинки. Автор национальной оперы «Дареджан коварная» по драматической поэме А.Р.Церетели «Тамара коварная».

Во время приезда в июне 1926 в Тифлис И.В.Сталин побывал на спектакле Тифлисского театра государственной оперы «Дареджан Коварная» М.А.Баланчивадзе. В беседе с композитором по поводу его оперы и грузинской оперной музыки И.В.Сталин отметил влияние на грузинскую музыку произведений русских композиторов, особенно музыкального творчества П.И.Чайковского.

БАРБЮС (Вагbusse) Анри (1873–1935), французский писатель и общественный деятель. Его роман «В огне» высоко оценил В.И. Ленин: «Превращение совершенно невежественного, целиком подавленного идеями и предрассудками, обывателя и массовика в революционера именно под влиянием войны показано необычайно сильно, талантливо, правдиво».

Барбюс в 1930 написал книгу «Россия», в 1935 – книгу «СТАЛИН. Человек, через которого раскрывается новый мир». Этой книгой Барбюс закончил свой славный жизненный путь – путь крупнейшего писателя, непримиримого борца против империалистической войны и фашизма.

В книге «СТАЛИН» Барбюс создал многоплановый образ И.В. Сталина – обаятельного человека, выдающегося политического деятеля и руководителя Советского государства.

«Покончив с едой, человек курит трубку в кресле у окна. Одет он всегда одинаково. Военная форма? – это не совсем так. Скорее намек на форму – нечто такое, что еще проще, чем одежда рядового солдата: наглухо застегнутая куртка и шаровары защитного цвета, сапоги. Думаешь, припоминаешь… Нет, вы никогда не видели его одетым по-другому – только летом он ходит в белом полотняном костюме. В месяц он зарабатывает несколько сот рублей – скромный максимум партийного работника (полторы-две тысячи франков на французские деньги).

У человека с трубкой немного суровое лицо рабочего. Не глаза ли – экзотические, чуть-чуть азиатские – придают ему ироническое выражение? Есть у него что-то такое во взгляде, в чертах лица, от чего он все время кажется улыбающимся. Или, точнее, – постоянно кажется, будто он сейчас рассмеется. Таким же был когда-то и тот, другой. Не то чтобы взгляд был немного насмешлив, но глаза постоянно прищурены. Не то чтобы нечто львиное в лице (хотя есть отчасти и это), но выражение тонкого крестьянского лукавства. Он очень часто улыбается и смеется от чистого сердца. Говорит он мало – он, умеющий три часа подряд беседовать с вами по случайно заданному вопросу, умеющий так осветить любую проблему, что в ней не останется ни одной неясной грани. Он смеется и даже хохочет гораздо охотнее, чем говорит.

Вот он – величайший и значительнейший из наших современников. Он ведет за собою 170 миллионов человек на 21 миллионе квадратных километров. Он соприкасается в работе с множеством людей. И все эти люди любят его, верят ему, нуждаются в нем, сплачиваются вокруг него, поддерживают его и выдвигают вперед. Во весь свой рост он возвышается над Европой и над Азией, над прошедшим и над будущим. Это – самый знаменитый и в то же время почти самый неизведанный человек в мире.

Грандиозна задача – воссоздать облик человека, так неразрывно слитого с работой мирового значения, образ политического бойца, сквозь который видны миры и эпохи. Следуя за ним по путям его жизни, мы вступаем на почву истории, мы бродим по нехоженым дорогам, мы соприкасаемся с еще не опубликованными главами библии человечества. Документы стекаются, нагромождаются со всех сторон. Их слишком много, и слишком многое открывается перед нами в этих обновленных горизонтах.

История его жизни – это непрерывный ряд побед над непрерывным рядом чудовищных трудностей. Не было такого года, начиная с 1917, когда он не совершил бы таких деяний, которые любого прославили бы навсегда. Это – железный человек, фамилия дает нам его образ: Сталин – сталь. Он несгибаем и гибок, как сталь. Его сила – это его несравненный здравый смысл, широта его познаний, изумительная внутренняя собранность, страсть к ясности, неумолимая последовательность, быстрота, твердость и сила решений, постоянная забота о подборе людей.

