Текст книги "Мата Хари. Пуля для обнаженной"

Глава 8

Следующие несколько дней запомнились Маргарет как время ожидания. Она ждала возвращения к настоящей, подлинной жизни. Самую важную роль здесь играла, конечно, ее раненая рука. С рукой на перевязи нельзя было толком танцевать, неудобно было заниматься любовью (а эти занятия у них с Антуаном вошли в привычку). И, уж конечно, с этой перебинтованной рукой нельзя было отправиться на Лазурный Берег, выйти в люди. А ей очень хотелось после выздоровления поехать в Ниццу, Монако, Монте-Карло – во все эти волшебные места, где собирается высшее общество, где у людей чаще бьется пульс и кровь быстрее бежит по жилам. Хотя была у нее и другая мечта, самая заветная – Париж…

Она так часто говорила Антуану об их будущей поездке, что доктор Моро, в конце концов, смирился с такой перспективой и стал прикидывать, как осуществить этот план. В первую очередь он решил изменить внешность своей возлюбленной. Поэтому большую часть дня Маргарет проводила за зеркалом: примеряла парики, накладки, шиньоны, наносила грим, удлиняла брови… И где-то спустя неделю получила тот новый облик, который понравился ей самой.

Занимаясь гримированием, она никого не впускала в свою «артистическую уборную», как в шутку именовала свою комнату. Но теперь она кликнула Жоржету и велела ей позвать доктора Моро.

Доктор явился буквально через минуту – он за эти дни привык безропотно и быстро выполнять все прихоти своей возлюбленной. Антуан вошел в комнату и увидел незнакомую блондинку, которая сидела у окна боком к нему. Она строго посмотрела на него и сказала:

– Сударь, я просила бы вас впредь спрашивать разрешения, прежде чем входить в комнату дамы. Я могла быть не совсем одета…

– Простите, сударыня, – ответил опешивший Моро, – но я ожидал увидеть здесь свою знакомую Маргарет… Вы не знаете, где она?

– Пошла погулять.

– Вот как? А… кто же тогда вы?

– А вы попробуйте догадаться, кто я, – игривым тоном произнесла блондинка. – Вы должны меня немного знать…

Произнеся эти слова, она рассмеялась. И только теперь в голове у доктора словно что-то щелкнуло, и он узнал даму, сидевшую возле окна.

– Маргарет! Как ты меня напугала! Как это тебе удалось?

– Наверное, я правильно подобрала грим и все остальное, – ответила Маргарет.

Антуан подошел ближе и стал внимательно разглядывать свою возлюбленную, принявшую новый облик. Теперь стало ясно, что главную роль в преображении Маты Хари сыграл соломенного цвета шиньон. Он совершенно скрыл ее черные волосы, к тому же теперь они были по-иному уложены, и это тоже меняло облик женщины. Кроме того, она перекрасила брови, сделала более бледным лицо. Строгое черное платье, вместо привычных для Маты Хари светлых одежд, дополняло картину. В целом получалась совсем другая женщина, казавшаяся значительно моложе Маты Хари.

– Да, в таком виде тебя невозможно узнать, – признал Антуан. – Только когда подходишь совсем близко. А еще голос! Ты изменила голос!

– Просто я стараюсь говорить чуть более высоким голосом, чем обычно, – ответила Маргарет. – Но от этого, наверное, придется отказаться: трудно все время держать нужный тембр. Ну что, теперь ты убедился, что мы можем выйти в свет и мне не грозит опасность быть узнанной?

– Да, согласен, узнать тебя трудно, – согласился Моро. – Но все-таки я бы не стал рисковать и встречаться с людьми, которые тебя хорошо знают. Стоит им подойти поближе, и обман раскроется.

– Что ж, я постараюсь не подходить поближе ни к министру Камбону, ни к генералу Вильнёву, ни к барону Ротшильду, – заявила Маргарет. – Кроме этих троих, есть еще десяток… ну, два десятка людей во Франции, которые меня хорошо знают. Мы постараемся с ними не встречаться.

– Да, постараемся, – подхватил Антуан. – К тому же мало вероятности, что сейчас, зимой, все эти известные люди вдруг поедут на Лазурный Берег. Они туда отправляются обычно летом.

