Текст книги "Басни"

Владислав Маленко
Басни

Автор благодарит за помощь в издании этой книги своего друга Леонарда Блаватника

© Влад Маленко, 2020

Вместо предисловия

В мокром феврале 2003 года от отчаяния и тоски я написал свою первую басню «Утюг-одиночка», которая впоследствии была опубликована под названием «Утюг и мясорубка». Годом раньше я ушёл из театра «по собственному желанию», чтобы сохранить свою позицию. Басни спасли меня. Они стали моим внутренним уличным театром, личной булгаковской коробочкой с ожившими фигурками. Сочиняя этот мир, я был и директором, и драматургом, и режиссёром… Сейчас, когда эти мои «штучки» с таким рвением выучивает «абитура» для поступления в театральные институты, когда по ним ставят спектакли и снимают мультики, мне отрадно и тепло. Сегодня басен немало. Около трёхсот. Но я всегда помню, как трудно даётся первый шаг.

Автор

Рекламный кролик

 
Мечтавший стать актёром кролик
Был приглашён в рекламный ролик.
«Твоя задача – выпить пиво
И просто выглядеть счастливо, —
Сказал сурок, пивной агент. —
Напиток наш – известный бренд!»
 
 
При первом дубле, после кружки,
У кролика повисли ушки,
А при втором – на хвост партнёра
Стошнило нашего актёра.
 
 
Хомяк-продюсер дубли стёр
И заявил: «Плохой актёр!
Да, соглашусь, с такого пива
И у коня б облезла грива,
Я сам не выпил бы ни грамма,
Но есть заказ – нужна реклама!
Иди отсюда, друг ушастый,
По киностудии не шастай!..»
 
 
У нашей басни нет морали —
С другим актёром ролик сняли.
 

Ежи-скинхеды

 
Заглушив у пня мопеды,
Собрались ежи-скинхеды.
Друг у друга сбрив иголки,
Стали злыми, будто волки,
И решили меж собой
Дать енотам смертный бой!
Мол, у них не там полоски
И хвосты чрезмерно броски!
Хорохорились ежи:
«Мы идём! Енот, дрожи!»
Их слова звучали колко,
А меж тем два серых волка
Шли домой из гаражей
И заметили ежей…
 
 
Были ёжики побриты,
Злость во взглядах,
В лапках – биты,
Но волкам их грозный вид
Лишь удвоил аппетит!
…………………………
И остались от скинхедов
Два прута и пара кедов…
 
 
Тут бы думать о морали
И вручать волкам медали,
Обращаться к ним на «вы»
С уваженьем, но увы…
 
 
Излупив ежей у ёлки,
За енотов взялись волки,
Затащили тех в кусты,
Оторвали всем хвосты…
Перепало и кроту,
За его же доброту…
В раж войдя, поднявши холки,
Всех в лесу побили волки…
 
 
Каковы у них повадки,
Таковы у нас порядки…
 

Ондатра в театре

 
В одном столичном популярном театре
Пришёл успех к заслуженной ондатре —
Она снялась в масштабном сериале,
Купила джип, и ей квартиру дали…
 
 
Естественно, как на голову снег
Упал успех ондатры на коллег.
И так всех мучит собственная гадость,
А тут ещё свербит чужая радость…
 
 
«Вот повезло бездарной водной крысе», —
Шипели змейки, спрятавшись в кулисе.
«За что, скажите?!» – вторили в гримёрке
Нетрезвые, прокуренные норки…
Хомяк-любовник с трагиком-сурком,
Закушав вермут плавленым сырком,
В костюмы добрых гномов нарядились,
Но в сторону актрисы матерились…
Хорёк кривился: «Крыса молодец —
Поди, ночами ходит к ней песец…»
И даже выдра (лучшая подруга,
И главного художника супруга,
Имевшая выдрёнка от зав труппой)
Произнесла: «Свезло девице глупой».
 
