Текст книги "Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода"

Выяснение роли восточной и западной монеты в денежном обращении Восточной Европы имеет исключительно важное методическое значение. Установив преобладание в обращении того или иного периода определенных монетных групп, мы не сможем двинуться ни на шаг, не располагая данными о том, каков был сам характер приема иноземных монет на Руси. Если в обращении они принимались исключительно на вес, то метрологическая эволюция таких монет никак не может влиять на развитие той системы, которая использует иноземные монеты в качестве материала обращения. Любые перемены в весе монет в этом случае всегда нивелировались бы дроблением монеты, включением в обращение обломков, да и сами монеты, в таком случае, были бы не более как измельченным серебром. Основным источником нашего исследования должны были бы стать не монеты, а гири, посредством которых они взвешивались.

К. Маркс очень образно писал о характере денег в сфере внутреннего обращения, где монеты выступают облаченными в собственные национальные мундиры и говорящими на разных языках. Эти национальные мундиры монеты сбрасывают, переходя в сферу международного обмена, где не имеет никакого значения монетный штемпель, а стоимость монеты определяется исключительно ее весом и качеством металла[147]147
  Маркс К. К критике политической экономии. М.: Госполитиздат, 1953. С. 101.


[Закрыть]. Вступая в сферу международного обмена, монеты перестают быть монетами.

Демонетизация монеты может сохраняться и во внутреннем обращении тех государств, которые пользуются иноземной монетой. Однако в определенных условиях иноземная монета может обрести вновь все присущие ей особенности во внутреннем обращении того нового общества, которое ее использует. Она заговорит на другом языке, может, не переменив «национальный мундир», получить иное местное название и в своей сущности остаться тем же самым, чем она была и у себя на родине.

Одним из наиболее распространенных представлений об особенностях монетного обращения в Древней Руси IX–XI вв. является мнение о том, что восточные и западные монеты принимались не по счету, а на вес[148]148
  См., например: Савельев П. С. Мухаммеданская нумизматика в отношении к русской истории. I. СПб., 1847. С. XXVIII и сл.; Марков А. К. Русская нумизматика. Конспект лекций. СПб., 1905. С. 7; Кауфман И. И. Русский вес. С. 178 и сл.; Орешников А. В. Денежные знаки домонгольской Руси. С. 16; МонгайтА. Л. Указ. соч. С. 69.


[Закрыть], или даже с оценкой «на глаз»[149]149
  Бауер Н. П. Денежный счет Русской Правды. С. 230.


[Закрыть]. Это представление основано на многочисленных фактах находок в монетных кладах домонгольской Руси обломков и обрезков монет, которые при этом имеют настолько разнообразный вес, что значение их как довесков к определенным количествам серебра кажется бесспорным. Если действительно восточная и западная монета принималась в Древней Руси только на вес, то все мелкие денежные единицы – куну, ногату, резану, веверицу – можно рассматривать только как чисто счетные деньги, как некоторые количества серебра, вес которых не совпадал с весом реально обращавшихся в Восточной Европе иноземных монет. В таком случае вряд ли может иметь смысл кропотливое массовое взвешивание дирхемов и денариев, поскольку их вес, сам по себе интересный для изучения монетного дела производивших эти монеты городов, не сможет сообщить никаких данных о денежно-весовых системах Древней Руси.

Сам по себе факт обнаружения обломков в кладах еще не может служить безусловным доказательством принятия монеты на вес. Известны многочисленные свидетельства арабских авторов о распространенности обычая делить монеты для получения более мелких платежных единиц на территории почти всего мусульманского Востока в VIII–XI вв.

В середине X в. об этом обычае хорошо знал ал-Истахри (около 951 г.), сообщивший, что обломки дирхемов обращались наряду с целыми дирхемами в Самарканде[150]150
  См.: Савельев П. С. Мухаммеданская нумизматика… С. XXXI.


[Закрыть]. Ко второй половине X в. (985–986 гг.) относится сообщение ал-Мукаддаси: «Что касается их монет, то во всех провинциях, вплоть до Дамаска, дирхем не достигает полного веса. Он делится на половинки, называемые кират, на четвертушки, на осьмушки и на шестнадцатые части, называемые харнуба. Все принимаются поштучно»[151]151
  Bibliotheca geographorum arabicorum. Т. III. Leida, 1877. Descriptio imperii moslemici auctore al-Mokkaddasi. Р. 240.


[Закрыть]. Последнее сообщение перекликается с изложенным Р. Р. Фасмером очень ранним свидетельством арабского законоведа Абу-Юсуфа (731–795 гг.) о том, что «жители Басры пользовались в своих торговых сделках разломанными на части (мукатт'а) дирхемами, как-то: половинками, кусочками весом в кират… в тассудж… и в хаббу»[152]152
  Фасмер Р. Р. Об издании новой топографии… С. 482.