После смерти человек живет только на земле. Ленин живет всюду, где есть революционеры. Но можно сказать: ни в ком так не воплощены мысль и слово Ленина, как в Сталине. Сталин – это Ленин сегодня.

Мы уже видели, что во многом он похож на изумительного Владимира Ильича: то же глубокое знание теории, то же чувство реальности, та же твердость. Чем же они отличаются друг от друга? Вот два мнения советских рабочих: «Ленин – это руководитель, Сталин – это хозяин», «Ленин – больше, Сталин – сильнее». Не будем слишком вдаваться в такие параллели: своими неясными определениями они могут привести нас к неверным выводам о двух великих людях, из которых один формировал другого.

Если угодно, можно сказать, что Ленин – главным образом в силу условий – был больше агитатором. Сталину, стоящему во главе более развитой, более укрепленной системы руководства, чаще приходится действовать через партию, через организацию. Сталин сегодня – это не человек больших бурных митингов. Впрочем, он вообще никогда не пользовался приемами крикливого красноречия – чем только и располагают пробравшиеся к власти проходимцы и преуспевающие проповедники. Об этом стоит подумать историкам, которые будут давать ему оценку. Не такими путями создал и поддерживает Сталин связь с рабочими, крестьянами и интеллигенцией – с народом СССР, с революционерами всего мира, носящими свое отечество в сердцах своих, – а их много больше чем двести миллионов».

«Сталин написал немало книг, и книг замечательных. Многие из них являются в марксистской литературе классическими. Но когда его спросили, кто он такой, он ответил: «Я только ученик Ленина и моя цель – быть достойным его учеником». Любопытно отметить, что Сталин, говоря об осуществленных под его руководством работах, всегда относит все достижения на счет Ленина, тогда как значительная их часть принадлежит в действительности ему самому, – да и вообще нельзя проводить ленинизм в жизнь, не будучи творцом. В этом случае слово «ученик» возвышает. Но эти люди пользуются им только для того, чтобы преуменьшить свою личную роль, не выделяться из рядов. Это не самоуничижение, это братство».

БАРУХ (Ваruch) Бернард Маннес (1870–1965), американский государственный и политический деятель. Автор так называемого «плана Баруха», предусматривавшего закрепление за США монопольного обладания атомным оружием. Советский Союз считал «план Баруха» неприемлемым. Барух просил президента США направить его в 1948 на личные переговоры с И.В. Сталиным. В такой поездке Баруху президентом США Трумэном было отказано.

Митинг в Читаурах. Разоблачение меньшевиков. Картина С.Д. Надареишвили

БАТУМСКИЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И.В. СТАЛИНА.

В начале XX в. Батум (Батуми) был крупнейшим после Баку промышленным центром Закавказья. В городе насчитывался большой отряд заводских и других рабочих разных национальностей.

В Батум И.В. Джугашвили (Сталин) приехал в конце ноября 1901 г. по поручению Тифлисского комитета РСДРП с тем, чтобы создать искровско-ленинскую партийную организацию. По прибытии он немедленно связался с передовыми рабочими. Вопреки противодействию «легальных марксистов» создал на различных предприятиях города 11 подпольных пропагандистских кружков. Чтобы регулярно вести занятия, он ежедневно посещал по два-три кружка. Кроме того, неоднократно выступал на массовых сходках, на которых собиралось по 200–300 человек. Старый работник Каландаров вспоминал: «Товарищ Coco говорил всегда увлекательно, просто, все время обращаясь к примерам и тактам. Тесным кольцом окружив товарища Сталина, мы обычно с волнением слушали его ясные, простые речи. Он говорил о мелочах нашей рабочей жизни, о прибылях капиталистов, о том, как они получают эти прибыли за счет эксплуатации рабочих, о самодержавии, о духовенстве. Мы расходились бодрые поздно ночью».

И.В. Джугашвили в Батуме создал подпольную типографию, для которой писал прокламации и иногда их печатал.

