Текст книги "Распря великая. Московско-галичские войны второй четверти XV века"

Владимир Волков
Распря великая. Московско-галичские войны второй четверти XV века

Рецензенты:

Перевезенцев С. В., доктор исторических наук, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова;

Фомин В. В., доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой отечественной истории Липецкого государственного педагогического университета им. П. П. Семенова-Тян-Шанского.

© Волков В. А., 2024

© Издательство «Прометей», 2024

Введение

«Лета 6940. Начал[а]ся распря великая на земле русской»

Вычегодско-Вымская летопись

«XIV век создал Московскую Русь. Первая половина XV столетия проверила эту конструкцию на излом»

Дмитрий Балашов

«Государи Московские»

«…ничем так Отечество не разоряется, как междоусобной и внутренней бранью»

Тихон Задонский

«Сокровище духовное от мира собираемое»

Выдвижение сравнительно небольшого Московского княжества на ключевую роль в Северо-Восточной Руси в XIV–XV веках объясняется рядом причин. Помимо выгодного географического положения на пересечении торговых дорог, на стремительное развитие этого малого удела повлияли также мощная поддержка церковных иерархов (митрополитов Петра, Алексия, Феогноста), благосклонность ордынских ханов, а также сплоченность местной княжеской династии. Долгое время в роду потомков Данилы Александровича, получившего от отца и братьев городок на Боровицком холме, серьезных конфликтов не происходило[1]1
  Единственное исключение – поступок двух младших братьев Юрия Даниловича, Александра и Бориса, которые в 1307 году отъехали от него во враждебную Тверь. Ряд исследователей связывают это с казнью находившегося в заточении в Москве рязанского князя Константина Романовича. Видимо, пленник поплатился за то, что вступил в сговор с Александром и Борисом Даниловичами, недовольными братом, так и не выделившим им уделов. Александр вскоре умер в Твери (сентябрь 1308 года), Борис Данилович через год вернулся в родное княжество и был прощен Юрием. Впоследствии московские государи не забывали выдавать сыновьям и братьям уделы, села и дворы.


[Закрыть]. Это, в сочетании с успешной антиордынской борьбой, позволило московским князьям закрепить за собой Великое княжение Владимирское как вотчину. Впрочем, на достигнутом они не останавливались и, как точно отмечала Ирина Борисовна Михайлова: «энергично и усердно собирали земли, наращивали людские и материальные ресурсы, создавали единый аппарат власти, добивались согласованности и эффективности его действий, формировали боеспособные вооруженные силы, отвечавшие требованиям времени»[2]2
  Михайлова И. Б. Московские или удельные Калитичи? (Борьба за «старейший» великокняжеский стол в Северо-Восточной Руси второй четверти XV в.) // Центр и регионы в истории России: проблемы экономического, политического и социокультурного взаимодействия. Сб. статей. СПб., 2010. С. 78.


[Закрыть]. Отдельные конфликты случались, как «споры о селах и волостях», но они «всегда отходили на задний план, когда нужно было плечом к плечу воевать за московские интересы»[3]3
  Синелобов А. П. «Из мрази в князи». Судьбы и интриги забытого века. М., 2022. С. 95.


[Закрыть].

Пришло время, когда и Московское княжество настигла эта, похоже, уже системная для русских княжеств беда – распря за право властвовать и всем государством, и другими родичами. Первой внутримосковской усобицей стала серия войн Даниловичей (Калитичей), потомков московского князя Данилы (Даниила) и самого успешного из его сыновей – Ивана Даниловича Калиты. Распря эта была хотя и первой, но долгой и кровавой. Она продолжалась с 1425 по 1453 год. Через много лет Иван III, заставший окончание усобицы, назвал ее «нестроеньем». Так князь писал в послании к дочери Алене, вышедшей замуж за великого князя литовского Александра Казимировича. Причем сравнивал «нестроенье, при моем отце» (Василии II) с происходившим тогда же «нестроением в Литовской земле, коли было государей много»[4]4
  Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским. Т. 1. // Сб. РИО. Т. 35. СПб., 1882. № 43. С. 224.


[Закрыть].

Причины случившегося многолетнего конфликта («нестроенья») связаны с борьбой потомков Дмитрия Донского за верховную власть в главном политическом центре Великороссии. Поводом к началу междоусобицы стало нарушение Василием I одного из важнейших пунктов завещания Дмитрия Донского – о переходе высшей власти в Московском государстве от Василия (в случае кончины) к старшему после него в княжеском роду – Юрию Дмитриевичу Звенигородскому (Галицкому или Галичскому). Василий I отверг это условие и завещал великое княжение малолетнему сыну Василию II (озвучив свою волю в трех докончаниях, что весьма показательно), а тестя – литовского князя Витовта (Витаускаса) – назначил его опекуном. Решение логичное и, видимо, ожидаемое, но никак не устраивающее Юрия, а также союзников и окружение звенигородского и галичского князя. Спустя несколько лет этот юридический казус, меняющий практику наследования, и привел к открытому противостоянию, в перипетиях которого необходимо досконально разобраться.

Исследователи предложили несколько обозначений конфликта Москвы и Галича. Иногда противостояние прямых потомков Дмитрия Донского называют «Смутой второй четверти XV века»[5]5
  Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII–XV столетий. Пг., 1918. С. 325–427. Пытаясь найти и общее, и особенное, автор сравнил две «смуты» – второй четверти XV и начала XVII веков. Сближает их, конечно, нанесенный урон государству и народу. Однако были и различия – «смута» XV столетия «не захватила народной массы, не разрушала сложившихся устоев общественной жизни, не разрушала сложившихся устоев общественной жизни. Но традиционный политический строй Великороссии, обычный уклад ее междукняжеских отношений вышел из нея разбитым и поруганным». И дальше – очень хлестко и красиво: «Удельно-вечевой строй оказался разрушенным, подорванным и морально-оплеванным». – Пресняков А. Е. Указ. соч. С. 406–407. Как Смуту события второй четверти XV века происходившие в Московском государстве события определяла также И. Б. Михайлова. – См.: Михайлова И. Б. Смута на Руси во второй четверти XV в. // Вестник СПбГУ. Сер. 2. Вып. 1, 2. 2004. С. 4–18.