[Закрыть]. От 903 г. сохранилось свидетельство Ибн-Факиха Хамадани, отметившего, что в Испании, в отличие от всего остального мусульманского мира, среди ходячих монет не встречается их дробных частей[153]153
  Bibliotheca geographorum arabicorum. Т. V. Leida, 1885. Compendium libri Kitâb al-boldan auctore Ibn al Fakih. Р. 88.


[Закрыть]. Наконец, историк XI в. ал-Гардизи (около 1050–1052 гг.) касается непосредственно славян, сообщая, что камские булгары, торгуя с руссами и славянами, ломали дирхемы на части, имевшие самостоятельное значение[154]154
  Бартольд В. Отчет о поездке в Среднюю Азию… С. 121.


[Закрыть].

Знакомство с арабскими источниками показывает, что обычай дробления монет на Востоке был распространен повсеместно и на протяжении значительного времени. Отсутствие серебряных монет, более мелких, нежели дирхем, и видимая нехватка медных приводили к подобному удовлетворению потребностей обращения при мелких сделках. Свидетельства о принятии обломков на счет, а не на вес настолько постоянны, что в случае отклонения от этого обычая авторы должны были бы специально оговаривать это обстоятельство, как это сделал Ибн-Факих относительно Испании. Однако таких оговорок нет.

Что касается западноевропейских обычаев приема монеты в X–XI вв., существует довольно распространенное мнение о том, что крест на англосаксонских пенни, делящий поле монеты на четыре части, помещался в целях именно более правильного дробления монеты[155]155
  Ср.: Михалевский Ф. И. Очерки истории денег и денежного обращения. Т. I. Госфиниздат. 1948. С. 198.


[Закрыть]. Сам обычай дробления монет в Англии доживает до сравнительно позднего времени. Этот пример уместен здесь потому, что английские пенни сыграли немаловажную роль в денежном обращении Восточной Европы в XI в.

Русские памятники денежного обращения показывают, что подобные приемы теоретически допустимы и на территории расселения восточных славян. Об этом свидетельствует существование в русской денежной терминологии такого названия, как «резана», этимологически подтверждающего возможность деления монеты на части для получения более мелкой единицы, или термин «веверица», относящийся к такой незначительной денежной единице, которой никак не могла соответствовать целая монета. Однако только этих свидетельств недостаточно.

Счетный характер приема иноземной монеты даже при наличии в кладах обломков был бы неопровержимо доказан, если бы сами обломки отличались постоянством веса, а их весовые нормы находились бы в рациональном отношении с весовыми нормами целых монет. Однако монетные обломки русских кладов никакого весового постоянства не обнаруживают. Возьмем ли мы комплекс монетных обломков из клада второй половины X в. или из клада начала IX в., они дадут все варианты веса при диапазоне весового колебания до нескольких граммов; нет какого-либо постоянства и в форме обломков. И все же и этих данных недостаточно, чтобы сделать окончательный вывод о весовом приеме иноземной монеты в Древней Руси, убийственный вывод, который сделал бы почти ненужной всю дальнейшую работу по изучению эволюции состава русских кладов.

Одним из наиболее простых и в то же время наиболее убедительных приемов, при помощи которого возможно решать данный вопрос, может послужить изучение устойчивости и постоянства самого явления дробления монеты в Восточной Европе. Если удастся установить существование каких-либо более или менее длительных периодов, вовсе не знавших обращения обломков, вопрос о счетной природе древнерусского обращения иноземной монеты был бы решен положительно хотя бы для этих периодов.

Обратимся к кладам, содержащим монетные обломки. Привлекая только достаточно хорошо датируемые клады, можно назвать следующие:

786 г. – Клад из 28 целых монет и 3 обломков, обнаруженный в Старой Ладоге в 1892 г. (Марков А. К. Топография… С. 140. № 24).

788 г. – Известный по очень небольшой, но весьма характерной в смысле определенности части клад из более чем 800 целых и обломков монет, обнаруженный на Паристовском хуторе Батурянского р-на Черниговской обл. в 1895 г. (СГАИМК. II. С. 289–290. № 24).

808 г. – Клад из 5 серебряных слитков, 300 целых и обломков монет, обнаруженный в д. Княщино близ Старой Ладоги в 1875 г. и собиравшийся частями по 1895 г. (Марков. С. 32–33. № 179–181; С. 140. № 26).

808 г. – Известный только по четырем монетам клад целых и рубленых монет, обнаруженный в 1861 г. близ с. Баскач б. Каширского уезда Тульской губ. (Корзухина Г. Ф. Русские клады. № 7).

