Текст книги "Полуденная буря"

– Угадал.

– Не угадал. Знаю.

– Ну, может, и так. Мне-то что?

– Давно был Хвост-то?

– Дык я что, считал? Дней с десяток.

Ага, заболтал я хозяина. Вот тебе и Молчун! Подобрел ардан, разговор поддерживает. Не чурается чужаков. Надо дальше давить.

– Так пустишь, нет, хозяин? Мы ж не за просто так. Можем отработать, а можем и заплатить чем.

– Да? А чем заплатить? Самоцветами своими?

– А хоть бы и самоцветами…

Пока мы мило беседовали, во дворе появились зрители. Три мужика. Один постарше, с изрядной сединой. Двое моего возраста или чуть моложе. Две женщины делали вид, что срочно понадобилось по воду, а тут такое дело – гости припожаловали. Вот и мялись теперь несчастные с коромыслами, не зная, что ж делать: по воду пойдешь – что интересное пропустишь; здесь останешься – как бы потом с ведрами в темноте ноги не поломать. Ну, понятное дело, ребятня выглядывала из каждой щелки. Я насчитал не меньше десятка пар горящих любопытством глаз.

– Ты, хозяин, во двор-то пустишь нас? – подал голос Сотник. – Или через плетень и будем говорить?

– А я еще не решил, – ухмыльнулся ардан.

– Думаешь, ты нам сильно нужен?

Уверенность в голосе пригорянина насторожила траппера. Он стрельнул глазами по сторонам. Гордо подбоченился:

– Чо ж приперлись, коли не нужен?

– Так мы и с кем другим договориться можем. Вон у тебя за спиной тоже хозяева стоят.

Ардан оглянулся:

– Ха! Хозяева! Что скажу, то и будет.

Интересно, он правда такой? Или выдает желаемое за действительное? Да нет, похоже, и вправду лысый мужик здесь за главного. Остальные и не подумали рот ему закрыть. Глаза потупили, как невесты на выданье, и дружно промолчали.

Ладно, будем по-другому общаться. Сейчас тебя на жадность проверим.

– Сколько возьмешь?

– А тебе чего надоть? – сразу прищурился траппер, но быстро поправился: – Я с тобой еще ни о чем не договорился…

Я пожал плечами, кивнул Сотнику:

– Пошли, что ли?

И сработало!

Мы не успели даже повернуться, как ардан всполошенно вскинулся, опустил лук:

– Вы, это, мужики, погодьте!

– Чего там тебе? – через плечо бросил я.

– Погодьте, погодьте… Во двор зайдите, поговорить надо.

– А надо? – Так, Молчун, главное – не переиграй. А то и в самом деле обидится и не позовет.

– Заходите, заходите. Экие вы обидчивые… Время, понимаешь, такое – не всякому подорожному верь.

– Ладно, хозяин. Зайдем. Посидим рядком, поговорим ладком.

Ни ворот, ни калитки в плетне не оказалось. Зато был перелаз. Собакам хватило одного окрика лысоватого ардана, чтобы умчаться кто куда. Видно, крут он на расправу с теми, кто послабее. Но, имея в спутниках Сотника, четырех таких трапперов можно не бояться.

– В дом не пущу, – сразу оговорил хозяин. – Кто вас знает? Может, порчу наведете. Вон рожи какие.

Чем ему наши рожи не понравились? Ну, заросшие, как лесовики. Так, понятное дело, где ж бриться-стричься в дороге? Ну, у Сотника повязка через глаз…

– А эта вовсе глаз не кажет, – кивнул ардан в сторону Мак Кехты. – Никак хворая?

– Да нет, не хворая она, – вступился я за сиду, выдумывая байку на ходу. – Обет дала – год лица никому не показывать.

– Это что ж за обеты такие? Не по-нашему что-то.

– Да мужа у нее убили. Вот и горюет. А что до «нашести» обета, так не местная она. С Юга дальнего.