 
Ондатре в суп подкладывали мыло,
Её гримёрша тряпкою лупила,
Бухгалтер театра, скаредный манул,
Её на двадцать евро обманул.
 
 
Завлит-марал всё выговор марал
И рассуждал про совесть и мораль,
Ёж-костюмер засунул в хвост иглу,
Слон-режиссёр чихвостил за игру.
Она сопротивлялась две недели,
Но всё равно актрису нашу съели…
 
 
Увы, заметил верно, реформатор:
«Театр начинается с ондатр,
Висящих в виде шапок над крюком,
Покуда зритель бродит с номерком».
 

Театр денег

 
Рубли-билетёры протёрли очки,
На вахте червонцы хрустят, старички,
У зеркала возле курилки
Захрюкали свиньи-копилки.
Фойе заполняет шуршанье купюр.
Вот вексель, одетый во всё от кутюр,
Вот ваучер, он мазохист-театрал
И сам на контроле себя надорвал.
Вот в корочке ксива-подделка,
Талон голубого оттенка
И критик один – лотерейный билет,
Который всегда устремлён в туалет.
 
 
В глазах от количества цифр рябит,
Партер до отказа деньгами набит.
А доллар и евро без скромности ложной,
Из ложи нацелив бинокль дорожный,
На сцену глядят и с ухмылками ждут
Спектакля, который им люди дадут.
 
 
Звучит увертюра. Усталые люди
На сцене лежат, как монеты на блюде.
Встают. Чистят зубы. Трясутся в метро.
В ларьках покупают табак и ситро.
Летят в самолётах. В больницах лежат.
Целуются в загсах, в окопах дрожат,
Рожают детей и друзей предают,
Дерутся, смеются, танцуют, поют.
 
 
Бессмертья желают и тонут в грехах,
Друг другу в любви признаются в стихах,
Мечтают о выгодной денежной смете,
Мешающей радостно думать о смерти,
И в зеркале сцены, описанном Данте,
Играют спектакли по мере таланта.
 
 
А деньги на это глазеют из зала.
Им кажется – трагики тратятся мало,
Герои не любят, растут травести,
У комиков комкать репризы в чести.
Короче, претензий к актёрам хватает,
От этого деньги безжалостно тают,
Ходя за актёрами, как за детьми.
 
 
Жестокие игры у денег с людьми.
 

Ворона и лисица 2

 
В тихом парке у жёлтого клёна,
Вдалеке от домов и дорог,
Выпивала с лисицей ворона
Сладковатый портвейн под сырок.
 
 
Осмелев от напитка, с испугу,
Задирала ворона свой клюв,
А лисица, обнявши подругу,
Вдруг промолвила, смачно икнув:
 
 
«Хоть в искусстве – великая сила,
Всё наврал баснописец Крылов!
Если б сыр ты сейчас уронила,
Я его бы вернула без слов!»
 
 
К рыжей шубе прижавшись со страстью,
Разомлела ворона, но вдруг
Патрикеевна щёлкнула пастью,
И посыпались перья вокруг…
 
 
Я мораль повторю тебе снова,
Обведи эти строчки в кружок:
Если выучишь басню Крылова,
Будешь точно целее, дружок.
 

Крокодилица

 
Нежна крокодилица Жанна!
Цвета зрелого баклажана
У неё сапоги и сумочка.
А в голове у Жанны всегда есть думочка,
Про какого-нибудь крокодила,
Из которого она сапоги и сумочки
Производила…
 

Гламурная креветка

 
Провинциальная креветка —
Теперь гламурная кокетка.
Приёмы, пати, съёмки в ню,
Омары с крабами в меню,
Пять пар ненужных горных лыж,
Вояжи в Ниццу и Париж,
Дом в четырёх км от МКАД,
Широкий круг подруг-цикад,
Муж, чернокрылый короед, —
Владелец фабрик и газет.
 
 
Но овладел креветкой сплин,
Такой, что плакать в пору, блин!
Случилось всё, прошу прощенья
От пьяной неги пресыщенья.
 