[Закрыть], также – «Династической или Междоусобной войной»[6]6
  Горский А. А. История России с древнейших времен до 1914 г. М., 2008. С. 107; Назаров В.Д. Вологда, Кирилло-Белозерский монастырь и Василий II (к истории династической войны московских Рюриковичей) // PALEOBUREAUCRATICA: Сб. ст. к 90-летию Н. Ф. Демидовой. М., 2012. С. 225–245; Волков В. А., Воронин В. Е., Горский В. В. Военная история России. М., 2012. С. 43–48. Д. Мартин использовал термин и династическая, и внутридинастическая (intradynastic warfare) война. – Martin J. Medieval Russia, 980—1584. Cambridge, 2008. P. 262–263. Американский исследователь поясняет, что, по сути, это также гражданская война («Nevertheless, much of the reign of Vasily II was devoted to what has commonly been referred to as a civil war. In fact, It was another dynastic war of succession»). – Там же. P. 263. Чери Вудворт обозначила происходившие в Московском княжестве после 1432 года события как династические войны. – Woodworth С. К. The Birth of the Captive Autocracy: Moscow, 1432 // Journal of Early Modern History. № 13 (2009). P. 50. Впрочем, и она в своей статье (по сути, минимонографии), характеризуя этот конфликт, говорит о «междоусобной борьбе», отмечая, однако, что это «крылатая фраза». – Там же. Р. 55.


[Закрыть] или «Междоусобицей»[7]7
  Горский А. А. Русь. От славянского Расселения до Московского царства. М., 2004. С. 300.


[Закрыть]. Иногда – «большим московским междоусобием»[8]8
  Володихин Д. М. Рюриковичи. М., 2013. С. 207; Кром М. М. Рождение государства. Московская Русь XV–XVI вв. М., 2018 (Глава 2. Династическая война 30—40-х гг. XV в. и рождение «господарства /государства»).


[Закрыть]. Известно и уже устаревшее, но порой и сейчас употребляющееся название – «Феодальная война»[9]9
  Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв.: Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960. С. 743–772; Греков И. Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV–XVI вв. М., 1963. С. 124–136; Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991; Лурье Я. С. Феодальная война в Москве и летописание первой половины XV в. // ТОДРЛ. СПб., 1994. Т. XLVII. С. 83–94; Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. 2. М., 2004. (1л. 13. § 2 Феодальная война второй четверти XV в.) С. 120–132); Ковин В. Н. Феодальная война 1425–1453 годы: историографическая традиция и попытка нового подхода // Magistra Vitae: электронный журнал по историческим наукам и археологии. 1994. № 1 (То же. Вестник ЧелГУ. 1994. № 1 (7). С. 57–62); Алексеева С. В. О понятии «Феодальная война» в отечественной историографии XX в. // Вестник СПбГУ. 2006. Сер. 2. Вып. 4. С. 24–30; Спицын Е. Ю. Древняя и средневековая Русь в IX–XVII вв. М., 2015. Кн. 1. С. 224–231; Новицкая Т. Е. Социально-экономические предпосылки усиления власти московских великих князей в XV–XVI вв. // Вестник МГУ. Сер. 11. Право. 2022. № 1. С. 8 (использует и термин «внутригосударственная война» – С. 15) и др.
  Сначала такое определение «феодальная война» появилось в советских учебных пособиях. Впервые в учебнике «История СССР», подготовленном и изданном в 1939 году Б.Д. Грековым и С. В. Бахрушиным. Но авторы использовали и термин «феодальная смута». – История СССР. М., 1939. С. 243. Феодальной войной назван был династический кризис второй половины XV века и в академическом издании «Очерки Истории СССР. Период феодализма». М. 1953. С. 248–270. К. В. Базилевич, говоря о междоусобице московских князей, также использовал название «феодальная война», но применительно не к самому конфликту, а к его формационной принадлежности. Потому и записал термин со строчной буквы. – Базилевич К. В. Образование Русского национального государства. Иван III. М., 1946. С. 9. Подтверждает это и употребление выражения «феодальная усобица», также применительно к распре Калитичей. – Там же. С. 10. О феодальной войне (со строчной буквы) писал А. Г. Бобров. – Бобров А. Г. Великий князь Дмитрий Юрьевич Шемяка в древнерусской литературе и книжности // ТОДРЛ. 2014. Т. 63. Впрочем, у этого же автора в другой статье встречается и термин, напоминающий определение Базилевича – «феодальная междоусобица» – Бобров А. Г. Ранний период биографии князя Ивана Дмитриевича, священно-инока Ефросина Белозерского (опыт реконструкции) // Книжные центры Древней Руси: Кирилло-Белозерский монастырь. СПб., 2008. С. 101.


[Закрыть]. И даже – «Внутренняя (гражданская) война»[10]10
  Михайлович Д. М., Володихин Д. М. Московское царство. Процессы колонизации XV–XVII вв. М., 2021. С. 54. Гражданской войной считает противостояние Москвы и Галича Д. А. Селиверстов. – Селиверстов Д. А. Военное дело Московского великого княжества. Очерки истории (кон. XIV – сер. XV в. М., 2020. С. 251; Woodworth С. К. Sophia and the Golden Belt: What Caused Moscow’s Civil Wars of 1425–1450 //Russian Review. 2009. Vol. 68. № 2. P. 187–198.


[Закрыть]. Встречаются и образные обозначения. Например, «война из-за золотого пояса» у В. В. Пенского[11]11
  Пенской В. В. Военное дело Московского государства. От Василия Темного до Михаила Романова. Вторая половина XV – начало XVII в. М., 2018. С. 94.


[Закрыть]. Мы же используем нейтральное, но, с нашей точки зрения, более точное обозначение конфликта: московско-галичские войны. При этом следует отметить – в источниках (летописях, договорах), в исторической литературе часто встречается обозначение княжества и титулов правивших князей не только «Галичское/галичские», что более правильно, но и «Галицкое/галицкие». Последнее – весьма часто (в том числе и в моих прежних статьях и книгах[12]12
  Волков В.А. Войны княжеской Руси. М., 2023.


