Текст книги "Ловчий в волчьей шкуре"

Владимир Свержин
Ловчий в волчьей шкуре

© В. Свержин

© ООО «Издательство АСТ»

Пролог

Охотничий рог пронзительно взвыл, давая знать загонщикам, куда устремить бег коней.

– Вперед, вперед! – мощный, не терпящий ослушания голос раздался, как только смолкло завывание сигнальной трубы. – Я вижу его! Я преследую его!

Буланый конь герцога Амадея Пьемонтского перескочил ствол замшелого дерева, вывороченного бурей, и скрылся из виду за высокой стеной кустарников, преграждавшей путь всадникам.

– Не уйде… – человеческий крик оборвался и сменился пронзительным ржанием скакуна, таким тревожным, что охотники, мчавшие вслед младшему брату повелителя Савойи, невольно придержали коней и покрепче схватились за копья, освященные самим архиепископом Туринским. Спустя мгновение берберийский скакун герцога стремглав вылетел им навстречу и припустил отчаянным галопом бог весть куда, подальше от этого страшного места. Опустевшее седло было заляпано кровью, стремена чеканного серебра колотили буланого жеребца по бокам в такт бешеной скачке. Охотники, впавшие было в оторопь, вдруг разом опомнились и, наскоро перекрестившись, гурьбой бросились спасать монсеньора Амадея.

Картина, открывшаяся взору спустя минуту, заставила их вновь осенить себя крестным знамением, настороженно оглядываясь по сторонам.

Лес молчал напряженно, будто силясь скрыть то ужасное, что видел мгновение назад. Тихий шорох безучастной листвы, робкий пересвист мелких пичуг, – пожалуй, все. Ни треска ломаемых веток, ни воя. В обманчивом покое чувствовалась неясная тревога. Лес будто твердил: «Я ничего не видел. Не спрашивайте меня!»

У корневища трехсотлетнего корявого вяза лежал герцог Амадей Пьемонтский, младший брат повелителя Савойи, титульного короля Иерусалимского. Голова его была неестественно запрокинута, из распоротой артерии в полудюйме над стальным горжетом медленно вытекала кровь.

Над ним склонился крупный мужчина в охотничьей куртке, заношенной до последней крайности, в высоких сапогах без шпор. Сквозь прорези темно-зеленых штанин виднелось белье, должно быть и в лучшие времена не радовавшее глаз белизной. Теперь оно еще было запачкано каплями герцогской крови, на поверку оказавшейся не такой уж голубой.

– Пятнадцатый, – чуть слышно прошептал один из охотников, глядя на безжизненное тело принца, второго по праву наследования.

– А волк? Где волк?! – горя отмщением, выкрикнул другой охотник.

– Исчез. Прыгнул из засады, горло в одно движение распорол – и… точно не бывало.

– Как же из засады? Герцог его гнал едва ли не в хвост!

Человек, склонившийся над трупом вельможного охотника, пожал плечами.

– Как гнал – не видел. Я пришел с другой стороны. А хотите – сами убедитесь. Вот след. Здесь волк притаился за деревом. Вот, сами видите, трава придавлена, стало быть, к прыжку готовился. А дальше, проклятье, желаете искать, хоть до заката ищите – следов нет, – будто в воздухе растаял!

Он встал в полный рост, кряжистый, широкоплечий, широкогрудый, и уставился на охотников давящим взглядом исподлобья. Карие глаза его казались чересчур светлыми, какого-то медового оттенка, но от этого взгляд вовсе не казался менее суровым.

– Ничего, я все равно до него доберусь! У меня с этой тварью личные счеты.

– Сам-то ты кто таков? – глядя на хмурого незнакомца, настороженно бросил один из загонщиков.

– Сан-Лу. Рене Сан-Лу. Ловчий графа де Монсени. Вы находитесь в его охотничьих угодьях.

Глава 1

Я приступаю к рассказу о событиях, многим из которых был свидетелем, а каких-то – и участником. И если о чем-то пишу с чужих слов, то лишь затем, чтобы сохранить стройность повествования. Хочется верить, что слова моих друзей, ставшие частью этих воспоминаний, не слишком удаляются от истины.

Итак, рассказ о нескольких днях, стоивших мне полудюжины веков. Не взыщите, почтеннейшие читатели, если слог мой не столь изыскан, как у истинных мастеров пера. Благодарение Творцу небесному, а также доброму фра Анжело, обучившему меня грамоте, я все же могу изложить свои размышления и воспоминания на бумаге и тем надеюсь порадовать вас, а заодно и привести в порядок собственные мысли и чувства.