810 г. – Клад из 12 целых монет и 41 обломка, обнаруженный в 1927 г. близ с. Завалишино Старо-Оскольского р-на Белгородской обл. (Фасмер Р. Р. Завалишинский клад // Известия ГАИМК. Т. VII. Вып. 2).

813 г. – Клад из 2 серебряных браслетов, 140 целых монет и 8 обломков, обнаруженный в 1913 г. в с. Угодичи Ростовского р-на Ярославской обл. (Фасмер. Два клада куфических монет).

815 г. – Клад из 1300 целых монет и нескольких сот обломков (половинок и четвертых частей), обнаруженный в 1822 г. в Могилевской губ. (Марков. С. 25. № 141).

817 г. – Клад из 120 монет, «часть которых изрублена на половинки, четверти и еще более мелкие части», обнаруженный в 1874 г. близ с. Борки под Рязанью (Марков. С. 40. № 225).

825 г. – Клад из 10 целых монет и 25 обломков, обнаруженный в 1833 г. близ г. Демянска Новгородской обл. (Марков. С. 28. № 154).

829 г. – Клад из 5 серебряных слитков, 205 целых и 909 обломков монет, обнаруженный в 1879 г. близ г. Углича (Марков. С. 54–55. № 314).

820-е гг. – Клад из 7 целых монет и 51 обломка, обнаруженный в 1854 г. при раскопках Сарского городища (с. Деболы) в б. Ростовском уезде Ярославской губ. (Марков. С. 54. № 313; Эдинг Д. Сарское городище. Ростов Ярославский, 1928. С. 13).

831 г. – Клад из 15 целых монет и некоторого количества обломков, в течение ряда лет (1889, 1890, 1908, 1924 гг.) выпахивавшийся на древнем городище в с. Загородье б. Вышневолоцкого уезда Тверской губ. (Марков. С. 47. № 267; С. 141. № 31; СГАИМК. I. С. 290. № 20).

847 г. – Клад из 5 целых и 8 обломков монет, обнаруженный в 1938 г. при раскопках в Старой Ладоге (Пахомов Е. А. Монетные клады. Вып. IV. № 1302).

857 г. – Клад из 139 целых монет и 168 обломков, обнаруженный в 1936 г. в совхозе Соболеве Дубровенского р-на Витебской обл. (Кузнецов К. В. Соболевский клад // Известия АН БССР. 1949. № 6. С. 155 и сл.).

869 г. – Клад из 100 с лишним дирхемов, в числе которых были половинки и четверти монет, обнаруженный в 1874 г. в с. Борки близ Рязани (Марков. С. 41. № 225).

871 г. – Клад из 1326 дирхемов, в числе которых было 118 древних обломков, обнаруженный в 1927 г. близ хутора Шумилово Демянского р-на Новгородской обл. (Новгородский музей, инв. № 4039).

873 г. – Клад из 866 целых дирхемов и 141 обломка, обнаруженный в 1898 г. близ д. Хитровка б. Каширского уезда Тульской губ. (Марков. С. 141. № 33).

876 г. – Клад из 325 целых и 21 обломка монет, обнаруженный в 1936 г. в колхозе «Революция» (с. Бобыли) Тельченского р-на Орловской обл. (Пахомов. Монетные клады. Вып. IV. С. 94–95. № 1306).

878 г. – Клад из 170 целых монет и 102 обломков (по другим сведениям, из 258 монет), обнаруженный в 1855 г. близ с. Железницы б. Зарайского уезда Рязанской губ. (Корзухина. Русские клады. № 8).

906 г. – Клад из двух или трех тысяч целых и ломаных монет, обнаруженный в 1851 г. в Киеве (Корзухина. Русские клады. № 12).

909 г. – Клад из 2 шейных гривен и саманидских монет, в числе которых были половинки, обнаруженный в Верхотурье б. Пермской губ. в 1915 г. (СГАИМК. I. С. 289. № 14).

939 г. – Клад, из которого стали известными 50 целых монет и 40 половинок, обнаруженный в б. Ставропольском уезде Самарской губ. в 1856 г. (Марков. С. 41. № 227).

939 г. – Клад из 11.077 целых монет и 14 фунтов обломков, обнаруженный в 1868 г. в г. Муроме (Марков. С. 5–6. № 28).

944 г. – Клад из 135 целых и ломаных монет, обнаруженный в б. Дисненском уезде Виленской губ. в 1867 г. (Марков. С. 1–2. № 5).