– Эге. С Юга. Всяких я перевидал. Таких еще нет. Все вы вроде как не нашенские. Одна девка только…

А наметанный у него глаз. Даром что в лесу живет, видит купцов раз в полгода да своих соседей-трапперов иногда.

– Верно. Прав ты, – сказал Сотник. – Из Пригорья я.

Лицо хозяина сразу вытянулось. Еще бы! Кто ж не слыхал о воинском искусстве пригорян? Верно, одни глухие, так им на пальцах объяснили.

– А я из Приозерной империи, – добавил я, чтобы сгладить впечатление. – Гелка из арданов будет. Правда, и родилась, и выросла на Красной Лошади. Потому и признал ты ее одну.

Хозяин почесал бороду:

– Ладно. В сенник пойдем. Там поговорим.

В сенник так в сенник. Лишь бы под крышу.

– Годится. Пошли.

Он зыркнул исподлобья на стоящих поодаль мужиков:

– Ну? Чего уставились? Я дело обтяпаю. Сам.

Возражений не последовало. Рта открыть никто не посмел. Трапперы быстро разошлись, скрывшись кто в доме, кто за домом, ровно и не было их. Бабы наконец-то отправились по воду. Зато, сообразив, что беды наверняка уже не будет, на волю вырвалась ребятня. Как горошины из стручка выкатились. Оно и понятно: где бы ни проходило детство – на вилле среди виноградников, в лесной глуши на фактории, в городском ремесленном квартале или королевском дворце – главной чертой малолетнего сорванца всегда было и останется любопытство. Возрасту – от трех годков до десятка. Чумазые, вихрастые, огненно-рыжие, как на подбор. Что ни говори, а маленькие арданы. Породу сразу видно.

На мордашках нескольких из них я заметил густо намазанные соком чистотела корочки. Вначале насторожился: что за зараза такая? А потом сообразил – ветрянка. Кто ж в детстве ею не переболел! Видно, каким-то манером умудрились дети трапперов заразиться от заезжих торговцев. Ну и хорошо. Малышней все разом переболеют, потом хлопот меньше будет.

Тем временем лысый ардан зарычал и на детей, как недавно на собак. Однако они не сильно прислушивались. Тогда он махнул мне рукой – пошли за мной, мол.

Пошли так пошли.

– Тебя, хозяин, как величать-то? – Он или забыл представиться, или просто мало радуется нам.

– Зови Метким, – буркнул ардан.

– Добро. А я – Молчун.

– Ну и молчал бы, Молчун.

Вот такой у нас хозяин. Приветливый. Без доброго слова мимо не пройдет. Да и стрыгай с ним. Не детей же нам вместе нарекать!

Сенник располагался сразу за срубом. А не скупятся трапперы арданские, когда дома себе строят. Бревна – вдвоем не обхватишь, не всякий таран разобьет. В стенах прорезаны узкие окошки, защищенные крепкими ставнями, и двери. Кроют дома арданы все больше дерном. За осень-зиму он влагой напитывается, весной зеленеет. Нелегко такую постройку сжечь или разбить. И это правильно – лихих людей и раньше в здешних краях хватало, а уж теперь, после войны… И раздумья вернулись к Мак Кехте. Ей-то удавалось пожечь не одну факторию. Наверняка навыки богатые в этом деле.

От размышлений меня отвлек негромкий голос Сотника. Кажется, он обратился к ардану:

– Ого, а кони у вас откуда?

– Да так… – Меткий замялся. – Тут одни проезжали – бросили хромых.

Неподалеку от сенника, за сложенной из жердин оградой, понуро стояли шесть лошадей. Мокрые, а потому все без исключения вороные.

– Богато живете, трапперы.

– А! Где там! Жрут как проклятые, а толку с них – аж никакого.

– Так отдай нам.

– Что значит «отдай»? Даром?!

– А то! Тебе ж они не нужны. Опять-таки жрут много.

– Хе! Даром! Даром за амбаром! Да я их лучше порежу – мяса навялю.