Они говорят, что магии, как я ее понимаю, не существует, что все имеет научное объяснение, что все заклинания – чушь, как презрительно выражается Алина, «бабские сказки». Даже если мы пока не в силах понять, как действует какое-нибудь колдовство или тайный обряд, то когда-нибудь все разъяснится и встанет на свои места.

Она, конечно, очень красивая девушка, и я делаю вид, что верю. Да так оно и спокойнее. Но, как по мне, это большая глупость, все, что я здесь слышал, разве что утверждение, что Земля круглая. Но, как поучал наш добрый капеллан фра Анжело одного въедливого бернардинца: не следует лезть в чужой монастырь со своим уставом, особенно если этого монастыря здесь нет.

Я и не лезу, хотя подозреваю, что сама госпожа Алина не чужда магии и любой инквизитор послал бы ее на костер. После всего, что было со всеми нами в самом начале просвещенного XVI века в милой сердцу прекрасной Савойе, утверждать такое – просто странно. Но мне нравится, как она говорит, у нее чрезвычайно приятный голос, жаль, что вам не дано его слышать. Впрочем, и мой, куда менее благозвучный, слава богу, не терзает ваш слух. А бумага, как говорится, все терпит. И потому – вот мое повествование о прелестной гуральской принцессе, в смысле Алине, и ее ненаглядном Командоре. О, простите, чуть не забыл говорящего кота!

Вот скажите, как можно уверять, что магии нет, почесывая задней лапой за ухом и обмахиваясь хвостом? Лично я бы на такое не решился. Но я отвлекся.

Попытаюсь изложить все с самого начала, вернее, с того момента, когда эту троицу моих новоявленных соратников вызвали на доклад к некому, простите меня за откровенность, гному, который, хоть это и противно разуму, занимает в месте, именуемом Базой, чрезвычайно высокий пост.

Чем занимается База? – спросите вы. Резонный вопрос, я сам его задаю себе каждое утро. Как мне представляется, тем, чем должна бы заниматься священная инквизиция, но, в силу неразумия и боязни, заниматься не смеет. Но вернемся к моим друзьям и сановному гному.

Тот приподнялся над столом и окинул изучающим взглядом всех троих, особенно ее высочество, во всяком случае, она так утверждала, и, возможно, не без оснований.

– Вам следует направиться в Савойю, – произнес руководящий гном, просовывая ладонь между пуговицами сюртука, как будто внезапно решил почесаться. Впрочем, кто его знает – на людях-то блохи не селятся, но гномы – дело совсем иное. То ли дело мы, но об этом попозже.

– Вам предстоит отправиться в Савойю, – повторил начальник, точно сомневаясь в сообразительности троицы, и пояснил: – Это герцогство, находящееся с итальянской стороны Альп, но исторически тесно связанное с Францией…

– Ну да, конечно, – вмешался кот, надменно приподнимая роскошные усы. Этот кот всегда вмешивается и сует попеременно то нос, то хвост, куда его не просят. На то он и профессор, прости, господи, и не дай бог кому усомниться в истинности этого высокого звания.

– Так называемая мнэу, Нижняя Бургундия, – одна из провинций державы Карла Великого. По легенде он назначил туда правителем…

– Это совершенно не важно, – отрезал гном, и кот стал оскорбленно выбивать пыль из ковра своим здоровенным, похожим на мохнатое полено хвостом, так что ее высочество даже закашлялась. Еще бы этому четвероногому не оскорбиться – ему, преподававшему в престижнейших университетах Европы, да к тому же еще полковнику, затыкают пасть, словно мартовскому бродяге. И добро бы сосиской, так нет же – будто из ушата водой. Такое уж совсем на уши не натянешь!

Я думаю, они здесь просто все умом тронулись. Просто какое-то поветрие, вроде чумы, только от него не мрут, а повреждаются рассудком. Разных созданий оно цепляет по-разному, но зараза никого не минует. Иначе как можно поставить гнома командовать чем-то, пусть даже и Базой, а кота – пустить на профессорскую кафедру.

То есть, понятно – ночью, когда крысы заполоняют здание безраздельно, коту там самое место. Но кафедра?! Мне как-то довелось сопровождать графа де Монсени в Туринский университет, я видел там профессоров. Нелепее сравнения кота с ними может быть только его притязание на чин полковника.

