Текст книги "Черная эстафета"

В первом грузовом отсеке свайги ненадолго задержались на пороге.

– М-да, – интер-аналог сего полувздоха-полувосклицания состоял из двух шипящих, на радость свайгу-сержанту. И он с удовольствием прошипел. – Не густо груза. Или у тебя во втором отсеке груз?

– Второй вообще пуст, – ответил Войцех с нехорошим предчувствием. – Я везу только это.

И он указал на одинокий саркофаг посреди пустого, похожего на ремонтирующийся спортзал, отсека.

Свайги дружно подошли поближе; охранники замерли, а сержант неторопливо обошел кругом саркофага.

– Что это такое? – спросил он с явными признаками просыпающегося интереса.

– Груз, – пожал плечами Войцех. Ему было плевать, понимают человеческие жесты эти настырные ящерицы или нет. – Мне платят, я везу.

Свайг словно и не заметил дерзкого – самую малость, но дерзкого ответа.

– Что там внутри?

Он переводил взгляд с саркофага на Войцеха и обратно.

– Что внутри?

– Понятия не имею, – на этот раз Войцех развел руками. – В условия фрахта входит пункт, что я не должен интересоваться содержимым. И уж точно не должен лазить внутрь. Видите, опечатано? Я и не лазил.

Свайги дружно вытаращились на печати и ниточку. Вероятно, их повеселила такая эфемерная защита от вскрытия. Но охранникам явно полагалось молчать, даже тому, с полосой на мундире, а таможенники рангом пониже не осмеливались перебивать сержанта.

Сержант потоптался еще некоторое время у саркофага, потом с опаской его потрогал. Войцех даже повеселился в душе – чешуйчатая рука свайга неожиданно гармонично выглядела на фоне чешуйчатого саркофага. Только цветом рука и материал, из которого был сделан саркофаг, отличались. Тело свайга было серо-зеленым, а поверхность прямоугольного ящика – темно-серой с едва уловимым красноватым оттенком.

Наверное, сержант тоже почувствовал странное тепло, потому что у него вдруг изменились движения. Какой-то даже намек на пластику прорезался – до сих пор он двигался как огромная лягушка, резко и отрывисто. Он медленно обернулся к своим коллегам-патрульным и быстро прошелестел что-то на языке свайгов. Пучеглазый помощник тут же выудил из кармана продолговатый стержень (коммуникатор, наверное) и быстро-быстро зашелестел уже в него.

«С катером, наверное, совещается… Или в центр свой о находке докладывает, – угрюмо подумал Войцех. – Что ж они ко мне прицепи лись-то?»

А свайги явно вознамерились тщательно просветить саркофаг – устанавливали на треноге портативный излучатель с рефлектором и плоским, как носовой платок, висячим монитором.

– Эй-эй! – заволновался Войцех. – Вы что делаете? А вдруг излучение опасно для груза?

Лягушачьи глаза сержанта немедленно повернулись к Войцеху.

– Ты же говорил, что ничего не знаешь о грузе?

– Не знаю! – подтвердил Войцех с жаром. – Ну и что? Потому и волнуюсь – испортите груз, а мне потом за убытки такое насчитают! Вовек не расплачусь!

Сержант продолжал холодно смотреть на Войцеха. Взгляд его вызывал неприятные ассоциации с буравчиком.

– И вообще – я транзитом иду! Чёрт-те откуда чёрт-те куда! Только из пульсации и сейчас опять уйду! Если у вас что-нибудь стряслось, то это точно не я, неужели непонятно?

Войцех сам не заметил, когда его тирада превратилась в вульгарный ор. А ор на представителей власти никогда не действовал так, как хотелось бы крикуну, – он их только злил.

– Так-так! Значит, препятствуем досмотру патрульно-таможенной службы? Нарушаем, стало быть, соглашение о действии планетарных законов в прилегающих областях пространства? Замечательно…

Войцех осекся еще на «так-так». Теперь он хмуро глядел на таможенника и лихорадочно соображал – что же теперь делать. Было у него на редкость недоброе предчувствие, что просвечивание саркофага даром не пройдет.

– Сержант! – нашелся Войцех. – Позвольте мне хотя бы связаться с моим нанимателем. Я с удовольствием предоставлю вам улаживать вопрос с просвечиванием груза с ним.