– Да, верно… Но…

– Что, дорогая?

– Если мне так хорошо удалось изменить свою внешность и стать неузнаваемой, может быть, мы изменим и наш план? Может быть, мы поедем гораздо ближе? Не в Ниццу, а в Париж?

– Ты опять про Париж! – воскликнул он. – Но мы тысячу раз об этом говорили! И ты согласилась со мной, что там намного опаснее, чем в Ницце или Монако. Зачем же вновь заводить этот разговор?

– Затем, что я хочу в Париж! – твердо заявила Маргарет. – Да, сначала я ставила перед собой совсем легкую цель – побывать в этот «мертвый» сезон у моря. Но теперь, когда я так успешно изменила свою внешность, считаю, что вправе желать большего. Я вчера читала в «Фигаро», что на бульварах идут новые спектакли, а в «Мулен Руж» снова танцует Нижинский. Я хочу, хочу туда! И знай: если ты не захочешь отпустить меня в Париж, то я не захочу с тобой встречаться!

– Как же ты не будешь со мной встречаться? – пожал плечами Моро. – В конце концов, мы живем в одном доме…

– Да, мы живем в одном доме и поневоле встречаемся в столовой и других местах. Но в твоей спальне мы встречаться не будем, ясно? И сюда, в мою комнату, тебе тоже вход будет закрыт. Войти ко мне ты можешь только с известием о поездке в Париж!

Доктор Моро полагал, что Маргарет сказала эти слова, не подумав хорошенько, и он сможет ее уговорить. Но он плохо знал характер своей возлюбленной. О, это был поистине железный характер! Когда Маргарет чего-нибудь сильно хотела, она готова была пожертвовать многим ради достижения заветной цели. А в этом случае и жертва с ее стороны была не слишком велика. Если говорить начистоту, милый Антуан был не самым умелым и не самым страстным любовником из тех, кого она знала. И она могла потерпеть какое-то время без его ласк.

А вот доктор Моро, как вскоре выяснилось, успел привыкнуть к обществу своей прекрасной гостьи. И не только к ее обществу днем, в столовой и на дорожках сада, но, главным образом, – к ее обществу ночью, в постели. Жоржет, отличавшаяся большим любопытством, выйдя ночью из своей каморки и стоя за углом коридора, без труда услышала, как Антуан до часу ночи уговаривал свою прекрасную гостью сменить гнев на милость и открыть ему дверь. Маргарет осталась непреклонной, и доктор Моро был вынужден провести эту ночь в своей холостяцкой постели. Эта сцена повторилась и во вторую ночь, и в третью. А утром четвертого дня Антуан сдался. Войдя в столовую, где Маргарет с большим аппетитом поглощала гренки с джемом, он отослал служанку и глухим, срывающимся голосом заявил:

– Хорошо, ваша взяла! Если вы так настаиваете, завтра мы поедем в Париж. Вы удовлетворены?

– О, Антуан! – воскликнула Маргарет, вскочила, едва не опрокинув стул, и обвила руками шею своего возлюбленного. – Я так рада, так рада! – шептала она ему на ухо. Завитки ее волос щекотали ему шею, он впитывал аромат ее духов. – Если хочешь знать, я так тосковала без тебя!

– Ты тосковала? – спросил доктор, который еще не расстался с ролью отвергнутого любовника. – А мне казалось, что ты прекрасно обходилась без меня!

– Нет, нет! – уверяла она. – Мне было так одиноко! Значит, мы едем завтра? Это точно?

– Ведь я уже сказал: да, едем.

– Но что же мы стоим? – спохватилась Маргарет. – И почему ты второе утро не завтракаешь со мной? Садись, Жоржет сейчас принесет тебе поесть.

– Не надо, у меня абсолютно нет аппетита… – попробовал отказаться Антуан.

Но она тут же убедила его, что все это глупости, что с аппетитом у него все в порядке. И, когда Жоржет принесла доктору его завтрак, Маргарет принялась расспрашивать о деталях их будущей поездки. В каком отеле они остановятся? Куда пойдут в первый вечер? Где будут ужинать? Ей бы хотелось поужинать у «Максима». Она так привыкла к этому ресторану! Только там умеют по-настоящему готовить! Как они проведут следующий день?