[Закрыть]). Учитывая возможную путаницу с Прикарпатской Галицкой землей и возникшим там еще в 1124 году Галицким княжеством, в данной книге используем более точное определение «Галичское/галичские», как более устоявшееся в Северной Руси и использующееся и поныне. Укажем в качестве примера топонимы: Галичское озеро (на берегу которого находился город Галич-Мерьский, современный Галич), Галичская земля, а в настоящее время – Галичский муниципальный район Костромской области.

Говоря о спорах историков, пытающихся определить характер и суть московско-галичского противостояния второй четверти XV века, отметим позицию Л. В. Черепнина, отразившую классическое представление советских исследователей о событиях второй четверти XV века. Лев Владимирович полагал, что предпосылки «длительной войны между различными группами класса феодалов» проявились: «/) в политической консолидации отдельных княжеств Северо-Восточной Руси, без решающей битвы между которыми не могло сложиться централизованное государство; 2) в сопротивлении удельных князей надвигающейся ломке удельной системы; 3) в усилении противоречий внутри господствующего класса (и его высшего слоя – боярства), отдельные группы которого по-разному понимали пути политического объединения Руси и государственной централизации»[13]13
  Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства. С. 737.


[Закрыть]. Черепнин утверждал: «Крепнувшей великокняжеской власти, опиравшейся на служилое боярство, формирующееся дворянство, поддерживаемой горожанами, удалось подавить сопротивление удельно-княжеской и боярской оппозиции, шедшей из феодальных центров, которые отстаивали свою независимость». Он также полагал, что «на ход феодальной войны оказывала влияние классовая борьба. Борющиеся стороны старались использовать каждая в своих интересах классовые противоречия. А обострение последних явилось существенным фактором, заставившим феодалов прекратить внутренние распри и сплотить свои силы перед лицом всех их в одинаковой мере беспокоившей классовой опасности. Так подъем антифеодального движения явился существенным звеном в цепи тех причин, которые определили путь политического развития феодального общества в направлении государственной централизации[14]14
  Там же. С. 743.


[Закрыть]. Народ же поддержал галич – ских князей, боровшихся за свои феодальные привилегии, протестуя против углубления «крепостнических отношений» (?) и распространения их на окраины [15]15
  Там же. С. 761.


[Закрыть]. Некоторые утверждения Черепнина голословны. Самым вопиющим является изложение программы Шемяки, якобы задумавшего расчленение государственной территории, «находившейся под властью московских князей, на отдельные княжества»[16]16
  Там же. С. 788.


[Закрыть]. Отметим: галичские князья, претендуя на великое княжение, не были сепаратистами, а народ не просто не знал о крепостном праве – до его введения оставалось целых два столетия.

А. А. Зимин рассматривал конфронтацию в роду Калитичей под другим углом, изменив оценку позиции галичских князей с негативной на положительную. Юрий и его сыновья, по утверждению историка, вынуждены были противостоять «крепостнической (?), крестьянской и монашествующей» Москве, возглавляя альянс вольных северных городов, крупных промысловых и торговых центров, предшественников капиталистических поселений. Верх остался за «грабителями из Государева двора», что ознаменовало «гибель свободы Галича» — а это предвещало «кровавое зарево опричнины» и последующее закрепощение крестьянства[17]17
  Зимин А. А. Витязь на распутье. Феодальная война в России XV в. С. 209–210.


[Закрыть]. В трактовке Зимина Юрий Дмитриевич Звенигородский – князь, попытавшийся «сделать более решительный шаг по пути утверждения единодержавия, чем Василий II»[18]18
  Там же. С. 67.


[Закрыть]. Подход интересный и по-своему новаторский, но излишне категоричный, использующий некорректные в ту эпоху и неприменимые к сложившейся ситуации утверждения о крепостничестве, предбуржуазном пути развития, капитализме, кровавой опричнине и тому подобном. Отметим и излишнюю патетику, например, в рассказе о свободе, утраченной из-за одного лишь росчерка пера (?), о «странерабов, стране господ»[19]19
  Там же. С. 211.


[Закрыть].

Иначе смотрят на подоплеку московско-галичского противостояния питерские университетские профессора А. Ю. Дворниченко и Ю. В. Кривошеев. В своей статье, посвященной войнам Москвы и Галича, они обратили внимание не на конфликт из-за великого княжения двух близкородственных семейств, а на устремления и чаяния их сторонников и единомышленников, которые являлись «не аморфной массой», а активными участниками происходящих событий. Войну Москвы и Галича «нельзя рассматривать как феодальную борьбу. Это один из всплесков древнерусской демократии»[20]20
  Дворниченко А. Ю., Кривошеев Ю. В. «Феодальные войны» или демократические альтернативы? // Вестник ЛГУ. Сер. 3. 1992. № 3. С. 9.


[Закрыть]. Приверженцами такой политики являлись сторонники Юрия Звенигородского и Галичского. Лагерь его победивших противников, сожалея, Дворниченко и Кривошеев именуют «имперским», полагая, что, если бы верх остался за Галичем, новые порядки оказались демократичнее режима, установленного Василием II и его наследниками. С нашей точки зрения, попытка объяснить московско-галичскую междоусобицу борьбой приверженцев демократической и имперской традиций ошибочна. С демократией на Руси было плохо (даже в Новгороде, Пскове и Вятке), а имперские устремления правящих кругов Москвы еще не сформировались.

Задолго до публикации Дворниченко и Кривошеева о том, что династическая составляющая конфликта Москвы и Галича – лишь одна из причин усобицы, сказал А. Г. Кузьмин. Он отмечал, что к войне привела, прежде всего, про-литовская политика Василия I и Василия II, при которых сложилось «фактически безраздельное господство Витовта в Москве». Выступая против этого, «различные города и различные социальные слои» оказали поддержку Юрию Галицкому, благодаря чему «его имя все чаще увязывалось с воспоминаниями о Дмитрии Донском, одного имени которого в прошлом боялась всеми помыкающая “литва”»[21]21
  Кузьмин А. Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Т. 2. М., 2003. С. 122.


[Закрыть]. Наблюдение А. Г. Кузьмина нуждается лишь в одном уточнении. Союзников в ВКЛ имел и Юрий Дмитриевич (Свидригайло Ольгердович и др.), но те, как и он, были враждебны Витовту и его окружению.