– А у вас есть мгновенная связь? – осведомился сержант. Кажется, он не поверил.

– Есть, черт побери. Как еще, по-вашему, можно связаться с чело… с нанимателем, который находится за сотни световых лет?

Сержант переглянулся с обладателем полоски.

– Оплаченная?

Войцех фыркнул, по прежнему не заботясь о познаниях чужих в области людских эмоций.

– Связывайтесь.

– Спасибо, сержант! – с облегчением сказал Войцех и простер руку в сторону выхода. – Прошу!

Они вернулись в рубку, и Войцех, ни секунды не мешкая, запустил с астрогационного диска броузер мгновенной почты. Утапливая на виртуальном экране виртуальную кнопку с виртуальной надписью на интере «Вызов», он почувствовал небывалое облегчение.

Черт возьми, как приятно, когда ответственно можно переложить на чьи-нибудь плечи! Это прямо окрыляет.

Изображение нанимателя-незнакомца появилось в пространстве экрана секунды через три. На этот раз незнакомец был без плаща и шляпы; его одежду Войцех назвал бы френч-парой. Узкие брюки были заправлены в серебристые сапожки, доходящие до середины икр. Огромные его глаза вряд ли выражали какие-либо эмоции.

– Капита-ан? – вопросительно протянул он.

– У меня проблемы, э-э-э… – Войцех поймал себя на мысли, что не знает, как обратиться к незнакомцу. Имени своего тот не сказал. Ни имени, ни прозвища – не называть же его «док» или «мастер»? И уж конечно, Войцех ни за что не назвал бы незнакомца «хозяином».

– Проблемы какого плана? – сухо осведомился незнакомец.

Войцех не успел ответить – в передающий ствол втиснулся свайгсержант. Пришлось посторониться, и развести руками, обращаясь к нанимателю.

– Таможня…

– Сержант Лае Ваази, патрульно-таможенная служба Ссамэо-Чусси! Груз, перевозимый на яхте Войцеха Шондраковского, принадлежит вам, не так ли?

– Именно так, сержант.

– Капитан воспротивился нашей попытке просветить груз. Надеюсь, не без оснований?

Войцех с интересом наблюдал за выражениями лиц чужаков – свайга и незнакомца-нанимателя. Незнакомец оставался абсолютно спокойным, свайг, безусловно, пытался понять – кто сейчас с ним говорит. Крупная рыба или сошка, которую следует прижать к ногтю, чтоб не трепыхалась.

И еще Войцех ощутил слабое изменение тяготения – вероятно, на генератор искусственной гравитации влиял пристыкованный патрульный катер. Масса у того, все же, немалая, не меньше, чем масса самого «Карандаша»…

– Капитан Шондраковский совершенно правильно противился просвечиванию груза, – сказал незнакомец.

Войцех почувствовал, как по спине сбежала струйка холодного пота. И одновременно – огромное облегчение.

Все-таки не зря он затеял вызывать этого глазастого и зубастого инопланетянина. Нельзя саркофаг просвечивать, оказывается. Вот пусть сам с таможней свайгов и разбирается…

Сержант затянул длинную речугу, суть которой сводилась в итоге к банальному: «А ты кто такой, чтобы мне указывать?», но была выражена, на всякий случай, в вежливой и вполне корректной форме.

Не успел незнакомец ответить что-нибудь внятное, как Войцех вдруг сообразил, что работает его бортовой вычислитель – а между тем никакой команды ему Войцех не отдавал. Как состыковался с катером патруля – так и погасил все.

Вычислитель гнал по экрану ровные столбцы цифр.

Войцех обеспокоенно потянул на себя клавиатуру.

– Капитан Шондраковский, – послышался голос незнакомца. Войцех оторвался от вычислителя.

– Да?

– Я попрошу вас не отвлекаться, – потребовал незнакомец. – Оставьте клавиатуру.

– Да тут… – начал было Войцех.

– Потом. Все – потом. Груз цел?