Выяснилось, что доктор еще ничего не продумал. Она упрекнула его за такую беспечность и тут же стала строить планы. В них входили и опера, и «Мулен Руж», и Елисейские Поля… Антуан почти не возражал. Ему было важно только одно, и это ему обещали…

Мир между любовниками был восстановлен, и эту ночь они провели вместе. А на следующий день с утра начались сборы. Двуколка доктора Моро остановилась у крыльца, и Жоржет начала бегать из дома к двуколке, загружая ее багажом. Здесь были платья и туфли мадам, костюмы доктора, косметика, грим… Наконец погрузка была закончена, кучер сел на козлы, Моро сел на сиденье рядом с Маргарет, и повозка выехала из ворот сада.

Как долго Маргарет ждала этого момента! Всего три недели она провела, не выходя за пределы усадьбы доктора Моро, а ей казалось, что прошла целая вечность. Она жадно оглядывалась, впитывая глазами каждую деталь. Стоял уже ноябрь. Безрадостный месяц! Деревья стояли голые, на полях не видно было работающих крестьян, а из садов и перелесков не доносились звонкие птичьи трели. Но все равно ей было интересно наблюдать за пейзажем, медленно проплывающим мимо двуколки, и казалось, что в воздухе пахнет весной – хотя бы отдаленно.

Через полчаса они прибыли на станцию, и началась суета погрузки в вагон. Поезд тронулся, унося ее в столицу Франции, столицу мира.

Они заранее решили, что не станут шиковать, останавливаясь в каком-то роскошном месте вроде «Отеля короля Георга», а выберут что-нибудь скромное и приличное. Антуан Моро остановил свой выбор на отеле «Милан» на улице Шайо, Маргарет не возражала. Ей было почти все равно. Конечно, не совсем все равно – ее тянуло к роскоши, – дорогие ковры в вестибюле, швейцар в ливрее, который распахивал бы перед ней дверь, большая ванна в номере… Но «Милан» ее вполне удовлетворил. Главное, чего ей сейчас хотелось, – попасть в оперу, а затем поужинать в дорогом ресторане. Вот тут она была непреклонна и потребовала, чтобы они ужинали не где-нибудь, а в «Максиме».

В оперу они ехали на такси. Это было ей внове – она привыкла к пролеткам. Оказалось, что за какой-то год, пока она находилась в заключении, автомобили прочно вошли в жизнь парижан. Теперь свет предпочитал новое средство передвижения, все дружно распродавали экипажи и рассчитывали кучеров.

А вот и знакомое здание оперы! Поток людей поднимался по ступеням, устремлялся к знакомым ей дверям. Вот тут ничего не изменилось: дамы все так же кутались в собольи манто, время от времени сквозь распахнувшиеся меха сверкали драгоценности. Антуан и Маргарет, согласно договоренности, не стали гулять по вестибюлю. Это было бы слишком опасно: можно нос к носу столкнуться с кем-то из тех, кто хорошо знал Маргарет. Поэтому они сразу прошли в ложу.

В опере в тот вечер давали «Арлезианку». Ее никогда не увлекала эта драма Доде, но музыка великого Бизе была восхитительна! Она только теперь поняла, как ей в ее заточении не хватало всего этого: наполненного людьми зала, шелеста шелков, вида красивых женских лиц, а главное – музыки!

Наслаждаясь ею, она в то же время не забывала оглядывать партер и ложи. И вдруг ее глаза выхватили в партере одно мужское лицо. В этот миг Маргарет перестала слышать музыку, перестала замечать что-либо, кроме этого лица. Она даже дышать перестала – так ей стало страшно.

Антуан заметил ее испуг и встревоженно спросил:

– Что с тобой, дорогая? На тебе лица нет!

– Там, внизу… – прошептала она. – Нет, не там, в восьмом ряду, ближе к тому краю… Видишь того блондина во фраке, с бутоньеркой? Вон тот, что разглаживает свои замечательные усы?

– Да, и что такого… – начал было Антуан и запнулся.

