Текст книги "Когда цветут эдельвейсы (сборник)"
Автор книги: Владимир Топилин
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
6
Стремительным полетом гусиной стаи, спешащей весной в родные места гнездовий, пролетели два месяца – июль и август. Месяцы счастья, любви, взаимопонимания. Практически все дни походили друг на друга: Васькина работа, счастливая улыбка ожидавшей его Ольги, нежные поцелуи, долгие разговоры обо всем на свете, ласки девичьих рук…
Казалось, что этому не будет конца, и все будет длиться вечно, но на лицо девушки накатывалась легкая тень, когда она думала о предстоящей разлуке, об одиночестве на протяжении нескольких месяцев…
И этот день настал…
Совершенно неожиданно Васька просто, как будто ничего не происходит, объявил:
– Послезавтра вертолет. – И уже для себя, подставляя к общей куче подготовленного груза канистры с керосином и бензином: – Вроде бы все приготовил, завтра получить договор, оружие, патроны, а потом…
Взглянув на побледневшую Ольгу, стоявшую рядом, протянул руки и обнял девушку за плечи, прижимая к себе:
– Что ты? Все нормально, привыкай! – успокаивал он ее, вытирая ладонью побежавшие слезинки. – На твою ответственность оставляю дом, будешь жить и ждать. Раз в неделю приходи в контору на связь, будем разговаривать, что-нибудь про любовь расскажешь… – уже шутливо, стараясь приподнять настроение, улыбнулся он.
– Тебе хорошо говорить – ты привык! А у меня знаешь что сейчас на сердце делается?
– Представляю… У меня тоже так было, когда полетел первый год…
– А с тобой можно… полететь? – неожиданно спросила она, с мольбой глядя в его глаза.
Он удивился такому вопросу и, немного помолчав, ответил:
– Но ведь тайга – это не проспект Мира в Красноярске! Это ежедневный труд от зари до зари – не каждый мужик выдерживает такую нагрузку!
Большие снега, да такие, что ты себе даже представить не можешь! А холод, от которого лопается железо? А отсутствие цивилизации? Кроме приемника – ничего!
– Не пугай, не боюсь! Хочу с тобой хоть на край света!
Васька помолчал, не зная, что и предпринять. С одной стороны, если хочет, можно взять. Но с другой – почти городская, слабая и хрупкая – не выдержит! А как ее потом оттуда доставлять, если захныкает? Да и как попасть в тайгу? Ведь в вертолете, иной раз загруженном до предела, не найдется места. Летчики будут против! И директор не допустит…
– Нет! – отрезал он. – Нельзя! Останешься дома! Всего лишь до Нового года. Ты и не заметишь, как время пролетит!
В ответ Ольга тяжело вздохнула и, ничего не сказав, удалилась на кухню…
Как было заведено с незапамятных времен неписаными законами промысловиков, за несколько дней до заброски в тайгу почти весь коллектив промхоза впадал в загул. Празднуя начало нового охотничьего сезона, самого важного события в году, желанную встречу с родными просторами распределенной по участкам тайги и предстоящее уединение от порядком надоевших жен и цивилизованного мира, штатники «догонялись», напитывая свой организм спиртным перед длительным воздержанием.
Парализованный промхоз прекращал какую-либо деятельность. Воздерживались лишь охотовед и товаровед, выдающие лицензии и оружие с патронами. Но, несмотря на загульные дни, спецпомещения с удесятеренной силой гудели мужскими голосами; в пьяном угаре промысловики наперебой рассказывали друзьям о тонкостях охотничьего дела, об особенностях угодий и обо всем, что только может рассказать набравшийся храбрости охотник. Гонцы носились в ближайший магазин и, уже не таясь строгого директора, тащили очередную порцию водки, которая громко позвякивала в карманах или в обычной хозяйственной сетке.
Понимая важность момента, директор не наказывал никого и на все смотрел сквозь пальцы, следя только за тем, чтобы мужики покинули территорию и перебирались по домам. Для этого он отправлял своего охотоведа на «разгон демонстрации», последний тут же бежал исполнять указание. Разгулявшиеся охотники покидали помещение кузницы или столярки, а через пять минут вновь собирались либо в гараже, либо в жестяночном цехе.