– Эх, Меткий! – усмехнулся я. – Веселин тебя не слышит. Они ж за коня горло перегрызут.

– А тебе что? Ты из Повесья, что ли? Нет! Вот и не лезь, когда не просят.

– Я не про то. Продай, коли за так отдать не хочешь.

Ардан задумался.

– Пошли. Сядем, поговорим. В ногах правды нет.

– Ну пошли. А что до правды, так ее для бедняка нигде нет.

– Ну, ты и трепло! А еще Молчун. Заходи.

Сенник дохнул из распахнутых дверей одуряющим ароматом лесных трав. Такие вырастают на скрытых от людского глаза полянах в дремучих чащобах, и луговые травы ни в какое сравнение с ними не идут. Одна ночь на кипе душистого, теплого сена добавляет годков пять жизни. Просто чародейство какое. Не зря молва людская приписывает знахарям-травникам занятия волшебством.

– Так. Тут и заночевать можете. – Меткий огляделся по сторонам. Уж не запоминает ли, сколько сена, страшась, что мы за ночь его запасы уполовиним?

– Спасибо, хозяин. Давай и о плате сразу поговорим.

– Давай-давай. – Ардан уселся, поджав под задницу ноги. Приготовился к долгому торгу.

– Ну что? Харчей ты нам дашь на дорогу? – Краем глаза я наблюдал за спутниками.

Гелка принялась ковыряться в нашем мешке. Она всегда себе работу сыщет – пришить там что или дырку залатать.

Сотник присел рядом со мной. Насчет лошадей – это он здорово придумал. Насколько путь сократить можно, если не на своих двоих чесать, а в седле. Вот не уверен я, что получится. Не выкупить у Меткого. Нет, он продаст, никуда не денется. Даром не отдаст, конечно, а за горстку самоцветов аж бегом поведет со двора. Переживал-то я, что у меня с ездой не заладится. Имел пару раз горький опыт, потом ушибы да ссадины лечил.

– Харчей? Подумать надо. Самим мало.

– Ну, ведь не за просто так.

– Оно понятно. Так я все едино ваши камешки втридорога у торговцев менять буду. Они ж только и норовят честному труженику в глотку вцепиться, ровно клыканы какие.

– А ты не меняй, Меткий. Сразу не меняй. Пущай полежат. Они же жрать не просят. И мыши их не поедят, верно? А там, глядишь, цены сменятся.

– То ж я и гляжу, как вы жирно живете на своих приисках. На золоте едите, на серебре умываетесь.

– Чего нет, того нет. А все ж не жаловались до сих пор.

– А что тогда вы толпами бежите с приисков? Ровно дерьмом после меда помазали. То один, то оравой цельной…

– А что, раньше с приисков не уходили? – развел я руками. – Всегда кто-то приходит, кто-то уходит.

– Ага. Завсегда. Только что-то я нынче летом не видал, чтоб туда ломились, как на свадьбу за халявным пивом и жратвой.

– Вот-вот. – Я попытался вернуть разговор в нужное нам русло. – Харчей ты нам дашь или нет? Заплатим, между прочим. Не как на свадьбе.

– Нет, ты погодь! – Ардана понесло. – Ты мне скажи, чего ты на своем прииске забыл? Чего вы претесь туда? Не можете, как честные люди, свой кусок хлеба заработать?

Тут и я почуял, что гнев начинает во мне закипать. Как тогда с Белым. Еще чуток – и схвачу траппера за грудки. Как тогда договариваться будем? Терпи, Молчун, терпи…

Я протянул ему руки, ладонями под нос – на, смотри!

– На, смотри, Меткий, зарабатываю я свой кусок хлеба или нашармачка проскочить норовлю?

Давно я за кайло не брался, но годами наработанные мозоли так просто за десяток дней не сойдут. Тут тоже годы нужны в холе да в неге.

– Чё ты мне грабли под нос тычешь-то! – попятился ардан.