То есть, по званию вот этот полосатый мышелов-переросток вправе возглавлять отряды наемников целого графства. Хотя справедливости ради нужно признать, что умом и познаниями сей достойный представитель семейства кошачьих и впрямь не чета остальным сородичам. Я бы даже заподозрил в нем заколдованного принца, но, как уже было сказано, здесь отрицают магию.

Но вернусь к своему повествованию.

– В этой Савойе, – продолжил руководитель, – творятся форменные безобразия.

– Неужели она стала на демократический путь развития? – тонко пошутил Командор.

– Хуже, – гном поднял указательный палец. – Но, может, и лучше. За последний год там совершено пятнадцать убийств.

– Всего пятнадцать. Нам бы такие показатели, – со вздохом произнес маркиз Алекс де Караба, также именуемый Командором. Впрочем, тогда он еще не носил звонкого титула и звался просто Алекс Орлов.

– Отставить не имеющие отношения к делу крамольные разговоры! – проворчал начальник. Ее высочество лишь презрительно фыркнула. Уж она-то знает, что какую бы глупость ни сморозил ее любимый, или вон тот хвостатый задавака, это непременно имеет отношение к делу. Подобную сомнительную, но близкую ее сердцу точку зрения она готова отстаивать с пеной у рта, но поскольку без пены смотрится гораздо лучше, то оставим не вполне очевидные мнения на ее совести.

– Это не просто пятнадцать убийств, – пояснил гном, хмуря кудлатые брови. – Это пятнадцать резонансных убийств! Каждый раз погибали весьма знатные дворяне, имеющие в той или иной степени права на трон Савойи.

Вот тут-то ее высочество не выдержала затянувшихся минут вынужденного молчания и возмутилась:

– Мы что же, теперь во все европейские придворные дрязги вмешиваться будем? Претендентов на трон убивали всегда и везде, что нам до той Савойи? Там охотились на них так же часто, как они – на оленей. Вот и все.

Гном, как впоследствии утверждал кот, посмотрел этак вдумчиво и объявил:

– Вот именно. Охота – очень правильное слово. Все пятнадцать убиенных претендентов погибли от клыков волка. По описанию – огромного и очень хитрого зверя. Он умудряется ловко уходить от любых облав. По слухам, буквально растворяется в воздухе на глазах охотников. А сие, – он сурово поглядел на каждого из подчиненных, словно пытаясь определить, насколько им понятна проблема, – согласитесь, наша тема.

– С точки зрения физики такое невозможно, – запротестовал пушистый профессор. – Это противоречит закону сохранения вещества. Этот ваш зверь должен переходить хотя бы в энергию.

– По описанию напоминает волка из Жеводана, – задумчиво произнес Алекс.

– Да, – подтвердил гном. – Очень похоже. Но есть определенные нюансы. Практически не вызывает сомнений, что здесь действует оборотень, однако не просто оборотень, а специализирующийся на местной знати. Согласитесь, несколько странная избирательность. А стало быть, – он выразительно посмотрел на Алину, что, впрочем, понятно, – на нее не удается смотреть без какого-либо выражения, – это дело именно нашей Базы. И если вы собираетесь впредь приставать ко мне по поводу отпусков, то сейчас вас это касается особенно. Отправляйтесь работать без разговоров.

Если бы гном потребовал снять Луну с неба, тщательно ее надраить, чтобы не были видны темные пятна, а потом вернуть на место, лично мне это представилось бы куда более простым делом, чем заставить ее высочество работать без разговоров. Но поскольку вдохновенная речь, которой она одарила скорбно замершую публику, имела отдаленное отношение к описываемым событиям, я осмелюсь ее опустить в надежде, что Алина не станет читать мои записки. В противном случае пришлось бы опустить и остальное. Когда же очаровательная гуральская принцесса сделала паузу, чтобы набрать воздуха, руководящий гном сумел вставить свои полденье, объявив:

– Вам потребуется оперативная легенда…

Чтобы было понятно моим читателям: в переводе с тарабарского, на котором общаются в Базе, оперативная легенда – это такая выдумка. Она позволяет отвечать на глупые вопросы, которые могут задать на каком-нибудь постоялом дворе. То есть, конечно, в замке сеньора отвечать тоже можно, но лучше, как показала практика, если этот сеньор будет глуховат.

– О! – воскликнул полосатый разумник. – У меня есть замечательная оперативная легенда. Буквально оперативная сказка. – Он элегантно обмахнулся хвостом и исчез за дверью.