946 г. – Клад, из которого стало известно и было определено только 8 монет; состоял из одного слитка серебра, более чем 100 целых дирхемов и множества их обломков и обнаружен в 1796 г. близ г. Гробина б. Курляндской губ. (Марков. С. 14–15. № 82). Не ранее 946 г. – Известный по одной получившей определение монете клад целых и разломанных пополам и на четыре части монет, обнаруженный около 1885 г. в г. Петрозаводске (Марков. С. 29. № 158).

947 г. – Клад из 200 целых и ломаных монет, обнаруженный в 1878 г. в б. Юрьевском уезде Лифляндской губ. (Марков. С. 17–18. № 98).

948 г. – Клад из 5 целых монет и 53 обломков, найденный в 1870 г. в д. Гнездово Смоленского р-на и обл. (Марков. С. 42. № 237; Корзухина. Русские клады. № 24).

952 г. – Клад, состоявший из серебряных браслетов, 51 целой и 53 ломаных монет, обнаруженный в 1896 г. в б. Гробинском уезде Курляндской губ. (Марков. С. 138. № 12). Не ранее 953 г. – Клад более чем из 300 дирхемов и их обломков, обнаруженный в 1874 г. в г. Ржеве. Известно определение только 2 монет (Марков. С. 46. № 264).

953 г. – Клад из 10 целых и 30 обломков дирхемов, обнаруженный в 1903 г. в Новгороде (Быков А. А. Клад серебряных куфических монет, найденный в Новгороде в 1903 г. // Изв. ГАИМК. Вып. IV. 1926).

955 г. – Клад из 150 целых дирхемов и множества их обломков, обнаруженный в окрестностях Вейссенштейна (Латвия) в начале XX в. (СГАИМК. I. С. 292. № 41).

955 г. – Клад из 312 целых и 603 обломков дирхемов, найденный в 1913 г. в Фридрихсгофе близ Таллина (Пахомов. Монетные клады. Вып. II. № 627).

958 г. – Клад из 40 целых и 33 ломаных монет, обнаруженный в 1835 г. близ Пскова (Марков. С. 36. № 205).

959 г. – Клад из 10 целых и 5 ломаных монет, обнаруженный в 1871 г. близ Юрьева б. Лифляндской губ. (Марков. С. 19. № 103).

960 г. – Клад из 154 целых и ломаных монет, обнаруженный в 1885 г. в д. Гнездово Смоленского р-на и обл. (Марков. С. 43. № 239).

961 г. – Клад из 200 целых и ломаных монет, обнаруженный в 1849 г. близ д. Дубровинка Смоленского р-на и обл. (Марков. С. 42. № 235). 969 г. – Клад из 60 целых и 10 ломаных дирхемов, обнаруженный в с. Болгарах б. Спасского уезда Казанской губ. в 1895 г. (Марков. С. 137. № 10).

969 г. – Клад из почти 1000 дирхемов и их обломков, обнаруженный в Ковасте близ Везенберга (Раквере) в 1882 г. (Марков. С. 56. № 323).

972 г. – Клад из 871 монеты, среди которых был 801 обломок, обнаруженный в 1953 г. при раскопках в Новгороде (Янина С. А. Неревский клад куфических монет X в. // МИА. 55. 1956).

972 г. – Клад из 22 целых монет и 41 обломка, обнаруженный в 1924 г. в д. Новая Мельница Новгородского р-на и обл. (Новгородский музей, инв. № 245).

976 г. – Клад из 25 целых монет и 32 обломков, обнаруженный в 1839 г. в с. Белый Омут б. Зарайского уезда Рязанской губ. (Марков. С. 39–40. № 220). Марковым клад датирован 976 или 986 гг. Последняя дата неприемлема, т. к. основывается на сомнительном чтении даты суварской монеты, а суварских монет

986 г. неизвестно (См.: ФасмерР. Р. О монетах волжских болгар X века // Изв. О-ва Археологии, Истории и Этнографии. Т. XXXIII. Вып. I. Казань, 1926).

978 г. – Клад серебряных вещей и монет (7 целых, 4 обломка), обнаруженный в 1883 г. в д. Рябиновской б. Глазовского уезда Вятской губ. (Марков. С. 6. № 33).

978 г. – Клад из 333 целых монет и 68 обломков, обнаруженный в д. Ерилово Островского р-на Псковской обл. (Гос. Эрмитаж).

986 г. – Клад из 66 целых монет и множества обломков, обнаруженный в 1896 г. в д. Красное б. Дисненского у. Виленской губ. (Марков. С. 136. № 1).

988 г. – Клад серебряных предметов и монет, целых и ломаных (75 куфических и 55 денариев), обнаруженный в 1878 г. на восточном берегу озера Пейпус (Марков. С. 18. № 101).