– А то, – я старался говорить спокойно, но не очень-то удавалось, – что горблюсь я не меньше твоего. Да не на воздушке по лесу гуляю – там ягодку сорвал, там цветочек понюхал, – а под землей корячусь. Кровля на тебя не рушилась, а, Меткий? Да ты и не знаешь, что это. Как заживо хоронят… Крысы каменные не одолевали? А стуканец друзей жрал?

– Да я… – начал было траппер, но осекся. Видно, понял, что по сравнению с трудом рудокопа-старателя его хлеб почти что легкий.

Но сдаваться он и не подумал:

– Что, тяжко на прииске приходится? А я тебя туда гнал? Или кто-то гнал? Не можешь по-другому зарабатывать – шуруй под землю!

А вот тут он прав…

– А вот тут ты прав, Меткий, никто меня не гнал под землю. Сам, дурень, полез. Сам и расхлебывать должен. Думал, разбогатею в одночасье. Поперся за семь лиг киселя хлебать. Вот и нахлебался…

– Не разбогател?

– Как тут разбогатеешь? Порода обеднела. Это по городам сказки сказывают. Мол, копни только, и самоцветы сами посыплются. А на деле столько глинозема лопатой перекидаешь, чтоб хоть один словить. А два раза в год: нате вам, ешьте, не обляпайтесь, – сборщики податей от Мак Кехты…

– Так пришили ж Мак Кехту?

– То-то и оно. И мы все думали – сидов прогнали, работай да радуйся. Ан нет. Петельщики заявились.

– У-у, сволочи те еще. Мне Хвост сказывал.

– Вот видишь. Всего ничего свободными пожили. А теперь Витгольд с Экхардом зайдутся спорить, кому из нас кровь сосать. Они-то зайдутся, глядишь, и дракой сойдутся, а бока мятые у нас будут.

– Это точно. – Ардан уже и не спорил.

– Вот и бежим куда глаза глядят. Лучше раньше удрать, чем потом в землю-матушку навсегда залечь.

– Бежать вольно, коли есть куда…

– Точно. Потому парни раньше и не разбежались. Не за сказочные богатства ведь работаем, а за то, чтоб кусок хлеба, а к нему бы и солонины ломоть не худо, был не только на сегодня, но и на завтра. А уйди вот так ни с того ни с сего? Куда податься? В трапперы? Можно, ежели умение есть. А кто городской, след белки от следа куницы не отличит, а барсука от волка? В город возвращаться? Так в тридцать годков идти в подмастерья как-то не того… Согласен?

– Согласен.

– И в войско не всякого тоже возьмут.

– Оно понятно.

– Вот и выходит – мы вроде вольные, а на самом деле крепостные. Жизнь так кабалит, не всякому барону под силу.

– А ты, значит, вырвался? – Меткий хитро прищурился. – В трапперы решил податься али в город? А может, в войско?

– Могу и в трапперы. Приходилось и плашки ставить, и силки настораживать. А могу и в город. Читать-писать разумею. Счет знаю.

– Вона ка-а-ак… – протянул ардан. Про Сотника, пригорянина, и спрашивать не стал. Ясное дело, в любом войске нарасхват такие бойцы. – Ладно. Поговорили.

Он еще раз внимательно оглядел моих спутников.

Мак Кехта, не поднимая головы, забилась в самый дальний угол, почти в темноту. Правильно делает. Нет нужды местным жителям ее лицо видеть.

И все-таки Меткий прежде всего обратил внимание на феанни.

– Сидит, накрылась, глаз не видно, – пробурчал он. – Вроде дурное замыслила.

– Да не бери в голову, Меткий! Переживает баба. С горя малость умом тронулась. Чего тебе от нее надо?

– Ладно, пущай сидит, – согласился ардан. – По нашей жизни умом тронуться легче легкого. Кто мужика-то ейного пришиб? Остроухие или наши?

– Люди. – Если вспомнить покойных ярла Мак Кехту или Лох Белаха, так я не соврал нисколечко. – Время, видишь, неспокойное.

– Это так. Про Мак Кехту слыхал?