Уже к концу декабря И.В. Джугашвили создал Батумскую социал-демократическую организацию. В январе 1902 г. под его руководством была проведена первая в Батуме забастовка рабочих на заводе Манташева. Забастовка кончилась победой рабочих. Затем прошеи ряд стачек на заводах Ротшильда и других. Весной того же года состоялась грандиозная Батумская стачка, оказавшая огромное воздействие на развитие всего революционного движения в Закавказье.

В апреле 1902 г. И.В. Джугашвили был арестован и посажен в Батумскую тюрьму, выделявшуюся крайне суровым режимом. Но это не сломило воли революционера: он продолжал руководить Батумским социал-демократическим комитетом. И.В. Джугашвили установил свой распорядок тюремной жизни. Его перевели в Кутаисскую губернскую тюрьму, откуда он продолжал вести революционную работу. Его снова перевели в Батумскую тюрьму. Имеются сведения, что перед отправкой И.В. Джугашвили в Сибирскую ссылку, его навестила мать Екатерина Георгиевна Джугашвили.

Батумскому периоду революционной деятельности И.В. Сталина посвятил пьесу «Батум» М.А. Булгаков. Не сохранилось материалов об оценке пьесы И.В. Сталиным. Народный артист СССР Марк Исаакович Прудкин рассказывал мне, что у И.В. Сталина возражений против пьесы как таковой не было. Однако он считал ставить спектакль преждевременным. Силы артистов надо поберечь, заняться репертуарными постановками. Поэтому, когда артисты МХАТа поехали перед генеральной репетицией в Батуми, чтобы познакомиться с историческими местами, встретиться с живыми участниками тех событий, в дороге получили лаконичную телеграмму – возвращайтесь в Москву.

БЕЛЕЦКИЙ Зиновий Яковлевич (1901–1969), советский философ, профессор. В Институте философии АН СССР (1934–1943), в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова (с 1943).

Белецкий не оставил философских работ, но критиковал философские труды других. Он писал письма И.В. Сталину о недостатках коллективного труда «История философии», том третий (1943), книги Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии» (1946). Вместе с тем Белецкий поддерживал ненаучную концепцию Т.Д. Лысенко о наследственности, изменчивости и видообразовании. Говоря о Белецком, Сталин сказал:

– Неряха, но человек думающий…

И.В. Сталин выступил против обвинений в адрес Белецкого. В 1946 И.В. Сталин предложил Белецкому подготовить к печати «Учебник логики» (1897) профессора Г.И. Челпанова.

Однако до сих пор некоторые историки философии преувеличивают роль Белецкого в принятии Постановления ЦК ВКП(б) 1944 об ошибках в освещении немецкой классической философии в третьем томе «Истории философии» и в проведении по указанию Секретариата ЦК ВКП(б) философской дискуссии 1947.

БЕЛОМОРСКО-БАЛТИЙСКИЙ КАНАЛ. Одно из грандиозных социалистических строительств. Соединил Белое море с Онежским озером, 1933.

В связи с завершением строительства Беломорско-Балтийского канала в июле 1933 в Ленинград прибыли И.В. Сталин и К.Е. Ворошилов. Они вместе с С.М. Кировым на пароходе «Анохин» совершили поездку по каналу, знакомились с его гидротехническими сооружениями. Посетили порт Сорока, Мурманский порт и бухту Полярную. В районе порта Сорока встретили эскадру боевых кораблей Северного флота, совершавших переход по каналу из Балтийского в Белое море. На митинге краснофлотцев И.В.Сталин выступил с речью о задачах Северного флота. После митинга И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов и С.М. Киров посетили миноносец «Урицкий» и подводную лодку. Затем они осмотрели мурманский порт и бухту Полярную.

За успешное строительство Беломорско-Балтийского канала в рекордные сроки (началось в декабре 1931) многие строители были удостоены высоких правительственных наград, в том числе и строители-заключенные. Перековку людей на таком грандиозном строительстве воспел Максим Горький.