– Конечно! Как погрузили на…

– Отлично, – перебил незнакомец несколько более поспешно, чем следовало бы. Войцеху показалось, что ему очень не хотелось выбалтывать свайгам об исследовательской базе цоофт вблизи Набла Квадрат. – Сейчас мы уладим вопрос с таможней…

Голос его вдруг отдалился и перестал для Войцеха что-либо значить. Потому что посреди пульта вспыхнул зеленый огонек начала пульсации. А прыжок с пристыкованным катером таможни означал почти мгновенную смерть.

Войцех успел только вскочить и перехватить холодный взгляд глаз с вертикальными зрачками, обладатель которых находился за тысячи световых лет отсюда. Свайги вообще ничего не успели понять. «Карандаш», оборвав стыковочный рукав, прыгнул и материализовался где-то в пространстве. Шлюзы его оставались открытыми, воздух с ревом устремился наружу, выволакивая все, что успел подхватить. Давление стремительно падало. Замигали аварийные фонари, автоматика разблокировала управление шлюзами и попыталась восстановить герметичность.

По неизвестной Войцеху причине герметичность восстановлена не была. Он пережил свайгов на несколько минут и умер от многочисленных внутренних кровоизлияний.

Броузер мгновенной почты отключился еще во время прыжка. Спустя очень короткое время единственным на борту мертвого «Карандаша», что еще сохраняло тепло, остался намертво закрепленный в первом грузовом отсеке серо-коричневый чешуйчатый саркофаг.

Спустя четырнадцать локальных суток ожила аварийно-спасательная программа «Карандаша» – яхта пошла по собственным трекам, пульсация за пульсацией, и вернулась практически туда же, где на нее был погружен саркофаг. В окрестности системы Набла Квадрат. Только базы цоофт в этом районе космоса уже не было.

Этап второй: Бьярни Эрлингмарк, Homo, Набла Квадрат – Скарца

Двадцать три земных года спустя

«Ландграф» вывалился из пульсации в миллиарде километров от косматого красного гиганта – древней сонной звезды. По правде говоря, Магнус и Бьярни сюда вовсе не собирались. Пульсация, скорее всего, снова была неверно рассчитана – уже не впервые братья попадали вовсе не туда, куда намеревались.

– Тысяча чертей! – уныло ругнулся Магнус. – Это не ты испортил астрогатор, а, Бьярни?

– Делать мне больше нечего, – буркнул младший из братьев.

Магнус с отвращением пощелкал по клавиатуре. Компьютер послушно принялся обсчитывать текущие координаты. Или непослушно – что-то ведь он считал неправильно последнее время? Хотя с ориентировкой проблем как раз не возникало. Проблемы возникали с прибытием на обсчитанное место.

– Перегрев, между прочим, – заметил Бьярни, глядя на датчики. – Опять мы сиганули на добрую тысячу светолет… Если не больше.

– Выбросит нас когда-нибудь в какую-нибудь мясорубку. В астероидный пояс или в хромосферу вот такого вот солнышка, – мрачно предположил Магнус.

Бьярни покосился на залитый багрянцем обзорник.

– Такого дохлого – еще ладно. А попадется что-нибудь вроде Ригеля или Сальсапареллы… Сгоришь еще на подходе…

Некоторое время братья, не вставая из кресел, с недоверием наблюдали за детектором масс.

– Ого, – обронил наконец Магнус. – А ведь нас в перпендикуляр к эклиптике поперло. На самую границу. Надо же…

– Набла Квадрат, – прочел в толще экрана Бьярни. – Ты знаешь, где это?

Магнус отрицательно покачал головой.

– Нет. Кажется, это уже за пределами диска. Ниже, вроде.

– Ниже? – удивился Бьярни. – Но тогда получается, что мы за одну пульсацию слопали больше трех тысяч светолет!

– Трех? – ухмыльнулся Магнус. – Ты сюда погляди. Тут написано, что без малого шесть… Пять девятьсот восемьдесят четыре. С чем-то.

Бьярни хотел вскочить, но ремни не позволили.

– Е-мое! Магни, ты веришь, что наше корыто способно прыгнуть на шесть тысяч светолет?

– Я верю в то, – проворчал Магнус, – что больше на этом корыте прыгать не стану. Чиниться надо.

– Чинить привод? – с сомнением протянул Бьярни. – Ты его даже не вскроешь. Хай энд, черный ящик. Они же все опечатаны… Или тебе не терпится взорваться, так и не долетев до хромосферы какого-нибудь солнышка?