Осознав, что мужиков выкурить практически невозможно, он просто обходил веселившихся и отводил взгляд в сторону, как будто не замечая их.
Васька не был белой вороной и тоже выпивал вместе со всеми, но, более ответственный по своему характеру, знал меру и вовремя покидал разгорающиеся мероприятия, а при получении оружия всегда имел трезвую голову и в нормальном состоянии доставлял домой казенные «Белку» и СКС.
Выйдя из дверей конторы, Вася заспешил было домой, но, к своему неудовольствию, заметил знаменитую семейную чету – соседку Клаву, сопровождавшую своего Егора домой. Изрядно захмелевший муж едва перебирал ногами и почти полностью навалился на жену, изгибающуюся под тяжестью тела вербой на ветру. Ей мешали ружья, висевшие на ее спине, и поэтому Клавка почти кричала на всю улицу:
– Да шевели ты ногами, ирод окаянный, а то сейчас снесу башку прикладом!
Вася хотел было повернуть назад и незаметно перебраться на другую улицу, но уже был замечен обрадованной соседкой, завизжавшей от радости:
– Вася, помоги!
Пришлось помогать. Пока дошли до дома, Клава уже зазвала в гости на тихий и скромный вечерок, где будет еще несколько человек, тоже хорошо знакомых Ваське охотников, вместе с женами. Зная нрав и крутой характер соседки, которая не могла жить без приключений, он долго не соглашался, но настойчивость соседки перетянула.
Ольге он сказал:
– Пойдем, познакомишься с женами – будет к кому обратиться в случае чего, пока меня не будет.
О чем могут разговаривать собравшиеся вместе охотники-профессионалы, у которых все сознание заполнено одной лишь мыслью – предстоящим промыслом? Без сомнения – об охоте!
За накрытым на веранде столом – шесть человек, три пары: Васька с Олей, Егор с Клавой и еще один из друзей – Серега со своей супругой Натальей.
Распределившись по группам – мужики с одного края стола, женщины – с другого, – обе половины ведут свои разговоры, прерываясь лишь для редких тостов, после чего опять замыкаются по своим обществам.
– Ты слышал, Васек, Скворца-то опять выпустили, – говорит Серега. – Говорят, что временное «просветление» ума, ведет себя нормально, не буйствует. Позавчера приезжал к директору, просил участок, но ты же сам знаешь, что у него билет «желтого» цвета.
– Ну и что сказал директор? – перебивает протрезвевший с обеда Егорка. – Пускает на охоту?
– Ты что, не помнишь, что ли, как у него в тайге «крыша потекла»? Чуть было соседа своего не завалил! Хорошо, что в карабине патронов не оказалось!.. Директор соврал, что участков свободных нет.
– А он что? – как бы нехотя перебивает Васька.
– Сказал, что все равно в тайгу пойдет! – И добавляет: – Жалко мужика, от сердца жалко! И что с ним случилось? Такой здоровый и такой умный был. В промхозе в передовиках ходил, всегда соболей больше всех сдавал! И надо же такому случиться…
– Действительно говорят, не знаешь, где потеряешь и где найдешь, – сочувственно поддакивает Егор и предлагает: – Что, может быть, еще по одной замахнем?
– Тебе, поди, уже и хватит! – перебивает Клава мужа. – Скоро со стула упадешь! Мужики пусть пьют, а ты нет!
– Цыц, баба! – ответно рычит на жену Егорка. – Будешь квакать – соболей не получишь!
Клава сразу же переходит на заискивающий говорок и, пытаясь угодить мужу, наливает ему полную стопку водки, после чего начинает хвастать широко раскрывшей рот Ольге, каких черных соболей обещал добыть для нее Егорка:
– И на шапку пару, и на воротник! Сказал, что выберет самых лучших: жена дороже, чем государство!
Наталья лишь улыбается, она-то прекрасно знает, что это пустые ежегодные обещания, и самым дорогим подарком от Егора была одна пара соболей, принесенных и подаренных еще в первую годовщину их совместной жизни.