 
Психолог-шмель шепнул на это:
«Влюбись! Найди жучка на лето!
Пыльца к цветку! Цветок на рыльце!
Сама собою растворится
Твоя тоска! Вперёд же, детка!»
Шмеля послушалась креветка.
 
 
Душа ждала кого-нибудь!
И дождалась ведь, вот в чём суть!
Знакомьтесь: розовый инфант,
Кальмар Роман. Рок-музыкант.
 
 
И понеслось… Роман с Романом,
Певцом, поэтом, наркоманом,
Пожаром тайным запылал —
Общага, клуб, чердак, подвал…
 
 
Прознав о шашнях, короед
Решил попить пивка в обед,
И, усмехнувшись зло и криво,
Он заказал креветку к пиву.
(Недолго был в пыльце цветок!)
Её нашли – и… в кипяток!
 
 
Таков конфликт души и тела.
Читай трагедию «Отелло».
 

Обычный репортаж

 
«В конце зимы из Элисты
В Москву приехали глисты.
Их на Казанском встретил червь,
С наколкой “Колька” на плече,
И две не божии коровки
Из люберецкой группировки.
Сняв трёх пиявок на вокзале,
Бандиты номер заказали,
Примерно в девятнадцать тридцать,
В отеле частном “У мокрицы”,
Где их в засаде ждали гниды,
Готовя бомбы из пластида,
А с ними двадцать три жука
(Все, кстати, бывшие зэка).
Но не дремали на Петровке,
И вскоре гниды, вши, коровки,
Глисты, мокрицы с червяком
Уже сидели под замком.
Жуков пришлось морить на месте.
До встречи. С вами были “Вести”».
 
 
День изо дня по всем каналам
Нас угощают криминалом,
Смакуя грязные детали.
Мораль проста: уже достали!
 

Телохранители-тунцы

 
Как будто в банку огурцы,
Набились в джип охранники-тунцы.
Охрана тела —
Важное дело.
Заслонили язя —
Расслабляться нельзя.
У язя без охранника
Наступает паника.
Язь хоть и мразь,
А вдруг его кто-нибудь – хрясь?!
Тогда и тунцам
Придётся отправиться к праотцам…
Трое плывут впереди
С бронежилетами на груди.
Четверо по бокам —
Готовы волю дать кулакам.
И сзади ещё тунца
С кастетами из свинца.
Вид у тунцов отважный
И чрезвычайно важный.
Джип кряхтит, как бетономешалка,
На крыше мигалка,
Детали все бронированные,
А наши тунцы – парни натренированные:
Раздвигают храбро
Стальные жабры,
Из-под очков
Колют шила зрачков,
В плавниках пистолет —
Короче, шансов у противника нет.
А я вот задумался: есть ли у этих тунцов
Сердце, в конце концов?
Как они обращаются со своими мамами
И вообще с дамами?
Ходят ли в театр тунцы?
Сосут ли они леденцы?
Есть ли, кроме язей,
У них кто-нибудь из друзей?
Читают ли на ночь детишкам
Добрые книжки?
Например, сказку Пушкина
Про Золотую Рыбку?
Способны ли вообще тунцы на улыбку?
 
 
Если будет на то воля Творца —
Встречу в обычной жизни тунца
И спрошу у него про это!
Если, конечно, он будет без пистолета…
 

Фестиваль

 
Ёж из концерна «Суперсталь»
Придумал кинофестиваль.
Себя назначил президентом,
Сурка – спецом по кинолентам,
Лягушек – членами жюри,
Привлёк пивной завод в Твери
И заручился патронажем
Он самого енота даже!
Потом неспешно всё осмыслил,
Сам себе денег перечислил,
Провёл, оформил, «откатил»,
Бюджет на четверть сократил,
Из шишек склеил главный приз
И закупил воды «Карррр-хыз».
 