– Привод чинить без толку. Да и работает он. Ориентировку чинить надо – она врет. Поэтому нас и швыряет хрен знает на сколько. И хрен знает куда.

Бьярни с не меньшим сомнением покосился на бортовой вычислитель. Одолеть этот сложнейший кристалл? Найти, где он врет? Подобная задача казалась Эрлингмарку-младшему непосильной.

– Слушай, братец… – протянул он нерешительно. – А ты хоть знаешь… а-а-а… с чего начинать?

– Догадываюсь, – буркнул Эрлингмарк-старший. – Тащи инструмент.

Бьярни отстегнулся и привстал, и тут взгляд его задержался на детекторе масс.

– О! – сказал он, тыкая пальцем в темный куб экрана. – А это что за птица?

«Птица» была так мала, что могла с равной вероятностью оказаться и метеоритом, и небольшим корабликом. Или выброшенным неведомо когда пакетом мусора – в межзвездной пустоте полно мусора. Но только шанс встретить что-либо подобное настолько ничтожен, что его никто всерьез не рассматривал. Это куда менее ожидаемое событие, чем угадывание четырнадцатизначного кода на банковском гейте с первого раза.

Тем не менее, всякое событие которое может произойти даже с ничтожной вероятностью, когда-нибудь да происходит.

Галактика стара.

– Дрейфует, – заметил Магнус. – Но слабо. Поглядим?

– Поглядим, – согласился Бьярни. Перспектива опознания нежданной «птицы» привлекала его куда сильнее, чем перспектива ремонта систем наведения икс-привода. – Подумай, Магни, откуда здесь взяться одинокому метеориту? В этом скоплении?

– Кораблю здесь тоже неоткуда взяться, – миролюбиво проворчал Магнус. Кажется, он тоже заинтересовался. – Но, тем не менее, это корабль.

В его голосе сквозила такая убежденность, что Бьярни насторожился.

– С чего это ты решил? – спросил младший из братьев не то с подозрением, не то с надеждой.

Магнус спокойно указал на пульт.

– А ты видел метеориты, которые откликаются на пеленговый запрос?

Бьярни моментально повеселел. Все-таки он боялся разочароваться. Боялся, что при ближайшем рассмотрении «птица» окажется вульгарным куском камня или железа, космическим странником, заброшенным прихотливыми галактическими судьбами в медвежий угол, в периферийное звездное скопление, где дотлевают свой долгий век красные гиганты да мерцают, как позабытые в незапамятные времена маяки, старые звезды-цефеиды.

На голосовые запросы «птица» не реагировала. То бишь сто против одного, что живых существ на ее борту не осталось; отвечала лишь глупая, но исполнительная автоматика. Бьярни тут же провозгласил эту мысль во всеуслышание, а Магнус тут же поправил его: не живых существ, а разумных существ. Нет. На борту.

Бьярни, естественно, не преминул съехидничать и уточнил: не просто разумных существ, а разумных существ, умеющих обращаться с корабельными средствами связи. На что Магнус привычно отмахнулся и оживил маневровый привод.

«Птицу» от «Ландграфа» отделяло чуть более полумиллиона километров. Свету ближайшей звезды из группы Набла Квадрат требовалось около двух секунд, чтобы преодолеть это расстояние. «Ландграфу» понадобилось четыре часа, да и то большую часть времени сожрала корректировка курса.

Бьярни допил кофе и водрузил любимую керамическую кружку с эмблемой концерна «Volvo» прямо на пульт. Магнус одновременно хрустел тостом и глядел в экран телескопа.

– Полсотник! – сказал он с воодушевлением. – Бьярни, слышишь? Это земная яхта! В смысле, человеческая.

– Название не видно? – деловито справился младший.

– Только хвост. «…ЕК». И еще, знаешь, Бьярни… У него шлюз открыт.

Бьярни немедленно оттеснил брата от телескопа. Если говорить начистоту, то шлюз был скорее полуоткрыт и вокруг полуоткрытого шлюза явственно просматривались искалеченные ошметки стыковочного модуля.

«Ландграф» сближался с потерпевшей крушение яхтой – а что еще можно подумать о скорлупке, затерянной чёрт-те где с полуоткрытым шлюзом и с борта которой отвечает только автомаяк?