Наконец, невозможно обойти вниманием размышления о Московско-Галичском противостоянии И. Б. Михайовой, пришедшей к весьма поразительным «открытиям» и странным выводам. Все это проистекало из настойчивого желания Ирины Борисовны представить конфликт потомков Дмитрия Донского «кровавой Смутой, потрясшей Русь во второй четверти XV в.»[22]22
  Михайлова И. Б. Смута на Руси во второй четверти XV в. С. 4.


[Закрыть]. Но чтобы подтвердить такое утверждение, ей следовало бы доказать наличие политических сил и социальных слоев, самостоятельно участвовавших в катаклизме столь высокого уровня, по сути – гражданской войне. В сохранившихся источниках свидетельств тому нет. Попытка объявить о существовании «единого в своих устремлениях русского “служилого общества”»[23]23
  Там же. С. 7.


[Закрыть] (не московского, тверского, рязанского и прочих, а именно русского) – неубедительна. В другой своей работе Михайлова писала о создании единой служилой социальной страты, «представители которой происходили из бояр, дворян, дьяков, крестьян даже холопов». По утверждению автора, «их сплачивала служба во имя интересов Московской Руси, поэтому они поддерживали того из Калитичей, которые на практике воплощали грандиозный план создания единого государства»[24]24
  Михайлова И. Б. Московские или удельные Калитичи? (Борьба за «старейший» великокняжеский стол в Северо-Восточной Руси второй четверти XV в.) // Центр и регионы в истории России: проблемы экономического, политического и социокультурного взаимодействия. Сб. статей. СПб., 2010. С. 88.


[Закрыть] Но это уже не страта, а мощное политическое движение, объединенное идейно и организационно. Но кто в таком случае противостоял этой силе? Видимо, галичские князья и их союзники? Картина достаточно фантастическая хотя бы потому, что единства не наблюдалось даже в боярских родах. В самых знатных фамилиях одни родичи служили Василию II, другие – его врагам[25]25
  Бенцианов М. М. «Князья, бояре и дети боярские». Система служебных отношений в Московском государстве в XV–XVI вв. М., 2019. С. 22.


[Закрыть]. В то же время доля истины в рассуждениях Михайловой есть. Ожесточенная борьба с Шемякой вынудила Василия II и его помощников приступить к реформированию дворового войска, но этот процесс по созданию конного ополчения служилых людей только еще разворачивался. Его продолжат преемники князя, особенно Иван III, начавший испомещивать своих дворян и детей боярских землями, конфискованными у новгородских бояр и монастырей.

Как видим, споры о причинах и характере московской усобицы второй четверти XV века не прекращаются. Тем интереснее будет разобраться в происходивших тогда событиях и решить актуальную историческую проблему.

Владимир Волков

Глава 1
Москва и Галич накануне схватки. Интриги, замыслы, собирание сил

 
Я слышу гул жестокой сечи:
Защита крепостных валов;
Призывный клич татарской речи
И наших предков мощный зов.
 
 
Запас преданий здесь огромный.
Кочевье мерячей. Орда.
Князь-бунтовщик. Василий Тёмный.
Закон Шемякина суда.
 
 
Междоусобицы нередки —
Борьба в защиту чьих-то прав…
Здесь жили галичане-предки,
Блюдя свой непреклонный нрав…
 

А. Н. Соловьев-Нелюдим «Галич»

Исследование Большой московской междоусобицы – сложной и запутанной проблемы – предусматривает внимательное изучение не только обстоятельств вражды близких родственных семейств сыновей и внуков Дмитрия Донского, но и предыстории – многолетней конфронтации Москвы и Галича. Знаменитый отец и дед будущих врагов скончался 18 мая 1389 года. Он был совсем не стар. На момент смерти великому князю Дмитрию Ивановичу не исполнилось и 39 лет. Видимо, его здоровье основательно подкосили контузии, полученные во время Куликовской битвы, и треволнения, сопровождавшие шестого московского правителя на протяжении почти всей жизни. Наверное, следует напомнить, что князем Дмитрий стал в 9 лет, вынужденно приняв власть от рано умершего отца Ивана Ивановича Красного. Путь его был непростым, но и слава досталась великая и вполне заслуженная. Перед кончиной, по известной летописной записи, московский государь призвал к себе «сына своего старейшаго князя Василия, и даде ему великое княжение свое по себе, отчину свою… землю Русскую; и раздавал семи сыновом своим городы своея отчины по частем, на чем им есть княжити и земли им раздели по жеребьем…»[26]26
  ПСРЛ.Т. 11. М., 2000. С. 108.


[Закрыть] Так, согласно воле Дмитрия Ивановича, второй его сын, 14-летний Юрий, получил Звенигород «со всеми волостми», Галичскую землю, Рузу и Вышгород (Вышгород-на-Яхроме). Другого отпрыска – 6-летнего Андрея Дмитриевича – «благословил» Можайском, Калугой, Вереей[27]27
  В удел Андрея отходила волость Верея. Город передавался великой княгине Евдокии Дмитриевне до ее кончины («когда б(ог)ъ розмыслет о моей княгине»). После этого он возвращался в удел Андрея Дмитриевича Можайского. Точно так же и из удела Юрия Дмитриевича и с тем же условием Евдокии Дмитриевне передавалась Соль Галичская. – Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М., Л.,1950. № 12. С. 34. (Далее ДДГ).


[Закрыть], Медынью и «куплей» (приобретением) деда Ивана Калиты – далеким Белоозером. 3-летнего Петра, еще одного наследника, сущего младенца, Дмитрий Донской наделил Дмитровом и другой «куплею же своего деда, Углечим полем»[28]28
  ДДГ. № 12. С. 33–34; ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 37, 79, 1 67; еще один сын Дмитрия Донского Иван (1378 г.р.) полноценного удела не получил, как полагает В. А. Кучкин, из-за душевной болезни. – Кучкин В.А. Последнее завещание Дмитрия Донского // СР. 2001. № 3. С. 128. Ему не досталось ни единого города, а только несколько сел и волость Сохна. – ДДГ. № 12. С. 34.


[Закрыть]. Относительно владений, выделенных последнему сыну, Константину, духовная грамота никаких сведений не содержит – он родился уже после того, как завещание было составлено. Однако его крестным отцом стал не кто иной, как будущий великий князь, должный, по разумению покойного государя, не обидеть самого младшего брата.