Ну вот, сейчас начнется. Только б у сиды хватило выдержки не вмешаться.

– Слыхал.

– У-у-у, зверюга. Народу положила, страсть.

– Да уж.

– Палила целыми хуторами, кишки на деревьях развешивала. До крови охочая, говорят. Прям пила бы ее. Слава Пастырю Оленей, шлепнули стерву.

– Да ну?

– Дык у вас же на прииске дело было! Нешто не знаешь? – В глазах Меткого мелькнуло подозрение.

– Трупа ее никто не видел… – И это тоже правда, лопни мои глаза. А если Хвост что и рассказывал, должен был упомянуть, что сида ушла в стуканцовы ходы.

– Да-а, жалко. Ее-то за все злодеяния помучить бы как следует. Мне б волю дали – жилы тянул бы да железом каленым…

Что ж он смакует-то? Нашел о чем поговорить. И ведь не возразишь особо – в сей момент в пособничестве остроухим обвинят. Как тогда договариваться с траппером? А без их харчей да коней нам, похоже, не обойтись.

– Что толку переливать из пустого в порожнее? – Я постарался придать голосу побольше убедительности. – Не нашего ума дело. Мы люди маленькие, свои шкуры сберечь – и ладно.

– Ты в ее шкуре был, дядька Меткий? – неожиданно вмешалась Гелка.

Вот еще напасть на мою голову! Сейчас ляпнет лишнее по простоте душевной.

– Нет, не был! – Рыжие брови ардана полезли на низенький лоб.

– Так и не суди! Всех родных-близких в одночасье потерять – тут любой с ума стронется, лютовать начнет.

– Хех, – выдохнул, как от кружки чистого ржаного вина, траппер. – У тебя что, Молчун, все бабье племя с прибабахом? Одна сидит, молчит – дундук дундуком. Другая на честных людей кидается, ровно волчонок. Ишь, чего удумала, чтоб я да в шкуру остроухой заразы! Ты, девка, поди да тем, чьих родных ведьма проклятая порезала-пожгла, расскажи про то, кого она там и где потеряла!

Видит Сущий, надоело мне всех успокаивать, споры утихомиривать, словно жрец какой-то!

– Не обращай внимания, Меткий. Девка больно жалостливая. Она всех жалеет. И людей, и нелюдей. И тех, кого режут, и тех, кто режет. Давай лучше о деле.

– Хе, о деле? А ежели я теперь обижусь?

Еще и выпендриваться будет! Да глаза уже от жадности кровью налились.

Я вытащил из-за пазухи заветный мешочек. Подкинул на ладони. Да, легковат он у меня. А кто ж думал, что траты так рано начнутся. Еще до обжитых земель не добрались, а уже развязывать приходится. А ведь каждый камешек по2том и мозолями заработан. За каждый чего-то недоедал, недопивал…

Тьфу ты! Как такие мысли возникают? Стыдобище! Ни одного самоцвета покамест не потратил, а уже пожалел!

Я дернул за веревочку, вытряхнул содержимое мешочка на ладонь.

Траппер застыл с открытым ртом. Пожалуй, Хвост ему тоже камешки показывал. Может, и сменял пару на что-то полезное. А у самоцветов сила есть. Сила не хуже чародейской. Привязывает людей. Мы-то народ привычный. Ковыряемся в земле, драгоценности десятками через пальцы бегут. Относишься к ним как к обычным камням. Порой забываешь об их истинной стоимости в миру. А люди совсем по-другому их блеск видят. Вот так блеснет порой в глаза, и все – навеки приковало. Человек готов на преступление пойти, жизнь у ближнего отнять, лишь бы завладеть вожделенным сокровищем. Даже не для обогащения, а просто для удовольствия обладать сверкающей красотой. Вот и Меткий…

– Ну, Меткий, вижу, разговор у нас будет.

Ардан сглотнул сухим горлом:

– Чего ж не поговорить!

– Тогда начнем с коней. Ты говорил, хромые они у тебя?