990 г. – Клад из 20 целых и 25 ломаных дирхемов, обнаруженный в 1890 г. в д. Мусорки б. Ставропольского у. Самарской губ. (Марков. С. 41. № 229).

Конец Хв. – Клад из 96 целых монет, 56 обломков и 10 гирек, обнаруженный в 1934 г. близ д. Подборовка Старорусского района Новгородской обл. (Государственный Эрмитаж).

Не ранее 939 г. – Клад из более чем 200 дирхемов и их обломков, обнаруженный в 1840-х гг. на о-ве Эзеле (Марков. С. 22. № 124).

Конец Х в. – Клад целых и ломаных бувейхидских дирхемов, обнаруженный в 1862 г. в с. Балымерах б. Спасского уезда Казанской губ. (Марков. С. 10. № 53).

Ок. 1000 г. – Клад из 399 целых и ломаных серебряных куфических, западноевропейских и византийских монет, обнаруженный в 1871 г. в д. Новый Двор б. Минского уезда и губ. (Марков. С. 23–24. № 134).

Ок. 1000 г. – Клад из 15 целых и 918 обломков куфических монет, обнаруженный в с. Коростово близ Рязани в 1891 г. (Черепнин А. И. Коростовский клад. Рязань, 1892).

Что касается кладов XI в., то обломки монет в них присутствуют постоянно, однако количество их сравнительно с числом целых монет незначительно, как это видно из всех приведенных Н. П. Бауером описаний[156]156
  Bauer N. Die russischen Funde abendländischer Münzen.


[Закрыть].

Приведенная хронологическая таблица кладов с ломаными и разрезанными монетами позволяет заключить, что обращение обломков вовсе не характерно для всех периодов обращения иноземной монеты на Руси. Из 52 датированных кладов с обломками 12 относятся к 786–831 гг., только 2 – к 832–868 гг., 5 кладов – к очень короткому отрезку времени с 869 по 878 гг., 2 клада – к 879–938 гг. и 31 клад – ко времени с 939 г. до конца X в.

Появление в кладах обломков в определенные периоды и исчезновение их из обращения в другие периоды не носит случайного характера. Можно с полным основанием утверждать, что обломки закономерно распространялись в русском денежном обращении в конце VIII и в первой трети IX в., в 70-х гг. IX в. и с 939 г. до самого конца бытования дирхема в Восточной Европе. Однако они не имели непрерывного хождения на всем протяжении IX и X вв. Русское денежное обращение не знало их в 832–868 гг. и в 879–938 гг. Эти два периода исключительного обращения целой монеты составляют в общей сложности около сотни лет, т. е. приблизительно половину всего времени обращения в Восточной Европе куфической монеты. Вопрос о счетном характере приема иноземной монеты в эти периоды можно считать решенным. А если это так, мы имеем все основания подходить к иноземной монете русского обращения как к русскому номиналу.

Глава IV
Русская денежно-весовая система IX и X веков

Вопрос о том, когда именно началось проникновение дирхема на территорию Восточной Европы, представляет большой интерес не только в связи с исследованием денежно-весовых систем Древней Руси. Установление этого важного хронологического рубежа в древнерусском денежном обращении открывает возможность уточнить время становления торговых связей Восточной Европы со странами Халифата, а эти связи играли большую роль в экономической истории Восточной Европы вплоть до самого конца X в.

Восточные монеты русских кладов, несущие на себе даты чеканки, в силу своей многочисленности являются первоклассным источником для изучения торговых связей славянства с Востоком. Однако длительная недооценка самостоятельного значения проблемы местного денежного обращения Восточной Европы давно привела к несколько одностороннему использованию показаний восточных монет. Куфические дирхемы рассматриваются в работах историков только как памятники сношений со странами Востока, а не как памятники внутреннего денежного обращения Восточной Европы. Отсюда произошло заметное стремление слишком уж непосредственно и конкретно опираться на даты наиболее ранних монет этих находок. Наличие в русских кладах известного количества монет Испегбедов, Омейядов и ранних Аббасидов, т. е. памятников VII и VIII вв.[157]157
  Чеканка куфического дирхема начинается в 90-х гг. VII в. Самая ранняя куфическая монета из обнаруженных в русских кладах датируется 700 г. См.: Савельев П. С. Мухаммеданская нумизматика в отношении к русской истории. С. XXII.


[Закрыть], постоянно приводило историков, привлекавших данные нумизматики, к упрощенному представлению о том, что завоз таких монет на Русь осуществлялся сразу же после их чеканки.

Немаловажную роль в формировании подобных представлений сыграло известное сообщение Макризи о том, что монета на Востоке перечеканивалась при смене государей и династий[158]158
  Ср.: Любомиров П. Г. Указ. соч. С. 10.