Рис. 1.Духовная грамота (завещание) московского князя Дмитрия Ивановича Донского.

РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. III. № 7. Л. 1–2.

Таким образом, в мае 1389 года по завещанию умершего Дмитрия Ивановича великим князем владимирским и московским стал его старший сын, 17-летний Василий Дмитриевич (Василий I). Других претендентов не было, так как младший брат почившего государя Иван Иванович Малый (1354–1364) к тому времени давно уже умер, причем по причине малого возраста бездетным. Василий оказался старшим в роду, и его права на великокняжеский стол никем не оспаривались. Тем не менее упомянутая духовная грамота Дмитрия Ивановича содержала запись, явившуюся причиной будущего раздора. В случае смерти старшего сына Василия новым великим князем должен был стать его младший брат, Юрий Дмитриевич (как следующий «под тем сын мой»). Пока же в удел ему, как уже сказано выше, выделили города Звенигород (с 1421 года перешел к старшему сыну Юрия, Василию, впоследствии получившему говорящее прозвище «Косой» – видимо, из-за его ослепления, но, возможно, и из-за природного физического недостатка), Галич[29]29
  Галич (Галич Мерьский) – старинный русский город, Он существовал еще до Батыева нашествия, во время которого, в 1238 году, был уничтожен врагом, как и другие города Владимиро-Суздальской Руси. Летописный рассказ о взятии монголами Галича – первое упоминание о нем. Построил город на Галичском озере предположительно Юрий Долгорукий, усердно укреплявший границы своих земель. К Московскому княжеству этот удел присоединен в 1363 году – См.: Авдеев А. Г. «Град Галич первой» (О времени, месте и исторических обстоятельствах основания Галича Мерьского) // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 2002. № 4. С. 62–82; Тиц А. А. На земле древнего Галича. М., 1971. С. 9, 11; Пашкова Л. В. Галич Костромской в политике московских князей в 1389–1462 гг.//ВИ. 2014. № 5. С. 160–161.


[Закрыть], Руза и Вышгород. Постоянной резиденцией Юрия Дмитриевича являлся Звенигород, но ресурсной базой и крепким тылом – «великий город» Галич[30]30
  Именно так – «Великим городом» – называли Галич летописцы, в том числе московские. – См., например: ПСРЛ.Т. 25. С. 251.


[Закрыть]. Процветание его связано с нахождением на торговых путях по рекам Сухоне и Вычегде[31]31
  Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья // МИА СССР. М., 1961. № 94. С. 151; Алексеева С. В. Региональные особенности развития Руси в княжеских усобицах второй четверти XV в. История Галича Мерьского и Галичской земли // Центр и регионы в истории России: проблемы экономического, политического и социокультурного взаимодействия: [сб. научных статей]. СПб., 2010. С. 99—100.


[Закрыть]. Неслучайно, когда после кончины Василия I митрополит Фотий позвал князя в Москву, тот, опасаясь ареста и расправы, спешно покинул Звенигород, отправившись в свои северные владения. По словам летописца, «не ида на Москву, иде к Галичу»[32]32
  ПСРЛ.Т. 23. СПб., 1910. С. 146.


[Закрыть].

Обращаясь к духовной (завещательной) грамоте Дмитрия Донского, необходимо отметить двусмысленность многих положений этого документа, которые по-разному истолковывались не только наследниками, но и историками. Бесспорно, самым важным было объявление главой московского великокняжеского Дома старшего в роду – Василия Дмитриевича. Не менее важной стала статья «духовной», согласно которой впервые великое княжение Владимирское автоматически передавалось «в отчину» московскому государю. Но дальше приказывалось: «А по грехом, отъимет бог сына моего, князя Василья, а хто будет под тем сын мои, ино тому сыну моему княжъ Васильев удел, а того уделом поделит их моя княгиня»[33]33
  ДДГ. № 12. С. 35.


[Закрыть]. Как видим, имя Юрия Дмитриевича как второго по очереди наследника впрямую не называлось (из-за его возможной ранней кончины), хотя, конечно, подразумевалось. Тем не менее теоретически освободившийся престол могли и должны были унаследовать другие дети Дмитрия Ивановича и Евдокии Дмитриевны – Андрей, Петр, Константин. Но не сыновья старшего сына Василия. Которых, впрочем, тогда еще не было.

Арбитром в возможных спорах и конфликтах сыновей становилась мать, вдова Дмитрия Донского Евдокия Дмитриевна. В уделах сыновей ей отписывались города (Канев, Песочна, Соль Галичская, Верея, Числов), многие волости, слободы, села в тех местах. Отдельно вдовая княгиня получила «примыслы» город Кропивну (современное село Крапивна), окрестные слободы и села, бортные угодья. Возможно, принадлежали ей и волость Канев, и одноименный городок (на реке Каширке), с которых следовало платить ордынскую дань в случае взимания. Распоряжаться этими владениями Евдокия Дмитриевна могла самостоятельно (хотя пожалованные земли из уделов сыновей после смерти матери должны были вернуться к ним)[34]34
  ДДГ. № 12. С. 34–35.


[Закрыть]. Отдавалась вдовствующей великой княгине и часть доходов с Москвы. Но главное – Евдокия Дмитриевна должна была контролировать поведение сыновей, вплоть до лишения провинившихся их владений[35]35
  ДДГ. № 12. С. 35.


[Закрыть]. Обращаясь к этому завещательному повелению Дмитрия Донского, историк Д. М. Володихин приходит к выводу, что перед кончиной великий князь сделал все, чтобы жена стала «крупным политическим деятелем» и даже поставил Евдокию Дмитриевну «выше его наследника – Василия I»[36]36
  Володихин Д. М. Рюриковичи. С. 197.


[Закрыть].