Но подвыпившая бабенка не унимается и даже сама верит в свое вранье:
– Я уже договорилась с мастерицей насчет пошива – совсем недорого. Сошьет шапку и ворот за неделю…
– Это кто это у тебя мастер? – вмешивается в женский разговор Егорка. – Уж случайно не Васильиха? Так она тебе такой «пострел» сошьет – вороны смеяться будут!
– Что ты городишь! – пытается противоречить вредная баба мужу. – Нормально шьет! Это еще неизвестно, кто и что неправильно «постреливает»…
Намек для хорошо подвыпившего Егора – кровная обида: он зло хмурит брови и пытается привстать, но Васька вовремя перебивает разговор на новую тему и подсовывает стопку.
За время непродолжительной вечеринки Васька тайно наблюдал за своей подругой. Его переживаниям не было конца. Что произойдет за это время? Как она себя поведет? Будет ли ждать? А может быть, через несколько дней покинет дом, как это было с Аленой? А она тоже любила… или это были только пустые слова?
За всеми этими думами он едва заметил какую-то мысль, как молния ударившую в голову, и не сразу понял, что же его взволновало.
Поглядывая на Ольгу, у которой алым румянцем разгорелись щеки, прищуренные глаза забегали по сидящим за столом, заплетающийся язык стал выдавать все ее тайны, Вася понял причину своего беспокойства. Ольга выпивала!..
В отличие от Натальи, которая грела в руках налитую еще в первый раз рюмку, Ольга, нисколько не отставая от Клавки, которая периодически подливала и себе, и захмелевшей подруге, сушила все, что ей наливали. За налитой третьей стопкой последовала четвертая, потом пятая, шестая…
Васька почему-то вспомнил первый вечер их знакомства, когда он привез ее в свой дом. А ведь тогда она тоже «употребляла». Тогда он просто не придал этому никакого значения, но сейчас факт был явно налицо.
«Неужели?.. – подумал он, все еще не решаясь смириться с настойчиво пугающей мыслью. – Нет, девчонка просто в хорошем настроении. Наверное, я зря паникую».
Мужики заспорили, кто лучше стреляет в тайге. Егорка вдруг захотел разрешить спор прямо сейчас и, не слушая Сереги и Васьки, покачиваясь, побрел в кладовую за «Белкой».
Компания вываливает в ограду и, развесив на заборе консервные банки, начинает «снайперскую» стрельбу. Пуская по кругу ружье, все стреляют малокалиберными патрончиками.
Егорка мажет и поэтому напущенно сердится, считая виноватой Клавку, которая отпускает под руку разные колкости.
– Попробуй попади сама! – разгневанно говорит он, передавая в ее руки заряженную винтовку. Клавка с охотой взводит курок и, тщательно прицеливаясь покачивающимися стволами, хлопает в сторону непоколебимой банки. Пулька тукает о край штакетины и тут же непродолжительно визжит рикошетом. Банка висит на месте, но за забором отчаянно кудахчет соседская курица.
С недобрым предчувствием Васька быстро подбежал к невысокой преграде. На сопредельной территории стоял пестрый красавец петух и, взъерошив на шее наполовину выщипанные в драке перья, искоса поглядывал на любимую рябушку. Растопырив крылья и округлив ничего не понимающие глаза, он вопросительно оглядывался вокруг, ища обидчика невесты, которая завалилась набок и в предсмертной агонии сучила ногами. Остальные шесть наседок замерли на месте.
Зловещая тишина нарушилась душераздирающим воплем, который напоминал вой пожарной машины и разносился далеко по округе:
– Сашка, ирод! Наших курей би-и-и-ю-ють!!!
Кричавшая из окна дома справная и холеная тетка Варвара, «совершенно случайно» увидевшая трагическую картину, напоминала своему мужу, копавшему в этот момент картошку, что он обязан следить за хозяйством.
Подвластный бабьему каблуку Александр, в одиночестве рывший необозримую плантацию, уже давно вслушивался в праздничный галдеж у соседей и истекал слюной, не зная, как перебраться через забор и попасть на банкет. Но чуткий глаз Варвары, постоянно следящий за мужем из-за шторки, не допускал этого.