Он тоже узнал этого человека…

Глава 9

Тринадцатого февраля 1917 года в номер отеля «Элизиум-палас», который занимала Мата Хари, постучали. Открыв дверь, она увидела шестерых мужчин весьма сурового вида. За их спинами маячили две хмурые дамы. Человек, стоявший первым, представился ей как шеф парижской полиции Приоле. Он предъявил Маргарет ордер на арест по обвинению в шпионаже.

Незваные гости вошли в номер и устроили в нем обыск. Мужчины переворачивали шкафы и тумбочки, меж тем как две дамы обыскали саму Маргарет. При ней не нашли ничего компрометирующего, но в одном из ящиков шкафа сыщики обнаружили подозрительный тюбик и флакон чернил – тех самых, которые она взяла еще во Франкфурте.

Из гостиницы ее отвезли в тюрьму в Сен-Лазаре. И на следующий день доставили на первый допрос. Там, в следственной комнате, она увидела блондина с прилизанными усами. Это был следователь Бушардон. Он заявил, что будет вести дело гражданки Зелле-Маклеод, известной как Мата Хари, и обязательно докажет суду, что она опасная шпионка.

Следователь Бушардон и был тот самый блондин, которого Маргарет увидела сидящим в партере Гранд-опера. Антуан, поскольку работал в тюрьме, тоже часто видел Бушардона, поэтому сразу оценил всю опасность их положения.

– Что будем делать? – спросил он. – Может, уйдем прямо сейчас, пока нас не заметили?

Но Маргарет уже успела справиться с первым испугом.

– Нет. Как раз сейчас уходить нельзя – это будет слишком заметно. И потом, он сидит далеко и никак не может меня узнать в гриме. Давай не паниковать. Дослушаем оперу и тогда уйдем.

Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, сделав вид, что наслаждается музыкой, а на самом деле уже не слышала и не видела того, что происходит вокруг. Ее мысли унеслись в прошлое, в те ужасные дни, что последовали за арестом.

…Маргарет сразу же, на первом допросе заявила о своей невиновности. И в дальнейшем твердо стояла на своем.

– Да, германская разведка меня вербовала, – рассказывала она. – И я согласилась с ними сотрудничать и подписала какие-то бумаги. Но сделала это только потому, что находилась в безвыходном положении! Фактически я была у них в плену! Немцы принудили меня к сотрудничеству! Но, вырвавшись из их рук, я тут же прекратила с ними всякие сношения. За весь этот год не отправила им ни одного донесения!

– Неужели, мадам? – вкрадчиво спросил ее Бушардон. А сам так и ввинчивался в нее глазами. – А как же бутылочка с чернилами, найденная в вашем шкафу? Вот эта самая бутылочка! – И он выставил на стол склянку, найденную при обыске. – Для чего предназначались эти чернила, как не для составления донесений?

– Кто вам сказал, что это чернила? – всплеснула руками Маргарет. – Это просто средство от женских недугов.

– Для приема внутрь? – уточнил Бушардон.

– Нет, для нанесения на тело. Может, вы хотите, чтобы я продемонстрировала, как его наносить?

– Ну, знаете, мадам, это выходит за всякие рамки! – возмутился следователь, и его пшеничные усы встали дыбом. – Это черт знает что такое! Ладно, я отдам эту бутылку нашим химикам, они проведут анализы. Но мы и без этой улики можем доказать, что вы лжете, что вы сотрудничали с германской разведкой. Иначе зачем вы дважды за этот год ездили в Мадрид и встречались там с германским резидентом Калле?

Это был неожиданный вопрос, и Маргарет на секунду смешалась. Она не знала, что французам известна эта сторона ее жизни. Она действительно ездила в Мадрид и встречалась с резидентом – этого требовала полученная ею инструкция. Инструкция пришла обычным путем, через улицу Риволи. Это была совсем крохотная бумажка, размером с обертку от шоколадной конфеты, сплошь покрытая цифрами. Когда Маргарет расшифровала ее, оказалось, что ей надлежит встретиться с полковником Калле для получения нового задания.