Думаю, если бы я осмелился этак умчаться в неведомую даль, стоя перед глазами его сиятельства, сладко бы мне не показалось, даже скушай я фунт стамбульской халвы в один присест. По уверению кота, его не было всего мгновение, что, учитывая его восприятие времени, может значить ровно все, что угодно. Он объявился с радостной ухмылкой на морде и сапогами через плечо.

– Что это? – недоуменно спросил гном.

– Странный вопрос для столь просвещенного деятеля науки, и особенно администрирования. Сапоги! – снисходя до ограниченных умственных способностей руководства, сообщил четвероногий профессор. – Если вы почему-либо забыли, мне, как полковнику, раз в год полагается вещевое довольствие. Так что, прошу любить и жаловать, сапоги хромовые для старшего офицерского состава.

Алина поглядела на соратника с удивлением и, пожалуй, определенным сомнением. Каждый сапог был достаточно велик, чтобы в нем поместился кот нормального размера с хвостом, ушами и даже мышью в зубах. Конечно, наш был покрупнее, но все же… Заметив сомнение на лицах присутствующих, котофей пояснил:

– У меня, видите ли, пятидесятый кошачий размер, но интенданты, ну их совсем, напутали и выдали пятидесятый человеческий. А это, вон, даже для Командора чересчур. Разве что на знаменитого, пушкинского, того, что явился Дон Жуану. – Он почему-то со значением поглядел на Алекса. Уж что там за значение – мне неведомо, это уже какая-то другая история, но кот, рассказывая мне о том случае, дважды повторял, что со значением, и, зная его манеру рассказывать, он упомянет об этом еще не раз.

– Так вот, други мои верные, – переходя на песенный лад, воскликнул ученый с мировой кличкой. – У меня есть потрясающая оперативная легенда. Я буду Котом в сапогах, а вот эти двое – Маркиз де Караба и его прелестная, очаровательная, восхитительная, – он аж замурлыкал от удовольствия и мечтательно зажмурил глаза, – мнэу, супруга.

– М-да, – подытожил наблюдения гном. – С сапогами надо будет доработать, но легенда в целом неплохая.

– Вот еще! – возмутилась Алина. – С чего бы это нас понесло в какую-то Савойю? Вот если бы отель «Савой» в Париже…

– Хорошая мысль, – подхватил гном. – Вы были в Париже, какой-нибудь другой маркиз, по старинной местной традиции, попытался добиться благосклонности заезжей красавицы, и Алекс проткнул его, как бабочку.

– Да, я такой, – внутренне соглашаясь на роль маркиза де Караба, воскликнул Командор. – Пусть только попробует – враз познакомится с моей доброй шпагой!

– Чтобы она не была чересчур добра к противнику, тебе самому не помешало бы подружиться с ней как следует, – хмуро покачал головой шеф. – Мне тут сообщают, ты опять прогулял занятия по фехтованию.

– Я был очень занят, – парировал Алекс.

– Ну конечно, – гном растянул губы в насмешливой улыбке. – И я даже знаю, кем.

Ее высочество надменно поджала губки. Что ж, она воистину бывает убийственнее любого клинка, и для своих – не менее, чем для чужих, так что общение с ней тоже можно считать боевой подготовкой.

– Поскольку поединок в конечном итоге тоже смертоубийство, теперь вы отправляетесь в Рим, чтобы выхлопотать для господина маркиза отпущение грехов, а стало быть, путь ваш лежит через Савойю. На первый взгляд выглядит довольно логично, но старайтесь не задерживаться, а главное – не создавайте двусмысленных ситуаций, когда ваши оппоненты будут вынуждены использовать второй взгляд.

Легко сказать – не создавать. Он же не знал, что спустя всего несколько часов знатные путешественники встретятся со мной. Впрочем, тогда я об этом тоже не подозревал.

Как уже было сказано, магии на Базе нет, но зато у каждой группы есть такая чудодейственная штучка, при помощи которой те, кто служит в этом вертепе сумасбродства, носятся из века в век с той же легкостью, с какой гонец из замка моего сеньора достигает Турина. Даже легче и куда быстрее.

Однако у этой штуковины есть один недостаток – она не выдает жетона, свидетельствующего о пересечении моста. А без этого жетона об уплате мостового сбора первый же разъезд стражников на лесной дороге имеет право и должен остановить чужаков и взыскать с них десятикратно за столь вопиющее беззаконие.