– «…OWEK» – прочел Бьярни, когда очередные буквы названия показались из-за изгиба обшивки. Над буквой «О» стоял штриховой умляут. – Ни хрена не понимаю. Буквы, вроде, латинские, но что за язык – никак не пойму.

Они подождали еще немного – и теперь имя корабля открылось полностью.

«OLOWEK». Первая «О» оказалась обычной, без всяких умляутов, зато «Е» была украшена косой перекладинкой.

– Убей меня, но я не знаю такого языка, – вздохнул Магнус. – Держись, сближаемся.

«Ландграф» рванулся еще на полторы сотни километров ближе к увечному полсотнику.

– Все. Дальше лезть не станем – мы догоним его через пару часов, а там и уравняемся. Пошли скафандры готовить…

Бьярни отнюдь не возражал.

То, что люди издревле называли «скафандрами», название и назначение сохранило, но первоначальный вид давным-давно утратило. Когда-то этим словом именовались громоздкие и неудобные костюмы для защиты от враждебных сред. Теперь это был генератор силового кокона, упрятанный в крохотный плоский ранец, и такой же махонький модуль жизнеобеспечения, пристегиваемый к поясу. Плюс – по желанию – комплект насадок-манипуляторов на предплечья и спецобувь с двигательными системами.

Присоединение Земли и земных колоний к союзу сильно изменило технологии людей, да и лет с тех пор прошло уже немало…

Приготовление скафандров заключалось в проверке батарей и перекрестной диагностике. На это у самого ленивого человека уходило от пяти до пятнадцати минут. Поскольку Бьярни и Магнус никуда не спешили – сближение с дрейфующим и неуправляемым кораблем дело небыстрое, – они провозились добрых полчаса.

Наконец все было готово – «OLOWEK» и «Ландграф» с равными скоростями дрейфовали друг подле друга, всего в паре сотен метров (Бьярни еще похвалил брата: ювелирная, мол, работа, на что тот уныло ответил в том смысле, что хорошо бы и икс-привод работал так же ювелирно); скафандры только и ждали, чтобы их надели да вышли наружу…

А больше всего Бьярни поразил тот факт, что шлюз найденной яхты был освещен.

– Ладно, – Магнус быстро и сноровисто программировал автоматику «Ландграфа» на автономные действия. – Пошли, братец. И захватим, на всякий случай, оружие.

Перед шлюзом они надели скафандры и активировали их. Тоненький силовой шлейф окутал человеческие тела. Ничто не могло проникнуть сквозь эту эфемерную оболочку: ни излучения, ни вещество. Космос был волен сколько угодно жалить братьев потоками нейтрино и пытаться отнять тепло – все его усилия оставались тщетными.

Покорный команде, внешний шлюз «Ландграфа» стал медленно отворяться.

Магнус скосил взгляд на Бьярни – тот, конечно же, остался в любимой безрукавке. Неподражаемое это было зрелище – крепкий белокурый парень в рабочих штанах, массивных ботинках, в каблуках которых прятались миниатюрные сингулярные движители, и кожаной безрукавке; и все это на фоне величаво разъезжающихся створок шлюза и россыпи звезд в открытой щели.

Воздух толчком выплеснулся наружу, когда погас внешний силовой щит. Вместе с воздухом, как рыбки из банки, вылетели из шлюзовой камеры и братья-яхтсмены.

«Ландграф» провалился куда-то вниз и вбок; Бьярни привычно погасил крутящий момент. При этом он смешно растопыривал ноги, гнул их в коленях, выворачивал голени – словом, управлял направлением тяги. Впрочем, смешными его движения показались бы лишь тем, кто живет в условиях постоянного тяготения – на планетах или больших космических станциях. Любой, кому часто приходится парить в невесомости, не усмотрел бы в подобной гимнастике ничего особенного.

Жизнь. Рутина.

– Вот он! – сообщил Магнус откуда-то из-за спины.

Бьярни поправил бусины спикеров в ушных раковинах. Переговорное устройство скафандров было настроено на полный стереосигнал, что очень помогало ориентироваться в трехмерном мире, лишенном силы тяготения.