Вернемся, однако, к другому, пожалуй, самому известному распоряжению в завещании московского государя – передаче престола в случае смерти старшего сына-наследника (Василия) не его отпрыску, а следующему по старшинству потомку. Объясняется такое решение не только тем, что в год смерти отца 18-летний Василий Дмитриевич еще даже не был женат (свадьба его состоялась лишь в 1391 году) и детей не имел, но и частичным сохранением старинного лествичного порядка наследования. Нельзя недооценивать этой древней, исторически сложившейся традиции, согласно которой власть передавалась по старшинству, от князя к младшему брату (братьям), и только потом старшему племяннику и уже его братьям. Главное преимущество лествичного права – престол занимали только взрослые мужчины, которые могли самостоятельно и ответственно, а потому эффективно править своим государством[37]37
  Сигалов К. Е. Генезис социально-властных институтов в России в допетровскую эпоху // Пространство и время. 2014. № 3 (17). С. 181.


[Закрыть]. Еще одно достоинство лествичного порядка наследования – возможность сохранения власти династии за счет боковых ветвей. На это обстоятельство обратила внимание Чери Вудворт, американская исследовательница из Йельского университета в Нью-Хэйвене, отметившая: «в течение столетия после того, как московские князья начали практиковать первородство, династия умерла»[38]38
  Woodworth С. К. The Birth of the Captive Autocracy: Moscow, 1432. P. 55.


[Закрыть]. При том, что князья Рюриковичи оставались и остаются и по настоящее время.

Рис. 2. Юрий Дмитриевич Звенигородский. Фрагмент фрески Архангельского собора Московского Кремля. XVII в.

Как бы то ни было, в 1389 году законным наследником Дмитрия Ивановича стал его старший сын Василий. «Запасным» кандидатом на роль государя был Юрий Дмитриевич Галичский. Парадокс заключался в том, что именно этот сын покойного Дмитрия Донского являлся, несомненно, самым выдающимся из его отпрысков. Князь прославился не только полководческим искусством и воинской удачливостью, но и административными талантами и хозяйственной распорядительностью. При нем расцвел Галичский край (не говоря уже о подмосковном Звенигороде, где Юрия Дмитриевича чтут и поныне). Сказалась хорошая подготовка еще в детстве и отрочестве, о качестве которой написал в своем очерке об этом правителе Д. М. Володихин: «второго княжича целенаправленно обучали искусству управлять людьми, вести дела судебные, выводить полки в поле»[39]39
  Володихин Д. М. Рюриковичи. С. 207.


[Закрыть].

Как талантливый и удачливый военачальник князь Юрий прославился многими успешными действиями в интересах Москвы. Уже в феврале 1393 года старший брат – великий князь Василий Дмитриевич – отправил его вместе с дядей Владимиром Андреевичем Храбрым во главе московского войска, чтобы наказать Великий Новгород и разорить новгородские волости. Причиной похода стал отказ новгородцев платить дань татарам и Москве (так называемый черный бор) и признавать судебную власть над местной церковью митрополита Киприана[40]40
  ПСРЛ.Т. 25. С. 220.


[Закрыть]. Противник был непрост и дерзок. Новгородские отряды смогли взять неприступный городок Кличень, находившийся на острове на озере Селигер (напротив современного города Осташкова), на севере – Устюжну и Устюг[41]41
  ПСРЛ.Т. 20. Ч. 1.СП6., 1910. С. 211.


[Закрыть]. Но московские войска под началом Владимира Храброго и Юрия Дмитриевича нанесли ответный удар, овладев городами Торжок, Волоком-Ламским и Вологдой.

Отличился Юрий Дмитриевич и в войне против волжских татар. Особенно эффектным и запоминающимся стал поход 1395/1396 годов[42]42
  Российские историки по-разному датируют поход Юрия Звенигородского на Среднюю Волгу и Каму. Часть из них считали и считают, что он состоялся в 1399/1400 годах – Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. М., 1993. С. 75, 286, примеч. 175; Соловьев С.М. Соч. Кн. 2. М., 1988. С. 343; Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С. 232–234; Горский А. А. Москва и Орда. М., 2001. С. 125–126; Он же. Датировка похода Юрия Дмитриевича в «Татарскую землю» и некоторые аспекты московско-тверских отношений в конце XIV в. // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. № 4 (18). С. 82–93; Фетищев С. А. Московская Русь после Дмитрия Донского: 1389–1395 гг. М., 2003. С. 112–115; Бахтин А. Г. Российское государство и Казанское ханство: межгосударственные отношения в XV–XVI вв. СПб., 2021. С. 89–90 (исследователь считал нападение московского войска на Волжскую Булгарию ответом на захват Нижнего Новгорода татарским отрядом «царевича» Ентяка, полагая, что он имел место 25 октября 1398 года). Другие исследователи придерживаются мнения, что поход Юрия Дмитриевича имел место в 1395/1396 годах. – Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII–XV столетий. Пг., 1918. С. 270, примеч. 3; Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV–XV вв. С. 706; Кучкин В. А. О времени похода князя Юрия Дмитриевича в «татарскую землю» (К вопросу о методах исторического исследования) // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2006. № 3 (25). С. 106–132; Селиверстов Д. А. Военное дело Московского великого княжества. С. 164. Причина расхождения в датировке – данные летописей. В одних поход указан под 1395 годом (Черепнин полагал, что он состоялся в 1394-м), в других – под 1399-м (подробный список летописей см. в статье Горского. – Горский А. А. Датировка похода Юрия Дмитриевича в «Татарскую землю» и некоторые аспекты московско-тверских отношений в конце XIV в. С. 83. Прим. 14). Полагаем, что поход состоялся в 1395/1396 годах, что подтверждается указаниями составителя татарского эпического сочинения «Едигей» (см. соответствующий фрагмент из него ниже), автор или авторы которого отметили, что нападение русского князя произошло после недолгого пребывания в Булгаре хана Тохтамыша, разбитого в 1395 году Тамерланом и бежавшего в Среднее Поволжье. – См. об этом: Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая Орда и ее падение. М., Л., 1950. С. 376–377.


[Закрыть]. Войскам русского князя удалось разорить ордынские города на реках Каме и Волге: Булгар, Жукотин[43]43
  Татарский город Жукетау (Джукетау). Находился на левом берегу реки Камы, недалеко (в 4 км) от современного города Чистополь.


[Закрыть], Казань и Кременчук[44]44
  Находился на правом берегу реки Камы, у современного села Русские Кирмени Мамадышского района Татарстана.