[Закрыть]. Излишнее доверие к этому сообщению приводило к убеждению, что в правление каждого восточного монарха на территории его государства обращалась только монета с его именем: следовательно, такая монета и вывозиться за пределы страны могла только в правление этого монарха. Но, принимая это положение, легко прийти к утверждению об отсутствии терпимости и к любой иноземной монете на территории восточных государств, а отсюда и к вполне логическому выводу о том, что, скажем, монеты, чеканенные в африканских провинциях Халифата или в омейядской Испании, могли проникать в Древнюю Русь только путем непосредственного завоза, чего в действительности не было.

Как показывают наблюдения над составом русских кладов, арабы постоянно имели дело со значительной пестротой монетного состава обращения как в отношении мест чеканки, так и в отношении ее времени. Так, например, обращение всего IX в. – это обращение в первую очередь огромной массы монет, отчеканенных еще Харуном ар-Рашидом и Амином в самом начале IX в. Перечеканку монет последующими правителями вовсе не следует представлять себе в виде акта, сопровождавшегося обязательным изъятием всех монет предшественников или иноземных монет. Это был постепенный процесс изъятия монет, наиболее потертых, дефектных и почему-либо не соответствовавших нормам обращения.

Подобные факты и соображения мало принимались в расчет, и начало массового торгового обмена Восточной Европы со странами Востока часто датировалось VII в. или даже еще более ранним временем. Разбирая одно из сообщений IX в. о Руси, В. О. Ключевский подвел под эти представления следующее логическое обоснование, которое охотно цитируется исследователями древнерусской торговли: «Нужно было не одно поколение, чтобы с берегов Днепра или Волхова проложить такие далекие и разносторонние торговые пути. Эта восточная торговля Руси оставила по себе выразительный след, который свидетельствует, что она завязалась по крайней мере за сто лет до Хордадбе»[159]159
  Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. Пг., 1919. С. 19–20.


[Закрыть] (т. е. по крайней мере в первой половине VIII в. – В. Я.).

П. Г. Любомиров, исследовавший торговые связи Руси с Востоком по нумизматическим данным, также не колебался в датировке начального этапа этих связей VIII веком, допуская проникновение восточной монеты на славянские территории и в VII в.[160]160
  Любомиров П. Г. Указ. соч. С. 13.


[Закрыть] В последние годы те же взгляды в связи с историей древнерусского денежного обращения развивал А. Д. Гусаков[161]161
  Гусаков А. Д. О некоторых явлениях в денежном обращении Древней Руси // Изв. АН СССР, отд. экон. и права. № 3. М., 1946. С. 245.


[Закрыть].

Нет нужды цитировать многочисленные работы современных историков, где мнение о существовании развитых связей Восточной Европы со странами Халифата уже в VII и VIII вв. излагается с обязательными ссылками на исследование П. Г. Любомирова. Сочувственное изложение этого мнения встречается постоянно и иногда достигает большой красочности, примером чему может служить утверждение В. В. Мавродина о том, что «в VIII в. все среднее течение Днепра было усеяно кладами восточных монет»[162]162
  Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. Л., 1945. С. 135.


[Закрыть].

Против такого чрезвычайно распространенного представления еще в 1933 г. выступил Р. Р. Фасмер, отметивший, что основной категорией датирующих находок являются клады, а не отдельно поднятые или случайно собранные монеты и что «кладов, зарытых в VIII в., до сих пор не найдено, а найдены только монеты VIII в. в кладах, зарытых в IX в.»[163]163
  Фасмер Р. Р. Об издании новой топографии… С. 476.


[Закрыть]. Таково основанное на тщательном изучении источников мнение наиболее компетентного исследователя русско-арабской торговли. Однако оно высказано им в статье общего характера, без подробного разбора хронологии ранних русских кладов, а в другой специальной работе Р. Р. Фасмера, посвященной наиболее раннему периоду обращения дирхема в Восточной Европе[164]164
  Фасмер Р. Р. Завалишинский клад куфических монет VIII–IX вв.


[Закрыть], сводка кладов была оставлена им без хронологического анализа.

Обращение к русским куфическим кладам наиболее ранней группы позволяет присоединиться к мнению Р. Р. Фасмера, при условии некоторого уточнения его даты.

Древнейший русский клад куфических монет относится по его составу не к началу IX в., как утверждал Р. Р. Фасмер, а к 80—90-мгг. VIII в. Это небольшой, но сохранившийся целиком (28 целых и 3 обломка монет) клад, найденный в Старой Ладоге в 1892 г.[165]165
  Марков А. К. Топография кладов восточных монет. С. 140. № 24.