Чертыхаясь про себя на больную жену, которой еще позавчера что-то «стукнуло» в поясницу, на примелькавшуюся картошку, которую ему не перекопать до белых мух, на проклятущую жизнь, Шурик уныло загребал копалкой в поисках злосчастных клубней. А тут такой неожиданный случай – сама судьба преподносит ему подарок!
Хозяин кур быстро перебегает через копанину и удивительно проворно, по-заячьи перепрыгивает через забор, натыкаясь на провинившуюся компанию, в немом оцепенении ожидающую дальнейших событий.
Васька пытается что-то объяснить, но вездесущая Клава опережает и, не дав сказать и единого слова, тянет «обиженного» за стол.
Чудодейственная сила граненого стакана, наполненного до краев, мгновенно разрешает все вопросы: Шурик уничтожает предложенное в несколько глотков, удовлетворенно крякает и, уже улыбаясь, тянет руку за соленым огурцом.
– Черт с ней, с курицей – не будет бегать где попало! – говорит он и заблестевшими глазками указывает на опустевшую посудину, тем самым давая понять, что неплохо было бы «вмазать» еще, пока не поздно.
Вслушиваясь в крики соседки, которая, не переставая, поминает недобрым словом и своего мужа-козла, и надоевшую Клавку, угрожает жестокой расправой, вплоть до «расправы с органами внутренних дел», Егорка наливает стакан вновь и просит соседа выпить с ним вдогонку.
Александра не надо уговаривать: он поднимает тост за удачную охоту и уже заплетающимся языком грозит:
– Сейчас пойду со своей квашней разбираться!
Под одобрительные напутствия успокоившихся охотников, почувствовавших, что буря проходит стороной, сосед колесит к забору, на ходу выкрикивая угрозы в адрес разбушевавшейся жены. Почему-то вдруг выросший забор Шурик преодолевает с большим трудом и, грузно перевалившись через него, удачно цепляется воротом своей рабочей куртки за торчащую штакетину. Не в состоянии освободиться самостоятельно, он зависает в вертикальном положении, болтает в воздухе ногами и неизвестно кого умоляет отпустить его…
…Васька не дожидается окончания вечеринки и уводит за собой развеселившуюся Ольгу. Она просит остаться еще ненадолго, но упрямое «нет» действует отрезвляюще.
Уже дома Васька еще раз проверяет груз, сверяется по блокнотику и, удовлетворенно хмыкнув, присаживается на крыльцо.
Закурив, смотрит на Ольгу, которая зашла в вольеру к Волге и что-то шепчет ей на ухо, ласково поглаживая по загривку.
Тихий, теплый вечер окутывает поселок: кое-где слышны крики женщин, приманивающих возвращающихся с поля коров, последние комары сонно жужжат в воздухе, уже не решаясь нападать на людей, а от реки тянет свежестью и прохладой, чем-то напоминающей Ваське об ожидающей его тайге, в которой он окажется уже завтра. Улыбнувшись приятному предчувствию, охотник переводит взгляд на Ольгу, а она присела рядом и обняла его за шею.
– Пойдем в дом? Сегодня надо пораньше лечь и хорошо отдохнуть – завтра тяжелый день! – смотрит Васька в погрустневшие глаза девушки.
– Идем, – соглашается Ольга. – Ты отдыхай, а я, наверное, не смогу уснуть… Не представляю себя в одиночестве, не могу поверить, что завтра тебя уже не будет…
– Что ты, ведь это же не навсегда, время пролетит быстро!
Она вздыхает и идет в дом за ним.
Васька быстро раздевается и, занырнув в «гнездышко любви», растягивается, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Голову окутывает невесомый туман, глаза начинают слипаться, ему хочется уснуть.
– Ты скоро? – спрашивает он, вслушиваясь в тихие звуки, доносящиеся из соседней комнаты.
Вместо ответа – легкая поступь босых ног, и в проеме появляется Ольга.