«OLOWEK» дрейфовал метрах в двухстах «правее» и «выше». Бьярни, при всей условности подобных формулировок, привычно развернулся к «Ландграфу» ногами, к чужой яхте головой. Инстинкты прирожденного яхтсмена-пространственника руководили телом сами, Бьярни даже не задумывался, проделывая все это.

Его старший брат – тоже. Короткие точечные импульсы на движители – и Бьярни, из озорства подхватив брата за рукав рабочего комбинезона, помчался к цели. За спиной огромным багровым диском на четверть неба раскорячилась звезда-гигант. Наверное, это было достойное зрелище – два парящих человеческих силуэта на фоне неяркого пурпурного диска. Прям хоть плакат делай – в левом нижнем углу косо виднеется серый блин «Ландграфа»; вверху, на фоне сплошного мерцания центра Галактики, – чечевицеобразный штрих чужой яхты, видимой с ребра. А по центру – необъятный тускло-багровый круг и два контрастных силуэта в свободном полете…

– Держись, – отвлек брата от раздумий Магнус. – Промахиваемся.

Бьярни покрепче ухватился за плечи старшего. Серия коротких сцепок движителей с базой на борту «Ландграфа», ощутимые рывки – и курс еле заметно изменился.

«Ландграф» уже казался меньшим, чем «OLOWEK». Бьярни взглянул на часы, встроенные в насадку на предплечье. В открытом космосе они находились уже добрых двадцать минут.

Отец Бьярни и Магнуса как-то подсчитал чистое время, проведенное вне яхт, на которых ему довелось бороздить Галактику. Получилось чуть меньше трех лет.

Три года в пустоте. Каких-то двести лет назад кому такое могло бы придти в голову?

– Расходимся, – скомандовал Магнус, и братья мягко оттолкнулись друг от друга, одновременно поворачиваясь к чужой яхте и руками, и ногами. По-кошачьи. Ловко и быстро.

Погасить скорость (немаленькую, кстати) и при этом не приложиться об обшивку – для привычного астронавта дело нехитрое. А новичок мог бы так шандарахнуться, что руки-ноги переломал был.

Магнус вцепился в покалеченную тягу стыковочного модуля, его развернуло ногами к обшивке, и он, словно заправский акробат, в полупируэте «приземлился». Бьярни навелся более точно: вытянувшись в струну, он влетел в щель между створками шлюза, и тут на него мгновенно навалилась искусственная сила тяжести.

Охнув от неожиданности, он рухнул на пол шлюза, все же успев сгруппироваться и ничего себе не отбив.

– Эй, ты как там? – позвал брата Магнус без особой тревоги в голосе.

Бьярни, потирая ушибленный бок, встал на ноги.

– Цел, Магни. А тут тяжесть есть – генератор работает. Давай ко мне.

Магнус повозился у створок.

– Ага! – оживился он. – Понятно, почему шлюз не закрылся. Тут тяга створку заклинила. Видно, автоматика шлюзы захлопывала, а тут эта труба… Не повезло ребятам.

– Черт! Но что могло оборвать им стыковочный модуль? – Бьярни принялся озираться, словно рассчитывал где-нибудь поблизости разглядеть подсказку.

– Не знаю, – вздохнул Магнус, забираясь внутрь. В отличие от Бьярни, он не стал наудачу влетать в зону искусственного тяготения: сначала просунулся по пояс, уловил вектор и просто встал на ноги на краю шлюза. В синеватой изморози на металле остались отчетливые следы.

Это были единственные следы на полу шлюза – если не считать, конечно, следов падения Бьярни. А значит, они первые гости на борту яхты со странным названием «OLOWEK» за многие годы.

В камере горело аварийное освещение – одна панель из пяти, но света даже каждая пятая давала вполне достаточно. Внутренний шлюз в кабину был закрыт, но с пульта у притолоки послушно раскрылся. Магнус на всякий случай схватился за поручень, но в кабине воздуха тоже не оказалось. И везде лежала та же льдистая изморозь.

– Вон там, по-моему, рубка, – сказал Бьярни, протягивая руку вправо. – Пошли?

– Пошли.

Над входом в рубку красовалась аккуратная табличка из какого-то желтоватого камня. С надписью.

«Mobilis in mobile».