 
Осталась творческая часть.
Она ежу неинтересна.
Кто победит, ему известно —
Друг заяц с фильмом «Волчья пасть».
Бюджет распилен. Флаги реют.
Продюсер, фыркнув, смотрит вдаль.
В мозгах ежовых планы зреют
Про театральный фестиваль.
 

Скунс-вонючка

 
Настоящий журналист
Непоседлив и речист!
В этом смысле скунс-вонючка —
Исключительная штучка!
Он в теченье двух минут
Всех пометит там и тут.
 
 
Вот трясётся он в ГАЗели
Дальнобойщицы газели…
Вот в кунсткамере в тюрьме
С петухом сидит в дерьме…
Вот с проплаченным фламинго,
Будто с Пласидо Доминго,
Он об опере трендит,
Взяв его перо в кредит…
Вот статейка про индейку
В молодёжную «Недельку».
Вот с урологом колибри
Матерьяльчик о калибре.
Вот за подписью куницы
О коне передовица…
В МУРе, выпив с муравьедом,
Скунс бежит за ламой следом,
Диктофоном на ходу
Тыча в клювы какаду…
Вот он пастой из желёз
Утконосу брызжет в нос…
 
 
Словом, наш пострел за словом,
Если нужно, лезет снова
И в карманы кенгуру,
Лишь бы волю дать перу.
 
 
Настоящий журналист
Ненавидит белый лист
И работает над тем,
Чтоб раскрыть побольше тем…
Выпускает скунс за сутки
Три-четыре жирных утки,
Чтоб зверьё, купив газеты,
Их ползло читать в клозеты
И, увлёкшись полосами,
Восседало там часами!
Обнаруживая курс,
О котором пишет скунс.
 
 
Перейдём к морали сразу:
Скунс воняет по заказу.
 

Енот на кладбище

 
Директор кладбища енот
Купил хоккейную команду
И заявил, ступив на лёд:
«В гробу мы видели Канаду!»
 
 
Цинично высказался он,
Конёк меняя на ботинок:
«Мне всё равно: хоть стадион,
Хоть колумбарий – всюду рынок!»
 
 
Енот недолго жил, увы.
(Попала пуля в шейный хрящик.)
Законы рынка таковы:
Здесь – что в хоккей сыграть, что в ящик.
 

Рок-идол

 
Рок-идол шимпанзе покончил с наркотой
На радость старой маме и невесте,
С которою они четыре года вместе
У героина были под пятой.
 
 
Но вот в чём парадокс: как только рок-певец
Очнулся, у него на мир прошла обида,
Исчезло в нём желанье суицида
И творчеству, увы, пришёл конец.
 
 
Он раньше пел про оргии чертей,
Всех посылал к своей гулящей маме,
А нынче съездил в гости к далай-ламе
И у него мечта иметь детей.
 
 
Совсем переродилась рок-звезда:
На шабаш не является к собратьям.
Фанатов оскорблённая орда
Ответила изменнику проклятьем.
 
 
Ещё бы! Ведь кумир не спился, паразит!
В окно не сиганул, в петле не закачался,
Не подхватил украдкой гепатит,
От передозировки не скончался!
 
 
По образу известных в прошлом песен
Решил себе не портить больше кровь,
А в новом амплуа, поющий про любовь,
Толпе макак кумир не интересен.
 