Он надул губы:.

– Говорил, были хромые. А щас гладкие, аж лоснятся. Отъелись, отдохнули.

– Так я погляжу? – приподнялся Сотник.

– Ты наглядишь там… Вместе сходим.

– Как скажешь. Ты хозяин.

Они вышли.

– Та бьех го, феанни. Спасибо, госпожа. – Я обернулся к Мак Кехте, стараясь поймать ее взгляд во тьме капюшона. – Та аглэ орм, шив’ ни риэн. Я думал, ты не выдержишь.

Она промолчала. Дернула плечом, отвернулась. Обиделась, должно быть.

За что? Кто виноват, что дурная слава вперед имени бежит? Проливая кровь без меры, убивая направо и налево, к такому нужно быть готовым. Да и Сущий с ней. Пусть молчит. Может, уже умнеет?

Гелка сидела, уткнувшись носом в шитье. Она всегда так. Скажет что-нибудь, а потом мучается – не то ляпнула.

– Не переживай, белочка. Он не может ее судить. Ты можешь, но не будешь, я знаю. В этом и заключена подлинная справедливость.

Она кивнула. Будем думать, согласилась.

Теперь прикинем, сколько придется отдать ардану. Хотелось бы поменьше. А вот как выйдет? Они тут цены самоцветам не знают. Могут такую заломить – мало не покажется.

Вернулись Сотник с Метким.

Траппер бережно притворил за собой дверь. По его сияющей под маской напускного равнодушия физиономии я понял – кони не порченые.

– Добрые кони, – подтвердил Сотник. – Совсем не годящий – один. А нам четверо нужно.

– А я что говорил? – вмешался Меткий.

– Где ж добыл таких? – Мой спутник глянул пристально, как мировой судья. – Не в лесу же поймал?

– Да нет, – замялся траппер. – Проезжали тут одни – за харчи оставили.

– Военный народ?

– Ты откудова распознал?

– Я строевого коня сразу отличаю. Не купеческие лошадки. Прав я?

– Прав. Прав, глазастый!

– Так кто оставил-то? – Меня азарт начал разбирать: что ж он прямо не скажет, откуда лошади!

– Тебе не все едино?

– Как же нам все равно быть может? – развел руками Сотник. – Ты нам коней передаешь навроде кота в мешке. Мы не сегодня-завтра их старых хозяев повстречаем. Как докажем, что не конокрады?

– А это ваша уж беда – доказывать.

– Так мы можем и тебе их на память оставить. Хочешь – режь, а хочешь – так ешь.

– Ладно. Уломали. Настырные вы… Отряд тута проезжал. Вроде гвардейцы трегетренские. Поверх кольчуг накидки цвету…

– Коричневые?

– Ага, как лещина спелая. А на плече, вот тут, веревка крученая.

Петельщики? Неужто отряд Валлана? Тесен мир. Сколько живу, столько убеждаюсь.

– И называются они как-то мудрено… Мне ваш говорил, который в шапке с хвостом.

– Петельщики?

– О! Точно! Петельщики.

– А командиром у них лысый? Детина здоровенный – что поставить, что положить.

– Угу. – Ардан моментально погрустнел. – Он самый. Про него тоже Хвост много чего напел мне.

Буквально спиной я почувствовал, как напряглась Мак Кехта. Час от часу не легче! Стерпела упреки и оскорбления в свой адрес, а услышит про врага непримиримого – и откроется. Опять выручать надо, тему разговора менять. Да и давно пора. Дело-то к ночи. Договориться о цене – и спать.

– Понял я, Меткий, про кого ты говоришь. Видал их. Были на Красной Лошади. Давай лучше ближе к делу. Сколько возьмешь за коней?

– Дык я и сам к тому веду. Твой же дружок одноглазый завелся: «чьи кони, чьи кони»!

– Ну, выяснили, и Сущий с ними. Сколько просишь?

– Три. За каждого.

– Чего три-то? Камни, они разную цену имеют.

– Давай покажу.