В 1934 г. Под редакцией Максима Горького была издана книга «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. В написании материалов приняли участие 34 видных советских писателя. Они рассказали, как всего за 500 дней построен канал, соединивший Белое море с Балтийским. По мнению Максима Горького и его соавторов, «Сталин был инициатором создания трудовых коммун ГПУ и политики перевоспитания трудом. Именно Сталин выступил с идеей строительства Беломорско – Балтийского канала силами заключенных и, благодаря его указаниям, такой метод перевоспитания оказался возможным». Строительство канала и его героям были посвящены кинофильмы, художественные произведения.

Киров, Сталин и Ворошилов на Беломорско-Балтийском канале. Картина Д.А. Налбандяна

Знаменательно – новый сорт папирос получил название «Беломорканал». Когда под рукой не оказывалось любимого табака «Герцеговина-флор», И.В. Сталин курил «Беломорканал».

БЕЛОРУССКАЯ ОПЕРАЦИЯ 1944. План операции получил кодовое наименование «Багратион» не только в честь русского полководца Петра Ивановича Багратиона, но и в честь Константина Константиновича Рокоссовского, которого Иосиф Виссарионович Сталин называл «Мой Багратион». План операции «Багратион» обсуждался в Ставке Верховного Главнокомандования 22 и 23 мая. Участвовали командующие четырех фронтов: 1-го Прибалтийского (И.Х. Баграмян), 3-го Белорусского (И.Д. Черняховский), 2-го Белорусского (Г.Ф. Захаров) и 1-го Белорусского (К.К. Рокоссовский). Во время рассмотрения плана действий войск 1-го Белорусского фронта предложение Рокоссовского начать наступление вначале войсками правого фланга и лишь затем левофланговой группировкой под Ковелем было одобрено. Сталин только рекомендовал Рокоссовскому обратить внимание на необходимость тесного взаимодействия с армиями 1-го Украинского фронта.

– Я предлагаю, – докладывал Рокоссовский, – прорывать здесь оборону противника двумя ударными группировками, действующими по сходящимся направлениям: с северо-востока – на Бобруйск – Осиповичи и с юга – на Осиповичи. Такое решение вызвало вопрос Верховного Главнокомандующего:

– Почему вы распыляете силы фронта? Не лучше ли объединить их в один мощный кулак, протаранить этим кулаком оборону противника? Прорывать оборону нужно в одном месте.

– Если мы будем прорывать оборону на двух участках, товарищ Сталин, мы достигнем существенных преимуществ.

– Каких же?

– Во-первых, нанося удар на двух участках, мы сразу вводим в дело большие силы, далее, мы лишаем противника возможности маневрировать резервами, которых у него и так немного. И, наконец, если мы достигнем успеха хотя бы на одном участке, это поставит врага в тяжелое положение. Войскам же фронта будет обеспечен успех.

– Мне кажется, – настаивал Сталин, – что удар надо наносить один, и с плацдарма на Днепре, на участке 3-й армии. Вот что, пойдите подумайте часа два, а потом доложите Ставке свои соображения.

Рокоссовский вышел в небольшую комнату рядом с кабинетом Сталина. Вновь проанализировал собственное решение. Оно не вызывало у него сомнения.

Сталин вызвал Рокоссовского.

– Вы продумали решение, товарищ Рокоссовский?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Так что же, будем наносить один удар или два удара? – Сталин прищурился. В кабинете было тихо.

– Я считаю, товарищ Сталин, что два удара наносить целесообразней.

– Значит, вы не изменили своего мнения?

– Да, я настаиваю на осуществлении моего решения.

– Почему вас не устраивает удар с плацдарма за Днепром? Вы же распыляете силы!

– Распыление сил произойдет, товарищ Сталин, я с этим согласен. Но на это надо пойти, учитывая местность Белоруссии, болота и леса, а также расположение вражеских войск. Что же касается плацдарма 3-й армии за Днепром, то оперативная емкость этого направления мала, местность там крайне тяжелая, и с севера нависает сильная вражеская группировка, что нельзя не учитывать.

– Идите, подумайте еще, – приказал Верховный Главнокомандующий. – Мне кажется, что вы напрасно упрямитесь.

Вновь Рокоссовский один, вновь он продумывает одно за другим все «за» и «против» и вновь укрепляется во мнении: его решение правильное.