[Закрыть]. Победный поход Юрия Звенигородского, ставший отмщением за татарское нападение на Нижний Новгород[45]45
  Татар на Нижний Новгород навел претендовавший на него князь Семен Дмитриевич. – Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства. С. 706.


[Закрыть], продолжался 3 месяца, после чего русские полки вернулись в родные места «со многою корыстью». Примечательна восторженная оценка этой кампании летописцами: «… николеж(е) не помнит (с)тол(ь) далече воевала Рус(ь) Татарскую землю»[46]46
  ПСРЛ.Т. 43. М., 2004. С. 158; ПСРЛ.Т. 4, ч. 1. Пг., 1915. С. 380.


[Закрыть].

Рис. 3. Поход Юрия Дмитриевича на волжские татарские города. Миниатюра из «Истории о Казанском царстве».

ОРРГБ.Ф. 173. № 98. Л. 13.

Враги тоже надолго запомнили тот поход, так рассказывая о нем в своих сказаниях и опасливо называя Юрия Дмитриевича «князь-урус, рыжий, как лис»:

 
«…Там, где травы были густы,
Растоптал Токтамыш цветы,
Вторгся в страну, ему вослед,
Князь-урус, рыжий, как лис,
С бородою обросшим ртом.
Разорил он, разграбил наш дом,
Наш священный город Булгар,
И ему подчиненный Сивар,
И высоковратный Казан,
Джуке-Тау над гладью речной
И Сабы в глубине лесной,
И земель Ашлы закрома, —
Он спалил, сломал все дома,
Загребал лопатами хан
Множество монет золотых.
Разгромил во владеньях моих
Он четырнадцать городов,
Превратил их в пепел и дым…»
 

Татарская эпическая поэма «Едигей». 12 песнь[47]47
  Идигей: татарский народный эпос. Казань, 1990. С. 1 62.


[Закрыть].

В 1411 году звенигородский князь возглавил поход московской рати на Нижний Новгород, после нападения Едигея временно захваченный двумя представителями старой местной династии Данилой и Иваном Борисовичами. Братья быстро ушли за реку Суру, а Юрий Дмитриевич без боя занял город, «не сътвори зла» никому[48]48
  ПСРЛ.Т. 15. С. 487.


[Закрыть]. Нижегородцы это запомнили и впоследствии охотно поддерживали и принимали князя.

В 1417 году по просьбе старшего брата, рассорившегося с Великим Новгородом, Юрий Дмитриевич отправился завоевывать Двинскую землю. И, действуя быстро и решительно, покорил ее[49]49
  ПСРЛ.Т. 37. С. 132.


[Закрыть]. Примечательно, что во всех договорах того времени имя звенигородского князя неизменно ставилось вместе с именем Василия I, отдельно от «младшей братьи» — Петра, Андрея и Константина Дмитриевичей[50]50
  so ДДГ. № 13. С. 37; № 19. С. 52, 55


[Закрыть].

Оценивая деятельность Юрия Дмитриевича в своем уделе на рубеже XIV–XV веков, И. Б. Греков пришел к интересному выводу: она «выходила за рамки обычной “карьеры” русского удельною князя той поры и по сути дела представляла собой хорошо продуманную и умело организованную подготовку к политическим акциям весьма широкого (отнюдь не “удельного”) масштаба. В частности, это была подготовка к тому “скачку”, который попытался совершить князь в 1425 г. и который он совершил в начале 30-х годов XV в., став реальным обладателем Великого Владимирского княжения, а вместе с тем и одним из активнейших участников политической борьбы, развернувшейся тогда в Восточной Европе»[51]51
  Греков И. Б. К характеристике политики галицко-звенигород-ского князя Юрия Дмитриевича в 20-е гг. XV в. // Древняя Русь и славяне / отв. ред. Т. В. Николаева. М., 1978. С. 225–226, 232.


[Закрыть]. Юрий Дмитриевич все долгое княжение брата ждал своего часа, «скачка» к власти, выражаясь словами Грекова, и готовился возглавить Московское государство.

Помимо Юрия Дмитриевича военными талантами обладал еще один сын Дмитрия Донского, самый младший – Константин. В 1407 году, будучи наместником в Пскове, он совершил поход на запад, захватив ливонский город Явизну[52]52
  ПСРЛ.Т. 4. Ч. 1. С. 405; ПСРЛ.Т. 5. Вып. 1. С. 30; ПСРЛ.Т. 5. Вып. 2. С. 114; ПСРЛ.Т. 6. Ч. 1. Стлб. 531; ПСРЛ.Т. 6. Ч. 2. Стлб. 27; ПСРЛ.Т. 11. С. 201; ПСРЛ.Т. 18. С. 154. Взятый штурмом город Явизна, видимо, был уничтожен, поскольку в источниках больше не упоминается.


[Закрыть]. Считается, что со времен князя Довмонта русские рати не прорывались столь глубоко в немецкие земли. Это отметил псковский летописец, подчеркнувший, что Константин был тогда еще юн годами, но умом совершенен[53]53
  ПСРЛ.Т. 5. С. 30. Константину Дмитриевичу было тогда 17 лет.


[Закрыть].

Рис. 4. Памятник Юрию Дмитриевичу и Савве Сторожевскому в Звенигороде. Скульптор: А.Н. Ковальчук. 2005

Рис. 5. Константин Дмитриевич с псковичами захватывает город Явизну. Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

А вот Василий Дмитриевич, старший из сыновей Дмитрия Донского (выживших) и его наследник, родившийся 30 декабря 1371 года, не имел ярко выраженных достоинств. Новый московский государь оказался в тени очень сильной натуры – своей супруги Софьи Витовтовны, на которой женился «по обещанию» в 1391 году. Похоже, именно литовка и стала если не правительницей великокняжеского домена, то первым (главным) советником мужа… Этим неизменно пользовался ее отец, великий князь литовский Витовт, укреплявший свое влияние в русских землях[54]54
  В Твери до 1425 года правил племянник Витовта (сын его сестры) Александр, унаследовавший симпатии родителей к Литве. – Гудавичюс Э. История Литвы: с древнейших времен до 1569 г. М., 2005. С. 261. В службу ему «дались» рязанский князь Иван Федорович и Пронский князь Иван Владимирович (в 1430 году). – ДДГ. № 25. С. 67; № 26. С. 68–69.