Распущенные волосы стекают на шелковую просвечивающую рубашку, которая оканчивается на крутых изгибах бедер. Сна – как не бывало! Васька тянет навстречу руки…
7
Промхозовский «газик» подкатил к десяти часам утра. Из открытого кузова выскочили Васькины соседи по участку, Серега и сухощавый невысокий Костя. Оба были явно навеселе, но, несмотря на это, более чем расторопно загрузили в машину сложенные у ворот вещи.
Пока Васька подвязывал на поводок бесившуюся от радости Волгу, Оля закрыла дом на замок и, положив ключ в укромное место – под половичок, с помощью услужливых мужских рук быстро забралась наверх. Шофер включил скорость и, грузно тронувшись с места, помчал вездеход по улице, залихватски выруливая на поворотах, торопясь как можно быстрее доехать до набережной вертолетной площадки, где уже стояла в ожидании штатников оранжевая «восьмерка».
Вокруг нее торопливо вышагивал директор, он отчаянно жестикулировал и что-то доказывал походившему на грузина командиру борта. Тот был явно недоволен наседавшим на пятки руководителем. Шевеля пышными усами, летчик по-шоферски остукивал колеса винтокрылой машины.
Увидев подъезжавших, оба устремили взгляды на охотников, по-праздничному булюкающих в кузове.
– Она тоже полетит? – раздраженно спросил пилот, кивком головы показывая на Ольгу.
– Нет. Она провожает, – ответил Васька, понимая, что вопрос относится к нему.
Пока шофер подгонял «газик» к открытой двери вертолета, директор «пилил» поднабравшихся с утра подчиненных, угрожая выговорами и прогулами. Но те, зная, что начальник ругает для виду, молча начали погрузку.
Глядя на мешки, ящики и всевозможные тюки, именуемые охотничьим грузом, который нескончаемым потоком передавался из рук в руки и аккуратно укладывался в салоне, командир опять поменялся в лице и, коверкая слова, заревел:
– Куды столько? Что, вертолет ышак?
Все втихаря смеялись и над ишаком, и над возбужденным Мимино. Мужики знали: никуда он не денется, и уже через десять минут «стрекоза» будет в воздухе.
Толпа из жен, детей, друзей и любопытствующих внимательно смотрела со стороны, ожидая прощальной минуты.
Но вот вещи уложены, и машина отъезжает в сторону. Приняв из Ольгиных рук поводок, на котором, играя, крутится Волга, Васька без труда подсаживает приученную собаку в салон и, накоротко привязав к одному из своих ящиков, выпрыгивает назад, чтобы проститься с Ольгой, готовой вот-вот разрыдаться.
В этот момент происходит совершенно неожиданное событие: Костя не может справиться со своим молодым, но очень здоровым и широкогрудым кобелем Казбеком. Собака, ни разу не видевшая тайги, пугаясь чрева железной машины, резко дергается и, свалив с ног хмельного хозяина, крепко держащего его за поводок, тащит в сторону реки по грязи и полувысохшему коровьему помету.
– Стой! Казбек, стоять! – орет Костя, но от резких окриков кобель рвется еще быстрее.
Толпа зевак во главе с директором бросилась следом, стараясь поймать за ноги то вопящего Костю, то беснующегося от испуга кобеля.
Пользуясь суматохой, Васька внимательно посмотрел на Ольгу и вдруг торопливо спросил:
– Полетишь со мной?
Она не сразу поняла, о чем он спрашивает, и лишь хлопала ресницами. Не повторяя дважды, он потянул ее за рукав в вертолет. Быстро освободив место в самом дальнем углу, посадил девушку в полусогнутом положении, а сверху накрыл нетяжелым мешком с вещами, затем спрыгнул на землю и как ни в чем не бывало стал поджидать возвращающуюся процессию. Такая посадка конечно же не могла остаться незамеченной: несколько женщин хитро улыбались, когда запыхавшийся директор спросил:
– А где твоя жена?
– Пошла домой, – как можно спокойнее ответил Васька. – Развела мокроту, а я не люблю прощаться слишком долго.
– Тогда с Богом! – сказал директор и, подсадив улетающих охотников, захлопнул за ними дверь, отрезая от цивилизованного мира.