Когда его снова пригласили в кабинет, он постарался как можно убедительнее изложить свои доводы в пользу нанесения двух ударов. Он кончил говорить, и наступила пауза. Сталин за столом молча раскуривал трубку, затем поднялся, подошел к Рокоссовскому.

– Настойчивость командующего фронтом доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это гарантия успеха. Ваше решение утверждается, товарищ Рокоссовский.

Весь ход операции в июне – июле 1944 г. на 1-м Белорусском фронте подтвердил правильность решения, которое так настойчиво защищал в Ставке Рокоссовский.

В ходе Белорусской операции Красная Армия разбила и отбросила на 550–600 км одну из мощнейших немецко-фашистских группировок – группу армии «Центр». Были уничтожены 17 дивизий врага, много окружено под Минском, взято в плен. По распоряжению Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И.В.Сталина 17 июля 1944 около 60 тысяч захваченных в плен солдат и офицеров, в том числе несколько генералов, немецко-фашистской армии, были проведены по Ленинградскому шоссе, улице Горького и другим улицам Москвы. Весь мир понял, что и без союзников по антигитлеровской коалиции, соотношение сил на советско-германском бесповоротно изменилось в пользу Красной Армии.

БЕНЕДИКТОВ Иван Александрович (1902–1983), советский государственный, партийный деятель.

В 1938–1943, 1946–1953 нарком земледелия, министр сельского хозяйства СССР.

Рассказывая о 1937 журналисту и ученому В. Литову, И.А. Бенедиктов вспоминал, как его вызывали в НКВД для объяснения о «вредительской деятельности»: «А когда на следующий день вызвали в Центральный Комитет партии, то решил: «Все ясно, исключат из партии, а потом суд». Жена наутро собрала небольшой узелок с вещами. При регистрации ему сказали, чтобы узелок оставил. На совещании почти не вникал в смысл выступлений, ждал, когда же назовут фамилию, начнут клеймить позором. Фамилию наконец назвал Сталин.

– Бюрократизм в наркомате не уменьшается, – медленно и веско сказал он… – Все мы уважаем наркома – старого большевика, ветерана, но с бюрократизмом он не справляется, да и возраст не тот. Мы тут посоветовались и решили укрепить руководство отрасли. Предлагаю назначить на пост наркома молодого специалиста товарища Бенедиктова. Есть возражения? Нет? Будем считать вопрос решенным.

«Через несколько минут, когда все стали расходиться, ко мне подошел Ворошилов: «Иван Александрович, вас просит к себе товарищ Сталин».

В просторной комнате заметил хорошо знакомые по портретам лица членов Политбюро Молотова, Кагановича, Андреева.

– А вот и наш новый нарком, – сказал Сталин, когда я подошел к нему. – Ну как, согласны с принятым решением или есть возражения?

– Есть, товарищ Сталин, и целых три.

– А ну!

– Во-первых, я слишком молод, во-вторых, мало работаю в новой должности – опыта, знаний не хватает.

– Молодость – недостаток, который проходит. Жаль только, что быстро. Нам бы этого недостатка, да побольше, а, Молотов? – Тот как-то неопределенно хмыкнул, блеснув стеклами пенсне. – Опыт и знания – дело наживное, – продолжал Сталин, – была бы охота учиться, а у вас ее, как мне говорили, вполне хватает. Впрочем, не зазнавайтесь – шишек мы вам еще много набьем. Настраивайтесь на то, что будет трудно, наркомат запущенный. Ну а в-третьих?

Тут я и рассказал Сталину про вызов в НКВД. Он нахмурился, помолчал, а потом, пристально посмотрев на меня, сказал:

– Отвечайте честно, как коммунист: есть ли какие-нибудь основания для всех этих обвинений?

– Никаких, кроме моей неопытности и неумения.