– Ну, изволь, Меткий. Покажи.

Толстый палец с черным от старого ушиба ногтем завис над кучкой самоцветов. Сейчас выберет… Знать бы заранее, что в его лысую голову придет. Только б не смарагд… За него табун таких коней взять можно. Да не таких, а веселинских, ценящихся на торгах сверх всякой меры.

– О! Вот таких.

Траппер указал на жаргон. Слава Сущему! Не самый ценный камень. А наберется у меня дюжина жаргонов?

Быстро пересчитав, я озабоченно покачал головой:

– Не выходит. Десяток их всего. Давай чего добавлю…

– Ну, – обиженно протянул ардан. – А что у тебя еще есть?

– Все перед тобой. Гляди, выбирай.

Меткий прищурился.

– Погоди, – вмешался Сотник. – Мы еще не про все договорились. Потом заодно посчитаем.

– А чего вам еще надо? – нехотя оторвался от созерцания самоцветов Меткий.

– Насчет харчей как?

– С бабой поговорить надо. Муки совсем мало. Не перезимуем.

– Мясо есть? Копченое или вяленое?

– Много не дам.

– Да хоть совсем малость. До Лесогорья добраться.

– Ладно. Поищем…

– А тютюнника, часом, не наскребешь? – вдруг осенило меня. – Хоть полкисета.

Траппер сразу надулся:

– Вы там на своей Красной Лошади безголовые или безрукие? Хвост тоже курева просил. У вас там что, насобирать травы в лесу некому?

– Не цвел в этом году у нас тютюнник. Уж мне можешь поверить – все холмы излазил.

– Два камня за кисет.

Ох и прижимист ардан! Чистый паук-кровопийца. Это ж сколько заломил!

Заметив мои колебания, Меткий твердо произнес:

– Или так, или никак. Я вам не нанимался на полприиска тютюнник собирать. А ну как у меня кончится до будущего липоцвета? Чего ради мучаться?

Я почесал затылок. Взглянул на Сотника. Тот сидел с невозмутимым лицом, и было ясно, что, не договорюсь я насчет курева, слова в упрек не скажет. Но я-то понимал, каково ему. О затяжке с самого березозола мечтает.

– Годится, Меткий. Два аквамарина. Только не самых больших. Вот эти сгодятся?

Ардан посопел. Потом кивнул:

– Сгодятся.

– А к тем красненьким, что ты за коней выбрал, я вот еще два желтых добавлю. Они гелиодорами зовутся. И за харчи. Если дашь, конечно.

Меткий совсем размяк:

– Дам. Щас женке скажу, чтоб собрала.

– Погодь. – Сотник глянул на него снизу вверх. – Сбрую конскую сейчас принесешь? Или после, утром?

– Какую сбрую? Не было такого уговору! За коней был, а за сбрую…

– Был у меня барышник знакомый, ныне покойный, так он коней за так отдавал, а за недоуздок десять империалов лупил.

– Ну и?..

– Я ж сказал – покойный.

– Не шла речь про сбрую!

– Так вертай камешки назад. И будем считать, что уговора не было.

И тут Меткий заюлил. Как гадюка, придушенная сапогом. Жадность боролась со здоровой деревенской сметкой. Понятно, что и кони, и сбруя в трапперской фактории без надобности. Вряд ли кто из них уздечку наденет по правилам, не говоря уже о седле. Да и лошади – это не коровы, что сами хозяев кормят зимой. Сена жрут не меньше, а пользы… ломаный медяк. Мог он их, конечно, и прирезать, как грозился, но тогда самоцветы, которые уже и в руках подержал, – тю-тю. И мясо придется съесть всей факторией. Но как же ему хотелось содрать с нас еще хоть чуть-чуть.

Я даже бороду ладонью прикрыл, чтоб не догадался хозяин наш, что смеюсь, на него глядя. Вот умора!

Наконец здравый смысл победил.

Ардан махнул рукой:

– А, стрыгай с вами! Забирайте!