Ясное дело, что стражи при этом себя не обижают. Ведь можно за жетон стребовать поменьше, но уже в обход казны его сиятельства, в собственный кошель. С какого-нибудь бедного паломника с пустой мошной лишку не возьмешь, так, постращают замковой темницей, надают тумаков да в тычки и прогонят, отобрав пару медяков «во искупление». А вот если купец норовит через брод сунуться или какой дворянин – тут уж есть где разгуляться, держи кошель пошире!

Стражники от брода к лесной дороге тропу сами каждый день натаптывают, чтоб, если кто не знает, где брод, то по тропке вмиг нашел. А эта троица возьми, трах-бабах, да и возникни неподалеку от лесной дороги: аккурат за спиной притаившейся засады. Слава богу, что не в клубах дыма.

Хватит и того, что появление бог весть откуда расфуфыренных всадников, да в придачу кота, привело стражников в состояние, как бы это выразиться поприличнее, изумления и повышенного интереса. И благо бы, пока эти олухи, я имею в виду стражу, приходили в себя от удивления, нарушители границы владений его сиятельства умчались от греха подальше. Но нет: принцесса Гуралии незамедлительно стала рассказывать своему разодетому в бархат супругу, что целиться нужно лучше, а кот объявил, что он проголодался и неплохо бы сделать привал.

По-моему, этот пушистый ученый муж своих жен «проголодался» всегда. А «сделать привал» – так и вовсе любимый маневр хвостатого полковника. Но стражники ни о чем подобном, само собой, не подозревали. Впрочем, и я тоже, поскольку на тот момент очередь удивляться до меня еще не дошла.

Я искал следы проклятого волка-оборотня, который, не иначе, взял манеру издеваться надо мной, раз за разом исчезая из-под самого носа! На счастье этой троицы, я как раз обшаривал лог поблизости от переправы – чрезвычайно удобное место для тайного убежища. Но, увы, кроме покинутой лежки неведомых контрабандистов никаких следов, ни человеческих, ни волчьих. Однако я не о том.

Так вот, выбираюсь я из этого лога и слышу со стороны дороги бряцание доспехов и крики: женский, срывающийся на визг, затем мужской. Ну, думаю, стража нынче с уловом, небось какого-то недотепу купца с купчихой прихватили – ишь, как голосят! Совсем уж было собрался ехать своей дорогой, и вдруг слышу так пронзительно: «Да как вы смеете?! Подите от меня прочь! Я наследная принцесса Гуралии!»

У меня аж глаза на лоб вылезли. Шутка ли: Гуралия – страна далекая, в наших землях о ней, поди, никто слыхом не слыхивал. Ну, кроме самого графа, понятное дело, и нескольких слуг, вроде меня, сызмальства выросшего близ его сиятельства. Мы-то да, мы-то конечно! Нам ли не знать? Из Гуралии родом кормилица нашего господина. Ее тартарейцы из дому похитили, да в Керамии на невольничьем рынке продали. Так она потом в Геную на корабле и попала. Там-то ее старый граф, стало быть, присмотрел.

Что сталось с ее собственными детьми, она говорить не любила. Но монсеньор Констан, взращенный на ее молоке, рос крепким и сильным. Его младший брат Ожье тоже. Правда, в прошлом году тоже на охоте погиб, а до того куда как хорош был, а силен – подковы гнул, первейший рыцарь Савойи! Но проклятому волку, кажется, все нипочем – убил в единый миг и исчез. До сей поры это горе из сердца моего нейдет, как вспомню – вмиг слезы на глазах. Мы с ним были сверстниками, росли вместе и жили душа в душу. Некоторые даже шептались, что графская кормилица – моя родная мать. Кто знает? Лично мне о родителях ничего не ведомо.

Подкинули меня совсем крошкой к воротам монастыря. Там и рос первые годы, покуда старый граф меня за бойкость не приметил и к себе не забрал. А чего не забрать? Я уже тогда в окрестных лесах каждую тропку знал и каждого зверя чуял за милю. А на мессах от меня все равно толку чуть. Я как ноту верхнюю заведу, так остановиться не могу. Фра Анжело настрого приказал не голосить, как грешник в аду, а пристойно шевелить губами. Графская нянюшка меня и впрямь привечала, так что порою, когда, забравшись в чащу, приходила мне блажь помечтать о доме, то невольно представлялись гуральские, не заснеженные, как эти, а почти до вершин поросшие лесами горы, о которых рассказывала моя благодетельница и которых мне, конечно, отродясь видеть не доводилось.