Лопасти плавно качнулись и медленно потекли по кругу, увеличивая скорость, двигатель громко чихнул и, бухая в глушитель, затарахтел, все быстрее набирая обороты. Рулевой винт засверкал сплошным кругом, со свистом разрезая воздух. Вертолет задрожал всем телом, подчиняясь вибрации вращающихся лопастей. «Восьмерка» грузно оторвала задние колеса и, прокатившись на переднем около двух метров, стремительно пошла на взлет.
Провожающие замахали руками. В иллюминаторах ответно кивали и беззвучно что-то говорили, пока ревущая машина не оказалась над водами лениво протекающей реки. Поднимаясь выше и выше, вертолет пошел на восток.
Как только поселок скрылся из глаз, Костя полез в свою котомку и, достав из нее початую бутылку, весело улыбнулся. Посмотрев на мужиков, щелкнул пальцем по горлу, приглашая к прощальному угощению. Так как никто не отказывался, тут же появились еще горячие домашние пирожки и походные кружки. Даже не стараясь перекричать сплошной гул, охотники жестами и мимикой чистосердечно желали друг другу удачи в охоте.
Дождавшись своей очереди и быстро опорожнив кружку, Васька посмотрел в иллюминатор и по знакомым очертаниям извивавшейся реки понял, что вертолет пролетел довольно приличное расстояние и назад уже не вернется. Тогда он приподнял мешок и помог Ольге выбраться на свет божий.
На какое-то мгновение все опешили от неожиданного явления, показалось, что даже двигатель и тот замолчал. Но потом охотники одобрительно заулыбались и понимающе закивали. Больше всех радовался Костя, ведь это был такой повод для очередного тоста!
Чтобы хоть как-то занять сконфуженную девушку, Васька показал рукой на иллюминатор.
От красоты вида, проплывавшего под бортом вертолета, у Ольги захватило дух. В этот ясный, погожий день картина была особенно чарующей. Покрытые хвойными деревьями сопки, тоненькие жилки ручейков, голубые глаза озер, бесцветные русла больших рек, на дне которых был виден любой камень, лежали как на ладони. Люди, лодки и изредка попадающиеся на желтых дорогах машины казались игрушками и куклами, которыми двигают какие-то неведомые силы. Насколько хватало глаз, до самого горизонта простирались зубчатые горы, а в восточной стороне стояли частые пики, уже побелевшие от первоснежья.
Сверху было видно все, от порхающих в редколесье стаек дроздов и скучковавшихся рябчиков до мелких следов копытных, оставленных на прибрежных глиняных и песчаных отмелях таежных озер. Васька старался все объяснить и показать Ольге, но она только пожимала плечами, улыбаясь в ответ.
Внезапно ее улыбка переросла в немой вопрос: под ними появилось огромное желтое пятно вырубленной тайги.
– Леспромхоз, – прокричал Васька ей на ухо, объясняя происхождение неприглядной картины человеческого варварства, нанесшего природе невосполнимый урон.
В огромной долине, простиравшейся на добрый десяток километров, не осталось ни единого деревца, кроме редких и корявых чапыжин, – одна высохшая трава, забившая все. Языки лесосек подкатились к крутым склонам белогорья и, остановившись у недоступных мест, казалось, замерли в своем ожидании перед страшным прыжком, все еще надеясь поглотить гордо стоящие кедры и пихты.
То тут, то там чернели огромные штабеля гниющих стволов, не вывезенных своевременно и оставленных на произвол судьбы. Зачем все это сделано, для чего и почему? Ольга хотела спросить об этом у Васьки, но ей мешал гул. Может быть, и хорошо, что мешал, потому что он тоже не знал ответа. И каждый раз, пролетая здесь, лишь отводил взгляд в сторону.
Чем дальше летел вертолет, тем больше и выше становились горы, а вскоре и вообще сравнялись с несущейся машиной. Мимо проплывали вершинки гольцов и низкорослые, коренастые деревца – свидетели постоянных ветров, хозяйничавших на этой высоте.
Перевалив водораздел, «стрекоза» убавила обороты и, огибая неприступные стены, падающие в реку, пошла над руслом, повторяя все извилины и очень быстро приближаясь к огромному, туполобому белку.