[Закрыть]. Возможно, поэтому Василий I, по словам своего биографа, «незаметный в жизни…, не оставил яркого следа» в истории[55]55
  Борисов И. С. Василий Темный. М., 2020. С. 8. Автор, впрочем, достаточно высоко оценивает человеческие качества Василия Дмитриевича, указывая, что это был богобоязненный и добродетельный правитель, не опускавшийся до греха братоубийства. Но в другом месте своей книги Николай Сергеевич отметил и обратную сторону проводимой этим государем «политики компромиссов» — впоследствии «наследник престола, будущий Василий Темный, получил от отца такое количество нерешенных проблем, раздраженных самолюбий и эгоистических притязаний, преодолеть которые он (Василий II – В. В.) оказался не в силах». – Там же. С. 143.


[Закрыть].

Единственным успехом Василия I стало получение в Орде в 1392 году ярлыка на Нижний Новгород, Городец, Муром, Тарусу и Мещеру: впрочем, он их просто купил[56]56
  Горский А. А. Москва и Орда. М., 2001. С. 123; Фетищев С. А. К вопросу о присоединении Мурома, Мещеры, Тарусы и Козельска к Московскому княжеству в 90-гг. XIV в. // Российское государство в XIV–XVII вв.: Сб. статей, посвященный 75-летию со дня рождения Ю. Г. Алексеева. СПб., 2002. С. 31–39.


[Закрыть]. Причем инициатива продажи этих волостей исходила от самого хана Тохтамыша, отчаянно нуждавшегося в средствах для войны с Тимуром, в то время самым опасным для него врагом.

Рис. 6. Изображение Василия I и Софьи Витовтовны на большом саккосе митрополита Фотия (нач. XVв).

В дошедших до нас летописных сводах сообщается, что 1 6 июля 1392 года Василий Дмитриевич отправился к хану Тохтамышу. Там он удостоился впечатляющих знаков внимания: «многу честь от царя прием и дары… Толику же честь прият от царя, якоже ни един от прежних великых князей не прият тако ни у которого царя». Обласканный властителем Орды, 25 октября 1392 года он вернулся в Москву с ярлыком на Нижний Новгород, Муром, Городец, Мещеру, Тарусу. Менять власть в новых владениях отправились прибывший от Тохтамыша татарский посол и московские бояре, как полагает Д. А. Селиверстов, из числа тех, кто был с Василием в Орде[57]57
  Селиверстов Д. А. Военное дело Московского великого княжества. С. 149.


[Закрыть]. Вскоре после этого великий князь выехал в Нижний Новгород (6 ноября 1392 года), на тот момент – самый восточный город Руси. Там московский государь пробыл «до Рождества Христова» (25 декабря 1392 год), принимая под свою руку новые владения. «Урядив» все дела, Василий I вернулся в Москву. Его нижегородским наместником стал боярин Дмитрий Александрович Всеволож (Всеволожский), происходивший из рода смоленских князей[58]58
  ПСРЛ.Т. 18. СПб., 1913 С. 142; Т. 15. М., 2000. Стлб. 162–164, 446; Т. 25 М., 2004 С. 219; Т. 8. СПб., 1859. С. 62; Т. 34. М., 1978. С. 143; Т. 39 М., 1994. С. 133 и др. О пожалованных Тохтамышу дарах (выплатах за право владеть нижегородскими, муромскими и мещерскими землями) не упоминает лишь автор Ермолинской летописи. Но и он сообщает, что московский князь «многу честь приим от царя, якоже ни един от прежних князей» (Там же. Т. 23. С. 132–133).


[Закрыть].

Подробнее о приобретении Москвой Нижнего Новгорода сообщают летописи, связанные с тверской летописной традицией. Видимо, потому что эти своды известны критичным отношением к деяниям московских князей. И оттого более информативны. Так, в Симеоновской и Тверской летописях, а также в Рогожском летописце упоминаются огромные подношения, выплаченные Василием I ордынскому владыке за ярлык на Нижегородское княжение. Как было сказано выше, хан Тохтамыш готовился тогда к большой войне с Тимуром и, соответственно, нуждался в средствах для комплектования войска. Воспользовавшись его затруднительным финансовым положением, московский государь поспешил приобрести земли (возможно, впрочем, их ему навязали[59]59
  Д. А. Селиверстов уверен: передача Нижнего Новгорода, Городца и Мещеры – инициатива самого Тохтамыша. Исследователь связывал его решение не только с намерением добыть деньги, но и с желанием отомстить нижегородскому князю Борису Александровичу, получившему свои владения по ярлыку либо «царевича» Тимур-Кутлуга, либо «царевича» Кунче-оглана. – Селиверстов Д. А. Военное дело Московского великого княжества. С. 149. В таком случае Тохтамыш изящно решил проблему подчинения территорий, подконтрольных своим недругам, еще и заработав на этом.


[Закрыть]), как следует опустошив свою казну. Стоит признать, сведения тверских летописей – уникальная и, по-видимому, точная информация. Если принимать ее как достоверную, становится понятным происходившее тогда взыскание «черного бора» (чрезвычайного налога) с Великого Новгорода и, очевидно, других городов. «Злато и серебро» за выгодное для московского князя решение вопроса об округлении его владений собирала вся Русь. В Твери, похоже, с опаской следили за случившимся в Нижнем Новгороде, оценивая как действия людей московского князя и прибывших с ними татар Тохтамыша, так и поведение местных бояр и горожан, видимо, примеряя эту ситуацию и к своему княжеству. Оптимизма она не внушала. В решительную минуту нижегородского князя Бориса Константиновича покинули все, даже самые доверенные советники во главе со старейшим нижегородским боярином Василием Румянцем. Именно на него обрушивают гневные обвинения тверские книжники, называя и «ненавистником Божиим» и другом дьявола, достойным многих казней, сравнивая боярина с легендарным воеводой Блудом, предавшим князя Ярополка Святославича (в 978 году). Между тем, все прегрешение Василия Румянца состояло лишь в прямом ответе князю Борису, потребовавшему защитить его от москвичей и татар: «Княже, не надеяся на нас. несть есмы с тобою, но на тя есмы»[60]60
  ПСРЛ.Т. 18. С. 142.


[Закрыть]