Растерянность арестованной не укрылась от Бушардона, и он усилил свой натиск, стал называть поезд, в котором она ехала, время ее встречи с резидентом… Делать было нечего, пришлось признать, что она действительно виделась с Калле.

– И после этого вы смеете утверждать, что не работали на германскую разведку? – грозно спросил Бушардон. – Хватит запираться, мадам, пришло время сказать всю правду!

И она уже готова была отступить под этим натиском и дать признательные показания, но тут ей пришла в голову спасительная мысль.

– Нет, господин следователь, я виделась с немецким резидентом не потому, что работала на немцев, а потому, что весь прошлый год работала на Францию! Я ездила в Мадрид по заданию начальника французской контрразведки майора Леду!

Теперь уже настала очередь следователю Бушардону открыть рот и хлопать глазами. Ведь Маргарет говорила чистую правду. Она действительно в начале 1916 года познакомилась с майором Леду, и он предложил ей сотрудничество.

Вышло это совершенно случайно. Однажды она решила зайти во французский Генеральный штаб, чтобы получить там разрешение на проезд в Вогезы, в зону, пограничную с Германией. Военные действия на этом участке границы не велись, и все санатории работали, как в мирное время. В одном из этих санаториев отдыхал после полученной раны близкий друг Маргарет, русский штабс-капитан Вадим Маслов. Она хотела с ним увидеться. Кроме того, рядом с санаторием, где жил Вадим, находилась база французской авиации. А немцы очень интересовались данными о французских самолетах – ведь авиация все чаще использовалась в военных действиях. Вот Маргарет и решила съездить в Вогезы.

Однако, войдя в штаб, по ошибке зашла не в ту комнату и попала в отдел контрразведки. Она потом часто думала об этом странном подарке судьбы. Это был именно подарок – потом, в тюрьме, он помог ей уворачиваться от очень уж неудобных вопросов. Но тогда, поняв, куда она попала, Маргарет очень испугалась. А майор Леду, узнав, что перед ним знаменитая Мата Хари, рассыпался в комплиментах, а затем спросил, любит ли она свою новую родину, Францию. Разумеется, Маргарет ответила, что любит, и любит горячо. «В таком случае, мадам, что мешает вам оказать посильную помощь вашей новой родине?» – спросил Леду. И без обиняков предложил ей работать на французскую разведку. А для этого выехать в Мадрид, познакомиться там с германским резидентом и выведать у него сведения о немецкой агентуре во Франции. Отказаться от предложения Маргарет побоялась. Так она стала двойным агентом.

Теперь, на допросе в тюрьме Сен-Лазара, это обстоятельство ей очень помогло. Она заявила, что встречалась с Калле по заданию Леду. Узнать у немца, правда, ничего не смогла, потому ничего не передала французам.

Так ей удалось отбить первую атаку следователя, и допрос на этом закончился. Однако за первым допросом последовал и второй, третий… Они продолжались по много часов. Бушардон, казалось, не знал усталости, он готов был задавать один и тот же вопрос множество раз, лишь немного меняя формулировку, ловя арестованную на противоречиях, заставляя ее путаться в показаниях. Постепенно выяснилось, что французы многое знали о ее секретной деятельности. Они вели за ней наблюдение со времени ее второй поездки в Мадрид. Особенно подозрительными следователю казались многочисленные знакомства Маргарет с самыми осведомленными людьми французской столицы.

– Скажите, почему вас так тянуло к военным? – с издевкой в голосе спрашивал Бушардон. – Казалось бы, вам должны быть ближе люди вашего круга – певцы, музыканты, художники… Эти знаменитые русские танцовщики… А вы вместо этого встречаетесь с генералом Вильнёвом, генеральным секретарем Камбоном, лейтенантом Аллором… Я мог бы назвать еще десяток имен, там сплошь одни военные. Чем вы можете это объяснить?

– Очень просто, – пожала она плечами. – Да, Франция исключительно богата талантливыми людьми, певцами и поэтами. Но сейчас, во время войны, душа Франции переместилась в ее армию. Военные теперь – самые интересные люди. Не одна я стремлюсь общаться с военными. Спросите любую француженку, и она ответит, что самое желанное знакомство сейчас – это знакомство с солдатом.