Братья переглянулись.

– А ведь это латынь, – озадаченно протянул Магнус. – Черт возьми, этот язык стал мертвым еще до того, как люди вышли в Космос!

– Е-мое, братец, – нетвердо сказал Бьярни. – На что ж мы с тобой наткнулись в этом медвежьем углу?

С замирающим сердцем он потянулся к кнопке, открывающей сегментный люк в рубку.

Перепонки разошлись без проблем. Вот просто взяли – и разошлись.

С первого взгляда на капитанский пульт стало ясно, что особых тайн на этом корабле они не найдут. Стандартные приборы и клавиатура икс-привода. Даже не очень устаревшие – лет всего на пятьдесят-семьдесят. В космической технике прогресс очень нетороплив – корабли строятся долго. И служат долго.

Но не пульт приковал взгляды братьев в первую очередь.

Мертвецы. На полу рубки в разных позах застыли семь мумий – одна человеческая, и шесть – свайгов. Та же изморозь покрывала одежду и лица. Ну, конечно, разгерметизация, температура лишь на доли градуса выше абсолютного нуля. Катастрофа застала экипаж врасплох – шкафчик со скафандрами… точнее, со скафандром – там нашелся всего один – открыть никто не успел.

Смерть в космосе всегда бывает быстрой. Вряд ли эти ребята сильно мучились…

Магнус склонился над одним из свайгов. Провел рукой по твердому, как дерево, телу. Вгляделся.

– Хм! А ведь чужие упакованы в мундиры таможенной службы! По крайней мере, этот! – сообщил он брату.

Бьярни осмотрел другого.

– Этот – тоже, – младший озадаченно крякнул. – А человек?

Оказалось – нет, человек в момент смерти был одет в обычный комбез, какие носят яхтсмены; зато все свайги – в мундиры таможни.

– Так-так-так, – Магнус выпрямился и прошел к капитанскому креслу – единственному, кстати. Кораблик был явно одноместный. – А не сдается ли тебе, братец, что таможня застукала этого парня с незаконным грузом и он предпочел красиво умереть? А?

Бьярни поморщился.

– Ты фантазируй, да не перегибай. Неужели ты бы предпочел подохнуть, чем сдать какой-то сраный груз?

– А вдруг, груз был… ну, очень запрещенный? Типа, даже не тюряга, а распыление? А?

Бьярни зябко передернул плечами. Семь трупов, изморозь кругом, загадки… Машинально он повысил температуру под коконом. Пар, вроде, костей не ломит…

Тем временем Магнус оживил спящий компьютер. Тот работал, похоже, без сбоев, единственное, над чем он был не властен, – это над управлением шлюзами. Заблокированная внешняя створка начисто отрубила этот раздел команд – хотя, по идее, не должна была. Впрочем, чего только с автоматикой не случается – Магнус сталкивался со случаями и позагадочнее.

Личные разделы капитана, конечно, были запаролены, но корневой, с основными данными, не паролился никогда. Именно на случай вот таких вот катастроф.

– Так, – Магнус вывел идентификационную страничку и принялся скакать по ссылкам. – Корабль – «Карандаш», порт приписки – отсутствует… Капитан – Войцех Шондраковский… А, так это польская надпись снаружи. «Olowek» – значит «Карандаш». Последняя дозаправка – Набла Квадрат, исследовательская база цоофт… двадцать три года назад. Не так уж долго он в космосе болтался. Повезло, однако. База, понятно, за это время откочевала.

Бьярни при этих словах невольно покосился на оцепеневшие в центре рубки мумии. Повезло, нечего сказать…

– Так… – продолжал шастать по страничке Магнус. – Сюда он пришел… С Офелии, что ли?

Магнус отодвинул клавиатуру и задумался.

– Слушай, Бьярни… А глянь-ка у чужих – у них документы какие-нибудь есть? А то сам подумай: откуда здесь, где и поселений-то нет, таможенники свайгов? А?

Бьярни поежился. Работа ему выпала неприятная, но, как ни крути, – необходимая. Обшарить трупы все равно надо, иначе вовек не поймешь что здесь к чему.