От неожиданно возникших рядом древних кедров, пролетавших мимо в каких-то двадцати – тридцати метрах, Ольга отпрянула от иллюминатора и испуганно посмотрела на Ваську. Тот прокричал ей на ухо, успокаивая:
– Сейчас будем садиться и высаживать Костю!
Как будто в доказательство его слов вертолет приглушил свой рев и, проваливаясь в яму, замедлил полет. Стволы деревьев расступились, освободив место большой поляне, посредине которой блестело озерко с находившейся на берегу охотничьей избушкой.
Колеса коснулись земли, и в открывшуюся дверь вместе с пьяным хозяином полетели мешки, ящики. Вращающиеся лопасти и работающий двигатель подгоняли и без того быстро проходившую разгрузку. Через три минуты дверь салона опять закрылась; пилоты добавили оборотов, и несколько облегченная «вертушка» вновь взмыла в воздух, качая макушки близстоящих деревьев.
Оставшийся Костя махал вслед рукой, грозил кулаком разбежавшимся собакам и, не в силах стоять на ногах, упал на землю рядом со своим скарбом.
А уходивший вертолет, в несколько секунд пролетевший над тремя небольшими озерами, заполненными черной водой, пошел дальше.
– Сейчас наша очередь – готовься! – вновь прокричал Васька на ухо Ольге и принялся подготавливать свои вещи.
Через каких-то пять минут «восьмерка» вновь пошла на снижение и, замедлив полет между высоток, зависла над большой площадкой-аэродромом и, не задерживаясь, бухнулась на землю. Снова полетели вещи, вместе с поводком выскочила Волга, а за ней на подставленные и поддерживающие руки – Ольга.
Округлившиеся глаза командира, наблюдавшего за разгрузкой из окна кабины, изумленно захлопали черными ресницами. Он покачал головой, но одобрительно улыбнулся, показал большой палец и, махнув на прощание рукой, дал команду на взлет.
Поднявшаяся машина качнула оранжевыми боками и, опасно «клюя» носом, нырнула вниз по круто спускавшемуся ложку. Завернув за горку, скрылась из глаз, оставляя молодым людям оглушительную, звенящую в ушах тишину.
– Вот мы и дома! – воскликнул Васька, с улыбкой посмотрев на Ольгу, которая стояла рядом в каком-то немом оцепенении, не зная, что предпринимать: то ли прыгать от радости и кричать на всю округу, то ли показаться серьезной и важной.
Но все же, не сдержавшись, она дала волю эмоциям и, бросившись Ваське на шею, принялась его целовать. От неожиданности он не удержался на ногах – они вместе упали на землю и, подчиняясь настроению, засмеялись от переполнявшей их радости.
Рядом, громко лая и прыгая, бесилась Волга, выражая свой восторг от долгожданной свободы.
– Мне все еще не верится! Это сон, чудесный сон! Так не бывает в настоящей жизни! Это какая-то сказка – очутиться с тобой на краю света! – быстро, скороговоркой говорила Ольга.
– Это не сказка – это быль! – отвечал он. – Не хотел я тебя брать – сама напросилась! Не пожалеть бы!
– Не пожалею! Ни за что!
– Если ты в этом уверена, то это уже хорошо! Но для полного счастья – ты должна меня слушаться! Потому что это тайга, а не улица! Во всем, всегда и везде – даже если и буду не прав! Хорошо?
Она утвердительно кивнула головой и по-пионерски с улыбкой отчеканила:
– Всегда готова!
Базовая избушка Васьки находилась на большом прилавке круто спускающейся горы, отходившей небольшим отрогом от водораздельной площади, тянущейся с востока на запад и делившей вершинки притоков двух больших рек Восточного Саяна, бравших истоки своих вод из-под безлесых белогорий.
Огромная поляна, длинным языком тянувшаяся по прилавку, создавала благоприятные условия для вертолетной площадки, и, чтобы «восьмерка» садилась без каких-либо проблем, охотнику пришлось спилить всего лишь три кедра, мешавших взлету-посадке, но и эти стволы старых гигантов не остались догнивать на земле, а были пущены в дело. Обширный навес, пристроенный к зимовью, был из кедровых досок – хозяин собирался прочно обосноваться в этих местах.