– Да, конечно, с солдатом! – осклабился Бушардон. – Но ведь среди ваших знакомых не было солдат, мадам! Сплошь одни офицеры, причем обремененные годами, носящие высокие звания. Лейтенант Аллор является исключением. Но я, кажется, догадываюсь о причинах вашего внимания к юному лейтенанту: ведь он служит не где-нибудь, а здесь, в Генеральном штабе! Он обладает доступом к самым секретным сведениям! Вот почему он вас интересует, вот почему вы постоянно встречаетесь!

– Это клевета, месье! – возмущалась Маргарет. – Ваши обвинения ни на чем не основаны!

Однако, как она ни пыталась защищаться, какие объяснения ни выдвигала, следователь Бушардон постепенно затягивал петлю на ее шее. Их встречи продолжались четыре месяца, до конца июня. Правда, Маргарет до самого конца продолжала отрицать свою вину, но к июлю обвинительное заключение было готово.

Бушардон не смог выяснить лишь несколько вещей. Во-первых, он не узнал содержание донесений, которые агент «Х-21» отправляла в Германию. Лишь несколько последних шифровок, которые она передала в Мадриде Калле, смогли перехватить и расшифровать англичане. Но в них как раз не было ничего существенного, что могло нанести вред французской армии. Во-вторых, следователь ничего не узнал о магазине на улице Риволи. Он остался в убеждении, что Маргарет передавала все свои сообщения через Мадрид, через Калле и его сотрудников. А в-третьих, полиция не задержала и не допросила глупышку Жюли, ее служанку. В момент ареста и обыска Жюли не было в Париже – Маргарет отпустила ее погостить к родственникам в Нормандию. А когда она приехала, в отеле ей сообщили, куда подевалась ее хозяйка. И у Жюли хватило ума не являться в полицию и не сообщать, кто она такая. Поэтому Бушардон ничего не узнал о последнем донесении, составленном Маргарет, которое хранилось в сумочке служанки. И там же остался листок с шифрами. Если бы его нашли, это было бы еще одним доказательством вины Маты Хари, и доказательством весьма серьезным.

Впрочем, следствию их и так было достаточно, чтобы построить свое обвинение. И суд присяжных, собравшийся в июле, заседал недолго: судьям хватило одного дня, чтобы признать знаменитую танцовщицу виновной в измене и предательстве интересов Франции. Напрасно ее адвокат, милый Люка, приводил доводы в ее защиту; напрасно он спустя два дня добился приема у президента Франции Раймона Пуанкаре и встал перед ним на колени, прося помиловать Маргарет. Ни убедить французское правосудие, ни разжалобить президента ему не удалось. Смертный приговор остался в силе и в октябре был приведен в исполнение. И не вина следователя Бушардона, что казнь не была доведена до конца.

Во всяком случае, от этих четырех месяцев, проведенных в комнате для допросов, у Маргарет осталось чувство ужаса перед этим блондином с подкрученными усами. И теперь она не могла положиться на свой грим, не могла надеяться на судьбу, которая не столкнет ее с дотошным следователем где-нибудь в вестибюле. Поэтому, как только отгремели последние такты финала, она шепнула Антуану:

– Давай уйдем сейчас, пока Он не встал!

Как выяснилось, ее возлюбленный думал о том же.

– Давай! – с готовностью ответил он.

Они выскользнули из ложи и поспешили в гардероб. Одевшись, так же поспешно покинули театр.

– Ну что, едем в отель? – спросил Антуан, подзывая такси. – Хватит нам на сегодняшний вечер приключений?

Однако Маргарет, к его удивлению, ответила:

– Нет, почему же сразу в отель? Разве мы не будем ужинать? Ведь мы собирались поехать в «Максим»!

– Но… Этот человек в театре… – растерянно произнес доктор Моро.

– Ты говоришь о Бушардоне? Да, мы с тобой его видели. Ну и что? Он что, будет преследовать нас по всему Парижу? Это всего лишь совпадение, что мы его встретили. А совпадения случаются не так часто. Вряд ли следователь поедет в тот же ресторан, что и мы. Не надо паниковать. Поехали!

И они отправились ужинать.