Начал Бьярни со свайга с сержантскими бляхами на мундире. В первом же нагрудном кармане обнаружилась треугольная идентификационная карта. Надписи на ней были, конечно же, на языке чужих, но на обороте в числе прочих нашлась и строка на интере – «Патрульно-таможенная служба Ссамэо-Чусси».

– Ссамэо! – оживился Магнус. – Это колония свайгов, очень старая. Но она далеко отсюда…

Подобные карточки нашлись и у остальных свайгов, кроме одного. У этого вообще не оказалось никаких документов, но на мундире Бьярни заметил непонятную полосу – причем никак ему не припоминалось, чтоб таможенники свайгов носили такие полосы.

– Значит, Ссамэо. Ты не помнишь, Бьярни, на что особенно серчает таможня этих ящерок?

– На психотропные препараты… На технологии.

– На это все серчают, – вздохнул Магнус. – Значит, не помнишь.

Бьярни пожал плечами.

– Ладно, – старший брат снова взялся за клавиатуру. – Кстати, Бьярни, о грузе тут ни полслова. А не сходить ли нам по этому поводу в грузовые отсеки? А?

– Конечно, сходить, – фыркнул Бьярни. – Пошли?

– Пошли.

Снова открылся сегментник; братья прошагали по твиндеку; казалось, что шаги должны гулко отдаваться от стен и потолка, но в «Карандаше» не было воздуха, и они слышали только дыхание друг друга.

Следующий люк открылся также без проблем. Бьярни ожидал увидеть забитый какими-нибудь коробками отсек, но ожидания не оправдались. Отсек был совершенно пуст, если не считать одинокого ящика в центре, очень похожего на упавший платяной шкаф тетушки Аннифрид с Земли – сами братья, как и все астронавты, привыкли к встроенным в стены шкафам.

Бьярни рысцой добежал до второго отсека – в том не нашлось даже одинокого ящика.

– Ну и ну! – озадаченно протянул Магнус, присаживаясь на корточки перед ящиком. – Ты видел хоть раз в жизни что-нибудь похожее, а, Бьярни?

Бьярни в который раз пожал плечами – вообще-то он редко расставался со своим братом и сталкивался за двадцать четыре года полетов в основном с тем же, что и Магнус. За редчайшими исключениями, в который необычного не отыскал бы и самый мечтательный человек.

– И это называется груз? – Магнус потрогал чешуйчатую поверхность. – Похоже на кожу. Или на пластик.

Бьярни поглядел сверху – едва заметная риска вдоль верхней плоскости усиливала сходство с упавшим шкафом. Никаких рукояток или щелей для ключа. И вдобавок створки были опечатаны на людской манер – два кусочка пластилина и вдавленная в пластилин ниточка.

– Ха! – удивился Бьярни. – Во олухи! Да такую печать срезать – раз плюнуть! Тем более что она сейчас замерзла. А потом чуть разогреть пятку – и на место, ни в жизнь не заметишь, что кто-то вскрывал.

Первоначальное намерение поглядеть, что там кроется внутри, неожиданно погасло и у Магнуса, и у Бьярни. Потоптавшись у несуразного груза и обменявшись ничего не значащими замечаниями, оба пришли к мысли, что стоит заглянуть в капитанскую каюту, а потом вернуться в рубку.

В каюте они пошарили по ящикам – ничего особенного, любой астронавт-пространственник таскает за собой множество вещей, назначение которых чужакам не понять. Особенно если яхта для него – дом. Единственный дом. Одежда, книги, фильмы, безделушки разные… Капитан этой яхты был, скорее всего, человеком суровым и непритязательным. Вещей нашлось не так уж много.

В общем, пробыв в каюте очень недолго, братья вернулись в рубку. Бьярни принялся шарить по ЗиПам; Магнус снова подсел к компьютеру.

– Знаешь, что я думаю, Бьярни, – обратился он к брату. – Вдруг у нас на «Ландграфе» диск сбоит? И поэтому нас швыряет не пойми куда?

– Чего ж раньше не швыряло? – не оборачиваясь, поинтересовался Бьярни.

– Ну… Они ж могут испортиться со временем. Теоретически.

– Диски? – Бьярни глянул на старшего через плечо. – Ты б посмешней что-нибудь придумал. Правнуки твоих правнуков успеют истлеть, пока астрогационный диск испортится.