– Так когда принесешь? Сейчас или завтра утром?

Меткий пожал плечами:

– А вам не один ляд? Завтра с утречка и заберете… А щас я пожрать принесу.

Он развернулся, изображая всем видом несправедливо обиженного. Ну, прям бедняк, которому на ярмарке лемех из гнилого железа подсунули.

– И тютюнник не забудь, – напомнил я.

Траппер кивнул напоследок и захлопнул сбитые из горбыля двери.

– Не обманет? – повернулся я к Сотнику.

– Не должен. Жадный. А вот…

Он вскочил на ноги, прислушался и толкнул дверь.

– Ты чего? – удивился я.

– Не припер, – коротко отвечал Глан.

– Кто не припер, кого?

– Створки не припер. С него станется нас вместе с сеном запалить.

Вот оно что! А я и не догадался бы, пока огонь не припечет. Это точно. Мог ардан клячем двери подпереть и ночью, когда мы уснем покрепче, поджечь. Камешки-то всяко в огне не попортятся. А что мы попортимся, так ему наплевать.

А может, и не правы мы, подозревая траппера? У простых людей запрет на убийство в крови. Жизнь, поданную Сущим, они ценят. Это в больших городах народ звереет и в глотки друг другу вцепиться готов. За кусок послаще, за место потеплее, за ласку господскую.

– Устраивайтесь, – проговорил Сотник. – Ночью по очереди спать будем.

А что нам устраиваться? Долго на ночевку тот умащивается, у кого добра навалом. А с нашим скарбом – раз-два, и готово. Как гусь из сказки. Одно крыло подстелил, другим укрылся.

– В сено зарывайтесь, – посоветовал я Гелке и Мак Кехте. – Теплее будет. Ночами-то холодает.

Они послушно полезли на кипу душистой подсушенной травы. Да Гелке и не нужно особо советовать – ее отец каждую осень запас для коровы накашивал, всю сараюшку набивал. А вот благородной феанни ночевка на сеновале, пожалуй, в диковинку. Ничего. Может, еще хвастаться своими приключениями будет, когда ко двору Эохо Бекха попадет… Если попадет. Потому что от ее задумки пройти через людские земли аж до Озера по-прежнему попахивало безумием.

Я бросил плащ у подножия сенной горы. Сотник устраивался рядом. Расстилал добротную кожаную накидку, но дротик все время находился у него под рукой. Вот, учись, Молчун, у настоящего воина. Опытного и закаленного.

Только хотел я посетовать, что хозяина нашего лучше всего за смертью посылать – сто лет проживешь, как дверь скрипнула, провернулась на ременных петлях, и на пороге возник ардан. Поставил на утрамбованный земляной пол объемистую суму.

– Перекладывайте себе. Про мешок мы уж точно не договаривались.

Это, надо думать, он Сотника подколол. Не переживай, перегрузим. Мой мешок уже который день пустой.

– Тютюнник?

– Держи. – Он протянул мне мешочек с кулак величиной. Ага, помирал бы без курева, столько не принес бы. Значит, запас у ардана преизрядный имеется. А потрепаться – себе, мол, не хватает – это всякий способен, чтоб цену набить.

– Я пересыплю.

– Давай, чего уж там. Кисеты у меня на елках не растут. – Меткий явно обрадовался.

– Ты иди. – Сотник прилег на плащ, вытянул ноги, но разуваться не спешил. – Утром вернем сумку.

– Ладно. – Ардан кивнул. – Вы, это, в сеннике чтоб не удумали курить. Не для того я, это, сено косил.

– Не бойся, не будем, – заверил Сотник.

Ясное дело, не будем. Что ж мы, совсем чурбаки с глазами – сами себя сжечь.

Не успела дверь за арданом захлопнуться, как я трясущимися пальцами вытащил заветную трубку и принялся набивать ее.

– Пополам? – Нужно ж поделиться, мой спутник тоже без курева мучается.

– Годится. По три затяжки.

Вот и славно. А еда, сумка, сон подождут.