Однокашники

 
Запрыгнув на сайт «Однокашники. ру»,
Лягушка обратно вернулась к утру…
«Нам всем уж под сорок, мои дорогие! —
Взывала она: – Хватит жить в ностальгии!»
И за ночь склонила десятый «Б» класс
К походу в кафешку, который потряс
Лягушку, с тех пор занырнувшую в кадку.
Однако теперь обо всём по порядку,
Ведь, как говорится, ни много ни мало,
Прошло двадцать лет после школьного бала…
Кто полз, кто летел, кто сидел по кустам,
Но время расставило всех по местам.
К примеру, отличник и умница крот
Совсем не вписался в эпоху и вот
Практически спился к своим сорока,
А суслик, напротив «взлетел в облака» —
Был двоечник он, а теперь – депутат
И гордо сипит: «Я плачу за ребят!»
Ондатра в Израиль уехала с мужем,
Который с гюрзою по прежнему дружен
(Отец у гюрзы – замминистра по стали.
Теперь они все олигархами стали…)
Гадюка вообще не явилась в кафе,
Своим одноклассникам высказав фе.
Хорёк, с малолетства мечтавший о флоте,
Увы, не моряк и стоит на учёте
В полиции. Он уже дважды сидел.
 
 
А ёжик возглавил убойный отдел,
Хоть в школе отъявленным слыл хулиганом
На пару с теперь бизнесменом вараном,
Лягушку однажды водившим в кино,
Но, боже мой, как это было давно…
С тех пор и у века сменилось число,
Но только лягушку мою потрясло
Не то, кем теперь однокашники стали,
А то, что её они все… не узнали!..
Ни ёж, ни ондатра, ни крот, ни хорёк,
Ни суслик – паршивец, но он-то, как мог?!
(В чулане спортзала под радостный топот
С лягушкой у суслика был первый опыт…)
«Наверное, жаба та чья-то супруга!» – —
Увидев лягушку, решили два друга
Хорёк и варан, поглощая икринки.
Лягушка в слезах уползла с вечеринки.
 
 
О память! Ты – школьник, освоивший ластик
И стёрший протоку, где жил головастик.
В лягушку он вырос и мечет икру,
Торча по ночам в «Однокашниках. ру»…
 

МНительный жучок

 
Однажды мнительный жучок:
Решил, что в доме есть «жучок».
Всю информацию врагам
Передаёт он по слогам,
Вплоть до движенья усиков
И надеванья трусиков.
Недаром очень странный фон
Даёт простой магнитофон…
 
 
Чтобы не нервничать, жучок
Сосал ночами коньячок,
Настоянный одним клопом,
Потом в отчаянье слепом
Вставал, качаясь, у стены
И пел с душою гимн страны:
Мол, не скажу за весь народ,
А я – последний патриот,
Давно, мол, чую мозжечком,
Чьи силы скрыты за жучком…
 
 
Шло время. Мысли о «жучке»
Переоформились в жучке
В идею, что за ним следят
И скоро, бедного, съедят.
Причём одно его крыло
Возьмут посланцы НЛО,
А лапки, глазки и клешню
С ОМОНом вывезут в Чечню.
 
 
Наш друг всё чаще был не в духе
И говорил знакомой мухе:
«Жучок» прослушки стал «жуком»,
И жук, и ЖЭК под колпаком!..»
Так напугал жучок подружку,
Что позвонила та в психушку,
И увезли туда жука
Два здоровенных мужика.
 
 
Мораль: навязчивость идей
Жуками делает людей.
А под конец за всё расплата —
Ума больничная палата.
 

Нелетучая мышь

 
Полёвка-мышь, мечтая стать летучей,
Дошла в своём стремленье до падучей.
 
 
Она и так, и так… на колос влезет —
И прыг с него… и о полётах грезит…
До забытья, до хлюпанья в подмышке
Завидует она летучей мышке.
Пустое всё. Но вот профессор-крот
Даёт совет, как опытный пилот:
– Тебе, чтобы летучей мышкой стать,
Вниз головой полгода нужно спать!
– Вниз головой? Но ваш приём кошмарен!
– Так поступали Чкалов и Гагарин!
И как летали!
            Этот аргумент
На нашу мышь подействовал в момент.
Она, вздохнув, вдевает в петлю лапки,
И зависает, тычась носом в тапки.
 
 
Сентенция про «ползать и летать»
Знакома всем, умеющим читать.
 

Сентиментальный волк

 
Такой сюжет не высосешь из пальца,
Он душу бередит, как старый долг:
Над фотоснимком съеденного зайца
По-детски зарыдал бродяга-волк.
 