[Закрыть] Монеты в нем составляют хронологически компактную группу, обнимая период чеканки в 38 лет (749–786 гг.).

Еще один клад, найденный на Паристовском хуторе Батуринского р-на Черниговской обл. (на р. Сейме) в 1895 г.[166]166
  СГАИМК. П. С. 289–290. № 24.


[Закрыть], можно лишь очень условно относить к концу VIII в. Он состоял из большого количества монет (около 800 целых и обломков), но из них сохранилось лишь 7 экземпляров. Сохранившаяся часть клада настолько мала, что дает возможность применить только приблизительную датировку концом VIII – первой четвертью IX в.[167]167
  Сохранившиеся монеты клада: одна сасанидская или испегбедская, две омейядских – 720-х гг. и 740 г. (первая – африканская), пять – аббасидских – 754, 772, 779, 788 и 780—790-х гг. (из них 3 азиатского чекана, 1 – африканского и 1 – неустановленного города).


[Закрыть]

Для правильного представления о времени первоначального проникновения дирхема в Восточную Европу большую важность имеют клады куфических монет, обнаруженные в Западной Европе. Содержа в своем составе монеты, заведомо проделавшие путешествие через восточнославянские земли, они датируют и внутренние русские явления[168]168
  В литературе существует мнение о том, что завоз куфических монет на некоторые западные земли, в частности в Финляндию, мог осуществляться и западным путем – из Испании (см.: Фасмер Р. Р. Об издании новой топографии. С. 480). Возможность такого проникновения восточных монет в Западную Европу, разумеется, не исключена, однако, судя по единству состава подавляющего большинства кладов Восточной и Западной Европы, проникновение каких-то монет с Запада могло быть только эпизодическим.


[Закрыть].

Древнейшим западноевропейским кладом куфических монет является крошечный клад серебряных изделий и дирхемов (7 целых и 1 обломок), найденный в Форе на Готланде[169]169
  Марков А. К. Топография. С. 62. № 13.


[Закрыть]. Его младшая монета относится к 783 г. Это, правда, единственный западноевропейский куфический клад VIII в. Во всяком случае, он увеличивает количество кладов восточных монет в Европе, зарытых не в IX в., а в последней четверти VIII в.

В качестве контрольного материала для проверки нашего вывода о более ранней датировке некоторых кладов можно привлечь и всю раннюю группу единичных монетных находок. Отдельно поднятые или обнаруженные в погребальных инвентарях монеты сами по себе, конечно, не дают достаточно надежного основания для датирования этапов денежного обращения. Многие из них, несомненно, не только попали в землю в сравнительно позднее время, но и сам приход их в Европу был явлением более позднего порядка, а часть происходит, по всей вероятности, из несохранившихся кладов. Однако их статистика в целом довольно интересна и показательна.

В Восточной Европе к настоящему времени зафиксировано 29 единичных находок куфических монет VIII в.[170]170
  Марков А. К. Топография… С. 7. № 36; С. 7–8. № 38; С. 10. № 51; С. 13. № 69; С. 14. № 81; С. 16. № 92; С. 20. № 111; С. 29. № 162; С. 32. № 178; С. 35. № 199; С. 42. № 231; С. 42. № 233; С. 45. № 254; С. 52. № 302, 303, 304; С. 56. № 325 (в сообщении бесспорно объединены разные находки – VIII и X вв. Отметим также пропущенную А. К. Марковым опечатку в переводе дат с хиджры на н. э.); С. 136. № 5; С. 137. № 7, 9. СГАИМК. I. С. 290. № 27; С. 292. № 48; СГАИМК. II. С. 289. № 20; С. 290. № 27; Фасмер Р. Р. Завалишинский клад. С. 18. № 54; С. 19. № 62, 63; С. 20. № 68. Древности. Т. 18, протокол 133.


[Закрыть] В Западной Европе, по данным А. К. Маркова, таких достоверных находок – 13[171]171
  Марков А. К. Топография… С. 89. № 1; С. 90. № 17; С. 94. № 71; С. 101. № 8, 12; С. 105. № 2; С. 109 (Голландия); С. 122. № 6; С. 124. № 21; С. 130. № 56; С. 131. № 68; С. 132. № 6; С. 133. № 13.


[Закрыть]. Из этих 42 находок – 5[172]172
  Там же. С. 29. № 162; С. 42. № 231, 233; С. 109. № 1; Фасмер Р. Р. Завалишинский клад. С. 20. № 68.