Бревенчатое зимовье, служившее домом в этом суровом и холодном краю, дающее тепло и уют в долгие осенне-зимние вечера, стояло с западной стороны аэродрома. Рядом протекал ключ. По промысловым меркам, изба была достаточно большой, чтобы дать кров двум людям, и вмещала все необходимое для быта: широкие нары, два стола, длинную жестяную печку-экономку, всевозможные полочки, тянущиеся по всей длине стен, различные приспособления из проволоки и палок для просушки одежды.
Большое окно с двойными стеклами, аккуратно врезанными в проструганную раму, выходило на север, открывая красоту тайги.
Практически все, начиная с пола и кончая столом, было взято рубанком и за долгие годы пользования отшлифовалось, напоминая искусственную полировку.
Домотканый половичок лежал по всей длине пола от порога до нар. Когда-то перемытая и перевернутая посуда занимала свое место на полочке и была нетронутой. А закрытая на загнутый гвоздь дверь говорила о том, что за время отсутствия охотника в жилище никого не было.
У избушки под навесом – просторные сени, хранящие габаритный охотничий инвентарь и оставшуюся с прошлой зимы поленницу кедровых дров.
В десяти метрах от жилья, на трех вековых кедрах громоздился продуктовый лабаз, сохранявший запасы продуктов от мелких хищников и грызунов. Но для более крупного зверя – росомахи или медведя, взять штурмом треугольный шалаш не составляет особого труда. Васька просто надеялся на Бога и на то, что все обойдется благополучно.
Картина была бы неполной, если не упомянуть о небольшой бревенчатой баньке, стоявшей в каких-то пятидесяти метрах ниже, у чистейшего родника, постоянно пульсирующего из недр земли.
Поляну окружала плотная темнохвойная тайга, стеной подступавшая к жилью человека и состоявшая из двух основных видов деревьев – вековых кедров и разлапистых пихт. Стоило сделать пару десятков шагов – и можно без труда раствориться в чаще, не оставив не знающему тайги человеку никаких шансов на какие-либо розыски.
Перешагнув порог избушки, Ольга некоторое время осматривалась и наконец удовлетворенно вздохнула. На вопрос «Как жилище?» ответила просто и беззаботно:
– С милым и в шалаше рай!
Эта фраза еще ни о чем не говорила, так как девушка даже не представляла своей дальнейшей жизни в этом новом, но желанном для нее мире. Пока же она восхищалась Васькой, который уже второй раз менял ход событий, и, как ей казалось, в лучшую сторону.
Солнце ненадолго застыло над зубчатой линией горизонта, даря молчаливой тайге прощальный взгляд. Макушки кудрявых кедров, сплошь усыпанных коричневыми шишками, недвижимо смотрели на падающее светило, отражая на себе алый свет и ежеминутно удлиняя свои тени по всей длине поляны. Вечернюю тишину нарушали лишь преуспевающие кедровки, которые неутомимо шныряли по веткам с прекраснейшим урожаем. Они не переставали ни на минуту долбить плоды своим вороньим клювом, периодически перекликаясь с многотысячной армией собратьев, завоевавших просторы тайги.
Прогретый за день теплый воздух неподвижно стоял на месте, впитав в себя всевозможные запахи, свойственные только этому раннесентябрьскому времени. Тайга пахла высохшей травой, семенами маральего корня, смолой хвойных деревьев, кедровыми шишками, ручейком и дымом от горевшего рядом с избушкой большого костра.
Непередаваемый таежный дух кружил голову. Волновал душу открывавшийся от избушки красивейший вид: далекое безлесое белогорье с находившимися на нем остроклинными вершинами, застывшая в волнении гористая тайга, сплошь заросшая вековыми деревьями. От всего этого Ольге хотелось петь, кричать, прыгать и вообще делать невообразимые вещи.
Она вдыхала дурманящий воздух всей грудью и, закрыв глаза от удовольствия, чему-то улыбалась. Такой прекрасной Васька запомнил ее навсегда.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?