 
В глазах у волка таял мир, как в дымке,
От слёз, создавших лужу на столе.
«Во взгляде у косого здесь на снимке
Немой укор всех зайцев на земле! —
 
 
Воскликнул волк. – Я с аппетитом львиным
Глодал их кости, будто бы маньяк…
Мы иногда с лисой за магазином
Закусывали зайцами коньяк.
 
 
Не о десятках речь идёт, о сотнях,
Не убежавших вовремя в кусты!
Мы с них снимали шубки в подворотнях,
Им уши обрывали, как цветы…
 
 
Глаза какие! Уши, лапки, шкура!
Ты прыгал, ты любить хотел весной!
Ах, заяц, заяц! Нежная натура!
Прости меня, мой бедный брат лесной!»
 
 
Волк голову закутал в одеяло,
Продолжив сокрушаться и рыдать.
Что, кстати, ему вовсе не мешало
Очередного зайца доедать.
 

Поросячий праздник

 
Салют такой, как будто бы война.
Подпрыгивает стереоколонка.
Гульба в норе магната-кабана
На дне рожденья сына поросёнка.
 
 
Артистов завезли в специальный хлев.
Поэты пишут оды без помарок.
Лес перекрыт: приехал в гости лев
И белого коня привёз в подарок.
 
 
И тигр, и бурый мишка тоже здесь
От возлияний валятся обильных.
Хорь-шоумен уж извертелся весь,
Чтоб только заслужить улыбку сильных.
 
 
Пингвины закружились на катке,
В вольерах грациозно пляшут ламы,
Бобры синхронно плавают в реке —
Они ведь тоже часть большой программы.
 
 
Кабан-магнат с бокалом вновь встаёт
И сыну власть над миром предвещает.
А поросёнку бедному лишь год,
Он эту власть пока не ощущает.
 
 
Ему желают в золоте блистать,
И в честь него уже стихи слагают,
Меж тем свинёнок просто хочет спать
И красными глазёнками моргает.
 
 
Трещат от подношений закрома,
Всё чересчур, всё лживо и не свято.
И каждый знает – эта кутерьма
Затеяна для папочки-магната.
 

Соня суеверная

 
Конечно, ябедничать – скверно,
Но обличать, любя – неплохо.
Уж слишком соня суеверна,
Сама запуталась, дурёха…
 
 
Привычки сонины – не шутки,
Уже дрожат от страха лапки,
Плечо заплёвано на шубке,
Прожжён слезами сонник бабкин.
 
 
Вчера, тринадцатого мая,
Со вздохом: «Я же говорила!»
Споткнулась соня у сарая,
Ещё и зеркало разбила.
 
 
К вестям паук промчался, бука,
Свою слюнявя паутинку,
И в довершенье чернобурка
Перебежала ей тропинку.
 
 
Сегодня соня плачет тихо:
«Мне жить до вечера нет смысла:
Навстречу вдруг прошла бобриха
С пустым ведром на коромысле!»
 
 
Однако соне надо спать же!
Уснув, покрылась липким потом.
И сон под пятницу (опять же!)
С порнографическим налётом…
 
 
Проснулась. Ночь. Луна. Деревья
Скрипят. Сова на ветке плачет.
Собака воет за деревней.
В углу норы паук маячит.
 
 
Нельзя над сонею смеяться,
И, проявляя состраданье,
Как прекратить, скажите, братцы,
Разруху в сонином сознанье?
 
 
Узнав последствия, причину,
Боюсь, мы медленно искали…
А впрочем, это медицины
Вопрос. Уже не до морали.
 