[Закрыть] датируются суммарно; остальные дают следующую картину:

Приведенная таблица дает известные основания судить о той переломной дате, после которой отдельные находки восточных монет в Европе перестают носить случайный характер. Из 37 отдельных датированных находок таких монет – 25 относятся к последней четверти VIII в. Они начинают встречаться постоянно после 774 г. Хронологический диапазон остальных 12 находок достигает сотни лет, а распределение их по десятилетиям носит такой характер, что случайность их очевидна; это не случайность проникновения куфических монет в Европу уже в первой половине и в середине VIII в., а случайность попадания в землю ранних монет в более позднее время.

Более интересные и убедительные результаты дают наблюдения над таблицей хронологического состава русских кладов (см. табл. I). Наиболее ранней группой восточных монет, присутствие которой в кладах обнаруживает все признаки закономерности, являются монеты 40-х гг. VIII в. Они имеются в 13 из подсчитанных кладов, преимущественно 800–875 гг., в которых составляют от 0,67 до 6,40 %. Постоянство присутствия этих монет в ранних русских кладах по сравнению с более ранними монетами очевидно.

Предположение, что именно 40-е гг. VIII в. являются временем начала проникновения дирхема в Восточную Европу, невозможно. Судя по всем данным о составе монетных комплексов русских куфических кладов, минимальный хронологический диапазон состава денежного обращения на Востоке в изучаемую нами пору равен примерно 30–40 годам. Поэтому и приходится рассматривать монеты 40-х гг. в обращении Руси как в основном наиболее раннюю часть потока восточных монет, возникающего лишь в 70-х или 80-х гг. VIII в. Безоговорочное, непосредственное приложение даты этих монет к датировке начала куфического обращения на Руси – исходя все из того же диапазона наших кладов – невозможно ввиду отсутствия какой-либо закономерности в поступлении монет 10—40-х гг.

Движение восточного серебра не могло начаться и позднее указанной даты. Датировка начала проникновения дирхема в Европу даже 90-ми гг. VIII в. сделала бы случайным присутствие в наших кладах монет 40-х и 50-х гг., а датировка началом IX в. превратила бы в случайную примесь монеты 40—60-х гг. VIII в., которые, однако, в общей сложности составляют от 4,34 до 24,30 % от общего количества монет во всех русских кладах IX в.

Совокупность приведенных данных позволяет признать, что проникновение дирхема в Европу и само становление торговых связей Восточной Европы со странами Халифата начинается в 70—80-х гг. VIII в.

Существует еще одна категория восточных монет, которые приходили в Восточную Европу значительно раньше куфических: это сасанидские монеты V–VII вв. Сасанидские драхмы не составляют исключительной редкости в русских кладах первой четверти IX в. Поскольку на территории расселения славян более ранних кладов с этими монетами не существует вообще, есть все основания думать, что они влились в русское монетное обращение лишь вместе с куфической монетой, не ранее последней четверти VIII в. При этом весьма сомнительна возможность прихода их на Русь, а точнее – ухода их с Востока вместе с дирхемами. Допускать их участие в обращении до такого позднего времени на Востоке невозможно, особенно после реформы Абдул-Малика, очистившей монетное хозяйство от той пестроты, которая первоначально была свойственна составу монет, имевших хождение в мусульманских странах. Прямой завоз на русские земли сасанидских монет из Табаристана или Трансоксианы в конце VIII или в начале IX в. также кажется мало вероятным.

В своем подавляющем большинстве находки сасанидских монет концентрируются в пределах сравнительно небольшого ареала, включающего в свой состав территорию Прикамья, и именно в этой области, прославленной многочисленными находками сасанидской торевтики, обнаружен и ряд самых ранних монетных кладов Восточной Европы, относящихся еще к VI и VII вв. Клад вещей и монет, датируемый VI в., обнаружен в б. Чердынском уезде[173]173
  Марков А. К. Топография… С. 30. № 170.


[Закрыть]; небольшой клад вещей и монет первой половины

VII в. найден в имении С. Г. Строганова, где-то в пределах б. Пермской губ.[174]174
  Там же. С. 30. № 167.


[Закрыть], другой клад того же времени происходит из д. Шестаково б. Красноуфимского уезда[175]175
  Там же. С. 29. № 165.


[Закрыть]. На той же территории найдено в различное время не менее десятка отдельных сасанидских монет[176]176
  Марков А. К. Топография. С. 8. № 42; С. 29. № 163; С. 139. № 21, 22; СГАИМК. I. С. 289. № 13; С. 290. № 16; СГАИМК. II. С. 288. № 16.


[Закрыть].

По-видимому, именно эта область и была тем центром, из которого с вовлечением славян в восточную торговлю происходило распространение ранних сасанидских монет уже как примеси к куфическим. Бытование сасанидских монет в Прикамье до конца