– Хорошо, идите, работайте. А мы с этим делом разберемся. Только на второй день после этого разговора, когда мне по телефону позвонил один из секретарей ЦК, я понял, что гроза прошла мимо. А узелок, кстати, в этот же день прислали из ЦК в наркомат – я был настолько ошеломлен, что совсем про него забыл…

– Видимо, Сталину просто неудобно было отменять уже принятое решение, и это вас спасло…

– Не думаю. За многие годы работы я не раз убеждался, что формальные соображения или личные амбиции для него мало значили. Сталин обычно исходил из интересов дела и, если требовалось, не стеснялся изменять уже принятые решения, ничуть не заботясь о том, что об этом подумают или скажут. Мне просто сильно повезло, что дело о моем мнимом «вредительстве» попало под его личный контроль. По вопросам, касавшимся судеб обвиненных во вредительстве людей, Сталин в тогдашнем Политбюро слыл либералом. Как правило, он становился на сторону обвиняемых и добивался их оправдания, хотя, конечно, были и исключения. Обо всем этом очень хорошо написал в своих мемуарах бывший первый секретарь Сталинградского обкома партии Чуянов. Да и сам я несколько раз был свидетелем стычек Сталина с Кагановичем и Андреевым, считавшимися в этом вопросе «ястребами». Смысл сталинских реплик сводился к тому, что даже с врагами народа надо бороться на почве законности, не сходя с нее.

Репрессии 30-х и отчасти 40-х гг. вызваны главным образом объективными факторами. Прежде всего, конечно, бешеным сопротивлением явных и особенно скрытых врагов Советской власти. Первых было значительно меньше, чем вторых, и в этом-то и состояла вся трудность.

Далеко не все, кто в результате Октябрьской революции потерял богатство, привилегии, возможность жить за счет труда других, бежали за границу. Немало этих людей, воспользовавшись сумятицей и неразберихой первых послереволюционных лет, сумели пробраться в государственный, партийный аппарат, даже в НКВД. Тем более что образованных людей, квалифицированных специалистов не хватало всюду. Потенциальной «пятой колонной» была значительная часть дореволюционной интеллигенции, утратившей ряд привилегий и льгот, особенно материального плана, и перешедшей на работу в советский аппарат, как говорится, «скрепя сердце», не имея другой альтернативы… К этой «пятой колонне» относились и бывшие нэпманы либо ненавидевшие Советскую власть кулаки, часть среднего крестьянства и некоторые рабочие, пострадавшие в результате эксцессов и разгула стихии, которыми неизбежно сопровождаются любая революция и крупные социальные преобразования. Меньшую, но вполне ощутимую опасность представляла и деятельность ушедших в подполье буржуазных, мелкобуржуазных и даже монархически настроенных политических групп и группок, ряд которых поддерживал регулярные связи с эмигрантскими кругами. Все это было не выдумкой Сталина или НКВД, а самой что ни на есть прозаической реальностью.

Конечно, противники Советской власти, а их суммарно было, видимо, несколько миллионов, составляли явное меньшинство в народе. Однако, учитывая важность занимавшихся ими постов, более высокий уровень интеллекта, образованности, знаний, сбрасывать их со счетов как потенциальную угрозу социализму было бы преступным, совершенно недопустимым для серьезного политического деятеля легкомыслием. В условиях не скрывавшего свою враждебность капиталистического окружения, надвигавшейся смертельной схватки с фашизмом высшее руководство страны просто обязано было принять решительные крупномасштабные меры, чтобы обезопасить ее от возможных ударов из-за спины, обезвредить потенциальную «пятую колонну», обеспечить максимальное единство в руководящих эшелонах партии, государства, армии. […]

Репрессировали не за отсутствие личной преданности Сталину, как кое-кто хотел бы представить, а по другим, более серьезным соображениям… Убежден, что в 30-е годы, когда решался вопрос жизни и смерти Советского государства, надо было использовать весь арсенал борьбы с нашими исконно русскими «болячками», применяя наряду с мерами материального и морального стимулирования меры административного порядка и даже карательно-репрессивные. […]

Репрессии 30-х годов были в своей основе неизбежны. Думаю, проживи Ленин еще лет 15, он стал бы на этот же путь. Не случайно наиболее последовательные критики Сталина и так называемого «сталинизма» рано или поздно начинают критиковать и Ленина. В логике этим людям, по крайней мере, не откажешь…»