Фрик и гопник

 
Однажды в Ростове Великом
Гопник встретился с фриком.
Фрик был приезжим и делал фотки,
А гопник был местным —
Он катал туристов на лодке
По известному озеру Неро.
«Ну и какого хера,
Ты здесь нарисовался такой разноцветный?» —
Гопник фрику в лицо выпустил дым сигаретный…
И сплюнул сквозь зуб золотой,
Я, мол, крутой!
Смотреть на фрика гопнику нелегко,
Особенно на его оранжевое трико…
Решил было гопник фрика ударить,
Ну чтобы тот перестал его парить!
Как следует размахнулся,
А фрик неожиданно улыбнулся!
«Пойдём, – говорит, – в отель “Золотое кольцо”!
У меня там винцо
И две подружки —
            Эстер и Олеська с крашеной чёлкой.
Короче, Олеська – моя девчонка,
А Эстер
В Москве типа бросил один “кавалер”
В кавычках,
И она теперь свободная птичка!»
Так добродушно сказал это фрик,
Что гопник как-то даже поник…
 
 
Посмотрел на свои с пузырями рейтузы,
Почесал пузо
И впервые в жизни смутился…
«Я, говорит, дня четыре не мылся!»
А фрик порылся в портфеле зелёном,
Вытащил баночку с одеколоном,
С радостным визгом
Гопника им побрызгал.
И они поднялись в 304-й номер,
Где от девичьей красоты гопник
                   чуть было сразу не помер…
Он такое видел давно,
И то не в жизни, а в одном индийском кино.
Эстерка по полной мстила козлу-Валере —
Она сразу села гопнику на колени,
Ну, короче, здесь у меня многоточье,
А то басня будет пикантной очень.
 
 
Весь отель завидовал радостным крикам…
А мораль басни в том,
               что наутро гопник стал фриком!
Приезжайте в Ростов Великий, здесь у нас весело.
Даже когда-то снимался фильм
           «Иван Васильич меняет профессию»…
 

Гаишник-морж

 
Гаишник-морж сидит в кустах
В непредсказуемых местах
И времени не тратит даром,
Дорогу щупая радаром.
 
 
Вот скачет конь. А трезв гнедой ли?
Был накануне праздник в стойле…
Седых овец бредёт отара —
Витает запах перегара…
Вот на мопеде мчатся свинки,
А где техпаспорт у скотинки?
Вот на КамАЗах две коровки,
На их боках нет маркировки…
Вот ёж на «мерине» у речки —
А где наличие аптечки?
Вот самосвал. Гора морковки.
Но нет у кролика страховки!
 
 
Будь ты хоть мамонт, хоть хорёк —
Тебя увидит царь дорог!
 
 
Сейчас следы моржовых унт
У знака «Населённый пункт»…
Не сбросил скорость кенгуру —
Схватился морж за кобуру!
Не там осёл остановился —
Чуть, бедный, с жизнью не простился!
 
 
А вот проверка на угон:
На три часа задержан слон!
Морж всюду прав – за ним закон
И авто-скотно-штраф-загон.
 
 
Всё так. Но как сказала такса:
«У всех моржей своя есть такса!
И в ластах крепко жезл зажат
Для благоденствия моржат!»
 

Останкинская басня

 
Возглавив телецентр, свин сказал:
«Мы тоже власть, и нам не до игрушек!»
С тех самых пор любой телеканал,
Заточен исключительно под хрюшек.
 
 
Друзья! Оценим бегло свинский труд,
Безрадостно по ящику пошарив:
Там хрюшки пляшут, там они поют,
А там их режут и едят поджарив.
 
 
Повсюду свиньи в поисках «лаве»,
Друг друга бьют, в хлеву навоз копая.
Уже не просто это – хрю-ТВ,
А хрю-идеология такая!
 
 
Поют «хрю-хрю» на радиоволне,
С экрана визг знакомый вторит рядом.
А что же свин? Похоже, он вполне
Доволен этим свинством неприглядным.
 
 
Вы все, которым хрюканья милы,
Едва ли эту басню прочитали.
Хрю-хрю! Олени, волки и орлы!
Хрю-хрю, друзья! Живите без морали…