И вот сейчас этот надсадный крик дернул мое сердце, точно сработавший натяжной силок, подвешивающий зайца за ногу. Я вскочил в седло и помчал к дороге.

Картина, представшая моему взору, была бы вполне обыденной, если бы не кое-какие отличия, переворачивающие все с ног на голову: вокруг пары разодетых всадников сжималось кольцо стражей, ощетинившееся остриями алебард, точно жаждущая крови звериная пасть. С этим как раз все было в порядке.

Но, во-первых, гуральская принцесса была столь прекрасна, что даже дорожная стража с ее заскорузлыми мозгами зачарованно глядела на светлый лик, не решаясь, как это часто бывало, заткнуть рот не в меру крикливой жертве. Но что изумляло более всего – на крупе белоснежной лошадки ее высочества стоял кот в сапогах на задних лапах и вещал, оживленно жестикулируя. Голову мышелова-переростка венчал испанский шлем морион с пучком разноцветных ошметков петушиного хвоста в качестве плюмажа.

– Мы – официальная делегация с неофициальным визитом! – вопил профессор, который тогда еще не был, впрочем, известен мне под этим именем. – У нас, мнэу, дипломатический иммунитет! Мы экстерриториальны! И местами даже оффшорны!

Похоже, никто из стражей не понимал, что несет это странное животное, но сам вид говорящего кота в шлеме и сапогах наводил на грустные мысли то ли о черной магии, то ли о белой горячке.

Возможно, караул, не выдержав напора разнородных мыслей, безжалостно пробивающих себе дорогу в сдавленных шлемаками мозгах, обратился бы в паническое бегство, но чувство долга оказалось сильнее. Эти парни и впрямь немало задолжали конюшему его сиятельства, а тот был не только ловок кидать игральные кости, но и скор на расправу. Увидев меня, стражники вздохнули с облегчением. Оно, конечно, святое дело из проезжающего лишнюю монету вытряхнуть. Но тут, вроде, шире горла кусок ухватили.

– Отставить! – крикнул я, осаживая коня. – Вы принцесса Гуралии?

– Да, – красавица надменно вздернула нос. – Мое высочество принцесса Алина. Это мой благоверный супруг.

– Вообще-то я должен был отвечать, – возмутился благоверный, дотоле блестевший глазами из-под забрала и потрясавший толедским клинком пред носом стражников. – Я маркиз Алекс де Караба.

Признаюсь, в ту минуту это имя не сказало мне ничего. Тогда я и подумать не мог, какую идиотскую шутку эта троица вздумала сыграть над нами. Впрочем, может, оно и к лучшему. Как утверждает фра Анжело: «Во многом знании много печали. Умножающий знание умножает скорбь!»

Кто теперь скажет, что бы я сделал, знай тогда правду. А так: имя де Караба показалось мне смутно знакомым, а маркиз… Титул ого-го какой высокий. Да и сам вельможный сеньор, что зыркает из-под забрала, по всему видать, еще не из тех, кому недавняя война карманы вывернула. С таким без особой нужды ссориться нет резона. А потому я снял шляпу и склонил голову:

– Мое имя Рене Сан-Лу. Я ловчий и доверенное лицо его сиятельства монсеньора Констана де Монсени. Прошу вас, следуйте за мной. Граф всегда рад видеть высоких гостей в своем замке.

– Вот так-то! – принцесса Алина обвела стражников торжествующим взглядом. – А вы все непроходимые тупицы с острицами в своих пивных бурдюках.

– Так их, Алиночка! – кот подбоченился и перескочил на круп мощного рыцарского коня маркиза. Правда, сделал он это не совсем ловко, поскользнулся и едва удержался, вцепившись когтями в луку седла. – Помогите! – надсадно взвыл он. – Я вип-персона, я советник, профессор и полковник, я знаю местные законы: стоит мне упасть на дорогу – я тут же окажусь движимым имуществом местного графа. Да помогайте же мне скорее, я не желаю быть имуществом!

Маркиз, не оборачиваясь, нашарил кошачью холку и ухватился за нее могучей дланью.

– А сапоги?! – не унималось животное. – Алиночка, следи за сапогами, это уникальный пятидесятый кошачий размер. В моем положении ходить без сапог – верх неприличия!

Я лишь покачал головой. Чуяло мое сердце, что скучно здесь больше не будет.